Тяжесть небес Я снова взял его фото в руки, полароидная фотография размылась, а края пожелтели. Прошло шесть лет с того самого момента. Слезы вновь покатились по моим морщинистым щекам и несколько капель упали на фотографию, где запечатлился мальчик со светлыми волосами. Образ застыл в жизнерадостной улыбке, а глаза блестели отражая солнечный свет. Я со скрипом присел на свою старую кресло-качалку, закурил красный Marlboro и уставился на кукурузное поле, на то самое место, где его забрали. Ночь была безветренной, звезды освещали поле, вокруг стрекотали десятки сверчков, слившееся в приятный хор. Я поднял взляд в небо и вновь воспоминания навалились на меня всей своей тяжестью. Тогда я был молод, седина еще не окрасила мои волосы, солнце светило ярче, дни были теплее. Тогда у мены был сын. Восьмилетний мальчуган, который каждый день грел меня своей улыбкой, от его смеха на душе становилось легче и даже когда год был неурожайным и мы едва сводили концы с концами, его присутствие заставляло меня быть счастливым несмотря ни на что. В ту ночь, ровно шесть лет назад я сидел на этом же самом месте, попивая недорогой виски и отдыхая после тяжелого дня. Мой сын Алекс ловил светлячков, прыгая и хохоча так громко, что я и сам невольно начинал смеяться. Я сделал большой глоток и виски обожгло моё горло. Тусклый свет пробивался из окна нашего старенького домика. Время текло медленно, закрыв глаза я окунулся в сладкую дремоту, тихо покачиваясь на кресле. Приятный запах травы и свежего сена окутал мое сознание, действуя словно снотворное, но я не давал себе полностью погрузиться в крепкий сон. Через несколько минут, мое внимание привлек тот факт, что вокруг воцарилась гробовая тишина. Ни пение ночных птиц, ни симфония сверчков, ни голос моего сына. Встав с кресла я прокричал позвав Алекса по имени, но никто не отзывался. Покачиваясь от крепкого алкоголя, мои ноги зашагали по тропе, что проходила между высокими стеблями кукурузы. Подул ветер и листья застрекотали со всех сторон, тогда показалось, что это сотни голосов шепчут на непонятном мне языке. Пройдя несколько метров вперед, я вышел на длинное поле, которое будто зеленое покрывало простиралось до самого леса. И тогда я увидел это. Мой сын стоял на невысоком холму, вокруг было темно, лишь силуэты деревьев иногда виднелись от слабого лунного света. Его взгляд был устремлен наверх, над ним парила тарелка, точно такая как из тех дешевых голливудских фильмов про инопланетян. Яркий зеленый свет освещал моего сына Алекса, его силуэт казался призрачным и с каждой секундой будто растворялся в лучах этого свечения. Несколько секунд я простоял в ступоре, а затем ринулся к нему, крича во всего горло его имя, ноги путались в траве, а выпитый алкоголь оказывал заметное давление и мое тело с каждым метром наливалось свиньцом. Услышав мой голос, Алекс обернулся, его глаза блестели и залились еле заметной влагой. "Папа" - прошептали его губы и мой сын в ту же секунду испарился. Тарелка прокрутилась вокруг своей оси и с бешеной скоростью скрылась за горизонт, а я так и остался стоять один, находясь в глубочайшем шоке все еще крича его имя так долго, что вскоре потерял смысл этого слова... Мда, много прошло времени после этого. Конечно, никто мне не поверил, Алекса объявили пропавшим без вести, а до этого, полиция хотела пришить мне его убийство. Я стал много пить, моя ферма стала мне безразличной. Я продал весь скот, и в первые же два года пропил все деньги. Мои родные, коих осталось довольно мало, отвернулись от меня и заклеймили сумасшедшим. Жена умерла через четыре года после рождения Алекса от внезапной болезни, которая осушила ее за несколько недель, поэтому ей не довелось ощутить горечь от потери сына. Я думаю, это даже хорошо, что она не прошла этого испытания. Знаете, очень болезненное то чувство, когда ты знаешь правду, но тебе никто не верит. Шесть лет, так долго и так незаметно они пролетели. Я все еще сжимал фотографию сына в трясущейся от алкоголя руке, смотря на его улыбку и сам незаметно для себя улыбнулся. Поддавшись воспоминаниям, я и не заметил, как мой взгляд похитило зеленое свечение чуть дальше от бывшего кукурузного поля. Там, на холму, где я в последний раз видел сына, вниз опускался яркий свет, почти прозрачный, но в тот же момент очень густой. Снова, как в ту самую ночь, окружение впало в дрему и не слышалось ни звука. Готов поклясться, что свет этот извергала парившая под небом тарелка. Из сгустка этого странного свечения медленно опускался человеческий силуэт, его ноги плавно коснулись земли, а затем тарелка, как и шесть лет назад растворилась за горизонтом. Я уставился на силуэт, который как показалось, смотрел прямо на меня. И в тот момент я почувствовал обжигающее тепло внутри, пронзившее мою душу. Я встал с кресла, в глазах потемнело и мое сердце было готово вот-вот остановится. Сделав пару шагов вперед, из уст невольно вырвалось имя: "Алекс"... Автор: Алексей Раймов.

Акробат Фонари в этом городке работали по своему безумному графику: давно умершие начинали светить заново, а новые - с новыми лампочками - внезапно гасли. Надеясь, что в этот вечер те все же будут светить на всем пути до дома, до которого идти было несколько переулков, женщина с легким сердцем завернула за угол. Но ее ждало разочарование - фонари светили раз через пять, и дорога была окутана сумраком. Часы ткацкой фабрики ярко-зелеными, кому-то казавшимися космическими, цифрами показывали половину десятого. Совсем недавно прошел дождь, но тучи продолжали стоять над городом плотным навесом, держа оборону против морозного и по этой причине ясного антициклона. Туман делал одежду влажной, проникал в легкие, медленно сдавливая невидимую удавку. Женщина приподняла ворот пальто, поежившись, и ускорила шаг. Вскоре появилось неприятное ощущение, что за ней кто-то следит. И действительно, она пару раз слышала всплеск луж. Но обернуться не решалась. - Эй, постой! Пришлось. Молодой парень в спортивной куртке. Свет фонаря блеснул в его глазах, и женщина отшатнулась. Эти глаза... Что-то было в них. - Смотри, как я умею, - с этими словами парень прыгнул назад через себя. - Нравится? Женщина осмотрелась. Рядом ни души, хоть караул кричи. И ни единой машины. - Здорово, - дрожащими губами произнесла она. - Ты молодец. Парень улыбнулся и сел на шпагат, расставив бледные руки в стороны. - А так нравится? - Еще бы! Ты настоящий акробат! В мозгу пульсировала лишь одна мысль "Бежать!" Но куда? Он же гораздо сильнее и обязательно ее догонит. Что у него на уме? - А я и так могу, - акробат сделал "колесо" и приземлился в лужу. - Нравится? - Очень, - женщина покосилась на светлую сторону переулка. - Погоди. Я сейчас. Пока парень нырнул в кусты, женщина припустилась к дому. Он догнал ее, уставшую и со сбившимся дыханием, приставил к горлу ледяное лезвие ножа и сунул в лицо корявую палку. - Садись. Поедем со мной. Зажал палку между ног и кивнул на "заднее место". Женщине ничего не оставалось делать, как перебросить ногу. Как назло, из головы вылетели все молитвы, а в сумочке ни тяжелого предмета, ни газового баллончика. Она попыталась крикнуть, но "Помогите!" застыло в горле комом - ее продолжал душить туман. Слезы потекли по щекам, и фонари превратились в расплывчатые пятна. Шум, шум... Автомобиль. Женщина обернулась. - Автобус! Это водитель междугороднего автобуса ехал на базу: в салоне светло и пусто, "Дорожное радио" в роли колыбели. Парень вздрогнул, увидев лицо водителя, и, оттолкнув от себя женщину, побежал в темноту, к кустам. Женщина расставила руки в стороны на пути у громоздкой машины. Мужчина нажал на тормоза и открыл дверь. Матерясь. - Ты сдурела? А если бы я тебя задавил? - До дома. Два переулка. Можно? - Да садись. Мне не жалко, только впредь, дамочка... Женщина не успела сесть - рухнула в проходе. По рубашке водителя расплывалось огромное алое пятно.

