ШЕСТОЙ ПАЛЕЦ | Последняя из двух частей
В течение последнего часа Тоум дышал поверхностно, а на его спине разрастался бесформенный кусок плоти.
Доенфол замерил температуру: оказалось, что в наросте она на четыре градуса выше, чем в организме самого Тоума.
Вначале нарост походил на опухоль, но Доенфол беспрерывно изучал его, щупал его, делал тесты, снимал на камеру, брал образцы. Внутри сформировалось нечто вроде скелета, пока плавающих костей, без суставов.
Пульс Тоума не падал ниже 120 ударов в минуту.
Юлка сидела поодаль и грызла ногти.
Часам к шести утра стало понятно, что процесс стабильно идет, и уже не требует столь тщательного наблюдения.
Вдвоем с помощником Окли, доктор перенес Тоума во второй корпус поликлиники, на четвертый этаж, который уже не использовали и иногда сдавали в аренду начинающим предпринимателям, как мобильные офисы.
Окли сходил в столовую в первый корпус - приготовил завтрак из всего съедобного , что нашел на кухне. Принес тарелку себе, Доенфолу и Юлке: овсянку, по два куска пшеничного хлеба и кубик сливочного масла. Разлил по стаканам вчерашний компот. Тоуму он отставил отдельную кастрюлю, куда он бухнул целый килограмм овсянки, шесть ложек сахара и полложки соли.
Они разместили Тоума, сдвинув два стола. Сами поели за офисным, наблюдая Тоума и его болезненное сопение - он вымотался, и погрузился в сон. Лежал без рубашки, в одних штанах, на спине выступила испарина.
- Отличное утро субботы, - посмеялся Доенфол и достал из портфеля коньяк. - Пьете?
Он налил в одноразовые стаканчики себе и помощнику, Юлка отказалась.
Окли сказал Доенфолу, что главврач искал его, и Окли соврал, что Доенфол взял отгул. Тот удовлетворенно кивнул.
Каждые полчаса Тоума подкармливали кашами с тушенкой или курятиной. Если он не мог есть – кололи внутривенно.
В районе обеда Доенфол отлучился пройти пару кругов по периметру больницы, чтобы размяться.
Юлка гладила Тоума по голове, вытирала ему лоб. В основном, Тоум пребывал в бреду, но иногда спрашивал «Когда всё закончится?». Опухоль за его спиной обрела человеческие очертания и достигала уже полтора метра в длину.
Пожалуй, «это» можно было уже называть человеком (Доенфол уже выбрал ему имя – Перварог), но глаз у существа почему-то пока не было, ресниц – тоже; рот держался сомкнутым, как будто спаянным, и нос, уши, в принципе все отверстия пока находились в закрытом виде. Какого пола формируется существо еще нельзя было сказать. Доенфол в своих тетрадках описывал кожу, как бледную, «пигмент отсутствует», «родинок не наблюдается».
Часам к пяти вечера носовые пазухи существа впали и туда хлынул воздух. Перварог вдохнул и заорал. Поток воздуха ударился в сомкнутые губы, в которых, видимо, шло небольшое нарушение роста.
С полминуты Юлка, Доенфол и Окли стояли в ужасе и замешательстве. Казалось, существо задыхается. Но вдруг губы порвались ровно посередине, и комнату заполнил взрослый мужской крик.
«Сформировавшиеся голосовые связки» - чиркнул доктор, взял тряпичную салфетку и подбежал к Перварогу, чтобы вытереть кровь с его губ. Потом он присыпал слизистые Перварога ксероформом.
Перварог соединялся теперь с Тоумом всего лишь плечом, предплечьем, задней частью правой руки. Можно было бы теперь назвать их сиамскими братьями-близнецами, но Перворог был шире в костях, вообще больше по росту, и весу. Он ворочался словно во сне, беспорядочно двигал руками и ногами.
Доенфол прошелся по комнате, раскидывая мыслями.
- Что будем делать? – Окли все еще стоял застывшим за одним из столов, словно отгораживался от Перварога.
- Сейчас я вернусь, - сказал Доенфол. Он вышел.
Его каблуки застучали по коридору, все тише.
Как вдруг все услышали треск разбивающегося стекла.
Грохот.
Доенфол влетел в комнату с красным лицом,и таким же красным пожарным топором наперевес.
В одно мгновение он подскочил к Тоуму и Перварогу, и со всего размаху ударил по центру их предплечий.
Они оба закричали. «Держите их» - рявкнул Доенфол и сделал еще два четких удара вдоль костей по заливаемой кровью плоти, уже толком не разбирая, где чья рука.
Окли и Юлка взялись за Тоума с существом по разные стороны стола и растащили их, сбросив на пол. Окли невразумительно ругался, но поскольку был застенчивым молодым стажером, вместо мата он исторгал какие-то междометия «твою ж…», «да..», «ё..» и тому подобное.
Доенфол вытер пот со лба и проветрил рубашку на себе, взявшись за верхнюю пуговицу.
Юлка склонилась над лежащим Тоумом.
Окли занимался оказанием первой помощи, Юлка помогала бинтовать. Боковую сторону предплечья Тоума разворотило. Что-то удалось сшить, но Окли предположил что с поддержкой мертвых сил Тоум теперь будет быстро восстанавливать поврежденные ткани. "По крайней мере, так считает доктор Доенфол" - говорил Окли.
Наступила ночь.
На Тоуме успешно зарождался "второй образец" - на этот раз прямо над седьмым шейным позвонком.
