Историки до сих пор спорят — где и когда возникли первые казачьи поселения. Одна из версий гласит, что родиной казаков было Рязанское Княжество. Казачьими городками тех лет были Епифань, Данков, Шацк, Михайлов, Пронск, Ряжск.Большинство этих поселений территориально относились к Рязанскому княжеству и граничили с Диким полем — степями, кишевшими воинственными племенами кочевников.Их населяли молодцы, умевшие хорошо обращаться с оружием и закаленные в частых стычках с татарскими воинами. Этот бесстрашный люд не только охранял окраинные земли, но и сопровождал купеческие речные караваны, ходившие с товарами по Дону от Данкова до Азова. Само слово «казак» — тюркского происхождения. В Орде казаками называли рядовых конных татарских воинов, лихих наездников, удальцов. Как оно пришло к нам? Многие боевитые обитатели рязанского Пограничья по торговым и дипломатическим делам бывали в Степи и, сталкиваясь с ордынцами, переняли у них это понятие. Либо сами степняки стали так называть служилых с русских южных границ, а спустя какое-то время название распространилось по всем русским городам и весям. Любопытный факт: первое письменное упоминание о казаках, по свидетельству Ключевского и других видных историков, относится к Рязанщине. В летописях за 1444-й год сообщается, что царевич Мустафа со своим улусом кочевал в рязанских степях. У татар произошел ряд стычек с местным населением, те пожаловались, и в конце концов московский князь Василий Темный прислал свое войско. К москвичам присоединились и местные отряды: «и приидоша на них мордва на нартах с сулицами, и с рогатинами, и с саблями; а Казаки Рязанские такоже на нартах с сулицами, и с рогатинами, и с саблями з другия стороны». Под «мордвой на нартах», скорее всего, имелись ввиду мордовские воины-лыжники. Как пишется далее, завязалась жестокая сеча, в которой «много Татар избиша и самого салтана Мустафу убиша». Правда, ряд исследователей отмечает: победа в том сражении досталась нашим землякам чересчур легкой ценой — воины Мустафы сильно померзли и ослабли во время суровой зимовки, большинство коней пало, и татар разбили играючи, «на раз-два». В тех же документах пишется и о наказе великого князя Ивана III в 1502-м году рязанской княгине Агриппине: «Твоим служилым людям и городовым Казакам быть всем на моей службе, а кто ослушается и пойдет самодурью на Дон в молодечество, их бы ты, Агриппина, велела казнити». Как видим, уже тогда зародилась тенденция — рязанские городовые казаки, несшие службу на в городках-крепостях Пограничья, периодически самовольно («самодурью») покидали свой гарнизон и уходили на вольные земли Дона-батюшки. Из-за постоянного оттока воинов охрана Засечной Черты, проходившей через Рязанское княжество, заметно ослабевала, что, естественно, не могло не тревожить Москву. Но куда интересней, что именно казаки из окраинных городков-крепостей, главным образом — рязанских, стали основывать на Дону, в вольных степях, военные поселения. Явились ли они «зародышем» будущего Войска Донского? Вопрос сложный и спорный. Согласно одной из трактовок старых летописей, еще в 1380 году донские казаки преподнесли князю Дмитрию Донскому накануне Куликовской битвы икону Божией Матери. Это указывает на то, что на Дону в это время уже складывалась община людей, которая могла стать зерном Донского казачества... Впоследствии кочевые «таборы» донской вольницы обрастали крестьянами, сбежавшими из Центральной России, вольными и лихими людьми, имевшими проблемы с законом и надеявшимися на новом месте начать новую жизнь, выходцами из других пограничных областей. Затем образовавшаяся военная «коммуна» с самоуправлением присягнула на верность царю Федору Иоанновичу, и вплоть до 1716-го года Россия вела отношения с Областью Войска Донского через Посольский приказ — как с самостоятельным государством. А за несколько лет до этого, в 1702-м году, царь Петр I своим указом переселил рязанских городских казаков, ставших к тому времени в военном отношении ненужными (границы Империи значительно расширились), из бывших порубежных крепостей в низовья Дона, туда, куда их предки за столетия до этого бежали «самодурью».