Бледная плесень Даже не вспомню, что нас занесло на то болото. Просто кто-то (может, даже и я) сказал, что можно попытаться срезать путь, и мы свернули с перегретой солнцем бетонки, проломившись прямо через кусты на вполне приличную, засыпанную сухим песком тропку, которую было хорошо видно с дороги. Песок, правда, быстро закончился. Тропка сначала ощетинилась желтоватой болотной травой, а потом и вовсе захлюпала грязью, но, в принципе, оставалась вполне проходимой — в самых неприятных местах на неё даже была заботливо уложена деревянная гать — видно, что старая, но ещё достаточно крепкая, чтобы можно было спокойно пройти, не проваливаясь по щиколотку в перепрелую торфяную кашицу. Потом идти стало хуже, но мы понадеялись, что это ненадолго, а потом просто уже оказалось слишком далеко возвращаться — с вещами, велосипедами и в надвигающихся сумерках, по ненадёжной и плохо различимой в темноте тропинке — и мы упорно продолжали двигаться по ней в том же направлении (я мысленно в который раз попрощалась с почти новыми кроссовками) — должна же она хоть куда-то выводить! Она и выводила. То есть когда-то выводила. Я не знаю, был ли это какой-то охотничий домик, жилище лесника — зачем и кому может понадобиться строить дом прямо посреди болота, где на много километров вокруг нет другого жилья? — но выглядел он как обычный дачный двухэтажный дом. Даже, кажется, яблонька росла под окнами, правда теперь уже засохшая, а кусты возле остатков забора, выкрашенного облупившейся голубой краской, вполне могли быть выродившейся смородиной или крыжовником. Стёкол в окнах конечно давно не было, а сами оконные проёмы были забиты досками крест-накрест, дверь была снята с петель (кажется, мы прошли по ней какое-то время назад, перебираясь через очередное топкое место). Мы остановились посоветоваться. Мы — это, собственно, я, Руслан и Маринка. Мы вообще не планировали забираться так далеко, но так получилось, что дорогу до озера толком не помнил никто, а купаться в общем-то хотелось меньше, чем посмотреть, куда выведет во-он тот поворот. Или вот этот. Или ещё... В общем, когда я проколола колесо, было уже вполне ясно, что возвратиться засветло мы так и так не успеем. А потом эта тропинка, которая вроде бы всё время вела в правильном направлении, но вместо того, чтобы срезать большую петлю, которую закладывала бетонка вокруг старого военного полигона, и вывести на неё же ближе к Мурманскому шоссе, тянулась и тянулась через бесконечную цепочку торфяных болот — почти без открытых бочагов, но с топкой, затягивающей по колено и дальше, стоит только сойти с тропинки, подушкой из перепрелых корней и остатков растений, под полуметровым слоем которой — чёрная ледяная вода, и не знаешь, сколько её — два метра? Четыре? Восемь? Этот верхний слой кое-где спокойно выдерживает вес не только человека, но и автомобиля — а кое-где проваливается, расползается под ногами настоящей трясиной. Мы в такие места не лезли, конечно, шли по тропе, но видно было справа, где заканчиваются кочки с ещё зелёной клюквой и пушистыми кисточками белоуса, и начинается топь. Слева зато даже мелкие сосенки попадались — значит, идти совсем безопасно. Вот и дом этот по левую руку стоял, вроде как на пригорке. Темнеет у нас летом, конечно, поздно, но в отсутствие электрического освещения вдруг оказалось, что в половине двенадцатого ночи в лесу на болоте довольно-таки темно, так что дорогу было уже толком не различить, и я все ноги ободрала о коряги. Маринка с Русланом тоже, наверное, но на них хотя бы плотные джинсы были, а я, как самая умная, в шортах поехала. А тут ещё снизу, с болота туман наползать начал, густой такой, слоистый и холодный-холодный! Это, пожалуй, всё и решило: одеты мы были совсем по-летнему, а похолодало в низине резко, градусов, наверное, до восьми. У Руслана были с собой спички, но разводить костёр, сидя в луже по щиколотку — не самая простая задача. В дом, признаюсь, идти не хотелось. Не то, чтобы было страшно или что-то такое — скорее противно: неизвестно, кто там ночевал и что после себя оставил, доски опять же прогнившие... Но мёрзнуть на улице хотелось ещё меньше. Мы оставили велосипеды у боковой стены, даже не пристёгивая — кому тут на них зариться-то? — Руслан пошёл смотреть, подойдут ли доски от забора для костра, а мы с Мариной зашли внутрь. В доме оказалось на удивление сухо и пахло не прелым деревом, как можно было ожидать, а чем-то вроде средства от моли. Такой слабый, навязчивый, раздражающий, но в общем-то не вызывающий отвращения запах. Под ногами зашуршала бумага — что-то типа старого календаря, кажется, в темноте было не рассмотреть. Входная дверь открывалась сразу в комнату, без прихожей или сеней. В глубину дома вела ещё одна дверь, на этот раз целая, но мы туда заходить не стали, оставили на утро, когда будет светлее. Мебели почти не было, только Марина наткнулась в темноте на остов стула — сломанного, без сиденья и части спинки. Мы кинули рюкзаки в угол и расстелили куртки прямо на полу. Потом вернулся Руслан с небольшим листом жести и охапкой сучьев: доски оказались слишком сырыми, а вот яблоневые ветки подошли в самый раз — и стало даже как-то уютно. Спать я не могла. Болели уставшие мышцы, воздух у костра был слишком горячим, обжигал кожу, но при этом дальняя от огня половина тела мёрзла всё равно. И сам огонь без присмотра оставить тоже было страшно: стены хоть и сырые, а вдруг вспыхнут? Почему мы вообще не договорились, что кто-то будет за огнём следить?.. — Я пить хочу, — вдруг тихо сказала Марина. Она оказывается тоже не спала: лежала на спине, глядя в потолок. Пить действительно хотелось: мы, дураки, взяли с собой на троих только маленькую «спортивную» бутылку с водой, которая закончилась ещё часов шесть назад. Идиотская ситуация: сидеть посреди болота и мучиться от жажды, но пить тёмную, отдающую метаном болотную воду сырой никто из нас пока не решился, а кипятить было не в чем, так что мы ещё днём решили перетерпеть, пока это возможно. Но, чёрт, как же действительно хочется пить. Я полежала ещё какое-то время, и тут меня осенило. — Марин, — говорю. — Тут же кухня наверное есть! — Ммм? — отзывается. — Чайник. Там наверняка есть какой-нибудь чайник или кастрюля, или хоть миска жестяная. Можно воды накипятить! — Думаешь, осталось что-то? — спрашивает, но я-то вижу, что ей эта идея нравится. Короче, повертелись мы ещё, поперешёптывались и пошли этот клятый чайник искать вдвоём. Телефоном себе подсвечивая. Конечно, стоило бы до утра подождать, но пить-то сейчас хотелось. Кухня нашлась на удивление легко. Свет от телефонов выхватывал перекошенные шкафчики на стенах, ржавую раковину с самодельным рукомойником над ней, слегка колченогий стол, на котором даже клеёнка лежала то ли в синий, то ли в зелёный цветочек. Даже газовая плитка на две конфорки была, резиновый шланг от нее уходил куда-то в дырку в стене, видимо к газовому баллону. Повертевшись по сторонам, я присоединилась к Маринке, которая уже обшаривала шкафчики. В основном они были пустые и пыльные. Углы были затянуты какой-то густой белой то ли плесенью, то ли паутиной. Присмотревшись и посветив по сторонам, я обнаружила такую же паутину во всех углах комнаты. Меня аж передёрнуло от отвращения. Я паутину терпеть не могу, а тех, кто в ней живёт — ещё больше. А темно же, не видно ничего! Может, оно уже по мне ползает! И конечно сразу почувствовала прямо всей спиной: так и есть, ползает, пакость такая! Умом-то конечно понимаю, что нет, но... В общем, говорю: — Пойдём отсюда, а? Нет тут ничего А Маринка отвечает: — Погоди, я