Я больше не могу  2005 год. Мы живём на севере, снег выпадает в конце октября, тает в мае. Морозы в конце октября такие, что хоть из дома не высовывайся. Рядом море, с пятого этажа залив у многих видно.  Так вот, 2005 год, середина октября, второклассница Марина пошла к подруге в соседний дом за учебником и не вернулась. Горе родителей нельзя было передать словами. На отца было страшно смотреть, ребёнок поздний и очень долгожданный. Поиски милиции не увенчались успехом, как сквозь землю ребёнок провалился. Вышла от подруги и не пришла домой. Её отец и сам искал, потом бабки и экстрасенсы, которые брали большие деньги, твердили в один голос, что ребёнок жив, указывали номера домов, где якобы держат девочку. Обезумевший от горя отец даже на крыши указанных домов забирался, в дымоходы, прислушивался, обходил каждую квартиру. Девочки нигде не было.  С моей матерью они ещё с молодости были знакомы, и однажды он пришёл поздним вечером, и мать пустила его в дом. Без слов. Не спрашивая ни о чем. Нам велела идти в комнату. Но детское любопытство не знало границ, поэтому, тихонько затаившись, мы слушали, что же будет. И когда мужчина дрожащим голосом начал говорить, в тот момент я пожалела, что мне было любопытно. Столько боли было в этих словах, не передать просто:  - Аня! Я больше не могу так. Скажи мне правду. Что с моей Мариной? Я ведь и по домам лазил, и к людям ходил. Жена совсем с ума сходит. Скажи мне, пожалуйста, правду.  Тогда я впервые в жизни слышала, как заплакал мужчина, совсем как ребёнок заплакал, все внутри сжалось. На мгновение показалось, что я сама чувствую его отчаяние.  Мать молчала долго, наверно, не находя в себе сил сказать эту правду. К слову, я всегда удивляюсь, когда рассказывают или показывают по телевизору, как начинают жечь веники всякие, шептать что-то или взывать к кому-то, чтобы что-то увидеть. Хотя, кто знает, у всех, может, по-разному. Да и как сказать правду эту родителю, который от горя готов землю перевернуть? И мать начала, глубоко выдохнув, словно надеясь ошибиться. Совсем тихо звучал её голос:  - Олег, правда-то не всегда хорошо, и стоит ли эту правду говорить? Ты живёшь надеждой, жена твоя надеждой живёт, полны сил найти Мариночку. Но я скажу, раз ты просишь. Хоть и меня это режет как ножом. Марины нет среди живых, ищи там, где море, по крутому берегу, там Марина.  И я снова услышала, как заплакал мужчина. Безнадёжно. Я потом, став старше, спрашивала, почему не отказала или не сказала, что не знает... Мама сказала, что, поставив себя на его место, хотела бы знать, что с ребёнком, и раз уж его нет, похоронить по-человечески. Ведь чем дольше ты надеешься, тем страшнее узнать горькую правду, которая может убить безутешного родителя.  Так как живем мы возле моря, недалеко от города у нас только один крутой берег, там редко бывают люди, потому что он может осыпаться, что бывало не один раз. Там и нашли замёрзшую Марину, которую выкинули туда живой. Ребёнок пытался ползти, но замёрз заживо. Как потом выяснилось, её сбили машиной, и она сломала ножку. Испугавшись, молодой парень засунул ребёнка в машину и в панике решил выкинуть её, чтобы избежать суда.  И он действительно избежал суда, потому что его нашли мертвым, с перерезанным горлом, у себя дома. Отец девочки собственными руками отправил его на тот свет. Совсем молодой парень, сын влиятельных людей, избалованный деньгами, просто выкинул умирать ребёнка на море. В мороз, со сломанной ногой. Как сказали судмедэксперты, девочка была в сознании, и по содранным пальчикам поняли, что пыталась ползти. Этому парню мама с папой организовали шикарные похороны, с лепестками роз до самого кладбища. Утверждая, что их сын не заслужил такого наказания и такой смерти.

Сумрак.  Этим вечером я в приподнятом настроении направлялся по людным райончикам к почти пустой улочке. Там, пред узенькой тропинкой возвышался мой, девятиэтажный дом. После работы я обычно стою и смотрю в окна людей, иногда улавливаю силуэты, снующие по комнате туда-сюда. Но уже второй месяц я видел непримечательный силуэт в какой-то комнате на девятом. Он не сдвинулся с места ни на сантиметр за эти два месяца, что меня смущало. Кому нужна лысая кукла, стоящая у окна? Это была словно тень и я не не видел очертаний лица и даже простой одежды. Силуэт был виден до плеч.  Я по привычке перевел взгляд на то окошко, и... Ничего не увидел. Свет горел, но не было силуэта. "Убрали" - выдохнул я, но уже вдохнул обратно. Силуэт был. В комнате. Уже на восьмом этаже. Насколько я знаю, в нашем доме никто особо и не общался, да и ключи были только одни от одной квартиры. Внимания не обратил особо, поднялся на свой этаж (второй) и, хлопнув дверью, зашел в квартиру.  ***  На следующий вечер я, перед заходрмг в подъезд, снова посмотрел на окна. Видимо, не зря. Силуэт был уже в подъезде, на девятом этаже. Я быстро зашел в, как ни странно, открытый подъезд и поднялся на второй. Пошаркал в сумке, и, чертыхнувшись, сжал зубы - ключей там не было. Слышались шаги, неторопливые, но пугающие до усрачки. Я затрезвонил в дверь. Взяв телефон, зазвонил в саму квартиру. Никто не ответил и шагов я не слышал, так что скорее всего дома был один батя. Он обычно спал на диване и его было не разбудить - не в моих силах сей труд. Пока он услышит звонок, пока проснется, пока оденется, пока выйдет, откроет... Когда я услышал шаги относительно третьего этажа, я с диким ором рванул из подъезда.  На улице я несного отдышался и повернулся. Силуэт мигрировал с этажа на этаж. Люди были в метрах ста от меня. И только через несколько секунд я понял, что оно спускается. Увидев, что оно появилось и исчезло на первом, я, не контролируя себя, съебался в сторону людей. Кажется, я пробежал марафон, ведь совсем скоро среди толпы людей я заметил удивленную сестру и только вместе с ней отправился к злополучному подъезду.  ***  Я умолял ее не идти туда. Силуэта не было видно, он мог притаиться между этажами. Она зашла, и за ней с опаской зашел я. Ничего не произошло, мы зашли в квартиру и она посмеялась над моей тревогой.  А через несколько дней, возвращаясь домой, я снова увидел тот силуэт. В своей квартире.

