Ничто не приколачивет так накрепко нас к жизни, как ее ритуальность. Встал с кровати, почесал собаку, потом жопу- и сразу пора идти за кофе. Пока шел за кофе, забыл, что с вечера планировал поутру повеситься. К обеду полегчало на фоне пассерования овощей, на контрасте с побулькивающей в бульоне курицей, а когда оплачивал очередной лизинговый платеж, вообще захотел жить вечно. Чтобы назло кредитодателю хоть чуть- чуть побыть на свободе. По причине работы хозяйки на удаленке Гжель Поликарповна Полисад сбилась с привычного ритма личностного разложения. Ни тебе пойти в спальню, поспать в подушках, ни со стола спереть случайно пробегавший кусок сыра. Собака, явно не понимающая, что происходит, вросла в диванный плед, повернувшись к нам с телевизором задницей. Разговаривала сухо, сдержанно вымаливала вкусняшки. "Сидит, работает, ходит, не уходит никуда. Ни выпроводить, ни встретить." К концу второй недели у Поликарповны потускнели взгляд и шерсть. Надежда, что в этой собаке когда- либо произойдет битва между разумом и чувствами, развернулась и ушла, даже не позвонив в дверь. Давеча я вышла на работу в офис. Вернувшись, была сбита с ног восторженной собакой. Мгновенно попала внутрь круга из магических заднелапых па и несущих любовь слюней. Шерсть переливается, зубы зубоскалятся- как у щенка при виде первой в его жизни дохлой вороны. Странно только, что при такой тяге к порядку и режиму у собаки работать приходится мне, а не ей. Автор: Ружена Польская.

– Распишитесь, что не будете иметь претензий. Вот тут. А это, как и просили, справка из ветклиники, что собака привита от бешенства. Нет, точно не кусается, Толик очень добрый, мухи не обидит. Иванова взглянула в справку и, не без сомнений вручила хозяину собаки деньги. На часах было ровно двенадцать тридцать. Мужик открыл переноску. Скромно вышел йоркширский терьер и волооко и внимательно уставился снизу на Иванову. «Совсем человечий взгляд!» – отметила Иванова и пожалела, что отдала деньги вперёд, ибо ей самой захотелось немедля расцеловать и усыновить очаровательного, сусального Толика. Эта авантюра с собакой попахивала откровенной авантюрой... – Он гавкать-то умеет? – недоверчиво спросила Иванова, любуясь безмолвным, золотисто-рыжеватым, замершим Толиком, ухоженным что Перис Хилтон. Мужчина в ответ лишь криво ухмыльнулся. – Толик, работаем. Ату! Ату! – приказал он этому собачьему метросексуалу, украшенному кокетливым бантиком на головенке, и Иванова распахнула дверь в гостиную: – Аллё, сюрприз! – окликнула детей на диване. А Толик деловито просеменил в центр комнаты, остановился и огляделся с видом прораба «Так-так. Ясно. Ну, что ж…». Впечатлительная дочура Ивановой – шестиклассница, застонала и невольно протерла очки. У нежной примерной девочки наполнились благодарной влагой близорукие глаза. – И ба… И ба… – заикаясь от счастья, не могла она выговорить «И бантик, ибать меня!..». А радостный визг брата, послужил сигнальной ракетой для начала секретной операции «Ну, и кто тут просил собаку?..». Дети кинулись к желанной собачке, но та забрехала и кинулась наутёк. Спустя десять минут догонялок и неумолчного визгливого лая, у Ивановой заболела голова и заныли пломбы. Толиком определенно можно было сверлить зубы в государственной поликлинике по полису ОМС. Или удалять известковый налет с раковин, такие это были «приятные» уху звуки. Спустя четверть часа попыток поймать и погладить пиздец кобенистого юркого Толика, дети выдохлись, стали терять интерес к собаке и упали на диван. Это был почти успех. Тогда