миску нашла. И по локоть в нижний шкафчик руку пихает, прямо в эту самую дрянь! — Это не паутина, — говорит. — Плесень всё-таки. Скользкая. — Фу, — говорю ей. — Пошли! Руслан так и продрых, как мы его оставили. Мы веток в костёр ещё подкинули, угольки на железку собрали от греха, и стали миску рассматривать. Она вроде даже целая оказалась, но грязнющая! Я поняла, что из этого пить не буду ни при каких обстоятельствах. А Маринка ничего, сказала, мол, отмою сейчас. Я ей: — Куда отмоешь, ночь на дворе, в болото провалишься! Отговорила, в общем. Поставили мы миску в угол и легли досыпать. То есть я легла, Маринка осталась за костром следить и руки от кухонной пакости влажной салфеткой оттирать. Часа через три проснулась от Руслановой ругани и холода. Светало уже, костёр прогорел и потух, только железяка, на которой мы его разводили, ещё тёплая оставалась. Спросонья мне показалось, что в комнату каким-то образом среди лета намело снега. Всё вокруг — пол, стены, наши сумки были затянуты белой плесенью. Длинные, сантиметров по десять, нити оплетали доски и вплотную подобрались к рукавам курток, на которых мы спали. Плесень пахла резко и сладковато. Мы, матерясь и брезгливо морщась, перетрясли рюкзаки, что-то повыкидывали, остальное кое-как отмыли в болоте. Найденную ночью миску не рискнула трогать даже Маринка, мы подхватили велосипеды и, посовещавшись, решили возвращаться по собственным следам. К началу одиннадцатого мы выбрались на бетонку в том же месте, где сошли с неё вчера вечером. Через неделю, умываясь утром, я заметила, что в ванной отчётливо пахнет средством от моли. "Странно, - подумалось мне. - Вроде я его уже лет пять, как не покупаю. От соседей, что ли?" Соседка встретилась мне на лестнице между третьим и четвёртым этажом. — Надьюуушенька, — сахарно разулыбалась она, неприятно растягивая «юуу», — Надюшенька, что ж это ты меня опять заливаешь? — У меня ничего, — открестилась я. — Между перекрытиями наверное протекает. Трубы старые... Соседка укоризненно покачала головой и, бормоча что-то про «сырость развели, весь потолок в плесени», уковыляла вверх по лестнице. Вечером вокруг сливного отверстия трубы всё было затянуто белыми нитями. Я вылила в трубу две бутылки самого ядрёного чистящего средства, которое только удалось найти в магазине. Наутро плесень вернулась снова и теперь белой шапкой колыхалась над ванной. Белые, маслянисто поблескивающие усики тянулись за бортик, кое-где уже уцепившись за кафельную плитку. С крана свисала не лишённая кокетства пушистая кисточка. Мне стало дурно от запаха. Я позвонила Маринке. — Её ничто не берёт, — рассказывала Марина абсолютно спокойным голосом, сидя напротив меня в пышечной у метро. — Я и бензином, и спиртом заливала. Стиралку выкинула сразу, как увидела, но через пару дней она уже из трубы полезла. Я сейчас у матери живу, сказала, что хочу у себя ремонт сделать... Только это всё бесполезно, — убеждённо заключила она. — Есть же, наверное, специальные службы, — говорю ей. — Ну, не знаю, дезинфекция там какая... — Да оно наверное уже по всей канализации расползлось! — махнула рукой Марина и вдруг захихикала: — Скоро отовсюду поползёт, представляешь? По всему городу! Марина зашлась в истерическом смехе. Она закинула голову, плечи её нелепо подпрыгивали. Кофе из опрокинутого стаканчика растекался по столу. Маринкин смех перешёл в кашель. Она кашляла долго, мучительно, скорчившись, уткнувшись лицом в ладони. Когда она подняла голову, на её губах стали видны розоватые пузырьки. — Я пила тогда из той миски, — сказала она хрипло. — Понимаешь? Я её пила.

Подлость Я оглянулась и посмотрела на девочку. Лариса никогда не отличалась особой терпеливостью. Сейчас - тем более. Так было всегда, если что-то вдруг заинтересует этого ребёнка, то лучше уж не препятствовать. Весь её характер - точная копия моего собственного. Настолько похожи и поступки, и все эти ужимки, что иногда мне становится страшно. Но решение было принято задолго до того, как мы встретились. Времени уже нет. Ужасно представить, через что ей только придётся пройти. Но цена моей свободы измеряется её жизнью. Наверное, каждый родитель мечтает видеть дитя защищённым от собственных ошибок. Даже если ребёнок не родной. Моя же беда в том, что ошибки прошлого - это не последствия дурного выбора. Мои ошибки – это оживший кошмар. И у кошмара есть имена. Десятки или сотни непривычных для человеческого слуха имён. Сам же он зовёт себя Хранителем. Сколько помню, всегда мечтала быть не как остальные. Обладать силой. Это прозвучит странно, но всё, что я делала, направляло меня к заветной цели. Я многое узнала из книг, кое-что от учителей, если их так можно назвать. Но лишь случай привёл меня к подлинному могуществу. Не считаю себя воровкой. Просто так получилось. В морг, где я работала, привезли замёрзшую насмерть старуху. Она была разодета в пёстрые платки и рванину, как обычная побирушка. Документов не нашли, а при осмотре в складках одежды мне попался изящный браслетик с красными камушками. Ничего особенного в нём не было, судя по металлу - серебро или посеребрённая железка. Почему он так мог понравиться, ума не приложу. Только коснулась пальцем и поняла, что без этой вещи жить не могу. Никто за старушкой не пришёл, и, выждав положенный срок, мы отправили её на кремацию. Тогда-то всё и началось. Нищенку увезли утром, а уже к вечеру нечто потустороннее проявило себя. В один момент пространство вокруг меня словно обрушилось в чёрную бездну. Реальность исказилась, и вместе с тем изменилась я. Браслетик нарочно просился в ладони. Можно было подолгу крутить его в руках и примерять на запястье. Я прятала своё сокровище от посторонних, радуясь всякой возможности спокойно им любоваться. Но с наступлением ночи в душе моей поднимался такой непередаваемый ужас, что хотелось избавиться от этой вещи, любой ценой и навсегда. Однажды приступ паники довёл меня до нервного срыва, браслет полетел в окно, а ещё пять минут спустя я с фонариком рыскала в палисаднике, чтобы найти его. Всё было без толку. Вернулась и обомлела – браслет лежал на прикроватной тумбочке. Кожа покрылась мурашками. Вдруг за спиной послышались лёгкие шаги, а над самым ухом прошелестел незнакомый голос. - Что же ты так с нами поступаешь? Уже не нравимся? – голос этот звучал в моей голове насмешливо и зло. - Мы теперь здесь жить будем. А ты делай как велено или со свету сживём. Ни молитвы, ни всяческие обряды не могли помочь мне избавиться от этой проклятой побрякушки. От каждой бесплодной попытки избавиться демон становился настойчивее. Если я отказывалась повиноваться, то испытывала невыносимую боль. Как будто тысячи иголок одновременно продевали в меня раскалённые стальные нитки. Жар и муки от этой пытки становились невыносимыми. Позже начались видения. Самое страшное, что я до сих пор не могу понять, где был морок, наведённый этой тварью, а где - реальность. Ясно лишь одно – от прошлой жизни не осталось ничего. Хранитель браслета загонял меня на самое дно, подговаривая совершать немыслимые вещи. Я убивала. Больше всего он любит кровь и страдания. И чужая боль питает его силу. В обмен же мне позволяли обращать эту силу во благо себе. Так ни одно из моих злодеяний не было раскрыто, а потеря работы никак не отразилась на достатке. Жертвами становились случайные люди. До сих пор власти ищут маньяка, способного руками надвое разорвать взрослого мужчину. По одной из версий считают, что убийц было несколько. Но нет. Я всегда охотилась в одиночку. В редкие периоды затишья удавалось сбежать подальше из города, запереться