Прабабушка Летом родители отправляли меня на дачу к дедушке с бабушкой. В это время мне было около восьми лет — что могло быть лучше для ребенка в моем возрасте, как отдых на природе? В этом же доме жила и прабабушка. Домик небольшой. На верхнем этаже спали дедушка с бабушкой, а мы с прабабушкой внизу. Несмотря на свой преклонный возраст, моя прабабушка была полна сил и энергии. Спали мы на соседних кроватях в маленькой комнатке с обогревателем. У меня была такая привычка, или это само собой получалось, что ночью, когда я во сне поворачивалась на бок, все одеяло оказывалось с одной стороны, а моя пятая точка и спина оголялись. Моя прабабушка каждую ночь по несколько раз вставала, резко дергала из-под меня одеяло и укрывала обратно. Я просыпалась, однако, как только оказывалась полностью под теплым одеялом, мгновенно проваливалась в сон. Через год зимой нам из деревни пришла страшная весть: прабабушка умерла. В то лето родители, как всегда, отправили меня дышать свежим воздухом. Я не хотела ехать, ведь без прабабушки дом опустел. Я плохо понимала, что такое смерть. Просто знала, что ее больше нет. В первую же ночь я проснулась оттого, что кто-то резко выдернул из-под меня одеяло и прикрыл все оголенные точки. Это действие было для меня настолько привычным, что я даже не обратила на это внимание. Однако, полежав и подумав, я сообразила, что поправить одеяло просто некому. Бабушка и дедушка спят беспробудным сном (их здоровый храп сверху это подтверждал), а в комнате, кроме меня, никого нет. Забившись под одеяло и оставив себе маленькую щелочку для воздуха, я тряслась от страха и боялась даже вздохнуть. На утро я долго спрашивала у бабушки, не заглядывала ли она ко мне в комнату. Ответ я получила отрицательный. Тогда я попросила, чтобы бабушка переехала ко мне в комнату внизу. Все-таки не так страшно будет. Я ей рассказала о том, как прабабушка укрывала меня одеялом, и что сегодня ночью меня тоже кто-то укрыл. Бабушка у меня в мистику не верила, но видно она решила, что я так переношу смерть близкого человека, и, бросив дедушку одного наверху, переместилась ко мне в комнату. Но ночью все повторилось. Меня опять разбудили знакомые движения, которые совершала каждую ночь моя прабабушка. Я резко приподнялась на локтях: бабуля тихо мирно спала на соседней кровати. Да даже если бы это была и она, разве возможно за полсекунды пересечь комнату (пусть и небольшую) и лечь в кровать, как ни в чем не бывало? Всю ночь я не могла уснуть. Лежала, укутавшись в одеяло, и ждала утра. Но, в конце концов, размеренный храп бабушки вогнал меня в объятия Морфея. Пожив еще недельку в таком ритме, я думала, что сойду с ума. По ночам я плакала в подушку, будила бабушку, а она меня полночи успокаивала. Посовещавшись с моими родителями, дедушка с бабушкой отправили меня в город, т.к. я просто не высыпалась и твердила про то, что ночью прабабушка меня укрывает одеялом. Мне, конечно, никто не верил, но решение о моем переезде было принято. Как только я вернулась в квартиру, все прекратилось. Правда, мне приходилось сидеть целыми днями дома одной, гулять было не с кем, а мама с папой работали с раннего утра до позднего вечера. Но это было лучше, чем каждую ночь бояться и плакать. Потом еще лет 7 я почти не ездила в деревню, только если без ночевки. Потом экзамены, учеба. Какой тут отдых на природе? Прошло еще время и не стало дедушки с бабушкой. Вот тогда-то я и ощутила, сколько времени упустила из-за своих детских страхов. Но решиться ночевать в этом доме я смогла только после рождения второго ребенка. Я же прекрасно понимаю, что сейчас сидеть в городе летом в жару практически невозможно. Сам по себе дом был крепкий и добротный. Почти не изменился со времен моего детства, поэтому сейчас летом с детьми и мамой я приезжаю в деревню. Муж работает в городе и приезжает к нам на выходные. Никаких происшествий, как в детстве, не происходило. Правда, иногда мне кажется (моя привычка во сне оголять задние части тела осталась со мной), что сквозь сон я иногда чувствую, как кто-то укрывает меня одеялом.

«Это же...» Ездил вчера помочь родственникам по бытовым делам в их квартире. Провёл там пару часов, попрощался, вошёл в лифт и спустился на первый этаж. Там у лифта стояли два школьника лет десяти, ничем не примечательные, в жилеточках, с ранцами больше их самих. Я вышел, они пробормотали что-то вроде формального «здрасьте» и зашли в лифт. Я уже было направился к двери подъезда и вдруг услышал, как один из школьников сказал: «Хватай, это же...» — и произнёс мою фамилию.  Тут стоит сделать небольшое отступление и сказать, что фамилия у меня не Иванов-Петров-Сидоров, а длинная, сложно выговариваемая, польского происхождения. Ударения на правильный слог я за свою жизнь слышал раза два всего. Тут же фамилию произнесли четко и ясно, без запинки. Я резко обернулся и увидел, что школьники неподвижно стоят и смотрят на меня, на лицах у обоих странные окаменелые улыбки. Так стояли, наверное, секунды три, не больше, и за это время меня пробрало до мурашек — я успел взмокнуть, как будто марафон пробежал. Когда же дверь лифта закрылась и он поехал наверх, у меня «сорвало крышу», и я побежал вверх по лестнице. Лифт там достаточно старый и шахта огорожена решеткой, так что его было прекрасно видно. В итоге я параллельно с лифтом добежал до четвёртого этажа, где он остановился и открылся. Внутри никого не было. После этого сидел на скамейке на улице и час приходил себя, потом зашел обратно в подъезд, чтобы посмотреть, есть ли там камеры, но это старая советская девятиэтажка, их там отродясь не было.  Итого — что это за чертовщина была?..

