Опасный путь осенней ночью Сразу после окончания школы устроилась я на работу доставщиком телеграмм и открыток на телеграф. Работа хорошая, на свежем воздухе; униформу дали и сумку крепкую на работе. Так хорошо она мне пришлась, и говорить нечего - сама я молода, стройна, бегаю, стучу маленькими каблучками. Приношу людям весточки, любуюсь на свою внешность в витринах магазинов. А подруга моя, на 4 года старше, уже работала там почтальоном давненько, приносила пенсии на дом старикам да инвалидам. Жила она в селе, на работу приезжала на автобусе. Ходила в точно такой же форме, и знакомые старички из нашего маленького городка, только завидев её издали, уже говорили: "А вот и наша Любочка пенсию несёт". Так прошло лето, наступила осень. Очень мне хотелось поступить учиться на медсестру, но, к горькому сожалению, не прошла вступительные испытания. Решила этот год поработать ещё доставщиком телеграмм, а на будущий попробовать снова поступить. Вот и прошла очередная рабочая неделя. Осень вступила в свои полные права: уже холодный ветер почти оголил деревья от листьев, и они шуршали под ногами. По утрам и вечерам уже стояли заморозки, лёгкий иней покрывал окна, но снег ещё не выпал. Днём бывало тепло, солнце светило ярко. Сегодня после работы я поехала в гости к Любочке, мы хорошо провели несколько часов: говорили о жизни, пили чай, играли с её малышом (ребёнку 3 годика). Скоро вернётся Любин муж с работы, да и у меня дела дома, пора возвращаться. Брр... ну и холод! А я до сих пор в летней форме поверх неплотной кофточки. Словно поняв мои мысли, Люба сказала: - Вот, возьми-ка мою рабочую зимнюю курточку, тебе до остановки холодно так идти, а потом отдашь как-нибудь. А не то, может, останешься на ночь? Уже скоро стемнеет. - Нет, я лучше пойду, ещё должны автобусы ходить, не так уж и поздно. - Ну смотри, если что - возвращайся. По пути на остановку я думала: "Нет, зачем оставаться?" У них и так дом однокомнатный, ребёнок маленький, муж скоро придёт со смены. Зачем их притеснять? Простояла на остановке минут 20. Автобуса до города не было. Решила идти пешком - тут всего ничего, по трассе около часа ходьбы, а если немного сократить путь лесом - и того меньше. Хотя нет, лучше лесом не ходить, мало ли что? Безопаснее вдоль трассы. Наглухо застегнув воротник, поудобнее закинув почтальонскую сумку на плечо, я пошла к трассе. Она идёт прямиком сквозь лес, обочина очень узкая, а внизу, под крутой насыпью, хорошо протоптанная широкая тропинка. Как же лучше пойти, по трассе, или по этой тропинке? А если какая фура поедет? Нет, понизу удобнее идти. Прошла я уже с полкилометра, вокруг никого. И странно то, что обычно так долго не пустовавшая проезжая часть на этот раз абсолютно пуста, ни единой машины. Слева от тропинки лес, справа - трасса. И без того крутая насыпь здесь была ещё выше, а между насыпью и тропинкой - ямки, канавки пошли с водой. Жуть пробрала меня - и зачем я пошла понизу? Тут темно и страшно. И вдруг я словно спиной почуяла опасность. Оглянулась. Чуть позади меня, метрах в 10, шли двое высоких мужчин, оба в тёмной одежде. Сомнений не было: они вышли из леса, иначе бы я раньше ещё их заметила, потому что оглядывалась. Ещё недавно никого не было, а дорога прямая. В считанные секунды они молча нагнали меня своими семимильными шагами, стали идти один слева, другой справа - почти вплотную. "Всё, живой мне отсюда не выбраться", - промелькнуло в голове. Возможно, они думают, что я почтальон, а в сумке у меня деньги. Или что ещё надо двум бугаям от хрупкой девушки? Молча мы прошли ещё немного, мысли бешено проносились в голове. Так, соберись. Они идут по бокам, но руки-то у тебя свободны, так? Пока свободны руки, у тебя есть шанс! Но как взобраться на эту насыпь, как пересечь канавы с водой?.. Можно легко упасть, а они такие высокие, догонят в один прыжок. А если и выберусь, то они легко затащат назад, ведь проезжая часть пуста, никого нет. Никто не поможет. Господи, помоги! Ангел-Хранитель, спаси меня! Я молилась... быстро, горячо, мысленно. И тут в голове возник голос: "Пора, беги! Не оглядывайся!" Я рванулась со всех сил, но земли под ногами не чувствовала, ноги словно были в воздухе, всё произошло мгновенно. Приземление, яркий свет фар, звук тормозов. Что это? Из милицейской машины выходит человек в форме: - Девушка, что с вами? Садитесь в машину. Кое-как успокоив дыхание, поняв, что в машине, я проговорила: - Езжайте, быстрее, пожалуйста. Милиционер довёз до ближайшего поста ДПС. Там я всё рассказала. Покачав головой, сотрудники правоохранительных органов сказали: - Что же вы, девушка, так поздно одна ходите? Времена, сами знаете, какие. Милиционер, который подвёз меня, сказал - вам повезло ещё, что так всё получилось. Ох, как странно. Это не мой участок, я до этого ни разу здесь не ездил. А тут вдруг решил поехать по этой трассе. Понимаю, что незачем по логике, а поехал. И тут вы прямо на обочине образуетесь. Словно с воздуха спустились. Сотруднику милиции, который подвёз меня, надо было срочно ехать на свой участок, а сотрудники ДПС подвезли меня почти до дома. С тех пор прошло больше 20 лет. А я до сих пор думаю - как я смогла буквально за мгновение преодолеть канаву с водой и крутую насыпь? И ноги остались сухими. И отчётливо помню чувство полёта, того, что земли под ногами не было. И как так совпало, что никого не было на трассе, а тут вдруг раз - и машина, да не какая-нибудь, а милицейская? Одному Богу известно.