в какой-нибудь глухомани, только бы не иметь возможности исполнить очередной приказ Хранителя. Тогда пытка переходила все возможные границы. Сколько бы это продлилось, если бы среди моих намеченных жертв вдруг не повстречался колдун. Мужчина поразительных способностей и знания. Да, он называл это иначе. Но мне было проще считать его колдуном, человеком с возможностями за рамками обычного. Андрей не только уцелел после нашей первой встречи, но и помог мне. Он почти сразу понял, что управляет мной, и без особого труда смог это усмирить. - Это лишь на время. Потом Хранитель попытается снова взять верх и тебе уже самой нужно будет его успокаивать. - Снова кровь? - Есть и другие способы. Он даёт силу и просит за неё плату. Смирись и прими это проклятие. Плату можно давать по-разному. Я могу научить тебя, как справляться с ним. Он и учил. Скоро мы стали очень близки. Мой муж многое умел и понимал из той области знаний, которую обычно принято считать вымыслом или сказкой. Андрей с теплом и заботой принял меня в ученицы. Чем больше я узнавала о природе обретённой мною вещи, тем больше сокрушалась из-за своей глупости. Мы не могли иметь детей. Поэтому взяли из детского дома девочку. Это была идея моего супруга. Лариса росла очень любопытным и смышлёным ребёнком. Андрей взялся её чему-то обучать, по крайней мере, он всячески подогревал в ней интерес к практической магии. Однако, угадать судьбу дано не многим. Мужа сбила машина. Он долго умирал, мучительно и страшно. Приходил на время в сознание, но скоро впадал в беспамятство. Было видно, что он сражается с самой смертью. А всё ради того, чтобы открыть мне тайну избавления от демона из браслета. Его рассказ поверг меня в шок: - Нужно, чтобы браслет украли. Проклятие перейдёт на нового незадачливого вора, но важно, чтобы у приемника была склонность к практической магии, - я поняла, для чего он так решительно требовал удочерить именно Ларису. После похорон Хранитель браслета ощутил, что заклятия ослабли. С ещё большим ожесточением он стал прорываться в наш мир. С каждым разом контроль слабел, и демоническая сущность запускала свои когти в моё сознание. Невозможно было остаться наедине, чтобы не услышать его шёпот. Вопреки любой логике, браслет я носила на руке. Во всяком случае, до недавнего времени. - Мам, а можно я твой браслетик надену? Я знаю, что это подарок папы, ну очень-очень хочется. Я его разочек надену и верну целёхонький. Обещаю-обещаю. Я ещё раз пристально посмотрела на неё. Самое страшное, что в эту минуту сердце не дрогнуло. Жаль мне её. Но если Андрей так это задумал, не мне решать. Браслет без труда соскользнул с запястья в ладонь. - Нет, рано ещё… - я небрежно положила его на стол, а сама вышла из комнаты. Можно было не сомневаться, Лариса не устоит перед соблазном. Через минуту девочка выскользнула из квартиры, наскоро прощаясь и обещая, что вернётся до темноты. Как и следовало ожидать, проклятая вещь исчезла со стола, и значит, демон оставит меня в покое. Надо было забрать кое-какие вещи и сбежать до её возвращения. Вопросы человеческой морали уже давно меня не заботили. - Соскучилась по мне? – от внезапности меня прошибла дрожь. В комнате никого не было. - Я же отдала браслет… - Ты забыла передать и меня вместе с ним, - его оглушающий смех повалил меня на колени, - глупая ведьма, ты думаешь, я связан с вещью? Нет. Мне нужна твоя гнилая душонка…

Плач в подвале Снимали квартиру в Токио с другом напополам в семиэтажном доме. Рядом с домом была стройка, и от старого дома на месте стройки остался только подвал со входом с улицы. Вход в этот подвал был заколочен досками и висела табличка «Идут работы». За домом кладбище — только с пеплом, а не с гробами. Вообще, развлекательный район Роппонги в Токио полностью построен на месте старого огромного кладбища. Возвращались мы с другом из клуба, подвыпившие существенно, часов в 7 утра. Уже было светло. Остановились возле подъезда, и взгляд как–то упал на этот вход в подвал. Не знаю, с чего мы решили посмотреть, что там внутри, но пару минут спустя, отогнув доски, мы уже были на верхней площадке лестницы, ведущей в подвал. Лестница на вид была совершенно обычной, похожей на лестницу в подъездах домов. Мы видели, как пролет заканчивается площадкой, которая расширялась до помещения непонятных размеров. Очень темно там было — свет с улицы не проникал на этот этаж, и еще один пролет уходил ниже. Мы спустились до первой площадки, и внезапно с улицы перестал доноситься какой–либо шум. Мы перекинулись парой слов и тут услышали звук, который я до сих пор отчетливо помню. Плач ребенка. Не грудного, а лет пяти по ощущениям. С всхлипами и вздохами. Мы замерли от неожиданности и начали инстинктивно пятиться назад, к выходу, вверх по лестнице. Плач приближался. Было стойкое ощущение чьего-то присутствия. Тут уже нервы сдали и мы ломанулись вверх, благо проем широкий для двоих. На верхней площадке мы остановились, почувствовав себя в относительной безопасности, и посмотрели назад. Ничего особенного не было, плач пропал. Выбравшись наружу и мгновенно протрезвев, мы обсудили произошедшее, и спустя минут десять, когда страхи показались нам глупыми, решили проверить — может, это действительно ребенок заблудившийся, или что–то еще материального мира. Спустились снова. История повторилась, только на это раз мы не убежали до самого верха, а ждали, пока источник звука не выйдет на свет. И вот, представьте: плач приближается, ощущение, что кто–то идет, растёт. Вот уже звук на границе света и темноты… Мы в ожидании — и никого! А звук приближается, и есть такое почти физическое чувство, что кто–то совсем рядом. Тут уж мы бежали без оглядки до ближайшего магазина. Вечером того же дня, приходя на работу, рассказали японцам о случившемся. Они ничуть не удивились: к призракам и всему прочему в Японии относятся так же, как мы на Дальнем Востоке к энцефалитным клещам — они есть, их не нужно чрезмерно бояться, но стоит опасаться, так как могут принести вред. Один из японцев сказал, что хорошо чувствует подобные вещи и может сходить с нами, глянуть, что там. Надо сказать, что за день любопытство пересилило страх, и мы решили отправиться туда на следующий день с фонариками вчетвером (еще один японец увязался с нами). И вот мы, вооруженные японцами и фонариками, опять стоим на верхней площадке этой лестницы. Японец, который «чувствует», пошел впереди нас на пару шагов, мы все идем следом и светим фонариками в темноту, но ни один луч света от мощных фонариков не достиг стен помещения, кроме ближайших к нам. Темнота там какая–то совсем непроглядная, липкая и осязаемая. И тут японец, шедший впереди, вскидывает руку вверх и говорит тихо: «Стойте!». Потом: «Смотрите!» — и показывает на свою руку в свете фонаря. Каждый волосок на ней торчал, как из ершика, а на коже отчетливо видны проступающие красные пятна. Волосы тогда зашевелились и у меня на голове, и у остальных, а тот японец говорит: «Это предупреждение, что дальше ходить не надо. Давайте вернемся». Два раза просить никого не пришлось… Надо ли говорить, что подвал мы потом обходили стороной? Спустя пару дней выяснилась любопытная деталь, которую поведали «старожилы» этого района (старожилом там можно считать любого, кто проработал там более 5 лет, ведь там в основном только увеселительные заведения). Оказалось, что раньше в этом помещении был клуб, который сгорел в 1996 году. В пожаре погибло 3 человека, в том числе молодая мать-одиночка, которая перед выходом в клуб оставила дома мальчика четырех лет одного, и тот умер от голода.