Граница Я служил на границе в далеком 1988 году на 18-й пограничной заставе «Гаудан» Бахарденского отряда, в школе инструкторов службы собак, что в Средней Азии. В том году, когда я получил щенка немецкой овчарки, всех собак надо было называть на «П». Я назвал щенка «Пёса». Пёса вырос толковым и смелым напарником. Время шло, все было спокойно. Но вот стали у нас на границе происходить странные дела. Исчезли два патруля, которые дежурили в районе старых развалин. Там проходила вспаханная полоса, граница СССР. На полосе были хорошо видимые свежие следы медведей — грешили на них. Конечно, была версия о дезертирстве, но факты не подтвердились.  И вот как-то вечером тревога — нарушена государственная граница СССР! Нужно было срочно принять меры для задержания нарушителя. «ГАЗ-69» быстро довез нашу небольшую группу до границы леса. Я как старший инструктор, Пёса и пара «салаг» для солидности. Мы считали, что, скорее всего, опять медведи шастают — однажды мы на них уже нарывались. Но надо было проверить.  На полосе опять были свежие следы медведей. Мы решили разделиться: я пошел вниз по реке в сторону развалин, «салаги» — наверх. Прошли мы где-то километр по течению реки, как вдруг собака взяла след. След абсолютно точно вел в сторону древних руин. Мы с Пёсой почти дошли до развалин (это почти три километра от реки), и тут я увидел прямо на границе леса крадущийся силуэт. Человек. Высокий, спортивного телосложения, одежда темная, на спине небольшой рюкзак. Что-то явно было не так с его ногами или обувью... Тогда я не смог рассмотреть точно, в чем дело. Человек медленно вышел из леса и пошел к остову какого-то старого здания (там фактически один кирпичный фундамент остался), шел осторожно, но даже не оглядывался — явно не ждал преследования. Я прислонился к стволу дерева и наблюдал за ним. Пёса лежал у ног и шумно дышал. Я боялся, что человек нас заметит или услышит, но ничего подобного не произошло. Мужчина спокойно уселся на фундамент и стал переобуваться. На ногах у него было что-то, похожее на сапоги из медвежьих лап, или даже просто выделанные медвежьи лапы. Из рюкзака он достал обычные высокие ботинки, обулся, не спеша начал их зашнуровывать. «Лапы» он аккуратно убрал в рюкзак. Ясно, нарушитель. Сняв с предохранителя автомат, я вышел из-за дерева и громко закричал:  — Вниз! Оружие — на землю! Я даже не заметил, как в его руках оказалось оружие, услышал уже только выстрелы. Стрелял он навскидку с бедра, но не это спасло мне жизнь той ночью, а Пёса. Собака метнулась быстрее молнии — даже на тренировках она никогда не бегала так быстро. Было три выстрела. Одна пуля пробила мне руку навылет — рана несерьезная, но болезненная, — а две другие попали в собаку. Несмотря на ранение, овчарка опрокинула диверсанта на землю и держала его за горло, пока я не подошел и здоровой рукой не врезал ему прикладом по морде. Он отрубился. Разорвав майку, я кое-как сделал себе перевязку руки и тщательно перевязал собаку. Песик был очень плох. Скулил и тяжело дышал. Одна пуля лишь поцарапала голову, но другая, похоже, пробила легкое. По инструкции я должен был пристрелить собаку и доставить нарушителя на заставу. Эта задача была абсолютно приоритетна. Там бы мне выдали другого щенка. Да и Пёса ещё мог выжить — шанс был, если срочно доставить его в госпиталь. Неужели я поставлю свою карьеру под удар, нарушу инструкции и, возможно, присягу ради собаки? Нет. Но ради Друга — да. Связав «Джона» ремнем (я про себя назвал нарушителя «Джон», хотя он был абсолютно азиатской внешности; я решил, что он, вероятно, американец, ну так принято было), я несколькими сильными пощечинами привел его в чувство. Он хмуро посмотрел на меня, потом уставился перед собой, но взгляд был четкий и ясный — сотрясения нет. — Американец? — спросил я. — Ага, мексиканец, бл***, — он сплюнул. Говорил по-русски он абсолютно без акцента. О чемто задумавшись, он вдруг начал резко бледнеть — это я увидел даже при свете луны, довольно ярком. — Время! — Что — время? — Ты меня вырубил, я сколько валялся? Сколько сейчас времени?!! Он сорвался не то что на крик, а даже на визг. Может, шизанутый? Или придуривается, чтобы понизить бдительность? Ну либо все-таки прикладом ему хорошо «прилетело»... — Ну, около двенадцати, наверное. Тебе-то что? — Полночь, мать твою, полночь! Я уже в городе должен был к этому времени быть, дебил ты конченый! Уходим, уходим быстро!!! — А ты чего разверещался-то? Я без собаки никуда не пойду. Сейчас придумаю, как ее нести, тогда и пойдем. Рации у меня нет, спешить некуда, нам почти четыре километра топать.  — Не понимаешь, да? Я из местных, сюда даже шаманы ночью не ходят! Ты хоть знаешь, где мы находимся? — Среди каких-то развалин, а что? — «Развалины»! Просто «развалины»?! Да ты совсем долбанутый! Сейчас не уйдем — не будет ни меня, ни тебя, ни твоей блохастой твари! Все здесь останемся, как другие! Пусть меня лучше сто раз расстреляют... Уходим!!! — Я уже тебе все сказал. А твои сказки мне не интересны. — Да какие, нахрен, сказки! Хрен бы я по этой дороге ходил, если бы это не самый короткий путь в город был. Никто по этим руинам не ходит! Нельзя, нельзя, понимаешь ты, здесь после полуночи быть! У вас же патрули пропадали, да?! Я знаю! Думаешь, я их убил, или из наших кто-то? Нет! Они меня выслеживали ночью и привал тут устроили! Теперь все, нет их, не ищите! Они с ними... И вообще ты, ты... ты