Толик вдруг смолк и сам пришел на руки к девочке, взмыленной, что пожарная лошадь. – У-тю-тю. Лю-лю-лю... – нежно закурлыкала та и расплылась в самой теплой улыбке, и не сразу почуяла, что на юбочке расплывается теплое пятно. – А-а-а!.. – ахнула девочка и, негодуя и шипя как карбид в луже, кинулась в ванную. Без передышки, Толик выпустил ватные кишки её большому плюшевому медведю и яростно разметал по ковру. В собачонке словно отрывались в своём внутреннем Египте, вакцинированные «Спутником» бесы. «Нет, это не Толик. Это Анатолий, жупел Баскервилей…» – не верила глазам Иванова. А подлый братишка, задыхаясь от смеха, попросил маму: – М… можно ха-ха, я уго… угощу его ха-ха, колбасой, ой не могу!! – и ликуя, ускакал в кухню за угощением для весёлой собачки. Из кубиков «Лего» трудно собрать что-то теплое, округлое и мягкое. Но Толик это посильно исправил... Возопив, мальчуган с колбасой кинулся к любимому лего-городку, украсившемуся знатной какахой. Сатанински заливаясь, собака непредсказуемой пулей рванула в соседнюю комнату. – А-а! – так истошно заорал пацан, что стало очевидно, чья это комната... Неизвестно, что четыре секунды с четвертью делал там Толик, но только из комнаты послышался раскатистый плач и грязные ругательства мальчугана. Вернувшаяся из ванной девочка заламывала тонкие ручки над трупом любимого медведя. А Толик разбежался и, нехарактерно для собаки, но характерно для Джеки Чана подпрыгнул, и всеми четырьмя лапами отправил в небытие тонкую напольную вазу с сухим веником… – Он точно не бешеный? – на прощанье уточнила ошарашенная Иванова. Еще хотела спросить, откуда Толик сбежал, но вовремя вспомнила, что «меньше знаешь, крепче спишь»… – Не бешеный. Просто соответствующе выдрессирован. Очень способный пёс. Кормилец... – с большой теплотой сказал хозяин собаки, молча скучающей в переноске, и вручил Ивановой визитку. На картонке значилось «Собака на полчаса. Ваши дети просят купить собачку, а вы против? Позвоните нам. Тел…». – Если у кого из ваших знакомых дети попросят собаку, а родители против, дайте им мою визитку. До свидания. Иванова взглянула на часы – тринадцать ноль-ноль. Визитка не врала, – собака на полчаса, и ни минутой больше… А. Болдырев

О бедной эрдельке замолвите слово... - Если я поймаю эту рыжую дрянь, - орал я почему-то на жену, - то высеку, но не газетой, а вот этим. И я являл миру пластиковую мухобойку. Рыжая дрянь по имени Тута эмигрировала под стол и оттуда вступила в полемику. - Выходи, гадость международная! – требовал я, но собака почему-то не слушалась. - Не кормить, пока не осознает! – вынес я суровый приговор. - А как я пойму, что она осознала? – заинтересовалась жена. Я не счел нужным ответить на этот явно провокационный вопрос. Под столом сидеть было неинтересно, поэтому Тута высунула сперва кожаный нос, потом показалась ее наглая морда, потом... Тута, как бы невзначай, подошла к миске и поинтересовалась ее содержимым. Затем с величайшими церемониями схарчила единственную завалявшуюся крупинку гречневой каши. - Голодом морят! – пожаловалась она всему миру и мне персонально. И вздохнула. Мир промолчал. Я тоже. Тута подошла к миске с водой. Невнимательно полакала. - Небось и воду надо экономить... – сообщила она тем же слушателям. Выход на балкон заграждал стул. Тута толкнула его мордой и стул подался в сторону. Подлая Тута прорвалась на балкон и стала громко клеветать на меня и жену. Ошарашенные прохожие стали задирать головы. Ободренная успехом, эрделька заголосила еще громче. Пришлось показать ей кожаный