Как я убила дедушку На склоне лет дедушка сбежал от бабушки в деревню и там построил себе отличный кирпичный дом, в котором некоторое время жил он себе припеваючи. Но бабушка, узнав о том, что дедушка без нее не только не страдает, но и даже испытывает тихую радость, обустраивая свой холостяцкий быт, решила-таки навестить его летом, да еще и с внучками, чтобы-таки испортить ему праздник. У нее это отлично-таки получилось. Внучки – то бишь восьмилетняя я и моя четырехлетняя сестра – любили деда и не давали ему продыху, заставляя его носить нас на руках «как Хан Батый», рассказывать нам сказки про белого бычка и показывать фокусы с протыканием щеки деда иголкой (в шутку, конечно). Еще мы увязывались за дедом в магазин, заставляли его катать нас на тракторе, а также на лошадке, на ослике, на козлике и у него самого на шее. Бабушка же в это время отдыхала, завернувшись по какой-то модной методике в мокрую простынь, и оставляла дедушке список дел, которые он должен был выполнить. По списку дед тяпал огород, потом ставил забор, собственноручно привозя на жигуликах спиленные украдкой деревья из посадки, затем распиливая их на доски и прилаживая их в качестве забора. А по ночам дед был вынужден, по требованию бабушки, тырить арбузы с колхозного поля, поскольку внучкам «нужны были витамины». В общем, лето мы проводили прекрасно. Дед рассказывал нам кучу интересных историй про всё – и про свое детство, и про животных, и особенно про ласточку, которая уже третий год вила гнездо в его сарае – теплом, уютном, вкусно пахнущем свежими досками… - Ласточка – это к счастью, - говорил дед, - а если она уходит – значит, будет беда. В тот год ласточка снова прилетела. Я, как завороженная, сидела в уголке сарая и смотрела, как капля за каплей ласточка строит свое «счастье», принося в клюве шарики из травы и ила. Когда она вылетала из сарая, я подставляла табуретку и трогала ее мягкое гнездышко… пока оно вдруг не отвалилось! С рыданиями из-за «неминуемой беды, если разорить гнездо ласточки», я прибежала к дедушке. Дед, не теряя ни минуты, схватил гнездо, окунул его в воду, запрыгнул в сарай и моментально прилепил его обратно. К счастью, ласточка ничего не заметила, но дедушка был так расстроен, что мне казалось, что с его пошатнувшимся ко мне доверием рушится целый мой мир. Но это состояние длилось недолго. Когда ласточка снесла свое первое яйцо, дед поднял меня подмышки прямо к гнезду, чтобы я могла лицезреть это маленькое чудо. Ведь ласточка, строя гнездо под одной крышей с человеком, оказывает ему безмерное доверие, и если она успешно выведет птенцов, то счастье этому человеку точно гарантировано. Однако я чувствовала, что дедушка мне по-прежнему не доверял, потому что он строго-настрого запретил мне приближаться к сараю, пока ласточка высиживает яйцо. Но ведь его доверие ко мне должно было быть восстановлено! Чтобы доказать дедушке свою ответственность, я дождалась момента, когда ласточка вылетит из гнезда, чтобы «поразмяться». Потом подставила табуретку. Залезла на нее. Протянула руку в гнездо, нащупала крошечный шарик… И тут меня пронзила мысль: если ласточки в гнезде нет, необходимо сделать так, чтобы яйцо не остыло! Надо подержать его в моей теплой руке до тех пор, пока она не вернется! Конечно же, дедушка обрадуется, когда я расскажу ему о своей умной и находчивой идее, погладит меня по головке и снова будет мне доверять и гордиться мной! Я как можно аккуратнее зажала яйцо в кулаке, слезла с табуретки и побежала в дом. Ну, бегать я до сих пор не умею, а в восемь лет у меня это тем более плохо получалось. Не помню, сколько часов я рыдала над разбитым яйцом, глядя, как ласточка, горестно покружив и покричав над своим пустым гнездом, пронзила меня напоследок взглядом и вылетела из сарая навсегда. Дед ужасно удивился, не обнаружив на следующий день в сарае ни ласточки, ни яйца. Я держалась стойко, как партизан Зоя Космодемьянская, о которой нам успели рассказать в школе. Потерять доверие деда, да еще и навсегда, я была не готова. Дед погрешил на соседскую всеядную кошку и пообещал вспороть ей брюхо, если встретит ее при удобном случае. Но с того самого дня дед начал чахнуть. У него задрожали пальцы, под глазами появились синяки, он отекал и, засыпая днем, задыхался от собственного храпа. Каждый раз он просыпался с глухим криком, застрявшим в горле. Кричал он потому, что ему снился один и тот же кошмар: свирепый лев, который набрасывался на него и давил на грудь так, что дед не мог дышать. - Я скоро умру, - сказал вдруг дед как-то за обедом, печально водя ложкой по тарелке и обращаясь к бабушке. – Вот и ласточки нет, а ведь ты знаешь, в каком случае она покидает дом… - Работай-работай, вон ты какой здоровый, - набросилась на него бабушка. - Огород не полот, забор не доделан! Отговорки ищешь! Дед только рукой махнул. Он никогда не спорил с бабушкой – бесполезно. Он просто отправился на рассвете в больницу, но, не дойдя до кабинета врача, упал: инсульт. Умер дед через сутки. Я так и не попрощалась с ним. А разоренное мной гнездо ласточки снится мне по ночам с тех самых пор. И каждый раз я просыпаюсь в слезах, всем сердцем прося прощения у дедушки… и у ласточки.

Семейная тайна Рассказал мне эту историю дедушка. Жила в их деревне молодая пара - Прохор и Татьяна. Жили они не богато, но зато счастливо, всегда приветливы, в помощи никогда не откажут. И вот Татьяна родила двойню, буквально в течении года у них родился ещё один ребенок. Прохор не ходил, а порхал от счастья. Но вот Татьяна резко изменилась, из молодой улыбчивой девушки она превратилась в старую заезженную бабу. Хотя оно и понятно - трое детей, хозяйство и муж, которому тоже нужно внимание. Прохор, конечно, помогал чем мог, но в основном он пропадал на работе, чтобы прокормить уже большую семью. Но не долгим было счастье Прохора, в один прекрасный день Татьяна перестала выходить из дома, закрылась от всех, как ни старались соседи идти на контакт. Прохор лишь отмахивался, говорил, что устает сильно жёнушка. Соседи были в недоумении, что происходит в этой семье. Как-то вечером выпил Прохор и пошел к соседу своему, видно совсем дико на душе у него было. Пили они всю ночь в доме. И вот что он поведал соседу... Говорит, встану я утром, а Танюха уже не спит. Сидит в углу комнаты на табуретке и смотрит не отрываясь на кроватки детей. Молчит, а в глазах страх дикий. Подойду к ней, спросить обнять - никакой реакции, словно не живая. Ну а что мне делать, я на работу, жить ведь надо на что-то. Вечером приду, а она в сенях стоит, ждет меня. Как только увидит меня сразу обнимет и будто просит чтобы я её спрятал в своих объятиях, но молчит. Я уже забыл как голос её звучит. Поужинаем в тишине и спать. И что самое странное, дети всегда спали, когда бы я на них не посмотрел, во сколько бы я не пришел. Спят, да так сладко, что будить даже рука не поднимается. Чувствовал я, что недоброе что-то творится, но разве есть у меня время на выяснение, с утра до ночи работа. И вот пришел я как-то домой, захожу, а Танюхи нет. Весь дом перевернул, дети спят, а её нет. И тут слышу тихий шепот доносится из шкафа. Открываю дверь, сидит Танюха, белее ночи, глаза стеклянные, слезы ручьем. Меня как будто не видит и продолжает молится. Совсем мне не по себе стало. Я сразу подумал, что у жёнушки моей крыша поехала. Вытащил её из шкафа, успокоил, уложил спать. Наутро думаю к бабке знахарке схожу, может она поможет чем. Просыпаюсь, а моя стоит у плиты блины жарит и дети главное не спят, резвятся в комнате. Обрадовался я, за последние полтора года это было самое счастливое утро. На все мои расспросы о произошедшем лишь улыбалась, да как-то странно, недобро что ли. Домой, помню, не шел - летел. Захожу, а она как ведьма, глаза кровью налиты, сама чернее ночи шипит, не кричит, шипит как змея на меня, гонит из дома. Не по себе мне стало, ушел я. Думал к знахарке сразу идти, но уехала она в другую деревню мужика лечить. Вот я к тебе и пришел, идти некуда, а домой страшно. Естественно наутро сосед рассказал обо всем жене и тут сработало сарафанное радио, к вечеру вся деревня знала о беде Прохора. В этот день он не вышел на работу, как зашел утром домой, проведать, так и всё. День шел, второй, неделя... Месяц. А Прохора всё нет. И в доме их по вечерам свет не горит, никаких признаков жизни, только заметили соседи, что животные все обходят их дом, а по вечерам вой собачий стоит на всю деревню. Не выдержали соседи и решили сходить к ним. Собрались дед с товарищами, как более приближенные к семье Прохора. Далее со слов деда. Подошли мы к двери, чувствуем запах трупный. Сразу зашли в дом. Всякого вроде повидали, но чтобы такого... Вещи разбросаны, в доме беспорядок, мухи, мыши. Дверь в детскую заколочена крест на крест досками. Решили мы выломать её, посмотреть что там. Ох как мы пожалели об этом потом... По всей комнате были раскиданы останки детей, вонь такая, что глаза режет. Где ножка, где ручка, думал прям тут весь ужин, что бабка приготовила, оставлю... В углу стоит она, Татьяна... Молчит, смотрит на дверь, а глаза черные. Увидела, улыбнулась и пошла на нас. Не выдержал товарищ мой и пырнул её ножом, что носил всегда с собой. Загремело в этот миг всё в доме и резко настала тишина. Стоим мы в онемении, не знаем что дальше делать. Оживил нас голос Прохора. О помощи просил. Не сразу мы поняли откуда голос, но потом догадались, что из подпола. Открываем, а он висит там. И явно давно он висит, весь черный, вздувшийся. Дальше я ничего не помню, но вылетели мы из дома как ошпаренные. Всю ночь пили, чтобы отойти от увиденного. На следующий день решили никому ничего не говорить об увиденном, а ночью товарищ мой, поджег этот дом... Всем мы сказали, что в доме никого не было, наверное уехали Прохор с женой и детьми. Так и не узнал никто о тайне их. Лишь перед смертью уже дед мне рассказал это. Видать, хотелось ему излить душу напоследок.

