"C тех пор как я обнаружил библиотеку Сильвии Бич, я прочитал всего Тургенева, все вещи Гоголя, переведенные на английский язык, Толстого в переводе Конcтанс Гapнетт и английские издания Чехова... B Торонто, еще до нашей поездки в Париж, мне говорили, что Кэтрин Мэнсфилд пишет хорошие рассказы, даже очень хорошие рассказы, но читать ее после Чехова - все равно что слушать старательно придуманные истории еще молодой старой девы после рассказа умного, знающего врача, к тому же хорошего и простого писателя. Мэнсфилд была как разбавленное пиво. Тогда уж лучше пить воду. Ho y Чехова от воды была только прозрачность. Кое-какие его рассказы отдавали репортерством. Но некоторые были изумительны. У Достоевского есть вещи, которым веришь и которым не веришь, но есть и такие правдивые, что, читая их, чувствуешь, как меняешься сам , - слабость и безумие, порок и святость, одержимость азарта становились реальностью, как становились реальностью пейзажи и дороги Тургенева и передвижение войск, театр военных действий, офицеры, солдаты и сражения у Толстого. По сравнению c Толстым описание нашей Гражданской войны y Стивена Kpeйна казалось блестящей выдумкой больного мальчика, который никогда не видел войны, а лишь читал рассказы о битвах и подвигах и разглядывал фотографии Бpэйди, как я в свое время в доме деда. Пока я не прочитал "Chartreuse de Parme" Стендаля, я ни y кого, кроме Толстого, не встречал такого изображения войны; к тому же чудесное изображение Ватерлоо y Стендаля выглядит чужеродным в этом довольно скучном романе. Открыть весь этот новый мир книг, имея время для чтения в таком городе, как Париж, где можно прекрасно жить и работать, как бы беден ты ни был, все равно что найти бесценное сокровище. Это сокровище можно брать с собой в путешествия; и в горах Швейцарии и Италии, куда мы ездили, пока не открыли Шрунс в Австрии, в одной из высокогорных долин Фopaльберга, тоже всегда были книги, так что ты жил в найденном тобой новом мире: днем снег, леса и ледники с их зимними загадками и твое пристанище в деревенской гостинице "Tayбе" высоко в горах, a ночью - другой чудесный мир, который дарили тебе русские писатели... Сначала русские, а потом и все остальные. Ho долгое время только русские..." © Эрнест Хемингуэй.

— Не понимаю! Как они смогли взломать пароль у меня на ноуте??! — А что у тебя за пароль то был? — Год канонизации святого Доминика папой Григорием IX. — А какой это год? — 1234!

Туристы из Риги – самые воспитанные. Что ни скажи, кивают и улыбаются. Если задают вопросы, то, как говорится, по хозяйству. Сколько было у Пушкина крепостных? Какой доход приносило Михайловское? Во что обошелся ремонт господского дома? Кавказцы ведут себя иначе. Они вообще не слушают. Беседуют между собой и хохочут. По дороге в Тригорское любовно смотрят на овец. Очевидно, различают в них потенциальный шашлык. Если задают вопросы, то совершенно неожиданные. Например: «Из-за чего была дуэль у Пушкина с Лермонтовым?» Интеллигенция наиболее придирчива и коварна. Готовясь к туристскому вояжу, интеллигент штудирует пособия. Какой-нибудь третьестепенный факт западает ему в душу. Момент отдаленного родства. Курьезная выходка, реплика, случай… Малосущественная цитата… И так далее. На третий день работы женщина в очках спросила меня: — Когда родился Бенкендорф? — Году в семидесятом, — ответил я. В допущенной мною инверсии звучала неуверенность. — А точнее? — спросила женщина. — К сожалению, — говорю, — забыл… Зачем, думаю, я лгу? Сказать бы честно: «А пёс его знает!»… Не такая уж великая радость — появление на свет Бенкендорфа. — Александр Христофорович Бенкендорф, — укоризненно произнесла дама, — родился в тысяча семьсот восемьдесят четвертом году. Причем в июне… Я кивнул, давая понять, что нахожу это сообщение ценным. С этой минуты она не переставала иронически улыбаться. Так, словно мое равнодушие к Бенкендорфу говорило о полной духовной нищете… ©️ Сергей Довлатов, "Заповедник", 1983 год На фото: экскурсовод Сергей Довлатов с коллегами, 1976 год, Пушкинские Горы.