права не имеешь, ты обязан меня в часть доставить! Я все расскажу, хочешь, возьму на себя убийство патрульных ваших, мне все равно... Только уходим! Когда долго работаешь с животными, перенимаешь какие-то их черты, даже ощущения. И тут я чувствовал... страх, смертельный страх. Шпионов хорошо готовят, и с артистизмом у них все в порядке, но такой взгляд затравленного зверя подделать невозможно. «Джон» боялся, боялся больше смерти того, что скрывается в этих развалинах. Я попытался положить Пёсу на плечи. Меня шатало из-за кровопотери — я никак не мог нести собаку и держать на прицеле «Джона». Но надо было уходить. Я не то чтобы поверил ему, но чувство тревоги все нарастало. Даже лунный свет изменился, стал каким-то не таким. Я все списал на кровопотерю — да и мало ли чего ночью привидится... — Режь ремень! — «Джон» вытянул вперед связанные руки. — Может, тебе еще и автомат дать? Что скромничать? — Режь. Ремень. Я. Понесу. Собаку, — он говорил так, как будто выплевывал слова.  У меня иного выхода не было. Когда нас найдут, неизвестно — а Пёсе нужна операция срочная. Я перерезал ремень штыком. «Джон» аккуратно взял собаку на плечи и понес в сторону леса. — Учти, хоть раз рыпнешься — пристрелю. И мне пофигу на инструкцию.  — Да уж, это я заметил. Собаку вот в часть тащишь... Сам себе срок несешь. Ты хоть знаешь, сколько этим поступком ты инструкций нарушаешь? Ты меня стеречь обязан. Я, блин, ценный, — он сплюнул. — Ради тебя же стараюсь. — Неси давай. Остальное не твое дело. Мы медленно шли в сторону леса. Погода резко испортилась, стало очень холодно и зябко. Собака стала поскуливать все громче и громе, уже перейдя фактически на тихий вой. Я решил, что это от боли. И вдруг, я вам клянусь, я услышал песню, как будто множество голосов выводят «акапелла» заунывную мелодию. Я не мог разобрать слов, но мне очень хотелось остаться, остановиться, пойти к ним — и слушать, слушать их голоса вечно. Тряхнув головой, я сбросил наваждение и увидел, что «Джон» уже бежит в сторону леса. Я не стал его окликать, а побежал вслед за ним. Мы благополучно прибыли на заставу, Пёсе сделали операцию, все было нормально. Начальство нас даже похвалило... а потом комиссовала и меня, и собаку. Считай, в 35 лет меня выбросили на улицу, хоть и с копеечной пенсией. Ну да ладно... С тех пор прошло уже много лет. Сейчас живу в Москве, работаю по разным ЧОПам, женился. Живем втроем: я, жена и Пёса — он старенький уже. А «Джон» (я так и не узнал его настоящего имени) согласился на сотрудничество, на нашу контрразведку работал, потом вышел на пенсию и сейчас ветеринарную клинику содержит. Да уж, кто бы мог подумать... Я даже как-то пересекался с ним, посидели в кафе, попили пивка, повспоминали былое. Хотел я его про развалины спросить, но ляпнул в место этого что-то вроде: — Погода сегодня прям дико жаркая, даже для лета. — Ага, градусов тридцать пять, наверное... Может глобальное потепление не такая уж и деза? Мы посмеялись. Как будто что-то не давало мне говорить на эту тему. Он тоже ни разу ее в разговоре не упомянул, как будто и не было тех развалин. Я много лет думал, вспоминал ту ночь. И наконец решился. Скоро у меня отпуск — и я обязательно поеду на эти развалины, разобью палатку и буду сидеть там всю ночь. Я должен узнать. Иначе не будет мне покоя. P. S. История реальная, но имена и география изменены.

Жуть районного масштаба Пиво оказалось теплее, чем вечерний воздух, поэтому с общего молчаливого согласия бутылки были поставлены на скамейку охлаждаться, а почтенное собрание занялось семечками.  — Между прочим, — сказал Вовик и замолчал, сплевывая лузгу.  Парни вяло покосились в его сторону. Вовик никогда не был душой компании, но уж лучше слушать его побасенки, чем тупо грызть семки. Может, кто и мог бы рассказать свежий анекдот или поделиться каким приколом, да только все, кроме Вовика, поленились. Значит, так тому и быть.  Ободренный пусть не пристальным, зато общим вниманием, молодой человек ткнул кульком в сторону кирпичной стены:  — В этом самом складе, между прочим, уже семь человек повесилось.  — Правильно говорить «на складе»,— буркнул зануда Коркин.  — На? Не, они все внутри вешались, снаружи вроде как веревку цеплять негде.  — Э-э!— Коркин махнул рукой и забил рот семечками, чтобы не вступать в бесперспективный спор.  — Короче? — встрял Конопатый. — Что там с покойниками?  Вовик насупился: он не любил, когда его торопили. Особенно малознакомые типы. С Конопатым компания закорефанилась возле метро, и пивом, собственно, проставлялся он. Но это еще не повод понукать рассказчика.  — Говорят, — тут Вовик слегка понизил голос и подбавил хрипотцы, — что тут прежде церковь стояла. Или часовня. Только она была не простая часовня, а заговоренная.  — Не иначе, и тут иллюминаты подгадили, — фыркнул Жора, и остальные согласно заржали: шутку не поняли, но раз старший смеется...  — За этих не скажу, а строили точно масоны. Вот сейчас темно, а то можно было бы с той стороны поглядеть — там на фасаде треугольники выложены. Бабка сказывала, раньше в этих треугольниках еще и глаза были, только их при Сталине посбивали. Чтобы не зырили в сторону райкома.  — Ладно, нехай масоны, — великодушно согласился Жора. — И что, в этой церкви все вешались?  — Нет, часовня нормальная была, пока в ней не сделали склад. В тридцатые. Вот тогда заговор и сработал. Говорят, когда отсюда попа повели, он и сказал: каждые десять лет жалеть будете. Кровью, говорит, умоетесь. Чтобы не забывали, что наделали, гады. Ну, за это его тут и грохнули. Прямо у этой самой стеночки.  Повисла внушительная пауза, прерываемая только щелчками и плевками. Все обозревали стену. В меру кривая, с заложенными окнами, чуть влажная от вечерней росы, она казалась вполне банальной. Если не принимать в расчет бурые тени, плясавшие в полукруге света. Сейчас они как никогда походили на строй людей с винтовками. Коркин поперхнулся семечкой.  — И вот прошло десять лет, — несколько неожиданно продолжил Вовик, — все уже стали забывать про заговор. Как вдруг однажды приходят на склад — а сторож-то повесился!  — Пить надо меньше, — проворчал Конопатый.  — Бабка говорила, он водку на дух не переносил, — возразил Вовик.  — Сколько лет твоей бабке тогда было? Что она может помнить? — Конопатый пощупал пивную бутылку и скривился.  — Сколько б ни было, тебе-то что? — разозлился рассказчик. — Тебя это не касается! — Верно, — поддержал Жорик, — это вовикова бабка, ей лучше знать. Давай, ври дальше!  Вовик помолчал с минуту, переваривая обиду, но потом решил все-таки закончить повествование.  — И с тех пор так и повелось: десять лет проходит — кто-то вешается. Что только ни делали с этим складом: и сносить пытались, и запирали, когда срок приходил, а только все зря. Тут в войну бомба упала, прямо на крышу склада. И прикиньте: крышу снесло, а все остальное осталось в целости. Ни кирпичика не вылетело.  — Хорошо строили, — сказал Коркин и украдкой показал стене фигу.  — Хорошо ли, плохо — если дом заклят, он хоть тыщу лет простоит, — с видом знатока заметил Жора. — А если кастер был высокого уровня, то в доме еще и всякие порталы появляются. Интересно, в этом складе порталы есть?  — Если и есть, то открываются наверняка только раз в десять лет, — Вовику не хотелось признаваться, что первоклашкой он облазил весь таинственный склад снизу доверху. Пролез на спор, когда приезжала машина за товаром. Не было там никаких алтарей, склепов или чердаков — просто голые стены да груды коробок.  — А сколько времени с последнего повешенного прошло? — спросил Коркин.  — Не помню, — соврал Вовик.  Он помнил. Еще бы ему дали забыть. Ведь тогда из петли вынули ухажера его сеструхи. Роза нынче утром свечку зажгла и обмолвилась: «Надо же, а если б он десять лет тому назад не помер, я бы не встретила Кирюшу!»  — Прикольно было бы туда ночью попасть, — замечтался Жора. — Шариться там с фонарем. Готично!  — Так в чем дело? Айда шариться! — Конопатый встал. — За стольник нам сторож откроет?  — Нету там никого, — буркнул Вовик. — Склад пустой. Контора прогорела, вон, объяву о продаже вывесили.  — Тем более! Откроем потихоньку, никто не заметит. — Блин, а если поймают? Если вдруг менты появятся? — заметался Коркин. — Не, я лучше по пивасику — и домой. Что я, рыжий, по развалюхам ночью бродить? Еще кирпич на голову упадет.  — Не суетись, тебя никто на веревке не тащит, — миролюбиво ответил Жора. — Тут постоишь, на шухере. В крайнем случае, посвистишь. Нормуль?  Коркин кивнул и вцепился в бутылку. Вовчик с завистью посмотрел на приятеля, но лимит милостей от вожака был исчерпан. Пришлось тащиться за всеми.  Едва компания скрылась за поворотом, Коркин открыл пробку и быстрыми глотками отправил в глотку добрую половину содержимого. Легче не стало. Где-то в темноте слышалась веселая возня и бряканье железа. Потом скрипнули дверные петли, зачмокали шаги, эхом прокатилось по пустому складу хихиканье. Коркин вздохнул. — Что смурной такой? — услышал он над самым ухом и подпрыгнул чуть не до самой спинки скамейки. — О, еще и нервный! Тебе лечиться надо.  Конопатый осторожно отобрал бутылку у парня и приложился к пивку. Почмокал.  — Уже терпимо.  — А ты чего со всеми не пошел? — просипел Коркин. — Струсил, что ли?  — Чего я там забыл? Фрески все давно ободрали да заштукатурили, пол кафелем застелили, электричество проложили. Коробка коробкой, тьфу да и только. Вот в нашем районе...  — Это ты когда все успел увидеть? — удивился парень. — Народ ведь только-только вошел.  — Хм. Уел. Но знаешь, перед тем, как веревка тебе выдернет шею, замечаешь столько подробностей! А забывать уже и некогда, — Конопатый подмигнул. — Намек понял?  — Нннн... Ты кто?  — Десять лет назад я был тут, на этом самом месте. Вот так же ко мне подошел один человек, поговорил, а потом — опа, я уже петельку приладил и закачался. И вот что я тебе скажу, мил друг, так сразу покойно стало...  — Чего, ты теперь хочешь, чтобы я... удавился? — выдавил Коркин. — Нне хоччччу я!  — Ну на нет и суда нет, — пожал плечами собеседник. — Чипсы будешь? — Во дурак! — внезапно паренек понял, что его банально разыграли. — И шутки у тебя кретинские! Выходите все, уроды! Что еще за гадство?!  Из-за угла вывалилась вся честная компания, гогоча и икая. Спустя пару минут они уже чокались пивом и весело обсуждали, как лоханулся юный ботан.  Вечер определенно удался. Когда изрядно подвыпившие молодые люди с пением и посвистом двинулись к метро, Конопатый отошел до ветру в кустики. Из зарослей жимолости открывался отличный вид на взломанную складскую дверь. Ее уже пристально изучал немолодой бомж. Едва голоса уходящих стихли, старик воровато оглянулся и скользнул в темноту заговоренной часовни. Конопатый криво ухмыльнулся. Он застегнул ширинку и пошел за друзьями, не дожидаясь, когда упадет табурет.

