Портрет крестьянина. Автор фото Захарий Захариевич Виноградов. 1911

"Смартфон и интернет прекрасные вещи. Просто всё хорошо вовремя и в меру." © от нашего подписчика

При поступлении в театральный институт Бориславу Брондукову сказали: "С такой внешностью, как у вас, прорабом работать нужно, а не в театральный проситься". По воспоминаниям сценариста Виктора Мережко, ставшего впоследствии близким другом актера, при первой встрече в гостиничном номере он и вовсе принял его за уголовника: "Я лег поспать, потом проснулся и вижу, что на соседней кровати лежит человек с явно уголовным лицом. У меня были какие–то деньги, и я начал прятать их под подушку. А он заметил это и сказал: "Вовремя среагировал, так бы денежки могли тю–тю". Я пошел жаловаться администратору, и тогда он рассказал, что это артист". За свою жизнь Брондуков сыграл более 130 ролей. Самыми яркими из них стали инспектор Лестрейд и алкоголик Федул из "Афони". Он неоднократно сам отказывался от главных ролей. Не отказался лишь однажды, выступив в весьма неожиданной для зрителя роли легкоранимого влюбленного ветеринара Дежкина в картине "Вас ожидает гражданка Никанорова".

«Ростислав Янович, ну давайте же наконец и я про вас напишу». Плятт в мольбе воздел руки: «За что?! У нас ведь такие прекрасные отношения, что я вам плохого сделал?» Написал, опубликовали. Принес Плятту свежий номер. И пошел спектакль! Он достал фрак, надел новые полуботинки, вздрючил на удобный для этого нос огромные очки и водрузился в кресло. Читал долго и торжественно. Один раз смахнул слезу, два раза прижимал меня к груди. Через какое-то время задумчиво сказал: «А я у вас не такой уж и дурачок!» Плятт был, конечно, та еще штучка! Господи, как я его обожал! Звонит: «Я понимаю, что вы выдающийся журналист современности, но нельзя же так забрасывать старика. Заглянули бы. — И далее следовала неизменная очаровательная фраза: — Уж ведро-то кофе всегда найдется!» Побросав все дела, я мчался к нему по старинному бульвару. Вот сейчас откроется дверь, и огромный мужчина прогудит в нос: «Ведро кофе совсем остыло…» Он терпеть не мог славословия. Но, когда ему предложили вместо юбилея «антиюбилей», пришел в восторг. И грянуло! Целый вечер в Доме актера бесчинствовали над Пляттом молоденькие мерзавцы. А уж Шуре Ширвиндту и Мише Державину надо было, по меньшей мере, ноги оторвать. Я, естественно, не посмею пересказывать трехчасовое «надругательство» над всеобщим любимцем. Но хулиганское «плят буду!» осталось на века. А в первом ряду сидел Ростислав Янович и, изнемогая от хохота, терял последние признаки приличного поведения. Самоирония в нем была не лукавым средством самозащиты, а мудрым отношением к собственной скромной, в чем он не сомневался, персоне. Вот я и послал ему в «антиюбилей» телеграмму: «От Плятта до смешного — один шаг!». «Человек, лишенный чувства юмора, — опасный человек», — так говорил очень «безопасный» в этом смысле Плятт. Можно себе представить, сколько наслаждения получил Ростислав Янович, исполняя на сцене роль Бернарда Шоу. А сам «прототип», Бернард Шоу, заявил, что Шоу-Плятт ему нравится неизмеримо больше настоящего Шоу. Мы все больше говорим о чувстве юмора, об иронии в творчестве Плятта. А его трагичнейшая роль старика Купера в дуэте с Раневской в спектакле «Дальше тишина»? Это же одна из актерских вершин нашего театра. Исстрадался я на этой «вершине» и плакал, и мне не было стыдно перед сидящими в соседних креслах. Они тоже плакали. Такой нам был осветляющий душу катарсис от Плятта. С этим спектаклем связан памятный факт. «Черт меня понес куда-то в темноту кулис», — жаловался потом Ростислав Янович. Там он повредил себе руку. Но ничего никому не сказал, доиграл спектакль и лишь после его окончания обратился к врачу. Оказалось: перелом. Три недели ходил в гипсе. Актер — трудная профессия. Средь присущего ему благородства я отметил бы преданность, надежность. Вдруг с утра пораньше надевал самые парадные одеяния, вплоть до галстука-бабочки, и брал в руки значительную по размерам трость. Это он спешил, например, в Моссовет произвести там впечатление и раздобыть артисту или гардеробщице театра жилье. Он от этого не отлынивал, даже когда уже еле ходил, — надо помочь человеку. Помню, он рассердился на одно влиятельное лицо, позволившее себе «бесчеловечное отношение к человеку». Плятт поразился: «Как он может так жить!» Я как-то спросил: «От какой роли вы получили наибольшее удовольствие?» Он расхохотался: «Конечно же от роли самого себя!» Плятт — его лучшая роль, и исполнил он ее безукоризненно. Но посмотрите, кого он «играл» — умного, доброго, чрезвычайно человека. Славно сказал про Ростислава Яновича обожавший его Евгений Александрович Евстигнеев: «Я всегда считал, что хороший актер должен быть хорошим человеком». Это верно — должен. Уже после кончины Ростислава Яновича вышла прекрасная книга воспоминаний о нем — «Без эпилога». Эту книгу Людмила Семеновна, вдова Ростислава Яновича, подарила мне с дарственной надписью: «В память о нашем с вами общем друге». … Бреду по Тверскому бульвару, шуршит желтая листва. И где-то совсем уже остыло «ведро кофе», нет его нигде. © Эдуард Графов

Жнецы Неизвестный автор, 1906 год, Вологодская губ., Кунсткамера.