поводок и продемонстрировать готовность всыпать этим поводком, как следует. Свое действие это возымело. Тута срочно прекратила митинг и скрылась под столом, ворча что-то насчет нарушения свободы слова в этой явно неблагополучной семейке. Все дело было в том, что собака явно стремилась гулять только подле номера 13 на Коблевской. В этом доме живет ее главная в жизни врагиня – бультерьерша. Так что, вероятность встречи при прогулке резко повышалась. А значит, можно было всласть облаять нехорошую булю, а если очень-очень повезет, то и подраться. А я лишил собаку этого удовольствия, уведя гулять на какую-то Княжескую. И проигнорировал ее уверения, что все дела, которые положено делать на прогулке, стоит делать только на Коблевской. - Пожалеешь! – пригрозила мне Тута. – Ох, как пожалеешь! И уселась на рессоры прямо на троллейбусной остановке. Можете представить, какие теплые и радостные слова мне довелось услышать! Главное, собаку никто не хаял. Все нехорошие слова достались мне. А Тута стояла рядом и с достоинством соглашалась со всеми выступавшими ораторами. К счастью, пришел троллейбус, и любители декламировать уехали... На следующую прогулку я взял с собой совок на длинной ручке. Но он не понадобился. Все было исполнено моей собачкой в лучшем виде и в надлежащем месте. Зная характер питомицы – она, иногда, врет, что любимицы! – брал совок еще не раз и не два. И зря! Но стоило мне расслабиться и оставить прибор дома, как... Да-да, именно! И опять на остановке! С последующей овацией прохожих и спичами в мой адрес. Что и послужило поводом для того, с чего и начался этот рассказ. До вечера Тута еще раз пять подходила к миске. Ничего там не обнаружив, собака шла к моей жене и укоризненно на нее глядела. У жены начали дрожать руки и губы. Чистя картошку, она нечаянно уронила ленточку кожуры на пол. Тута бросилась на кожуру так, как коршун на цыпленка. Схватила и быстро, якобы, чтоб не забрали, унесла за дверь. Жена начала всхлипывать на тему: - Голо-оооо-дная соооо-бачкаааа! Все мои уверения, что Тута выбросила ленточку кожуры за ближайшим углом успеха не возымели. Тогда я сходил и принес злополучную кожуру, действительно выброшенную за углом. Но был обвинен в подлоге. Предмет этих разногласий скромно лежал на подстилке и делал вид, что от голода подняться уже не в состоянии. И тяжко вздыхал в нужных местах. Я крепился. А жена нет. Более того, стала убежденно защищать сомнительную теорию о том, что всегда и во всем виноваты не собаки, а хозяева. - Ага, - сделал я открытие, - так это ты сама виновата, что Тута погрызла твои комнатные туфли! - Не остроумно! – парировала половинка. – А если тебе жаль денег на новые туфли, стану ходить босой! – и она действительно прошла два шага босиком, сняв новые комнатные туфли, уже купленные мной. Тута одобрительно похлопала жене хвостом по шкафу. Собачка все понимает! – умилилась жена. И пошла в атаку: - Можешь со мной развестись, я ко всему готова, но собачка голодной ходить не будет! С этими словами она щедро насыпала в миску кашу. Потом добавила туда тертую на мелкой терке морковку, полила маслом первого отжима, накрошила колбасу... Тута очень одобрительно смотрела на ее манипуляции, но, когда жена поставила полную миску еды на специальную скамеечку, есть не стала. Даже отвернулась от миски. - Что-то не так? – забеспокоилась жена. - Укроп! Почему не порезан укроп? – возмутилась Тута. © Александр Бирштейн