Короткое сообщение Рассказ Сие, изложенное мной ниже, ещё десять лет назад было бы сочтено в широких кругах интеллегентной общественности бредом или выдумкой. Сегодняшние же реалии позволяют мне говорить об этом открыто, хотя, в соображениях моральных мне и пришлось изменить имена людей, с которыми случилось то немыслимое, о чём я хотела бы поведать вам. Грозит ли мне за это что-то ужасное, мне доподлинно не известно. Но излагаю эту историю лишь с целью, чтобы вы могли обезопасить себя. Хотя это и единичный случай, но абсурдность и мерзость его выходит за все дозволенные моралью и рассудком границы, а причина, приводящая к этому стала довольно массовой навзчивой идеей. Так или иначе умные технологии совершенно неразрывно сплелись с нашей жизнью. Мы успешно проморгали тот момент, когда гаджеты вместо помощников в быту и работе, превратились в гнетущую необходимость. И мы из повелителей цифрового мира превратились в зависимых от технологий и нам, подобно наркоманам, просто до ломки необходимо проверить короткие сообщения в многочисленных соцсетях, или почитать последние новости. Технологии стали настолько продвинутыми, что теперь могут управлять нашей мотивацией, идеологией и, как выяснилось, жизнью и смертью. Рассказ мой – это отредактированная в читабельный вид переписка с девушкой по имени Кристина в одном из всем известных мессенжеров, называть который, в целях конфиденциальности я не стану. Около девяти вечера, 12 сентября 2020 года, Крис написала мне короткое - Привет. И сообщила о том, что качается на качелях во дворе. Я ответила ей, что не могу пойти гулять, так как делаю домашнее задание. Крис отправила фотографию своего улыбающегося вечнушчатого лица. Подружка уже сняла тонну своего кукольного макижа, выглядела теперь, как обычный четырнадцатилетний подросток, правда немного обезображеный количеством потребляймой химии. На фото она раскачивалась на ржавой плохо установленной качели, из тех, что норовят перевернуться вмест с отдыхающим на них ребёнком при сильной амплитуде раскачки. Одной рукой она держалась, а одной набирала госоловухи в своём айфоне семь. Суть нашего диалога была банальной для всех подростков теперешнего времени. Крис рассказывала о вчерашней вечеринке в коктельном баре и о двух мальчиках, с которыми она там познакомилась. С одним из них ей было приятно в дешёвом номере гостиницы, после выпитых полторашек блейзера. Другой же не мог доставить ей столько удовольствия, но его родители были в четыре примерно раза богаче, чем предки первого мальчика. И теперь подружка, спрашивала моего совета, с кем из них начать продолжительные отношения. Я ответила что-то невнятное, насчёт любви и чувств, так как была занята поиском корней дискриминанта. Крис придерживалась либерального движения свободной любви. На мою фразу она прислала мне фото. Её салатно-зелёные с розовой проседью волосы до плеч лихо развивались по ветру в полёте. Она, демонстративно стервически скуксив лицо, жеманно обсасывала большой палец левой руки, а средним показывала мне фак. Я отметила, что это фото может заинтересовать любящего выпить хулигана, слушающего постпанк. Крис прислала мне это - ??? Я не ответила, погрузившись в работу. Проклятый икс никак не хотел находиться. Промучившись ещё минут пять, я открыла учебник русского, но деепричастия показвлись мне ещё нуднее, чем пропавшая неизвестная. Меня отвлекло от этого хождения по мукам тихое «ту-ту». Крис прислала голосовуху - Я летаю! И фото к ней. На фото ноги подружки в аккуратных кроссовках-сникерсах и правда взлетели над соседней пятиэтажкой на фоне лучей вечернего солнца. Очень красиво. - Да тебе точно нужен хулиган! Весело ответила я, приправив фразу подмигивающим смайликом. Но Крис надиктовала на это, что станет встречаться с обоими вчерашними мальчиками одновременно, намереваясь получить от этой интриги и двойную выгоду, и удовольствие. Я ответила многоточием. В отличие от подруги, я не разделяла её либеральные взгляды и ушла в другую крайность. Я не собиралась вести интимную жизнь, заменяя это аскезой и медитациями. Ещё одна фотка Крис вдруг заставила меня слабо ойкнуть. Подружка вновь раскачивала ногами в воздухе показывала фак в камеру смарта. - Крис! Ты упасть не боишься? Хватит так раскачиваться. Ты бы хоть держалась! Беспокойство захватило меня, но в следущий миг тихое «ту-ту» позволило мне расслабиться. - Я знаю! Это всего один раз. Для селфи. Я держусь не ссы! Отправив ей - Не чуди, сучка! Я вновь погрузилась в учебник руского языка. Но сосредоточиться на деепричастиях не могла. Я вновь и вновь глядела на синенький самсунг, ожидая нового «ту-ту». Но проходили минуты, а оповещения всё не было. У меня, как говориться, засосало под ложечкой. Непонятное ощущение паники, усиливаясь, распространяясь от солнечного сплетения к низу живота, в горле застрял ком, а моя трубка словно раскалённый кусок железа, обожгла трясущиеся руки, когда я взяла её, чтобы набрать - Как ты там? К слову сказать, своим предчувствиям я верила безоговорочно. В отличие от пошлой «охотницы на мажоров» Кристи, я как уже написала выше, занималась медитациями и аскезой. И мои чакры пропускали информацию, другим не доступную. Собственно поэтому я и дружила с этой развратной дочкой участкового. Вернее это она дружила со мной, в то время как остальные только смеялись над моей жизненной позицией. Моё волнение по поводу непременно случившейся беды усилено разливало миазмы астральных фракйий уже по комнате. Мобила казалась непомерно горячей, и я не сразу соотнесла это с тем, что она стояла на подзарядке уже пару часов, пока я рубилась «кинг оф авалон» перед домашней работой. Ответа не последовало. Я набрала ещё раз. Уже голосом. - Крис, ты как? По идее, надо было бежать во двор. Я знала, где она пару минут назад качалась, задирая ноги к солнцу. Но меня словно паролизовало неким первобытным ужасом. Животным страхом перед тем извращённым и гадким, что могло случиться, и я даже в голову не приходило сдвинуться с места, пока не получу ответ от Крис. Но то, что произошло в следующую секунду, заставило меня в судорогах броситься на пол и исторгнуть из себя свой ужин. Жижа из бывшего бургера и кока-колы обесточила мой компьютер, являющийся единственной подсветкой в комнате, кроме зажалюзенного окна во двор. Единственной подсветкой оказался чёрный пустой экран отвеченного видеовызова. Звуки, издаваемые с той стороны видеосигнала, не имели ничего общего со звуками нашего мира. Отвратительное, гнилостное хлюпанье и урчание, разбавляймое неровным «ТУМ-ТУМ, ТУМ-ТУМ». Звук был монотонным. Объёмным и непрерымным. Что-то склизское и бесконечно противоестественное присутствовало в этом звуке. Я хотела позвать Крис, но моё горло пересохло настолько, что я не смогла вымолвить не