Тварь В этот раз маньяку Феофилу попался трудный мальчик. Мальчик не хотел ничего, откровенно смеялся в лицо Феофилу и не хотел уходить со двора. — У меня игровая приставка там есть... Плейстэйшн, — нудил Феофил. — Сходи поиграй, раз есть. В Супер Марио, — смеялся мальчик — Не буду я с таким старьем играть. — Конфеты там разные есть. Много. Драже. И шоколадные. И леденцы, — не сдавался Феофил. — За зубы не боишься? — смеялся мальчик — Ты ж и мяса в дом купи. Котлеток всяких, вырезку... — Велосипед! — выдохнул Феофил. — Какой! — выдохнул мальчик. — Минск! Большой! — попытался ошеломить Феофил. — Лох! — не ошеломился мальчик и продолжил смеяться. — У меня — Унивега Альпина. Карбон. — Телевизор и мультики! — сменил направление Феофил — Не позорься, — отрезал мальчик. — Ну ты скажи, скажи... Чего у тебя нет? — сменил тактику Феофил — У меня дома это есть. — Все у меня есть, все, — вновь засмеялся мальчик, — А если нет — будет. — Прям все-все? — не поверил Феофил. — Все-все, — заверил мальчик. — У меня Тварь есть. — Как тебе не стыдно! — возмутился Феофил, — Твоя мама знает какие ты слова говоришь? — Не твое дело, — отрезал мальчик, — Тварь — она и есть Тварь. Как ее еще называть? — Фу! Какой ты плохой! — поцыкал зубом Феофил, — Уйду я от тебя. Мороженого поем. Хочешь мороженого? — безо всякой надежды забросил маньяк удочку в последний раз. — Мороженого... — протянул мальчик, — Мороженого хорошо бы... — Так пошли! — засуетился Феофил, — Вот там есть... За углом прямо. — Не надо никуда идти, — сказал мальчик, — Сейчас мороженое будет здесь. — Прилетит к нам волшебник? — снисходительно захихикал Феофил, — В голубом вертолете? — Тварь принесет. Говорю же — Тварь у меня есть, — объяснил мальчик. — И где она? — не понял Феофил. — Не знаю, — пожал плечами мальчик — Сейчас позову. Мальчик достал из кармана свисток и подул в него. Свиста не последовало. — Не работает твой свисток, — сказал Феофил, — Я могу дома его починить, кстати. — Работает, — ответил мальчик, — Просто свиста не слышно. — И где твоя Тварь? — скептично спросил Феофил. — За спиной у тебя, — ответил мальчик, — Только не ори, пожалуйста. Феофил вдруг почувствовал, что кто-то дышит ему в спину. По рукам и ногам с топотом пробежалось две дивизии специально выученных беговых мурашек. Медленно, на ватных ногах он обернулся и... Это действительно была Тварь. Что-то аморфное, изначально мерзкое смотрело на Феофила парой десятков глаз и... И Феофил закричал. — Говорю же, не ори! — сказал мальчик и похлопал Тварь по одному из бугорков вокруг морды, которая занимала добрую половину поверхности Твари, — Она добрая. Феофил захлопнул рот и, содрогаясь от отвращения, смотрел как Тварь прихрюкивает и пытается лизнуть руку мальчика фиолетовым пучком языков. — Ну все, все... — осадил мальчик Тварь, — Мороженого принесешь? Мне Гранд Опуленс Санда как обычно. — Ты какое будешь? — спросил мальчик у Феофила. — П... Пломбир, — прозаикался Феофил, которому совсем не хотелось мороженого. — Я ж говорю — лох, — сурово отозвался мальчик, — И ему пломбира. И быстро. Феофилу очень захотелось закричать при виде того, как послойно исчезает тварь. И пока не исчез дергающийся фиолетовый пучок языков, Феофил был занят борьбой с желанием заорать и убежать со двора. — Успокойся, а, — спокойно сказал мальчик, — Ушла она. Минут через пять придет. — Кто это, а? — дрожащим голосом спросил Феофил. — Тварь это, — пояснил мальчик. — Я понял. Я спрашиваю — кто это? В смысле — животное или растение? — А я знаю? — пожал плечами мальчик, — Животное вроде. Хотя, конечно, может и растение. Просто животным прикидывается. А какая разница, а? — Ну... Я не знаю... — разницы в принципе не было никакой, — Может и гриб вообще. Или микроб большой. С фиолетовыми языками. И... А сколько у нее зубов вообще? Мне показалось — много очень... — Не знаю. Рядов 15, наверное, — ответил мальчик, — и те, что снаружи — тоже зубы, кстати. Она двусторонняя. — А? — не понял Феофил, — Как двусторонняя? — Вот так. Я как-то видел, как она вывернулась. Из пасти так — оооп и полезло. Хлоп — и такая же. Только не розовая с фиолетовыми языками, а фиолетовая с розовыми. Вот вернется — попрошу ее показать. — Не... Не надо, — сдержал рвотные позывы Феофил, обладающий хорошей фантазией, — А откуда она? — А я знаю? Шел себе, смотрю — свисток. Свистнул — она и появилась. Ух я и орал тогда... — Представляю, — понимающе кивнул Феофил, — и что? — И ничего. Желания выполняет. — А как ты догадался, что выполняет? — Она сама сказала. — Так она еще и говорит? — удивился Феофил. — Ага. Хриипло так. Страшно, — ответил мальчик, — Я попросил, чтоб молчала при мне. Боюсь очень. — Джин! — осенило Феофила. — Неа. Джин как облако ваты выглядит, — возразил мальчик. — А ты откуда знаешь? У тебя и джин есть? — Неа. Мне Тварь сказала. Я ей верю. Она мне не врет. И слушается меня. — Почему? — задал Феофил совсем уж глупый вопрос. — У меня ж свисток, — хмыкнул мальчик. — А покажи — что за свисток? — попросил Феофил. — Вот, — мальчишка протянул на ладони обычный пластмассовый свисток, — На, посмотри. Феофил взял свисток в руку. Свисток ничем не отличался от своих собратьев, которые продавались в любом спортмагазине. И вдруг Феофил понял, что это самый великий в его жизни шанс. Он крепко зажал свисток в руке и побежал со двора. Феофил мчался по улицам, ловко проскакивая между шарахающимися от него прохожими. Он бежал, а в висках его стучало «Мое! Все мое!». Задыхаясь, он добежал до своей квартиры, запер двери и свистнул в свисток. — Да ты спринтер, — раздалось за спиной низкое и страшное рычание, — Такую дистанцию за 15 минут — это сильно. Феофил мысленно приготовился, повернулся и все равно заорал. — Чего орешь, дурак? — спросила Тварь. — Мороженое возьми вот. И ешь. — Где? — спросил Феофил. — Под ноги смотри, — рыкнула Тварь. У ног действительно стоял стаканчик пломбира. Феофил взял мороженое, лизнул его и затараторил: — Значит так. Мне сейчас надо... — Тебе сейчас надо доесть пломбир, — сказала Тварь. — Ты меня слушай! — прикрикнул Феофил, — Перво-наперво мне надо... — Доесть мороженое! — рыкнула тварь так, что Феофил аж присел от страха. — Ну хорошо, хорошо... — начал откусывать большими кусками мороженое Феофил — А потом, когда я доем... — А потом у тебя нету, — вроде даже как-то сочувственно прорычала Тварь, — Никакого потом. Есть, но очень короткое и незавидное. — Ты должна меня слушать! — перестал есть мороженое Феофил. — Кто тебе сказал? — рычание получилось каким-то мирным и даже усталым. — Я... Я... А его ты почему слушала? А? Пацана-то? — взвизгнул Феофил. — Нравится он мне — вот и слушаю, — сказала Тварь, — Ты мороженое ешь. А то оно все равно растает и все начнется. А так — хоть мороженого поешь. — А я? — всхлипнул Феофил. — А ты не нравишься. У детей свистки воруешь, — сказала Тварь, — Доедай — мало осталось уже. — Я.... Я... У меня свисток! — закричал Феофил и запихал остаток мороженого в рот. — Можешь свистнуть на прощанье! — придвинулась Тварь к Феофилу. И кричащий Феофил в последний момент понял, что Тварь сейчас будет выворачиваться вокруг негою.