Кровное родство  Как я был рад новости о наследстве. Вы не можете представить сколько было радости у меня и моей девушки узнав что теперь у нас за душой хоть что то есть. Я и Ольга уже на протяжении двух лет переезжаем из одной съемной квартиры на другую. Но теперь все измениться в лучшую сторону. Мы сможем позволить себе собственное жилье.  Дом в глухой деревушке достался мне от дальней, очень дальней родственницы. Признаться я был очень удивлен что из всех родственников именно я удостоился такой чести.  Собрав все необходимое мы выехали рано утром. Путь предстоял долгий. Как назло в первой половине дня солнце беспощадно жарило своими лучами. Наш автомобиль был очень старый и функции кондиционера в нем не было. Не спасали даже открытые окна.  Время близилось к вечеру. Мы въехали на лесную дорогу. Свежесть и прохлада леса приятно просачивалась в открытые окна автомобиля. Настроение у нас сходило на нет. Путь как оказался был намного длиннее чем мы предполагали. Вскоре лес закончился и впереди показались крыши первых домов.  Деревня выглядела довольно милой. Ухоженные домики, чистые дворы. Были конечно и свои минусы в виде отсутствия электроэнергии, так как линии электропередач закончились еще на съезде в лес, полное отсутствие мобильной связи и отсутствие магазина.  Наш дом побил все ожидания. Огромный двор с аккуратно скошенной травой, большая баня, массивный забор с резными воротами, полисадник украшен неописуемой красоты цветами. Сам дом оказался двухэтажным. Внутри было все убрано, просторные комнаты, русская печь. Стены украшены чугунными подсвечниками. Сложилось такое ощущение что это место покинули буквально вчера. Но была одна странность, пока мы проезжали дома не было видно ни одного местного жителя. Изрядно устав после длительного пути мы решили лечь спасть.  Я проснулся как только первые лучи солнца наполнили комнату. Оля еще мирно посапывала рядом со мной. Сон как рукой сняло и я решил выйти на улицу.  В деревне во всю кипела жизнь. На улице бегала детвора, во дворах мужчины занимались своими обычными, повседневными делами. Одеты все были немного странно, вся одежда напоминала старославянскую или даже еще более древнюю. На завалинке одного из домов сидел старенький дедушка с аккуратно убранными назад волосами и длинной седой бородой. Заметив меня он приподнялся и направился в мою сторону. Одной рукой он опирался на деревянный посох украшенный восхитительной резьбой.  - Здрав будь человек- Сказал он мне.  - Доброе утро.  - Я староста этого селения, приятно лицезреть новую кровь в наших местах.  Какой же чудной был стиль разговора у этого дедули. Обменявшись парой слов он пригласил меня на вечернюю трапезу в честь какого то там бога плодородия и прочей внеземной силы. Поломавшись минут пять как школьница на балу я все же согласился.  Вечером как пришло время в дверь нашего дома постучали. На пороге стоял высокий мужчина лет 35, крепкого телосложения, одетый в туже одежду что и все. Увидев рядом со мной Ольгу он был приятно удивлен.  - Я смотрю вы не одни?  - Познакомьтесь это Оля моя девушка.  - Очень, очень рады- ответил он.  Пока мы направлялись в дом к старосте он рассказал каким прекрасным человеком была моя прапрапрабабка или прапратетка. Спустя минуть десять мы уже стояли у огромного дома.  Внутри самой большой комнаты стоял длинный стол. Вокруг него сидело очень много народу. Женщины, дети, старики, как будто вся деревня собралась в этом доме.  Вежливо поприветствовав всех мы сели в самом конце стола. Со всех сторон посыпалось много вопросов. Кто мы, откуда, чем занимаемся. Отвечая на них было ощущение что присутствующие в этой комнате не совсем понимали что мы говорим.  Спустя час Олю позвали местные девушки с просьбой помочь на кухни.  Время бежало быстро я и не заметил как пролетели еще пару часов. Волнение стало наполнять меня, но я почему то не подавал виду.  Из дальней комнаты вышла девочка лет 12 и сказала что сейчас подадут мясо. Если честно я немного обрадовался так как временами желудок давал о себе знать.  Через десять минут на стол стали приносить большие подносы с жаренным и вареным мясом. Аромат стоял потрясающий. Столовые приборы отсутствовали и мне пришлось есть его руками. Какое оно было восхитительное. Готов поклясться я ничего вкуснее не ел в своей жизни. Оно словно таяло во рту, а хлеб местного приготовления очень дополнял столь изящную симфонию вкуса. Съев свою порцию я вышел из за стола под предлогом что мне нужно покурить.  Где же Оля. Эта мысль все не покидала мою голову. На улице было тихо. В этом момент я понял что на протяжении всего времени нахождения в этой деревни я не слышал ни пения птиц, ни звуков домашних животных. Волнение все нарастало. Мое внимание привлек сарай который находился на отшибе двора неподалеку от бани. Чем ближе я подходил к нему тем чаще начинало биться сердце. То что я увидел дальше было кошмарно.  Моя девушка была подвешена на распорках вниз головой. Из грубого разреза на ее горле медленной струйкой еще стекала алая кровь. Живот был вспорот, ее внутренности лежали в деревянной кадке. С бедер, плеч, грудной части и щек мясо было аккуратно удалено. Ее мертвые стеклянные глаза смотрели на меня пронизывая до глубин мое души. Господи я ел собственную девушку. Я ел ту которую на протяжении уже трех лет любил больше чем собственную жизнь. Желудок охватили спазмы. Все что я съел тут же вышло обратно. На дорожащих ногах я вышел на улицу.  Все жители собрались вокруг сарая. Увидев меня они начали смеяться, прыгать в непонятном дьявольском танце, бормотать странные слова. В этой вакханалии я увидел того самого старца. Теперь его лицо украшали древние символы нарисованные кровью, кровью моей возлюбленной.  - Вот и произошло кровное воссоединение! Ты часть нас! Мы часть тебя! Кровь от крови, плоть от плоти! Часть рода, звено племени нашло путь в свой дом!  Его слова гулом отдавались в моей голове. Силы стали покидать меня, постепенно начал угасать свет в моих глазах.  - Вы..... Вы монстры! Убийцы!- из последних сил выкрикнул я.  - Часть нас! Часть тебя!- все повторяли люди плясавшие вокруг.  -Зов наших предков привел тебя в наш обитель! Ты часть нас! Мы часть тебя! Наша кровь наполняет тебя! Зов Богов звучит в твоей душе!  Собрав все силы в кулак я побежал прочь. Ноги ели слушались, по пути я много раз падал разбивая в кровь колени и локти. Но боли не было. Весь мир отдалился от меня. Не разбирая пути я бежал слыша непонятный шепот в моей голове. Через мгновенье земля ушла у меня из под ног и жгучая боль наполнило мое тело. Кровь хлынула из моего горла. Десятки кольев проткнули мою плоть. Последнее что я увидел это звездное необычайно красивое небо которое смотрело на меня со вселенской тоской. Яркая луна осветило уже бездыханное тело на дне глубокой ямы, на стене которой грубо было выцарапано имя......ОЛЯ.......  Автор: Олег Ножов