звука. Лишь, стоя на карачках в позе «собака мордой в пол», различала монотонное «ТУМ-ТУМ, ТУМ-ТУМ, ТУМ-ТУМ». Звук этот ускорялся и я с ужасом поняла его единственно возможную природу. Это был стук моего собственного сердца. И этот же звук, сквозь склизское урчание влажных недр, доносился из видеочата. Я не знала как, и вообще возможно ли это, не формируя догадку в мысль, с ужасом прислушалась. Утробный звук складывался в моём воображении в слова: - ПОМОГИТЕМНЕ! ПОМОГИТЕМНЕ! НАТАША! ПОМОГИ! Не в силах этог больше выносить, я, безвольно повинуясь ломаным движениям, столь чужой мне сейчас, собственной деревянной руки, потянулась к значку сброса вызова. Но то, что я увидела и услышала, заставило меня, наверное, поседеть от ужаса под обильной сиреневой краской волос. Непрекращающееся утробное «ПОМОГИТЕМНЕ» было прервано мезким хлюпающим треском, словно рвалось что-то мягкое и влажное. Мясо! Это слово, вонзившееся в мой агонизирующий рассудок, вновь вызвало во мне позыв рвоты. Но тело словно превратилось в деревянное изваяние. Я даже не могла сделать ни одного вдоха или выдоха. Мои веки застыли широко распахнутыми, и глаза увидели ясно и без возможности какой-либо двоякой интерпретации то, что увидели. Тьма на экране смартфона рассупилась. Сквозь тёмно багровое месиво, обрывки мышц и внутренних органов к к камере приблизились две дрожащие руки. Обильно вымазанные красным, но всё ещё слишком хорошо знакомые. Нарощеные ногти ядовитого цвета, дешёвые китайские перстни на пальцах, призваные сойти за золото в обществе недалёких мальчиков. Неровно сросшаяся кость мизинца, сломанного ещё в пятилетнем возрасте, что моя подруга находила очень сексуальным. Теперь эти руки рвали плоть свобственого желудка, вынимая оттуда проглоченый телефон. На секнду моему взору предстала уродливая бесформенная рана. Сквозь залитую кровью камеру непромокаемого чехла мелькнула загаженая детская площадка, кусок неба. Обезображеное болью лицо Кристи, всё ещё силившейся звать на помощь. От этих попыток кровь толчками вырывалась из её рта и носа. В стеклянных глазах застыл первобытный ужас. Моя рука, наконец, дотянулась до иконки сброса. Всё воспринимаемое показалось мне нереальным. Словно не со мной, не здесь. В бессилии сопротивляться мороку, я, словно видя окружающее в замедленной съёмке, продолжила своё окончательное падение на пол. Последнее, что окончательно отправило меня к богам, было короткое сообщение от Крис: - Я умираю *** Когда я очнулась, в жалюзи уже брезжил утренний свет. Голова дико болела, но мой мозг усилено отказывался вспоминать, почему. Мой висок был в крови, а волосы засохли в блевотине, отчего я напоминала панка восьмидесятых и девяностых. Мой смартфон был разбит и раздавлен. Судя по всему об него я и приложилась вчера головой. Кристи! Я схватилась руками за голову и зажмурила веки, в бессильных потугах сдержать лавинообразный поток вчерашних воспоминаний. Ногти впились в разбитый висок, и меня прошибло болью, но это не помогало… КРИСТИ!!! Я как бешеная вопила и носилась по комнате, словно актриса дешёвого американского ужастика. Мои предки уже ушли с утра на работу, и слышать мои крики мог только вислоухий кот Женя и глухонемая бабка-соседка сверху. Связи у меня не было, а выходить на улицу я боялась, из-за немыслимого противоестественного фатализма происходящего. КРИСТИНА! Мою истерику прервал звонок в прихожей. Первым моим желанием было спрятаться и замолчать, но потом я поняла, что мне нужно сообщить кому-то об происшедшем. Я двинулась к двери, словно в тумане. Мой эмоциональный запас был израсходован. На пороге стоял отец Крис, участковый уполномоченый Андрей Евгеньевич Морсов. Во всём его облике я чувствовала нечто отстранённое. Словно несчастный папаша отсутствовал, воспринимал происходящее так, слово это было не с ним. Автоматическая инерция голоса донесла до моих ушей следующее: - Я отец Кристины. Наташа, она… вела переписку с тобой в момент… происшествия несчастного случая. Ты…? Он не успел договорить. Я сорвалась на визг. У меня началась истерика. - Что с Крис?!! Что с ней случилось?!! Она умерла, да?!! Она должна быть жива!!! Должна!!! Должна!!! Откуда ни возьмись появившиеся напарники дяди Андрея постарались успокоить меня. Один из них нашёл в мамином шкавчике на кухне какие то капли, похожие на пустырник или валерьянку, но я выпила бы без вопросов всё, что мне предложили бы, даже если б это был яд. Мои движени стали автоматическими. Без обратной связи с мозгом. Однако через несколько минут я успокоилась и мысли тоже стали какими-то отстранёнными. Как будто я наблюдала за собой со стороны. Все эмоции выгорели. - Дядя Андрей, скажите пожалуйста, что произошло. Я больше не буду кричать. Помутнённый взор отца Крис устремился в потолок. И его речь уже нельзя было остановить, хотя коллеги Андрея Евгеньевича пытались это сделать. Его монотоннная, профессиональная речь заполняла меня, словно спирт банку с препарированной лягушкой. Но была ли я лягушкой или равнодушной банкой, для меня уже ничего не значило. - Наташа, она упала с качели. Упала навзнич, спиной на землю, держа телефон в руках перед лицом на уровне рта. Качеля при этом отлетела в сторону, противоположную падению. От шока она не успела встать или увернвться. Обратное движение качающегося элемента качели нанесло удар по её рукам в области предплечий. После чего мобильное устройство, находясь под импульсом раскачаного элемента, зашло в горло, а далее по инерции, в пищевод и, затем, в желудок, чем почти полночтью перекрыло дыхание, и перекрыло возможность говорить или издавать звуки. Поэтому пострадавшая не смогла позвать на помощь. - Затем, как выяснилось позднее, с целью прочитать сообщение и ответить на него, пострадавшая сделала разрыв брюшной полости с помощью нарощеных ногтей. Продолжая разрывать внутренности ногтями она достала проглоченый телефон из желудка. По прежнему не имея возможности позвать на помощь, она написала в чате фразу «я умираю»и отправила сообщение пользователю, Птаха-НаТаХа, который является её близкой подругой, Наташей Берёзовой, проживающей в соседнем доме. С ней же пострвдавшая вела переписку, ровно перед несчастным случаем. По данным первичного осмотра, пострадавшая скончалась от полученых травм, спустя около десяти минут после отправке сообщения Берёзовой. Голос смолк. Я с трудом осознала, что основную часть протокола зачитывал не отец Крис. Андрей Евгеньевич уже после первых фраз рыдал, причитая: - Доченька, доченька моя…. Его плотину прорвало. Но моя эмоциональная река на этот момент уже иссохла. Я провалилась в пустое и бессмысленное небытие. Тогда, с меня не стали брать показания. И только сейчас, после почти года реабилитации в психиатрическом диспансере, я могу наконец рассказать об этом.