В тихом доме Припяти Вот и настали праздничные дни,когда можно отдохнуть от рабочих будней,провести время с родными и друзьями. Собравшись вечером за большим столом,мы с моими друзьями стали подумывать о поездке в Припять. Ну, а почему, собственно, нет? Ну, собрали мы вещи,оделись по теплее,я пол вечера заряжала свой фотоапарат, очень хотелось запечатлить мертвый город. Дом был выбран заранее.(заброшенная квартирка, с двумя комнатами,ободранными обоями,надо же было хоть где то переждать ночь.) Поздно вечером мы шли по городу, осматривая окрестности. В бликах бледной луны, которая служила единственным освещением, город завораживал, хотя и выглядел пугающе. Периодически я замечала в окнах домов движение, но списывала это на игру света и мое воображение. Не хотелось думать о чем-то плохом в такой день. А день был, надо сказать, превосходным. Вечер был завораживающий, небольшой морозец, и свежий воздух. Сумерки все сгущались, и только к 11 часам ночи мы подошли к нужному дому.Было темно .Тихонько зайдя в него, мы вошли квартиру,Разложив вещи на ящиках, я решила, что буду спать в одной комнате с Женей. Сережа спал в соседней комнате, куда можно было попасть, только пройдя через нашу. Я улеглась на подоконнике, и хоть меня пытались растормошить и развеселить, немедленно уснула. Проснулась я ночью, от ужасного скрипа, будто кто-то открывал давно проржавевшую металлическую дверь. Сев на подоконнике, я огляделась. Не было слышно Жениного дыхания, и самого Жени тоже не было видно в темноте. Тогда я стала пробираться на ощупь в комнату Сережи. Там же, было громкое сопение, хотя силуэт я тоже не разглядела. Успокоившись, я решила, что они оба в этой комнате и тихонько спросила: - Женечка, ты тут? - Да, - прохрипел он мне в ответ. Хрип был странный, но я решила, что это из-за долгого молчания, и наверняка, у него в горле пересохло. Скрип усилился и прекратился. Уже со спокойной душой, я легла на подоконник и бросила взгляд на город за окном. О, ужас! На хорошо освещенной луной дорожке между домами стояли Женька с Сергеем. Я чуть не завизжала от ужаса, но, опомнившись, я решила проверить, не приснилось ли мне, хотя это было маловероятно. Я вновь встала с подоконника и побрела в комнату Сережи. Там было то самое сопение. Не знаю зачем, но стоя в дверях, я спросила: - Женя, это ты? - Да. - А Сережа где? - Спит. Не помня себя от ужаса, я медленно пошла прочь из квартиры. Но, только выйдя из нее, я понеслась вниз, спотыкаясь о ступени, и слыша гулкое эхо своих шагов. Когда я вылетела из подъезда, Сергей и Женя только направлялись к нему. Выбежав, и чуть не сбив их с ног, я бросилась к лавочке и упала на нее, что бы отдышаться. - Что произошло? – спросил Сережа. - Там… Там… Там кто-то есть! Я говорила с ним! Он притворяется Женей! - Что за глупости?! Пошли, и мы докажем тебе, что там никого нет. Поднявшись, мы не услышали сопения и не увидели никого, при включенном фонарике. Вернувшись в нашу комнату, я спросила у Жени: - Вы мне не верите? - Мне кажется, что тебе показалось. Хотя, в любом случае, мы больше никуда отсюда не уйдем. Спи спокойно. Эти слова меня немного успокоили, и хоть небо начинало где-то вдалеке светлеть, я быстро уснула. Проснулась я не понятно от чего, но как ни странно, небо все еще только начинало светлеть. Обернувшись, я услышала сопение, но почему-то была этим только напугана и яро уверена, что это не Женя. На этот раз я с моими нервами не выдержали, и мои пальцы судорожно стали искать номер Женечки в мобильном телефоне. Отыскав, я нажала кнопку вызова, и через пять-шесть гудков из телефона донесся его возмущенный голос: - Ты чего так рано названиваешь?! Я же сказал, мы только вечером едем в Припять! Закричав от ужаса, я вылетела из подъезда и понеслась по улице мимо домов, но как ни странно, они не кончались. В прочем, они для меня были лишь расплывчатыми пятнами, но вскоре, я поняла, что если не остановлюсь, то полечу, причем на землю, вниз лицом. Резко остановившись, я пошатнулась, но не упала, хотя не надолго: я была на том же самом месте, ни на метр не отбежав от дома. Рухнув на колени, я ощутила, как по ним на холодный асфальт потекла кровь. Было больно, холодно и страшно. Сзади донесся гул лая собак. Со страхом во взгляде я обернулась и увидела двух огромных доберманов с пеной у клыков, которые неслись ко мне. Поднявшись, я молниеносно влетела в подъезд и крепко-накрепко закрыла дверь. Буквально через пару секунд в нее ударили мощные лапы, и раздался свирепый рык. Собаки будто пытались ее выломать. Но я надеялась, что она не настолько стара, и выдержит напор. Только сейчас понимая, что на доберманах были ошейники !!, я услышала сопение, прямо у меня за спиной. Чуть расправив плечи, я обернулась. По мере привыкания глаз к темноте, я стала все лучше различать в темноте силуэт. Когда я начала протягивать руку вперед, дабы почувствовать, что это не мой глюк, меня резко схватили за руку и потянули вверх по лестнице. Сказать, что я была в полуобмороке от страха – ничего не сказать. К этому ужасному состоянию паники прибавилась еще и легкая тошнота, но кто бы на это обратил внимание. Затащили меня этаж на третий, кажется, и прежде чем мы остановились, внизу раздался удар металлической двери о стену. Разъяренный лай собак вывел меня из ступора, и я ломанулась вверх по лестнице. Теперь за руку меня уже никто не тянул. Я сама летела вверх по лестнице, при чем даже ни разу не споткнулась, не смотря на то, что я была неаккуратна и перепрыгивала через две ступеньки. Опомнилась я, только поднявшись на последний, девятый этаж. Было такое ощущение, что я не бежала, а съезжала на коленях с них. Быстро сориентировавшись, я выбежала в темный коридор, лай собак был уже совсем близко, я влетела в открытую дверь и закрыла ее, положив под нее снизу какой-то мусор, и вжалась в нее спиной. Перед моими глазами вновь был какой-то силуэт, совсем рядом, буквально в двух-трех шагах от меня слева. Я не знала, что мне делать, мне казалось, что уже прямо за дверью, собаки грозно рычали. Я находилась в комнате с не понятно кем. Мне казалась неестественной поза этого «кого-то». Присмотревшись, я увидела нечто странное, его ноги не доставали до пола. Призрак? Вспомнив про свет от экрана телефона, я начала доставать его из кармана, не отходя от двери. В дверь ударили собачьи лапы, они громко лаяли и рычали, все сильнее били в дверь, и мне уже было тяжело ее удерживать. Я решила, что надо хотя бы увидеть напоследок, кто же во всем этом виновен. Я подсветила телефоном этого человека и теперь была в полном шоке. Забыв про дверь, я перестала ее держать и просто встала на месте как