Говорит ему, говорит ему, говорит: Барселона вчера в пух и прах разнесла Мадрид, На Таганке митинг, народ третий день стоит, Снегопадом накрыло город, в окно сквозит, Я простыла, пью молоко, я хриплю, ты слышишь? На помойке нашла кота, ему говорит, Накупила сосисок - он мордочку воротит, На спектакль ходила - про Еву и про Лилит, Выдыхает ему себя - не хочу - бери, Обретает форму, характер, привычки, ритм, Обрела покой - но об этом ведь не напишешь. Рассказала свой сон - ей снится она парит, За спиной - крыло, оторвано, серебрит, Он в руках ее держит как спичку- она горит, И не помнит ни прошлых страхов и ни обид, Утихает, почти не чувствует, что дрожит, Он ладонь разжимает - а там уголек остывший. ...Мы сидим на кухне. Чайник всё не кипит. Сигарета тухнет, песенка - на репит. За окном погасли последние фонари, Он слегка остраняется и говорит - "замри", Тьма зрачка растекается в плавленый лазурит, Абрис взглядом очертит - запечатлеть внутри. Непонятно - кто полицейский, а кто - бандит, Надавить на больное - так, вроде бы, не болит. Невозможно тихо после локальных битв, Всё надеемся, что вот-вот нас с ним озарит - Телефон надорвался - она ему говорит, Говорит ему, говорит, переходит в крик... Он включает беззвучный и молча в меня глядит. Тишина такая, что, кажется, заискрит. Лола Льдова