- Мужчина, вы кошечку за задние ножки подержите, пока я ей брюхо подстригать буду. Я её помню, она вечно ими дрыгает, как потерпевшая, поцарапать может, - заявила мне парикмахер высшей категории Валентина, избавляя кошку от излишков шерсти. Я послушно взял Белку за задние лапы и она, эффектно изогнувшись, благодарно вцепилась зубами в мою руку. Сбоку, из комфортабельной клетки, на меня злобно поглядывал ожидающий своей очереди шпиц. Я ему категорически не нравился. Он видел все манипуляции с кошкой и считал меня потомственным живодёром. Я показал ему язык. В глазах шпица сверкнула дьявольская вспышка, он облизал нос и не отрывая от меня взгляда, выпустил из себя мощную струю. Закончив, он удовлетворённо гавкнул, мол, всё в порядке, дело сделано, извольте прибрать, не в борделе живём. Другой мастер, которая всё это время ковырялась в ушах у болонки, заметила это выдающиеся событие и крикнула в сторону подсобки : - Натуся, иди вытри, этот придурок кажется обосцался. Шпиц аккуратно сел на пятно собственного приготовления ,полностью его, таким образом, прикрыв. Вошла Натуся с тряпкой в руках. Из мужчин в помещении присутствовали двое, шпиц и я. У шпица всё было стерильно. Мало того, один глаз у него был плотно прикрыт, другой же мелко подрагивал. Плюс к этому шпиц мелодично похрапывал, намекая на внезапно навалившийся сон и полную непричастность к текущим по полу событиям. Подо мной же, как назло, булькала какая-то влага, типа разлитого чая. Натуся, укоризненно посмотрела на меня, но всё же уточнила : - Кто насцал то? Мастер, сидящий спиной к месту трагедии, извлекла из болонки правую руку, и не глядя махнула куда-то между нами : - Ну кто-кто, Баскервиль этот, конечно. Натуся была женщиной начитанной и знала, что Баскервилем может быть не только собака, но и сэр. Ещё раз осмотрев сухой пол возле шпица и Гримпенскую трясину вокруг меня, она всё же склонилась к версии с протёкшим сэром. Натуся тяжело вздохнула и стараясь тряпкой задеть мои новые кеды, небрежно протёрла пол. Покачав головой, она молча ушла, обдав меня немой укоризной. Шпиц, не открывая глаз, переместился на сухое место, гадливо улыбнулся, тщательно облизал нос и показал мне язык. (c) Сергей Дединский

Татьяна просыпалась до восхода солнца с первыми петухами. Сладко потягивалась в постели хранящей тепло ее тела, выгибалась словно кошка. Принимала позу «Шавасана», неподвижно лежала несколько минут. Плавно поднималась. Босыми ступнями шлепала в кухню. Выпивала стакан теплой воды с долькой лимона, подслащенной померанцевым медом, который был привезен с горной пасеки Мармариса. Сонная Дуся плелась за хозяйкой, грызла корм, насыпанный поздним вечером заботливыми руками. Женщина возвращалась в свою комнату, открывала окно. Прохладный апрельский воздух врывался в дом. Татьяна становилась на каремат для выполнения пятиминутного комплекса «Сурья Намаскар». Дуся вальяжно заходила в комнату, наблюдала за хозяйкой. Терпеливо ждала своего часа, чтобы пойти на утреннюю прогулку в парк. Закончив йогу, Таня принимала контрастный душ. Растирала свое тела грубым махровым полотенцем до жара. Каждое утро этого дома, было сродни ритуалу. Женщина надевала джинсы, теплый свитер из мериносовой шерсти цвета гранатовых зерен. Зашнуровывала удобные кроссовки. Дульсинея, она же возрастная собака породы бассет-хаунд, большая, с висячими ушами, короткими крепкими лапами, грустным меланхоличным взглядом ждала у входной двери. С виду неуклюжая, обладала упрямым характером охотничьей породы. Обожала свою хозяйку. Ходила по пятам, мягко тыкалась влажным носом. Старалась лизнуть щеку, когда та была в позе корова-кошка. Пока Татьяна