Рутина Вы когда-нибудь забывали свой мобильный телефон? В какой момент вы осознали, что забыли его? Скорее всего, вы не просто вдруг хлопнули себя по лбу и воскликнули «чёрт» ни с того ни с сего. Осознание, вероятно, не снизошло на вас спонтанно. Наверное, вы просто протянули руку к карману или сумке, где обычно лежит ваш телефон, и тут внезапно удивились, ничего там не обнаружив. Потом вы мысленно, шаг за шагом, восстановили ход событий этого утра. Вот блин. В моем случае будильник на телефоне сработал, как положено, но, проснувшись, я заметил, что заряд батареи оказался ниже, чем я ожидал. Это был новый телефон, я еще не разобрался, как выгружать приложения из памяти, поэтому за ночь батарея разряжалась довольно быстро. Поэтому, перед тем, как пойти в душ, я поставил его на зарядку, а не убрал в сумку, как делаю это обычно. Это было мельчайшее расхождение с моим привычным распорядком, но, как оказалось, этого было достаточно. Моясь в душе, я вернулся в режим «будничной рутины», из которой состоит каждое мое утро, и на этом всё. Забыто. И дело не в моей несобранности, как я позже узнал, это является нормой для нашего мозга. Мозг не работает на одном уровне, а сразу на нескольких. Например, когда вы идёте куда-то, вы думаете о месте назначения и о том, как избежать опасностей, но вам не нужно думать о том, как правильно передвигать ноги. Если бы это было так, весь мир превратился бы в один сплошной театр неуклюжих марионеток. Я не думал о контроле дыхания, я думал о том, заехать ли в кофейню по дороге на работу (я заехал). Я не думал о переваривании завтрака, я думал, удастся ли мне освободиться вовремя, чтобы забрать свою дочь Регину из яслей после работы, или придётся платить очередной штраф за задержку воспитателя. В этом всё и дело; существует уровень мозговой деятельности, связанный с повседневной рутиной, в то время как на других уровнях протекают другие процессы. Задумайтесь над этим. Вспомните, как в последний раз вы ехали на работу. Что вы помните досконально, детально? Совсем мало, если вообще что-то помните. Все эти поездки сливаются в одну, и научно доказано, что вспомнить какую-то конкретную оказывается очень трудно. Если что-то делать регулярно и часто, это превращается в рутину. Продолжайте этим заниматься, и вы не заметите, как сознательно-думающая часть мозга постепенно передаст это занятие в ведение той части, которая отвечает за рутину. Мозг это делает, а вы даже не отдаете себе отчёта. И вот вы уже думаете о своей дороге на работу точно так же, как о необходимости осознанно передвигать ноги. То есть, не думаете вообще. Про такое часто говорят «сделал что-то на автопилоте». Но в этом таится опасность. Если прервать типичный распорядок, способность помнить и нести ответственность за свои действия зависит от способности осознанно запретить мозгу перейти в «режим рутины». Моя способность вспомнить, что телефон остался заряжаться на прикроватной тумбочке напрямую зависит от способности не дать моему мозгу войти в режим утреннего распорядка, согласно которому телефон должен лежать в сумке. Но я не смог помешать мозгу войти в режим рутины. Я пошел в душ, как делаю каждое утро. Всё как всегда. Исключение из распорядка забыто. "Автопилот включён". Мозг погрузился в рутину. Я принял душ, побрился, по радио обещали прекрасную погоду, я накормил Регину завтраком, посадил её в машину (она была в то утро просто прелесть, жаловалось на «плохое солнышко», которое светило ей в глаза и не давало вздремнуть по пути в детский сад) и уехал. Вот моя рутина. Было неважно, что мой телефон остался дома, потихоньку заряжаясь. Мозг пребывал в рутине, а согласно ей телефон должен лежать в сумке. Вот почему я забыл его дома. Не рассеянность. Не несобранность. Всего лишь нормальная функция мозга, вошедшего в режим рутины и игнорирующего исключение из распорядка. Автопилот включён. Я поехал на работу. Жара уже стояла невыносимая. Солнце шпарило еще тогда, когда прозвонил будильник на моём предательски отсутствующем телефоне. Руль раскалился и обжигал руки. Мне показалось, что на заднем сиденье Регина пошевелилась, чтобы переместиться в тень. Но я поехал на работу. Сдал отчёт. Посетил утреннее совещание. Иллюзия разрушилась, только когда я решил сделать небольшой перерыв на кофе и потянулся за телефоном. Я восстановил в памяти ход событий. Вспомнил разрядившуюся батарею. Вспомнил, как поставил телефон на зарядку. Вспомнил, как там его и оставил. Мой телефон остался дома. Автопилот выключен. В этом тоже таится опасность. Пока не настанет этот момент, когда вы тянетесь за телефоном и тем самым рушите иллюзию, эта часть мозга всё ещё находится в режиме рутины. У неё нет оснований задаваться вопросами по поводу рутины; поэтому это и называется рутиной. Пойти по накатанной. Нельзя было сказать «Почему ты не вспомнил про телефон? Тебе что, не пришло это в голову? Как ты мог забыть? Ты такой невнимательный». Мой мозг говорил мне, что утро проходило как обычно, только это, на самом деле, было не так. Я не забывал телефон. Мой мозг, следуя рутине, считал, что телефон лежит в сумке. Почему я должен был сомневаться в этом? Почему мне надо было это проверять? Почему я должен был вдруг, ни с того ни с сего вспомнить, что телефон остался на тумбочке? Мозг работал по стандартному распорядку, согласно которому телефон лежит у меня в сумке. Тем временем продолжало припекать. Утренняя дымка превратилась в настоящее беспощадное горячечное пекло. Асфальт плавился и, казалось, закипал. На открытом солнце невозможно было находиться. Люди заменили кофе ледяными напитками. Пиджаки сняты, рукава рубашек закатаны, галстуки ослаблены, пот струится по лицам. Парки постепенно наполнялись любителями позагорать и пожарить барбекю. Оконные рамы, казалось, вот-вот лопнут. Столбик термометра неуклонно полз вверх. Как же офигенно, что в офисе работают кондиционеры. Но вот, как и всегда, дневное горнило уступило место прохладному вечеру. Еще один день позади. Все ещё злясь на себя за забытый телефон, я ехал домой. От жары салон автомобиля спёкся, источая отвратительный запах. Я подъехал к дому и ощутил умиротворяющий хруст гравия под колёсами. У входа меня встретила жена. — Где наша дочь? Блин. Как будто телефона было мало. Я ещё умудрился забыть Регину в грёбаном детсаду. Мигом рванул туда. Подходя к двери, я репетировал извинительную речь, лелея слабую надежду, что мне удастся уговорить воспитательницу отказаться от предъявления штрафа. Я увидел, что к двери прикреплена записка. «В связи с актом вандализма этой ночью входная дверь закрыта. Пользуйтесь дверью в торце здания. Только сегодня». Этой ночью? Чего? С дверью всё было в порядке этим утром. Я застыл. Колени тряслись. Хулиганы. Изменение в рутине. Телефон лежал на тумбочке. Сегодня утром я сюда не приезжал. Телефон лежал на тумбочке. Я проехал мимо, потому что пил кофе из кофейни. Я не отвёз Эмили. Телефон лежал на тумбочке. Она переместилась в тень. Я не мог видеть ее в зеркале заднего вида. Телефон лежал на тумбочке. Она задремала в машине, несмотря на «плохое солнышко». Она спала, когда я проезжал мимо детсада. Телефон лежал на тумбочке. Она изменила свою рутину. Телефон лежал на тумбочке. Она изменила рутину, а я забыл её отвезти. Телефон лежал на тумбочке. Девять часов. В машине. На палящем солнце. Без воздуха. Без воды. Без сил. Без помощи. На жаре. Руль раскалился и обжигал руки. Этот запах. Я подошел к двери машины. Оцепенение. Шок. Открыл дверь. Телефон лежал на тумбочке, а моя дочь была мертва. Автопилот выключен.