В конце 19 века в Тюмени проживал Антон Васильевич Колмаков, он владел крупной пароходной компанией, занимался торговлей и был одним из самых богатых людей Сибири. Его предприятия стоили почти 4 миллиона рублей, что было фантастической и невроятной суммой для России конца девятнадцатого века. Но несмотря на свое состояние, купец жил более чем скромно. Жил он в обычном деревянном доме, который, при этом был довольно оригинально украшен. Это дом в два этажа 1894 года постройки стоял на самом берегу реки Туры. Окна украшали резные наличники, потолки были украшены орнаментальной лепниной, а в доме было установлено четыре камина, отделанных дорогим кафелем и рельефными изразцами. Внутри была раскошная и элегентная мебель с картинами, а рядом разбили небольшой парк с скамейками. Антон Колмаков вёл довольно скромный образ жизни. Так Станислав Карнацевич вспоминал, что тот любил спать на диванчике у двери, а во время деловых поездок предпочитал передвигаться в плацкарте. При этом комерсант щедро жертвовал деньги на благотворительность, финансируя открытие больниц и школ, а также помогая пострадавшим от пожаров. После революции дом был национализирован и передан местному эпидемнадзору. В наши дни памятник деревянного зодчества долго оставался пустым, а в 2009 году, при подозрительных обстоятельствах, едва не сгорел. Сегодня дом по старым чертежам востановили, бывшая купеческая усадьба являеться архитектурным украшением всей Сибири.

ДЕВИЧЬЯ КОМАНДА В Петербурге, неподалеку от Тихорецкого проспекта, в парке Сосновка недавно установили памятник. Тоненькая высокая девушка в военной форме держит за ошейник немецкую овчарку, а собака преданно смотрит в лицо хозяйке. В руке у девушки саперный щуп. Именно на этом месте располагалась в войну школа служебного собаководства на базе собачьего питомника. Мало кто знает, но крупных собак в Ленинграде не съели в блокаду. Нет, с началом войны их собрали в этот питомник — и породистых, и дворняг. И тренировали на подрыв танков. Собакам укрепляли на спине взрывное устройство, которое срабатывало от соприкосновения с днищем танка. Но в 1942 году было принято решение использовать собак в других целях. Как подрывники, они были ненадежны, случался подрыв и своих танков. И из собак стали готовить минеров, санитаров, связистов и доставщиков груза. Мужчин не хватало, все были на фронте. И весной 1942-го заниматься с собаками призвали юных девочек 18 – 19 лет. Ленинградок. Некоторые из них до войны занимались в клубе служебного собаководства, на Рубинштейна, 40. Из тоненьких, хрупких девочек, переживших первую блокадную зиму, был сформирован 34-й, отдельный батальон Ленинградского фронта Их готовили к участию в прорыве блокады. Среди этих девочек была Маргарита Меньшагина. Это она изображена в панораме на Невском пятачке. В Сосновке она одновременно и училась — саперному делу, разминированию, и учила своих новых подруг — кинологии, обращению с собаками. Семья Нины Бутыркиной отдала своего любимца, овчарку Мига, в служебный питомник осенью 41-го. А весной 42-го Нина пошла добровольцем в военкомат. Ее призвали, и отправили в Сосновку. И первой, кого она увидела, была ее подруга Рита Меньшагина. А вторым был любимец Миг, к которому девушку отвела Рита. Так Нина с Мигом и прошли всю войну. А с осени 1942 года собак стали учить ходить в нартах. 12 января 1943 года началась операция «Искра». Туда и был направлен 34-й отдельный батальон. Задачей «девичьей команды» было доставлять на левый берег Невы боеприпасы, а оттуда вывозить на правый берег раненых. В каждой упряжке было по 5 – 7 собак, руководили ими два кинолога. Одна девушка-кинолог бежала на лыжах перед нартами, вторая — за ними. Они везли взрывчатку, противотанковые мины, колючую проволоку, стальные щитки для укрытий. На обратном пути забирали раненых. За время операции «Искра» бойцы 34-го отдельного батальона вывезли с поля боя 1800 раненых, и доставили многие тонны боеприпасов. Еще собаки, под руководством девчонок, служили связистами, доставляли документы. Были и собаки-санитары — с сумками на спинах, где находились перевязочные пакеты и фляги со спиртом. Собаки безошибочно вычисляли еще живых, подбегали, начинали вылизывать лицо, помогая раненому прийти в себя. Потом подставляли спину, чтобы человек мог взять аптечку и перевязать раны. Но самая главная заслуга 34-го отдельного батальона — разминирование. Земля и здания были буквально нафаршированы минами. Миноискатели не справлялись, приборы зашкаливало из-за огромного количества металла, оставшегося после боев. Выручал тонкий собачий нюх. После того, как собаки стали служить саперами, количество подрывов на минах в саперных подразделениях сократилось почти в 10 раз. Собака шла вперед. Унюхав мину, садилась рядом и не шевелилась. Кинолог обследовала землю щупом, и ставила флажок для саперов, либо сама приступала к разминированию. Девушки с собаками занимались поиском мин до 1953 года. Только на участке северо-западного фронта 34-й отдельный батальон обезвредил более 250 тысяч мин и снарядов. Такой вот он был, героический 34-й отдельный батальон. Хрупкие девочки-блокадницы, почти дети, и преданные им собаки. Девочки рисковали жизнью, обезвреживая мины, вытаскивали раненых, оплакивали погибших собак. И гибли сами. Они держались — девочки и собаки. И поддерживали друг друга. «Знаете, вот таскаешь нарты целый день – не одни собаки таскают, ты с ними, можно сказать, наравне – под обстрелом, вся взмокнешь даже на морозе, но об этом не думаешь, ведь раненые на тебе, они истекают кровью, надо спешить. И вдруг где-нибудь по дороге на передовую почувствуешь, что все, что нет у тебя больше сил, что невозможно это дольше переносить. И сядешь в сторонке на пенек или на лед и заплачешь. Просто ревешь, ведь никого нет рядом, никто не слышит, так что не стыдно. А они собьются возле тебя, морды кладут на колени, лижут и подскуливают, из сочувствия, что ли. И высохнут слезы. Потреплешь собак, поднимешься – и пошли. Опять бежим туда, опять откуда-то берутся силы. Уж и счет рейсам теряешь. А собаки все тянут, они не то что слово, вздох твой понимают, и слушаются, и готовы защитить». (Воспоминания Нины Бутыркиной, из книги П. Заводчикова и С. Самойлова «Девичья команда»). Маргарита Меньшагина и Нина Бутыркина выжили, прошли всю войну. Выжил и Миг, и прожил долгую собачью жизнь. Низкий поклон и вечная память всем бойцам 34-го отдельного батальона — и людям, и собакам. Собаки — удивительные существа, способные на абсолютную любовь и преданность. Это существа с чистыми душами, горячим сердцем, сильные и смелые, умные, но наивные, честные и открытые, как дети. Не знаю, заслуживает ли человечество такой любви, которую дарят собаки. Но думаю, что если бог все же существует, то это он послал на Землю ангелов в собачьей шкуре. Преданных друзей и надежных защитников. © Диана Удовиченко