собиралась, Дуся замирала в ожидании, держа поводок в зубах. – Сейчас милая, – отзывалась Таня. – Уже идем гулять. Городской парк был расположен в квартале от дома. Каждый день в любую погоду наши дамы шли именно туда. Дуся виляя задом с поднятым хвостом – впереди, Таня крепко держа поводок – за ней. Собака вела себя прилично ровно до той поры пока не входила на зеленую территорию парковой зоны. С нее слетала вся воспитанность, включались охотничьи инстинкты. Белки, голуби, воробьи прятались в кронах высоких деревьев, наблюдали со своих убежищ за ее проделками. Дуська резвилась в молодой траве, гоняла вокруг кустов, брала след, охотилась на кузнечиков и рогатых жуков-оленей. Хозяйка делала круг огибая озеро в дальнем конце парка. Собака неслась впереди нее. В такое время парк был безлюдным, только трели птиц, да лай собаки нарушали тишину. Надышавшись фитонцидами ельника и набегавшись вдоволь, возвращались в свой мир. Татьяна кормила собаку потрохами в белом соусе. Дуся была обжорой. Таня давно научилась контролировать ее вес, так как это могло стать проблемой для собачьего здоровья. Себе готовила легкий завтрак – овсянку на воде с горстью орехов и замороженных ягод. Подсушивала серый тост, намазывала сливочным маслом и немного персиковым джемом. Заваривала кофе на два глотка с одним кристаллом морской соли и зернышком кардамона. Никогда не обедала. Вечером, после прогулки, съедала зеленый салат с куском отварной рыбы или курицей. Каждый день был расписан. Она принимала своих клиенток: делала массаж, двухступенчатое очищение лица морской солью, эфирными маслами. Скрабы, пилинг, питала, расслабляла кожу. Наносила альгинатные маски. Когда-то начинала с подруг, как хобби. Потом, благодаря сарафанному радио, подругам подруг и знакомым знакомых. Жила размеренной, распланированной жизнью. Два раза в год ездила отдыхать: зимой –лыжи, летом – море. Дуся повсюду следовала за ней. Таня подбирала только те отели, в которых было возможным проживание с животными. – Что ты возишься со своей собакой, точно с дитем малым? – зудела подруга Фаина. – Отстань Феня, – вяло отмахивалась та. – Лучше бы мужика завела. – Мужчина не кот, чтобы его заводить и, заметь, не другая скотина. – Твой «не кот и не скотина» давно обзавелся молодой женой, которая родила ему двоих сыновей. – Сердилась Фенька. – Ты сколько времени одна? Таня отворачивалась от подруги, сосредоточенно взбивала маску в керамической мисочке. Она не терпела таких разговоров. С мужем расстались давно, тепло, по обоюдному согласию. Как-то все в раз перегорело. Они даже не пытались вернуть чувства. К тому времени их дочь перешла в десятый класс. Калина осталась с матерью, поддерживала отношения с отцом. Да и Татьяне он всегда приходил на помощь. Свои люди. Общая дочь да огромный отрезок времени, прожитый в браке. – Фаина, не лезь. – Отрезала Таня. – Тебя это не касается. – Я волнуюсь. – Напрасно. У меня все прекрасно. Я живу в ладу с собой и окружающим миром. Тебе не о чем волноваться. – Прости. Как там Калина поживает? – Слава Богу, у Калинки все хорошо. Двадцатипятилетняя дочь Калина, вышла замуж за парня из Новой Зеландии. Занимается любимым делом, ветеринарной практикой, в клинике своего мужа Гарретта. С Гарреттом Калина познакомилась, когда отдыхала у своей подруги в Австралии. Молодой человек прилетел к мужу подруги по делам. Собралась компания ветеринаров. Гарретт устроил для нее экскурсию, знакомил со страной кенгуру и местными обычаями. Возил в Буш. Уделял время и внимание новой знакомой. Калина не