Кэнбари-найудо Кэнбари-найудо – это японский призрак, в виде лысого старика, который любит шпионить за людьми, когда они находятся в туалете или принимают душ. Ночью, лысый старик ходит от дома к дому, заглядывая в окна ванных комнат и наблюдая за людьми, когда они сидят на унитазе, принимают душ или раздеваются. Этот жуткого вида старик-японец просовывает свою голову в окно и пускает изо рта слюни, когда шпионит за вами, надеясь увидеть вас в обнажённом виде. Много лет назад, жил один старик, который был одержим подглядыванием за молодыми, голыми девушками. Этот жуткий развратник ходил ночью по своей деревне, заглядывая в окна домов, в надежде увидеть кого-то голым. Когда его семья узнала о его отвратительном поведении, им стало стыдно и они отказались от него. В наказание, ему обрили голову и изгнали из деревни. Лысый старик построил себе хижину в горах и стал там жить, как отшельник. Он сделал все возможное, чтобы перестать думать о девушках и наготе, но всё было бесполезно. Его злое влечение не покидало его, и он был бессилен сопротивляться ему. Наконец, его страсть победила его, и, однажды, глухой ночью, он пробрался в деревню и похитил молодую девушку. Он принёс её в свою хижину, где связал её и делал с ней ужасные вещи. Однажды, когда лысый старик куда-то ушёл, на его хижину наткнулся вор, и он решил украсть вещи старика. Когда вор проник в хижину, он увидел девушку, которая была похищена стариком. Сжалившись над бедной девушкой, он развязал её. Как только вор помог девушке освободиться, в хижину вернулся старик. Была ужасная драка, но вору всё таки удалось победить; он убил старика и помог девушке вернуться к родителям. После этого лысый старик вернулся призраком и стал появляться возле дома девушки. Он был одет в белое кимоно и заглядывал по ночам в окна, пугая всех, кто был внутри. Родители беспокоились, что он снова попытается украсть их дочь. С тех пор, призрак лысого старика бродит от дома к дому, заглядывая в окна туалетов, ванных и спален, в поисках молоденьких девушек. Говорят, что если несколько раз произнести его имя в ванной “Кэнбари-найудо”, его лысая голова иногда будет появляться в унитазе. Если вы произнесёте “Кэнбари-Найудо ничтожный глупец”, в вашей ванной комнате, в канун Нового Года, лысый старик больше не будет вас беспокоить. Есть такая история. Молодая девушка пошла в туалет поздно ночью. Она потянулась за туалетной бумагой, когда услышала странный смешок позади себя. Она обернулась и увидела лицо прижавшееся к матовому стеклу окна её ванной. Она смогла разглядеть черты лица, это был старый, лысый старик, он рассматривал её и тихо посмеивался. С другой стороны стекло было покрыто обильной слюной. Девушка окаменела от ужаса и выбежала из ванной комнаты, со спущенными до лодыжек штанами, она кричала и звала своих родителей. Когда она рассказала отцу, кого она увидела, он пришел в ярость и бросился на улицу, чтобы разобраться с отвратительным стариком. Однако, когда он добежал до переулка позади дома, он обнаружил, что там никого нет. Затем отец посмотрел на окно ванной. Он увидел, что на окне была железная решётка, и между решёткой и стеклом окна был зазор в 10 сантиметров. Никто не мог бы прижать к окну своё лицо. Мурашки побежали у него по спине, когда он понял, что тот, кто подглядывал за его дочерью, не мог быть живым существом. В другой истории, одна молодая японка очень стеснялась своего тела. Однажды вечером, она играла в волейбол с другими девушками. После игры они пошли принять душ, но девушка была слишком стеснительной и не хотела, чтобы кто-то видел её голой. Она подождала, пока все остальные девушки примут душ, и лишь потом зашла в душ сама. В тусклом свете душевой она включила кран. Давление воды было слабым и она долго мылась под маленькой струйкой воды. Стоя под душем, она услышала слабый смешок. «Хи-хи-хи». Было похоже на то, что смеётся какой-то старикашка. Она посмотрела вокруг, но никого не увидела. Она напрягала слух, пытаясь понять, откуда идёт звук, но наступила тишина. Девушка продолжила мыться, пока снова не услышала смех. «Хи-хи-хи!” На этот раз, он прозвучал громче. “Эй ты, извращенец!”- закричала она. “Не думай, что я тебя не слышу!” Она чувствовала себя такой уязвимой, стоя голой в душе, что решила поторопиться. Когда она уже собиралась уходить, она снова услышала смех. “Хи-хи-хи!” На этот раз, смех прозвучал очень громко. Казалось, он раздался откуда-то сверху. Она посмотрела наверх и увидела нечто, что заставило ее выбежать с криками из душевой. Вместо душа, из стены торчала голова старика. Он смотрел на нее сверху вниз, жутко улыбаясь, поливая её своей слюной…

Звонок Пришла я вечером с работы. Дома - никого, и ещё часа два как минимум никто и не придёт. Дай, думаю, полежу на диване, ютуб погляжу. Переключила основной экран с компа на телевизор, и тут мне приспичило в ванную сходить освежиться. Ну, я ролик поставила на «паузу», из комнаты вышла. Включаю воду, дверь закрываю - звонит из комнаты мобильник. Вернулась, беру трубку, на ходу отвечаю и в ванную возвращаюсь - фиг с тобой, думаю, телефон. Вдруг ещё кому приспичит позвонить, так хоть на полке под рукой полежит. Умываюсь и вдруг слышу... свой мобильник, вопящий в комнате. Стою с намыленным лицом и пялюсь во все глаза на свой телефон, лежащий прямо передо мной. А из комнаты звонит. Как ни в чём не бывало. У меня на вызове стоит песня громкая, да ещё и по ритму с вибровызовом совпадает, так что орёт аппарат довольно громко, ни с чем не спутаешь. И вот я, как дура, мокрая, со вздыбленными волосами, круглыми глазами, со своим телефоном в руках, слышу... свой телефон, играющий абсолютно из другого угла квартиры. И мерзенько так играющий: повторяются первые две строчки песни, она без проигрыша всякого начинается со слов. Повторяются и пауза, а потом снова. Вода шумит, сквозь неё не так явно слышно, первые минут пять я даже пыталась себя убедить в том, что мне кажется. Но протянуть руку и просто вырубить кран, чтобы послушать, у меня духу не хватило. Вместо этого я, как можно тише, пододвинулась к двери ванной и повернула замок-шпингалет. Так, на всякий случай. А потом приложила ухо к двери. Минут семь я так и простояла, сцепив руки на груди. Звук различимее не стал, но мне показалось, что он постепенно ослабел. А потом и вовсе пропал, слившись с шумом воды. Для верности я ещё минут пять медлила, а потом рывком дверь открыла, по всей квартире прошлась и свет врубила. Что это было - до сих пор загадка. Телевизор я проверила – ролик, как поставили на паузу, так и стоял. В квартире - никого, больше мобильных телефонов нет, а обычная радиотрубка песенки не поёт.