Данилыч Данилыча, так называли дядю Сашу соседи, я знала с детства. Добрый такой мужик, отзывчивый, о чем не попроси - обязательно поможет. Жил он этажом выше нас. Жил себе да жил: работа на заводе, жена, сын Вовка, довольно-таки поздний и долгожданный... И вот однажды - печальная новость. Супруга Данилыча собрала вещи, да и ушла от него к молодому любовнику, взяв с собой десятилетнего сынка. Все вокруг, естественно, дядю Сашу жалели, жену осуждали: мол, чего этой стерве не хватало... Сам Данилыч очень тяжело переживал разрыв. Раньше-то выпивал только по праздникам, а тут частенько начал к бутылке прикладываться. В итоге, запои, пропуски работы, и как следствие - увольнение с завода. Нет, окончательно сосед все-таки не опустился. Конечно, уходил периодически "в астрал", но потом вроде как возвращался к жизни, подрабатывал то там, то сям (руки-то золотые не пропьешь!). Да и соседям помогать не забывал. Хоть жизнь его и потрепала, а не озлобился наш Данилыч. Так прошло лет семь или восемь. Я институт окончила и наконец-таки начала жить одна. Родители переехали за город, в дом, оставшийся от дедушки. Самостоятельная жизнь, она, конечно, хороша, да только в квартире как назло все стало ломаться и выходить из строя. Папу каждый раз вызывать не хотелось, друзья вечно заняты, вот и бегала на второй этаж: "Помоги, дядь Саш, на тебя вся надежда!" Он не отказывал. Придет, улыбнется: "Что, - скажет, - дочка, у тебя случилось? Показывай, разберемся". Денег не брал, от бутылочки тоже отказывался (стеснялся, видимо), а вот если обедом предложу накормить - с радостью соглашался. Помню, болтали с ним за столом подолгу. Он все сокрушался, что сына своего, Вовку, совсем не видит, скучает очень. Вот так и жили-поживали, пока Данилыч не пропал. Просто ушел однажды утром из дома и больше не вернулся. Из родственников у него только старенькая мама оставалась, она, разумеется, пыталась искать, в милицию ходила. Там заявление вроде бы приняли, но когда узнали, что да как, отмахнулись. Пьянствует, дескать, где-нибудь, проспится - придет. Несколько недель не было о соседе ни слуху, ни духу. Но однажды он вдруг объявился! Вот о его появлении, собственно, я и хочу рассказать... Итак, представьте себе, суббота, раннее-раннее утро, еще не до конца рассвело. Я мирно сплю в своей кровати, даже не помышляя о том, чтобы проснуться. И тут - стук в окно! Живу я на первом этаже, к несчастью, располагающемся очень низко: в окно ко мне можно без труда заглянуть, а при желании - и залезть тоже. С тех пор, как стала проживать одна, мечтала установить решетки, но как-то времени этим заниматься не было, да и денег, честно сказать, не хватало. И вот - стук! Громкий такой. Вскакиваю в ужасе. Ну, думаю, дождалась незваных гостей, не пора ли 02 набирать... Однако с милицией почему-то решила повременить, осторожно подошла к окну, шторку с опаской приоткрыла. Присмотрелась, и с души сразу камень упал: стоит на улице Данилыч, живехонький. Смотрит на меня, рукой машет и вроде как улыбается даже. Вид у него - в тот момент я это почему-то отметила! - изможденный какой-то, жалкий. Впрочем, оно и понятно. Невесть где человек скитался столько времени, поди и не ел толком, откуда тут красоте взяться! А чего ко мне ломится... так ключи, должно быть, от квартиры посеял, вот и решился постучать по старой дружбе. В общем, пытаюсь жестами ему объяснить: заходи, мол, я тебе дверь сейчас открою. А он ни с места. Все так же стоит, улыбается. Не понимает, думаю. "Дядь, Саш, - кричу, - ты стой там, только не уходи, я сейчас к тебе выйду!". Сама бегом в прихожку, ноги в кроссовки сунула, куртку первую попавшуюся набросила и во двор. Выбегаю - нет никого. По двору прошлась, потом вокруг дома - ни души. Поднялась на второй этаж, долго звонила в дверь соседа - не открыл никто. Допился, должно быть, бедолага Данилыч до чертиков, решил в прятки со мной поиграть.  Что ж делать, рукой махнула, пошла дальше досыпать. Ну, а проснувшись, позвонила маме и рассказала про странный случай. Та, выслушав мой рассказ, несколько секунд молчала, затем же спросила: "Доча, а ты ничего не перепутала? Может это не он был, а?" Я ей: "Да ты что! Разве я Данилыча не узнаю! Он, собственной персоной, будь уверена!" После этого маман тяжело вздохнула и произнесла: "Ты все-таки обозналась, Юль. Нашли вчера дядю Сашу. Мертвого. Мама его звонила, просила помочь с похоронами"... Позже я узнала подробности случившегося. Труп Данилыча нашли в каком-то овраге. Смерть, как установили эксперты, была недавней (день или два назад, не более), но все тело было покрыто гематомами и различными ранами. Что произошло, до сих пор остается тайной. Можно лишь предположить, что соседа где-то насильно удерживали, избивали. Кто... Зачем... Теперь мы уже вряд ли об этом узнаем. Да и мало ли случаев. Кстати, на поминках я разговорилась с Вовкой, сыном дяди Саши. Он рассказал, что в то утро, о котором я говорила выше, его тоже разбудил сильный удар в окно. Взбешенный парень вскочил с кровати, открыл окошко и выглянул на улицу, уже приготовившись одарить щедрой порцией сложного мата того, кто в такую рань посмел потревожить его покой. Но во дворе стоял... отец. Вовка уверял, что не мог перепутать, ибо очень хорошо помнил, как выглядит родитель. Парнишка обрадовался (оказывается, он и сам давно хотел возобновить отношения с папой, но мать, по непонятным причинам, противилась), крикнул, чтобы отец никуда не уходил, и побежал на улицу. Надо ли говорить, что когда он спустился, во дворе никого не оказалось...