вкопанная, уронив телефон на бетонный пол. Судя, по звуку из него вылетели симка и аккумулятор. Там висел в петле какой-то человек. Дверь распахнулась и ударила меня по спине. Я и так еле на ногах стояла, а после такого сильного удара просто упала, сильно ударившись головой. Я успела услышать только рычание и свист. Открыв глаза, я поняла, что собаки мне не нанесли никакого вреда. Лая я тоже не слышала. Но дверь так и осталась распахнутой. Вспомнив, что я обнаружила в нескольких метрах от меня, я медленно повернула голову и ничего там не увидела. С диким визгом я вылетела на улицу и села на лавочку у подъезда. Я решила думать рассудительно. Женя с Сережей скоро должны быть тут. Раз собаки не нанесли мне никакого вреда, хотя вполне могли, и я слышала свист, то их кто-то отозвал. Труп тоже убрали. Все было крайне подозрительно, и явно, что в заброшенном городе был кто-то кроме меня и бешеных доберманов. Тут меня посетила ужасная мысль: уже светло! Они могли уже побывать тут, пока я была в отключке и подумать, что это просто шутка! Надо позвонить Жене. Но, сунув руку в карман, я вспомнила, что уронила телефон наверху. Немного подумав, я решила, что хоть это и опасно, но рискнуть стоит, если я хочу выбраться отсюда, так как попытка самостоятельного побега не увенчалась успехом. Еще пару минут посидев на месте, я поднялась и пошла обратно в подъезд. Поднявшись на нужный этаж, мне надо было еще найти квартиру. Но вскоре я собрала и включила свой телефон. Благо, он не сломался. Набрав Женю, я услышала в трубке незнакомый голос: - Ты отсюда не уйдешь, - грубо сказали мне. - Кто это? - Ты останешься здесь. В телефоне раздались гудки. Нет, я не испугалась. Я просто обезумела от страха и побежала вновь вниз. На скамейке сидел Сережа. Подойдя чуть ближе, я обрадовалась, и решила, что это была шутка. - Как я рада, что вы здесь! А где Женечка? В тишине ночной В ответ молчание. Насторожившись, я подошла и положила руку ему на плечо. Он был холодный! Я вскрикнула и, отбежав, села на ступени подъезда. Набрав вновь номер Жени, и подняв глаза на Сергея, услышала в трубке такой живой и знакомый голос: - Ты где, Ален? Что случилось? - Я все там же. Ты знаешь, где Сережа? - Он ушел вперед меня, я сейчас уже подхожу к дому. - Тогда ты сам скоро все увидишь. Вдалеке появилась фигура. Я побежала на встречу и кинулась к Жене на шею. Он улыбнулся и спросил где Сережа. Я провела его к подъезду, но на лавочке никого не было. - Ладно, давай еще тут посидим. - Ну уж нет, я насиделась! - Я же сказал, ты не уйдешь отсюда. Передо мной стоял не Женя. Черная фигура в плаще и капюшоне, накинутом на лицо. Крепко взяв меня за руку, ледяной ладонью он пошел на последний, девятый этаж. Я тихо всхлипывала. Мы подошли к окну. «Теперь это твой дом». Я глядела из окна на полуразрушенный город, и начинала проникаться к нему симпатией.Я приобняла его за шею,и положила руку ему на спину,он был холодный, мертвый.Он вытер мне слезы, и положил руку на талию. Да, это уже было моим домом. Мобильник зазвенел в моем кармане, обеспокоенный голос Жени спросил: - Где ты?! Я у дома! -Поднимайся на девятый этаж, мы ждем-произнесла я с улыбкой на губах…

Ночное удушье Здравствуйте! Хочу поделиться с вами одной историей из жизни. Эту историю рассказывал мне мой очень хороший друг Максим, а Максиму об этой истории поведал его друг. События происходили в какой-то деревне Алтайского края. Этому мальчику было на тот момент лет 13-14. Звали его, кажется Миша. Он приехал к бабушке летом в гости. Бабушка жила одна. Встретившись с ней, заметил, что у нее на шее были синяки. Естественно он спросил, откуда они у нее? Бабушка ему ответила, что ее кто-то душит по ночам. В этот день он остался у нее ночевать. Ночью, когда бабушка и Миша спали, он услышал сквозь сон, какой-то хрип. Проснувшись, Миша решил зайти к бабушке в комнату, чтобы узнать, почему она хрипит. Когда он зашел в комнату, то увидел, как над бабушкиной кроватью стоит силуэт человека, но вместо рук у него были копыта, а вместо головы, голова козла. Стоит, значит, он и душит бабушку. Миша попытался включить свет, но он почему-то не включался. Страх сильно охватил Мишу, когда этот силуэт начал приближаться к нему, всё ближе и ближе, протягивая копыта. Миша постоянно включал и выключал свет, и он наконец-то включился, а силуэт пропал куда-то внезапно. На следующий день, Миша уехал в город к родителям. Дом бабушки осветили. А через неделю, бабушка умерла от удушья. После похорон дом забросили, в нем уже никто не жил. И где-то спустя месяц после всех этих событий Миша приехал в ту деревню к своему другу в гости. Они позвали с собой ещё двоих друзей, и пошли гулять. Ближе к ночи, они решили пойти в дом той самой бабушки Миши. Они зашли, в одной из комнат был погреб, когда они его открыли, то увидели две горящие точки, похожие на два светящихся в темноте глаза. Оцепенев от страха, смотрели туда, потом что-то начало издавать звук, толи хрипение, толи рычание, один из друзей от страха кинул в погреб кирпичом, и один «глаз» потух. Испугавшись, выбежали из этого дома врассыпную. И только на следующий день, когда уже было светло, решили проверить, что там было в погребе. Открыли, а он был весь засыпан землей…

Пропавший муж В те далекие годы мы, студенты, ездили по деревням и собирали различные виды фольклора. Кроме обрядов и песен, старики частенько рассказывали нам что-то из своей жизни. Больше всего в память врезался рассказ бабы Шуры. Тогда в 35 году, она была просто молодой супругой и счастливой мамой Шурочкой. Имела прекрасных мужа Николая и сына Костика. В то не по-осеннему солнечное ноябрьское утро Николай собрался на рыбалку на местное озеро. Сама не зная почему, Шура очень нервничала. "Поцелуй Костика на прощание"-попросила она мужа. Но тот лишь усмехнулся: "Вернусь и поцелую и тебя, и его" и, насвистывая себе под нос, вышел из дома. По тому, как скрипнула калитка, Шура поняла - быть беде. Коля не вернулся ни вечером, ни на следующий день, ни в ближайшую неделю. Поиски, организованные местными рыбаками, ничего не дали и, с наступлением зимы, были прекращены. В один из январских вечеров, молодая вдова, убаюкав Костеньку, задремала рядом с ним. Проснулась Шура уже ночью от ощущения, что на нее кто-то смотрит. В незанавешенное окно заглядывала луна, освещая смотрящего. Шурочка оцепенела от ужаса-это был ее муж Николай, но...в каком виде: почти черная кожа клочьями свисала с лица и смешивалась с остатками одежды, в пустых глазницах копошились черви. Резко придя в себя, Шура закричала: "Уходи!!!".То ,что раньше было ее супругом лишь усмехнулось и прохрипело: "У меня есть дело...