Сосиски с человечиной Первая жертва Фрица, 17-летний Фридель Роте, которого маньяк встретил на улице и пригласил жить с ним, незаметно отправил открытку матери в которой написал, что его приютил «добрый дядя», и указал его адрес. Произошло это в 1918 году. Он не догадывался о психопатии Хаарманна. Фридель покинул маму без предупреждения, и та долго искала сына. Фридель отправился в Ганновер, который в то время был гей-центром Германии. Роте был гомосексуалом, что не нравилось его матери. Мать Фриделя, получив открытку, тут же пошла в полицию. К Хаарманну на улицу «Rote Reihe 2» пришли полицейские. Как рассказывал позже Хаарманн, в момент, когда полицейские вломились в его дом, маньяк как раз заканчивал разрезать убитого им Роте. Голова юноши лежала за занавеской окна, прикрытая простой газетой. Полиция ее не обнаружила. По поводу мяса Хаарманн заявил, что это — говядина. Чуть позже он все-таки был арестован, а потом и осужден на девять месяцев «за непристойное поведение», так как он приставал к юношам с предложениями заняться сексом. Выйдя из тюрьмы, Хаарманн понял, что необходимо более осторожно выбирать партнеров. А ещё неплохо бы подружиться с полицией. В этом ему помогло армейское прошлое. Через пару месяцев после освобождения маньяк стал внештатным сотрудником полиции. Пользуясь званием, Хаарманн стал частенько посещать Центральный Вокзал Ганновера. Там он и находил своих жертв. Большинство из исчезнувших (жертвами становились мальчики и юноши в возрасте от 13 до 20 лет) были бродягами, никто их особо и не искал. Почти все жертвы были подобраны им в зале ожидания Центрального Вокзала Ганновера. В то время вокзал, особенно в ночное время, считался зоной повышенной опасности. Ночью туда пройти было довольно трудно, но Хаарманна, как полицейского, пускали. Хаарманн выбирал наиболее запущенного и грязного подростка или юношу. Подходил к нему, предъявлял полицейский значок, предлагал пожить в каморке при мясной лавке. В большинстве случаев бродяги соглашались. Через пару дней знакомства Хаарманн склонял их к сексуальным отношениям. Те не сопротивлялись, так как Харманн умел выбирать жертв-геев. Через пару дней или недель он убивал их. Происходило это всегда одинаково: он придушивал жертву, а когда та теряла сознание, перегрызал ещё живому парню горло, выпивая кровь. Хаарманн не убил ни одной женщины, так как считал их «вместилищем порока и распространителями венерических заболеваний», и брезговал их кровью. В 1919-м Хаарманн встретил Ханса Гранса, который стал его постоянным любовником и сообщником в преступлениях. Мясо жертв Гранс предложил добавлять в сосиски, которые готовились в лавке Хаарманна. В 1923 году Гранс наладил сбыт человеческого мяса под видом говядины в ближайшие рестораны и кафе. До середины 1924 года Хаарманн убивал в основном тех, кого выбирал Гранс. Хаарманн убивал не только из-за мяса. К примеру, Адольф Ханнапель был убит потому, что Грансу понравились его новые брюки, а Эрнст Шпекер стал жертвой из-за новой рубашки. 22 июня 1924 года Хаарман попытался силой заставить молодого человека по имени Фромм ночевавшего на вокзале пойти с ним «поесть мяса». Парень не хотел, и слышал про убийства бродяг с вокзала Ганновера и отказался. Хаарман попытался силой увести юношу. Фромм оказал сопротивление, на вокзал прибыла полиция и задержала обоих. Хаарманну не помогло звание полицейского. В участке Фромм уверенно заявил, что Хаарманн грязно приставал к нему. А ещё и напомнил о слухах про убийства людей с вокзала. Полицейские прислушались к словам Фромма. Хаармана, несмотря на его принадлежность к полиции, оставили в камере. В его лавке провели обыск. Они обнаружили останки человеческих тел, и Гранса застали в лавке в момент, когда тот разделывал тело парня, исчезнувшего с вокзала несколько дней назад. После ареста Хаармана и Гранса одежда из их квартиры была осмотрена родственниками и членами семей пропавших. При этом выяснилось, что гардероб Ханса Гранса полностью состоял из одежды жертв. На судебном процессе Фриц Хаарман признался, что убил с 1918 по 1924 года 24 мальчика. Однако число трупов, согласно следственным данным, составляло 27. Все жертвы были в возрасте между 10 и 22 годами. По собственным показаниям, он убивал своих жертв укусом в шею, затем расчленял их. Хаарман был приговорен 19 декабря 1924 года к смерти через обезглавливание на гильотине. Выслушав приговор, Хаарманн сперва впал в ступор, а потом рассмеялся. — Я все равно вернусь! — закричал он. — Вы же знаете, что вампиры бессмертны!