Крысы-каннибалы с советского корабля-призрака Круизный лайнер «Любовь Орлова» оказался «Летучим голландцем» XXI века: на нем нет работающего оборудования, а экипаж заменяют полчища опасных грызунов Огромный круизный корабль уже несколько лет дрейфует в Атлантическом океане, повинуясь исключительно велениям ветра и волн. В 2012 году «Любовь Орлова» сорвалась с троса и отправилась в самостоятельное путешествие. На ее борту не было и нет ни единого человека. Единственными «хозяевами» лайнера, – полагают моряки, – теперь являются корабельные крысы. Именно их, а точнее, разных заболеваний, которые они могут привезти на сушу, и опасаются ирландские службы безопасности. Легендарное имя и печальная судьба Круизный теплоход, названный в честь знаменитой советской актрисы, был построен на югославской верфи и спущен на воду в 1976 году. После этого он двадцать лет входил в состав Дальневосточного пароходства, а затем, в 1996-м, руководство компании решило продать стареющее судно на Мальту. Еще через три года корабль арестовали за долги нового владельца. Команда, много месяцев не получавшая жалования, покинула лайнер, буквально бросив его в порту. Вскоре «Любовь Орлову» продали и отправили на верфи Доминиканы. Там ее должны были распилить на металлолом. Однако пожилой корабль определенно не хотел умирать. Двигаться своим ходом он не мог, поэтому его решили везти на буксире. Но во время пребывания в Атлантике разыгрался шторм. «Воспользовавшись» случаем, «Любовь Орлова» сорвалась с троса и поплыла в самостоятельное путешествие. С тех пор теплоход видели всего однажды: он вызвал немалый переполох, едва не столкнувшись с нефтяной платформой в Северном Море. Были и сведения о том, что спутники засекли судно, похожее на «Любовь Орлову», у берегов Шотландии. «Подарок судьбы» в 600 тысяч фунтов Предсказать траекторию дрейфа лайнера невозможно, – констатируют специалисты: за время, пока он находится в вольном плавании, случилось несколько сильных штормов. «Орлова» с одинаковой вероятностью может объявиться возле Шотландии, на Западном побережье Ирландии или на юге Англии. При этом, по словам экспертов, корабль представляет угрозу для судоходства. Он «может затонуть на фарватере, затруднить движение в системе разделения движения судов, если затонет. Да и когда на берег выбрасывает судно, тоже малоприятно, особенно если речь идет о хорошо оборудованном песчаном пляже», – пояснил профессор московского Центра морского права Василий Гуцуляк. Но опаснее всего могут оказаться нынешние обитатели корабля – крысы. Живя долгое время в замкнутом пространстве, без возможности отыскать новые источники пропитания, они вынуждены были кормиться друг другом, – отмечают экологи. А значит, могут быть крайне агрессивными. Что уж говорить об опасных заболеваниях, переносчиками которых традиционно являются грызуны, особенно живущие в изолированных группах. Наряду с этим, – отмечают обозреватели, – если морякам, встретившим «Любовь Орлову», удастся обратно взять ее на буксир, они окажутся настоящими везунчиками. Ведь корабль, согласно нормам международного права, в настоящее время никому не принадлежит. А значит, любой может доставить его в порт и, сдав – самое банальное – в металлолом, выручить свыше шестисот тысяч фунтов. История «Любови Орловой» весьма необычна, но не уникальна, – отмечают специалисты. В последние 15 лет в морях и океанах планеты нашлись около десятка кораблей-призраков. Самым известным из них стал 12-метровый катамаран «Каз II», пропавший возле Австралии в 2007 году, а затем обнаруженный спасателями. Высадившиеся на судно люди обнаружили работающий двигатель, накрытый обеденный стол, включенные радио и ноутбук. А вот все трое членов экипажа бесследно исчезли.

Порча от "подруги"  Моя мама здоровая, нормальная женщина, без вредных привычек. Когда она рассказывала эту историю, я своим ушам не верила. Дальше от её лица.  "Мы переехали в новый (дело было в деревне), с виду обычный, дом. Дом был распределен на 3 семьи, нам досталась квартира под номером 2. Мебель еще привезти не успели – были проблемы. Положив на пол матрасы, уснули. Ночь прошла хорошо, без всяких происшествий.  Квартира нам очень нравилась: было уютно и места достаточно, как раз для нас двоих. Мне было тогда 19 лет, и я должна была уезжать в город учиться. Поступила я на фотографа, а жила на квартире со своей подругой Лизой. Ладили с ней, никогда не ругались, но тут произошла одна ситуация: мы познакомились с двумя парнями. Мы с Игорем быстро нашли общий язык и через несколько месяцев уже были "влюбленной парочкой", а Лизе не понравился её новый знакомый, они даже не общались как друзья. Я стала замечать, что как только ко мне приходил Игорь, Лиза сразу же становилась какой-то другой, могла даже флиртовать с ним, а позже говорила, мол, я просто его проверяю, ты же не хочешь встречаться с каким-то козлом. Я принимала это как заботу. Но всё оказалось не так, как я ожидала. Я должна была уезжать домой, у Игоря были дела, и он не смог поехать со мной.  Прошла неделя, мама стала замечать за мной странные вещи: по её словам, я стала какой-то тихой, загадочной, мало говорила, почти не ела, даже улыбаться перестала. Мама спрашивала, что со мной такое, но я лишь говорила, что всё хорошо.  Всё дошло до того, что я похудела очень сильно и не выходила на улицу, закрылась в себе. Однажды мама, придя с работы, увидела такую картину – я пыталась затянуть веревку на шее. Когда она привела меня в чувства, я сказала: "Мамочка, мне голоса в голове приказали это сделать, они говорят мне постоянно «Возьми и повесься»! Я не могу так больше, я точно повешусь". Тогда мама потащила меня к психиатру, а тот не стал разбираться и просто направил в психбольницу. Я говорила маме, что не больна, что со мной все хорошо, но она слушала врача, и мы поехали в больницу. Я осталась там. В тот день она увидела мою подругу Лизу, мама стала расспрашивать, что случилось, не замечала ли она ничего странного. Лиза только одно сказала: "Она вас слушаться не будет, будет делать только то, что скажу я" и ушла.  Через некоторое время я была уже дома, всё было в порядке, но потом пришло письмо от Лизы: "Катюша, приезжай ко мне, я очень соскучилась". На следующий же день мне стало плохо, я лежала на кровати, ничего не ела, даже не разговаривала. Мама перепугалась и хотела снова тащить меня к психиатру, но потом подумала, что он опять закроет меня в больнице и всё. Тогда она пошла к нашей знахарке, бабке Моте.  Бабка помогла мне: после проведенного ей ритуала, скажем так, я стала потихоньку разговаривать и через несколько недель всё встало на свои места.  А баба Мотя сказала, что порча на мне была на смерть, что соперница это сделала. Тут-то я и поняла, кто это мог быть. Я уехала в город снова, желая увидеть "подругу" и Игоря. Какое же было моё удивление, когда дверь открыл мне Игорь и сказал, что Лиза сильно заболела и просила приехать, когда я вошла в квартиру я Лизу не узнала, выглядела она сильно постарев, что ли. Некоторые пряди на волосах были седыми, а подруга еле-еле могла говорить. Тогда она сказала только одно: "Прости меня". Я сказала, что Бог простит и ушла.  У меня началась новая жизнь, всё было отлично. Но в один день мне пришло письмо от Игоря, что Лиза умерла и не хочу ли я приехать на похороны. Я, конечно же, не поехала, а Игорь больше и не писал."  Не знаю, хотите верьте, хотите – нет. Сейчас у моей мамы всё хорошо, у неё есть я. Кстати, баба Мотя ещё тогда сказала, что у мамы будет ребенок, если она уйдет от Игоря.