поцеловать сына...отдай мне Костика..."."Уходи, уходи, уходи!!!"-как заведенная, кричала вдова. Существо в ответ лишь требовало отдать сынишку, и с каждой просьбой его голос становился все громче и со временем превратился в рычание. Наконец, где-то на окраине прокукарекал петух, и оживший труп с воем исчез Еле дождавшись 6 утра, Шурочка бросилась к местным рыбакам с просьбой о возобновлении поисков тела мужа, но те в ответ лишь покрутили пальцами у виска, мол какие поиски-лед на озере толщиной с метр. Следующие 2 месяца женщина прожила в диком ужасе ожидая ночей, но Николай больше не появлялся и, со временем, все начало забываться...до одной из майских ночек. Труп пришел снова: выглядел он еще хуже, кричал, пытался забраться в дом. Утром совершенно седая Шура вновь пошла просить помощи у рыбаков. На этот раз они согласились, так как лед уже сошел. Сделав все свои дела по дому, и уложив спать Костика, вдова решила сходить до пристани, чтобы узнать, как продвигаются поиски. Сильный ветер дул ей в лицо, как бы возвращая ее домой. Не пройдя и сотни метров, Шурочка услышала душераздирающий вопль сына Костеньки. Вне себя от ужаса, она рванулась к дому. Вбежав в комнату, Шура лишилась чувств. Уже падая, она затуманенным взором увидела тень, метнувшуюся в сени. Посреди спальни на морской полусгнившей веревке висел Костик... Придя в себя через 3 дня в районной больнице, Шура узнала, что накануне похоронили ее сынишку Костеньку и...Николая. Его нашли недалеко от берега под полузатопленной корягой, в руках он сжимал обрывок морской веревки…

Возвращение ведьмы Это было когда она ещё молодая была. Жила она с мамой, с братьями и сестрами в деревне. Семья была большая, ну и как все, и они держали скотину, были свои огороды. Времена были тяжелые, война, каждый проживал как умел и без своего хозяйства было не реально выжить. Моя Бабушка была самая младшая в семье.Заболели у них коровы, тогда это была большая беда. Молока больше не давали и не понятно было, что им не хватает. Люди совет дали, переделать хлев, там где окно, сделать дверь, а там где дверь сделать окно. Они так и сделали, коровы начали идти на поправку. Однажды бабушка осталась одна дома. Она открыла окно и смотря с окна, сидела ела яблоко. Вдруг видит она, как калитка открывается и к ним в двор Старуха заходит. Люди говорили, что она Ведьма. На огородах у неё всегда всё цвело как у никого и часто её видели люди на своих огородах, после чего у них всё пропадало, а у неё наоборот, ещё лучше всё росло и цвело. Поэтому и пошли слухи что она ведьма. Одета она была в длинное Пальто, хотя лето было и жарко. Заходит она значит в двор, и направляется в хлев, к коровам. Моя Бабушка вышла с хаты и за ней бегом. Догнала её и говорит "Бабка, ты шо тут робыш?! Шо вам надо?!" Та повернулась к ней и Бабушка моя увидела, что она под пальтом рукой что-то держит, пальто было не застегнуто (она им прикрывала бутылку), в руке она держала трех литровую бутылку, на половину наполнена молоком, а в нем плавало яйцо в крови. Знаете, если цыпленок вот скоро должен вылупится, а яйцо разбивают, то он такой с кровью. Моя Бабушка это увидела, а Старуха прикрыла бутылку быстро и начала оправдываться, что только навестить их хотела. Ну моя Бабушка не Дура и конечно не повелась на это, к тому-же что старуха никогда никого не навещала, да и не звал её никто. Mоя Бабушка сказала, что дома никого нет и чтоб она валила вон. Вот та потом голос и сменила, и лицо у неё всё изменилось, из за резкого ответа моей Бабушки. Смотрит она на мою Бабушку и говорит "Везучая ты... ну подожди, не будет у тебя своей судьбы, за это я побеспокоюсь. А ты, будешь меня всю жизнь ещё вспоминать", после этих слов повернулась и ушла. Ну моя Бабушка, молодая девушка тогда ещё, само-собой не предала этому вообще никакого значения, махнула рукой на неё и пошла обратно в Дом. С того дня, у неё на самом деле удачу как сбило. Везло ей всегда, натворят что-то с подругами и друзьями, всем влипнет, а ей нет. И в школе везло и везде, но это всё быстро прекратилось, после встречи с ведьмой и её обещания. Когда ведьма эта умирала, долго и мучительно умирала, пока крышу не разобрали. В гроб её ели как положили, тело её так раздулось, что в гроб не помещалось а когда наконец таки удалось, вынесли гроб и как ни с того ни с сего, затянулось небо тучами, темно стало, поднялся до такой степени сильный ветер, что мужики ели как гроб до кладбища донесли. Закопали её и в тут же тучи разошлись, солнце, небо голубое, не тучки на нём, как будто привиделось. Прошло пару дней после её похорон, жизнь идет дальше. Моя Бабушка возвращалась домой. После школы она ещё подрабатывала, поэтому было уже поздно и стемнело. Никаких фонарей, только луна освещает ей путь, и свет -который от домов по сторонам, на тропинку падает. Говорит, слышит она шаги за собой, ну сначала ничего плохого не подумала. Повернулась, никого в темноте не увидела, ну и пошла дальше. Опять шаги, опять повернулась, опять никого, и так она пару раз ещё поворачивалась. Tолько хотела продолжить свой путь, поворачивается, а перед ней стоит огромный, черный пёс, рычит и скалится на неё, рост собаки наводит страх, да и агрессивность собаки так-же. Моя Бабушка хочет пройти осторожно мимо её, а она не пускает, загораживает ей дорогу и не пропускает. Ну ей стало явно не по себе. Осмотрелась она по сторонам, думая как же все-таки пройти мимо собаки, что-бы до дому добраться, и видит не далеко Дом, а на крыльце Сосед стоит и курит, наблюдает за ней так спокойно. Ну моя Бабушка крикнула ему, чтоб он помог, собака мол не пропускает её, а тот так спокойно и отвечает "это, не собака детка", поворачивается и заходит в дом, закрывает дверь за собой. Тут мою Бабушку реально страх пробрал и она рванула мимо этой собаки, а та за ней. Догнала её, перегородила снова ей дорогу, но тут она уже кинулась на мою Бабушку, которая упала на землю, а собака лапами давит её к земле. Бабушка глянула ей в глаза, а глаза человеческие, те-же глаза, что на неё так злобно смотрели во дворе, когда она ведьму остановила. Скалит эта собака... или не собака, зубы на неё, вот вот порвет на клочки, а рычание уже не рычание а жуткие маты. Собралась Бабушка с духом и всей силой, которая у неё была, отбросила собаку от себя, помчалась не оглядываясь домой, а та скотина за ней. Прижалась Бабушка к стенке дома и давай в дверь стучать что есть силы, пока Мама ей не открыла. Когда отдышалась немного и от шока отошла, рассказала всё маме. Та ей и говорит: "Ведьма в образе собаки, видимо, за тобой пришла, хотела тебя забрать, но есть поверье, что младшего в семье они не могут забрать".