Голоса двойников Я родился в 1980 году и 11 лет прожил в СССР. Это было особенное время. Всё было как-то легко. Все друг друга знали, одни и те же люди в одних и тех же квартирах жили по много лет (а может, и сейчас живут, тащат за собой прошлое). Помню старое кладбище, где были похоронены многие знакомые мне бабушки и дедушки со двора, воспитателей в детском саду, преподавателей в школе... Жил я в Украине, в городе Донецке, и, хотя уже много лет живу в Москве, своим домом считаю именно Украину. Раз в год я приезжаю туда повидаться со старыми знакомыми и родственниками. Кажется, там ничего не изменилось — всё те же старые соседи, всё те же старые продавцы в оставшихся еще с советского времени магазинов. Всем уже лет за 50-60. Что больше всего мне запомнилось с детства — это моя школа. Это была незабываемая пора. Я учился в очень неплохой школе с достаточно интересными людьми. Там была моя первая девушка, там же — первые друзья... Больше всего мне запомнились младшие классы. Это было весело; у нас ещё не было ни телефонов, ни приставок, ни всего прочего. Веселье современных детей никак не сравнится с нашим весельем. Эти прогулки днями напролет... Шикарное время было. Но там же у меня был один не самый приятный случай. Тогда я в первый и, надеюсь, последний раз в своей жизни столкнулся со сверхъестественным. И не могу забыть это до сих пор... Учился я, наверное, в шестом или седьмом классе — мне было 12 лет. Как всегда, с пацанами гуляли допоздна (тогда всё было освещено и вполне безопасно, родители отпускали). Время было примерно половина одиннадцатого вечера. Мы сидели во дворе и травили байки про призраков. Я во все это слабо верил и особо не пугался, да и юношеский максимализм давал о себе знать, не боялся ничего. Ну и как-то между нами завязался спор. Недалеко от моего двора стояла одна школа. Она была в очень плохом состоянии, да и условия обучения тоже были ужасные. Цель была такой — нужно забраться в школу с парадного хода, пройти мимо сторожа, забежать на третий этаж школы (всего их было три), открыть окно и выглянуть из него. В школе при этом была кромешная темнота. Делалось всё это просто «на слабо», а так как я очень не любил чувствовать себя слабым или давать другим повод для сомнений в моей смелости, то я вызвался пойти туда. Как только я согласился на это, то сразу почувствовал, как вырос мой авторитет среди парней (у нас была компания из семи человек). При этом я мог еще и подтрунивать над другими — мол, трус ты, слабак, боишься. И это вызвало у меня приятное чувство превосходства (при том, что в школе в первых классах я был жертвой сильной травли). И я на этой волне пошел в старую школу. Cтоя на веранде возле двери, я посмотрел в окно. Сторож спал у себя за столом, притом очень крепко. Я осторожно открыл дверь и пробрался в вестибюль. В положении лежа я «по-пластунски» прополз мимо сторожа, зашел за стену и встал на ноги. Мои друзья уже ждали меня во дворе возле окна. Я должен был действовать. Сейчас я был на первом этаже возле кабинета директора. Было очень темно, а фонарика с собой не было. Я на ощупь пробрался к лестнице на второй этаж. Через три минуты я был уже там. Шел очень медленно, ибо одно неправильное движение — и я мог свалиться или споткнуться, ибо тьма была кромешная, хоть глаз выколи. Дошел так до второго этажа, еще спустя десять минут поднялся на третий. Как только я ступил на третий этаж, снизу послышался крик одного из моих друзей: «Убегай скорее! Беги вниз!». Мне стало тревожно. Как только я начал спускаться, я услышал крик со двора, с противоположной стороны (несколько окон были открыты). Кричал тот самый друг, который только что меня звал назад: «Стой! Никуда не иди! Стой на месте и не двигайся!». Вот тут я уже не просто испугался, а, грубо говоря, обделался. Это было чертовски страшно. Внизу послышался еще один крик: «Да беги же быстрее! Я тут! Не слушай никого!». Я не знал, что мне делать, кому верить и куда мне бежать, спускаться или прыгнуть в окно. Я не знал, где мои настоящие друзья, просто стоял и плакал. Опять раздался крик снизу: «Во дворе никто не стоит! Мы все стоим здесь!». Тут же послышался голос еще нескольких парней из нашей компании: «Мы все внизу! Не подходи к окну, не надо! Мы поднимаемся!». Вдруг раздался дикий рев, и вся компания хором крикнула: «Беги!». Я истерически заорал и просто побежал вперед, не глядя в окно. Я не спускался, не слушал обе стороны, а действовал наперекор обоим сторонам. Снизу кто-то поднимался. «Не подходи к окну! Не иди вперед!» — говорили оттуда. Одновременно с этим послышался крик из окна: «Прыгай!». Я уперся в тупик. Снизу поднимались, я кричал и плакал. Вдруг я нащупал ручку двери — в конце коридора была дверь! Я открыл её и быстро захлопнул за собой. Оказался в какой-то подсобке. Тут были ступеньки на чердак и спуск в подвал. Я, недолго думая, полез на чердак, а через него вылез на крышу. И тут меня едва не хватил удар: на крыше сидела вся наша компания. Я заорал: «Не подходите ко мне!». Один из друзей подбежал ко мне и, ударив со всей дури в плечо, прошипел: «Заткнись! Ты совсем придурок? Мы залезли сюда по пожарной лестнице, как только услышали, что тебя кто-то зовет в школе». Я удивился: «Стоп, а кто же возле окна стоял?». «Да мы даже подойти туда не успели! Сначала пошли за школу, хотели обойти, а потом услышали наши же голоса и жутко испугались». У меня был шок, настоящий шок. Голоса внизу затихли, но мы всё равно боялись смотреть вниз. Так и сидели до семи часов утра, пока на улице не начали ходить люди (некоторые даже заметили нас). Мы слезли с крыши и больше никогда не вспоминали эту историю вслух. А я запомнил ту ночь навсегда.

Близнецы В Мексике, был небольшой городок, в котором жило всего 500 жителей. Это был такой город, в котором все знали всех. В этом городе жили два маленьких мальчика-близнеца. Их мать не воспитывала их, и они всегда плохо себя вели. В городе все знали этих близнецов и называли их “Злые близнецы”, потому что по их вине в городе происходило всё плохое. Их даже подозревали в убийстве некоторых кошек и собак, но полиция не могла это доказать. Однажды в воскресенье, у себя дома умер один старик. Пока священник и гробовщик стояли на улице, ожидая, когда приедет машина, чтобы перевезти тело на кладбище, близнецы подобрались к дому и заглянули в окно. Им сразу же захотелось осмотреть труп поближе. Мальчики пробрались в дом, совершенно не стесняясь потревожить умершего Они начали играть с трупом. Один из них открывал и закрывал ему рот, словно тряпичной кукле, а второй подпёр его веки спичками. Пока они так развлекались, в доме послышались шаги. Испугавшись, они положили труп обратно в гроб, но не могли найти место, куда спрятаться. Поэтому, когда священник открыл дверь в комнату, они залезли в гроб к покойнику и накрылись крышкой. Священник и гробовщики привезли гроб на кладбище. Они заметили, что гроб тяжелее, чем обычно, но не удосужились заглянуть в него. Никто не заметил, что близнецы пропали, пока гроб не стали опускать в могилу. В этот момент появилась мать близнецов и стала спрашивать, где её сыновья. Похороны отложили, и все стали ходить по кладбищу, в поисках близнецов. Мужчины, которые несли гроб, вспомнили, что гроб был очень тяжёлым, когда они его несли, и предположили, что мальчики забрались в в гроб. Гроб подняли из могилы и открыли его. Внутри на покойнике лежали близнецы. Руки трупа были плотно сжаты и них на горле. Они были задушены.