БФ-109Е вытащили из озера. Вода покрывает большую часть мира, поэтому не удивительно, что многие недавно открытые самолеты Второй мировой войны были обнаружены на дне или в озерах. Этот BF-109 был вытащен из в 2003 году.

Когда актер Энтони Хопкинс готовился к роли в фильме «Девушка с Петровки», он захотел прочесть книгу, по которой написан сценарий. Хопкинс приехал в Лондон, зашел в несколько книжных магазинов, но нужной ему книги так и не нашел. ?? Собираясь уезжать домой на метро, он нашел книгу, забытую кем-то на скамейке. Это была «Девушка с Петровки»! Сама по себе эта история удивительна, но на этом невероятные совпадения не заканчиваются. Два года спустя, во время съемок фильма в Вене, к Хопкинсу пришел Джордж Фейфер, автор книги. Фейфер пожаловался, что у него самого нет ни одного экземпляра своей собственной книги. У него был один экземпляр, но, к сожалению, писатель одолжил этот экземпляр своему рассеянному другу, который потерял книгу где-то в Лондоне. Хопкинс показал Фейферу найденную книгу и спросил «Это случайно не ваша?». Это оказалась действительно книга Фейфера, со всеми заметками писателя на полях.

В царской России у крестьян был обычай поздравлять вновь прибывших горожан с переездом на дачу. Примерно с середины XIX века среди городских жителей появилась мода проводить лето на даче. Обычно семья со средним доходом арендовала дачный домик с мая по сентябрь. Богатые же горожане сами строили себе дачи и проводили там всё лето. Крестьяне же пытались при помощи таких дачников хоть немного заработать. Они продавали им молоко, сметану, творог, яйца, хлеб, горячую выпечку и т. д. Дети собирали грибы и ягоды. Некоторые крестьянские семьи на доходы, полученные от дачников, могли потом неплохо жить до следующего лета. Конечно, переезд из города на дачу был особым событием, вызывающим радость и интерес у местных жителей. Они часто посылали детей с подарками к дачникам, чтобы поздравить их с приездом, выразить им уважение, подружиться с ними, чтобы потом носить им продукты на продажу. На картине Карла Лемоха «Лето. С поздравлениями» мы как раз и видим таких детей, которые пришли поздравить дачников с приездом. Ребятишки поутру нарвали цветов, получили от взрослых яиц, возможно, сметаны и молока и пошли к приехавшим горожанам. Девочка посмелей отворила двери, остальные робко остановились у входа со своими нехитрыми приношениями.

Они научили нас дружбе и всему доброму!

Чем знаменит Чкалов? Что знает о Чкалове среднестатистический советский человек? Именно советский, потому что среднестатистический российский – я говорю о тех, кто получил школьное образование уже в России, – не знает ничего. На этот вопрос я получил ответ в Америке, куда в 2003 году приехал снимать одну из серий, связанных с самым известным перелетом Чкалова. После окончания съемок я задержался на несколько дней в Нью-Йорке и попал на день рождения русских эмигрантов, уехавших из России примерно 30 лет назад. Был роскошный стол. Все, естественно, закупалось на Брайтон-Бич. Салат оливье, холодец, водка – все как положено. Выпиваем. Через какое-то время народ сообразил, что за столом посторонний. Начинают выяснять, откуда я, что делаю в Америке. Рассказываю про фильм о Чкалове. И вдруг чувствую, что нет реакции на это имя. А ведь школу все они оканчивали в СССР. Задаю прямой вопрос: «Кто такой Чкалов?». Что здесь началось! Половина публики ответила, что это тот, который летал без ног. Некоторые предположили, что это тот, который спасал челюскинцев. Одна девица била себя в грудь и кричала, что это тот, которого сожгли в топке. И лишь один ответил почти на пятерку. Почти, потому что он, зная о беспосадочном перелете через Северный полюс, ошибся лишь с аэродромом приземления и сказал, что Чкалов сел в Чикаго. Я вежливо похвалил паренька, но поправил, что Чкалов приземлился в Ванкувере. Паренек этот был с девушкой, с которой у него, видно, начинался роман. И он, что называется, залупился. Не хотел перед нею проигрывать. – Что ты мне тут рассказываешь? – почти закричал он. – Чкалов сел в Чикаго, и не надо мне здесь морочить голову! – Нет, в Ванкувере! – отвечаю я. А он стоит на своем – Чикаго и все! Спорим на любые бабки! Чикаго! Вся компания замерла. Видят, назревает конфликт. – Спорить бессмысленно, – сказал я. – На сегодняшний день я про Чкалова знаю очень много, а уж что касается Ванкувера, так вообще только что оттуда вернулся! Стоял на поле, на которое Чкалов посадил свой АНТ-25! – Нет, – кричит он, – Чикаго!!! Спорим на любые деньги! Короче, поспорили мы с ним на ящик виски. Тут же принесли компьютер, зашли в интернет и выяснили, что Валерий Павлович, конечно, приземлился в Ванкувере. Парень через три минуты сбежал со своей девушкой. Ящик виски я до сих пор не получил.