Доенфол дремал, сопел в унисон с Перварогом; Окли куда-то вышел.
Юлка заперла дверь и тихо перебралась ближе к Тоуму.
- Тоум, - шепотом позвала она. Тоум спал: издал болезненный стон, но не проснулся. Юлка вытащила таблетку и засунула Тоуму в рот. Он проснулся, секунду смотрел в ее глаза. Проглотил. Поморщился, тут его затрясло, изо рта пошла пена. И он резко отключился.
Юлка подняла на стол свой рюкзак и достала оттуда скальпель, перекись водорода, нашатырь, две копии документов, ручку.
Доенфол всхрапнул. Как будто присвистнул от чего-то, что видел только он один в своем сне. Продолжил сопеть.
Юлка вложила в обмякшую кисть Тоума ручку и подписала распечатку в трех местах его рукой. Затем расставила вокруг бумаги маленькие свечи, в алюминиевых гильзах, зажгла все. Тут же в воздухе снова поднялась ручка вопреки гравитации и подписала договор - за сторону "мертвых".
В течение пяти минут с тела Тоума сошли все порезы, наросты, бугры, все вмешательства темных сил последней недели.
К его лицу вернулся розоватый оттенок. Тоум открыл глаза, как бывало субботним утром, в более удачную пору его жизни.
- Все хорошо, - сказала Юлка сквозь слезы, - она обняла Тоума и поцеловала в уголок губ.
Тоум приподнялся на локтях и тут же упал обратно от слабости. Он увидел поднявшегося из кресла Доенфола (когда он проснулся?). Он подбежал к молодым:
- Блин! - Доенфол обследовал Тоума, - Блин! Блин! Дети... чтоб вас, дети!
Тут он увидел разворот нового договора на столе. В запертую дверь забарабанил Окли, с наружной стороны. Доенфол не отреагировал.
- Ой, какие вы дурные, кто ж так делает... - он краснел все сильнее, начиная от ушей и, в конце концов, уже не находил слов, и скрипел.
Юлка уже знала, что означает этот цвет лица психиатра и среагировала быстрее, чем он взялся за скальпель, лежащий на столе.
- Стой! - закричала Юлка, взяла подвернувшийся стул и обрушила на спину опешившему доктору. Тот согнулся, упал. Она еще раз обрушила на доктора стул, на голову.
Побежала к его сумке, достала шприц и что-то ему вколола. Тоум отполз подальше, к стене, пока не наткнулся на спящего Перварога. Отдернулся от него, как от чумного.
Юлка перевернула доктора на спину, расстегнула его рубашку и скальпелем нацарапала знак: круг, два уголка-галочки, врывающихся в центр круга, и четыре точки - две вне круга, две внутри (в получившихся треугольниках). Заложила ему копию второго договора за шиворот.
Юлка помогла Тоуму подняться на ноги,и они вместе пару минут понаблюдали за доктором. Его лицо отекло, и на лбу и шее появились вспучивания, кожа натянулась. На щеке, между ртом и ухом, лезло что-то вроде пальца.
- Что хочешь сделать с Перварогом? - спросил Тоум.
- Пусть Окли решает.
Перварог как будто уже стал откликаться на свое имя, перевернулся на живот и один раз подтянулся вдоль пола в их направлении. Он хоть и напоминал человека, но также и мешок с костями - его следовало поместить в санаторий, разрабатывать мышцы, непропорционально слабые по отношению к мощным костям.
Юлка, наконец, открыла дверь. Окли рассеянно встал в проеме.
- Если ты ничего не сделаешь нам, то мы ничего не сделаем тебе, - предупредила Юлка.
Окли проверил состояние Перварога. Потом позвонил в первый корпус и пригласил всех ночных дежурных - засвидетельствовать обстановку.
Доенфола отправили на исследования, где он провел остаток своей жизни, так как ни Юлка, ни Тоум не захотели иметь никаких контактов с ним. О так и не узнал, как расторгнуть договор с бестелесными, и служил им бедной, слабой, но плантацией для взращивания новых мутантов.
Доенфол дал жизнь ста семидесяти пяти относительно-сознательным (неисследовано) образцам материи, которых ассоциация ученых отказалась признавать полноценными людьми.
Кто-то брал "новорожденных" в качестве детей с ограниченными возможностями, и пытался их поднять, обустроить в жизни.
Образец №97, например, устроился кассиром в местном овощном магазине, но, в конечном счете, его уволили, потому что из-за его страшной ромбообразной лысой головы и третьей руки, произрастающей из солнечного сплетения, посетители реже заходили, теряли всякий аппетит, и, бывало заходили, если только чтобы поглазеть; продажи магазина упали.
Тайна Юлки сохранилась благодаря правильно выбранному адвокату и всеобщему пониманию со стороны общества. Она раскрыла причину своей осведомленности только Тоуму, за которого вышла замуж.
- Я полукровка, - объясняла ему девушка, переписывая конспект по информатике (сущности сущностями, а учебу никто не отменял) , - Мой дед был женат на бестелесной. Сегодня я не буду вдаваться в подробности, прими как факт. Так что я на одну четвертую мертвая, - усмехнулась она, - Когда-нибудь я тебе все расскажу. О мертвых. Об их законах, о границах их существования. Где они сидят, чем питаются... Расскажу всё, о чем мне рассказывала моя бабушка.
- Бестелесная бабушка?
- Именно, - загадочно улыбнулась Юлка и продолжила рисовать схему в большой тетради.
авторский паблик: Черные сказки.