Вот насколько по-настоящему массивна эта картина 1841 года в реальной жизни. ? "Наглый змей" Фёдор Бруни ?️ Место: Русский музей, Санкт-Петербург, Россия.

Капитализм на финальной стадии.

Как молоды мы были Оглянись, незнакомый прохожий, Мне твой взгляд неподкупный знаком… Может, я это, – только моложе, Не всегда мы себя узнаём… Ничто на Земле не проходит бесследно. И юность ушедшая все же бессмертна. Как молоды мы были, Как молоды мы были, Как искренне любили, Как верили в себя! Нас тогда без усмешек встречали Все цветы на дорогах земли… Мы друзей за ошибки прощали, Лишь измены простить не могли. Первый тайм мы уже отыграли И одно лишь сумели понять: Чтоб тебя на земле не теряли, Постарайся себя не терять! В небесах отгорели зарницы, И в сердцах утихает гроза. Не забыть нам любимые лица. Не забыть нам родные глаза… Ничто на Земле не проходит бесследно. И юность ушедшая все же бессмертна. Как молоды мы были, Как молоды мы были, Как искренне любили, Как верили в себя! Музыка А. Пахмутова Слова Н. Добронравов

Я знаю, что умру, как все, что не буду жить вечно ни буквально, ни в переносном смысле. Обидно только, что опыт приходит к старости, когда нет уже тех сил и энергии, что в молодости. И самое грустное в том, что под старость поймёшь, как по-настоящему жить нужно, а возможности "переиграть" нет... Будут ли люди когда-нибудь жить безошибочно? Вряд ли. Ведь опыт предков только частично помогает, потому что он не может забежать вперед, увидеть будущее, а будущее всегда несет в себе (хоть и мало порой) неожиданности. Жизнь всегда нова. Тем она и прекрасна: то, что мы переживаем сейчас, никогда не было раньше и никогда не повторится в будущем. Уходит человек из жизни, его хоронят, везут на машине или на телеге. Прохожие полюбопытней стараются узнать: кто умер, от чего умер, с кем остались дети, родители? И никто не догадается, что этот мертвец унес с собой в могилу неповторимую историю своей жизни. Никто никогда не узнает, какой она была на самом деле. Эта интересная история умерла вместе с ее творцом и рабом. Ушел человек из жизни. Только люди, связанные с ним какими-то особыми отношениями - любовь, выгода или еще что-то, - отзовутся на его смерть, каждый по своему. А другим мало до него дела. Правда, если он необыкновенно умрет, люди заинтересуются ненадолго им, да и то не им, а его необыкновенной кончиной... И жизнь не изменится после его смерти, как она текла без изменений и при его жизни... © Георгий Бурков

Вантовый мост через Петровский фарватер — это не просто инженерное сооружение, а настоящая архитектурная жемчужина Санкт-Петербурга. Этот мост стал одним из самых известных символов города на Неве. Он не только соединяет берега, но и служит важной транспортной артерией, обеспечивая движение автомобилей. Интересно, что Вантовый мост является единственным в мире автомобильным мостом с пилонами, наклоненными внутрь. Это делает его уникальным не только в России, но и на международной арене. Мост стал настоящей визитной карточкой города, и его изображение можно встретить на открытках, сувенирах и в туристических буклетах. Прогуливаясь по набережной, не упустите возможность полюбоваться этим великолепным сооружением, особенно в вечернее время, когда мост подсвечивается и создает волшебную атмосферу. Вантовый мост — это не просто транспортный объект, а часть культурного наследия Санкт-Петербурга, которая вдохновляет и восхищает!