придавала значения ухаживаниям молодого человека, считала его знаки внимания простой вежливостью и, конечно же, особенностями заграничного воспитания. По возвращению на Родину дочь поняла, что скучает по «маори». Он же не давал о себе забыть – звонил по скайпу. Болтали «часами» несмотря на разницу во времени. Через четыре месяца он сошел с трапа в аэропорту «Борисполь». Молодой человек был статен, смугл, с вьющимися, густыми черными волосами, затянутыми в хвост на затылке. Красив той особенной красотой своих предков: матери, в крови, которой было много от коренного народа «маори». И отца, в котором было много немецкой, ирландской и чуть еврейской крови. Голубые глаза европейских колониалистов и густые черные ресницы, доставшиеся по материнской линии, делали его взгляд глубоким, мудрым. Таня тихо радовалась счастью дочери. – Гарретту повезло с женой. Моя крестница чудо как хороша. Хорошая пара.– Нахваливала Фаина Калину. – Кто мог подумать, что ее судьба за тридевять земель. – Никто не знает своей судьбы. В том и есть Божий промысел. Утро пятницы было не таким как всегда. Таня впервые за много лет проспала. Проснулась от скулежа Дуси. Собака топталась возле кровати с поводком в зубах. Солнце заливало комнату. Лучи пронизывали пространство радужной дымкой, упирались в стену, растекались жидким медом, скатывались на пол лужицей. Часы показывали семь восемнадцать. Таня вскочила с кровати, помчалась в ванную, наспех приняла освежающий душ. За считанные минуты натянула спортивный костюм, мокасины. Стянула волосы в пучок. Пулей вылетели из квартиры. Дульсинея мчалась в сторону парка, Татьяна еле поспевала за шустрой собакой. Собака шмыгнула в кусты боярышника, густо усыпанного бело-розовыми махровыми цветами. Женщина сбавила шаг, поравнявшись с кустами. Неспешно двигалась к озеру. Оглянулась. Собака еще возилась в кустах. Свистом позвала свою подопечную, та смешно бежала за хозяйкой, тащила палку, зажатую в пасти. Положила возле ног Тани, подняла меланхоличные взгляд, в котором застыла просьба. – Бросить? – собака завиляла хвостом. – Умница ты моя. Лови. – Таня швырнула палку, Дуська с визгом ринулась за своим трофеем. Таня бросала, та приносила. В таком темпе они передвигались в сторону озера. Таня в очередной раз бросила палку, Дуська подхватила ее умчавшись вперед. – Дуся, вернись. – Собака даже ухом не повела. Смешно переваливалась на своих коротких лапах. Скрылась за поворотом. Тропинка плавно уходила к озеру. Таня ускорила шаг. Собака сидела копилкой рядом со скамьей, от которой активно отжимался седовласый мужчина. Мужчина обратил внимание на собаку: – Ты чья? – Принял вертикальное положение тела. Погладил собаку по голове. Та положила палку возле его ног. Завертелась вокруг него. – Это мне? Ну, спасибо. – Дуся, не приставай к людям. Ко мне. – Дуська делала вид, что не слышит команду. Мужчина засмеялся: – Так это ваша собачка? – Таня кивнула. – Дама с характером. – Моя. Обычно Дуся не пристает к людям. Правда, по утрам мы гуляем рано, до собачников и бегунов. – Женщина смутилась, поймав себя на мысли, что оправдывается. Мужчина присел на корточки, потрепал Дусю за ушами. – Хорошая девочка. – Похвалил он, собака ластилась. – У меня такой же породы была. Давно. – Таня ощутила его тоску. – Я вас раньше здесь не видел. – Таня молчала.– А, точно, вы же говорили, что гуляете рано. Что вынудило вас сегодня выйти поздно, если не секрет? – Мужчина поднялся и, только сейчас, Таня обратила внимание на его высокий рост, спортивное подтянутое тело. Крупные черты лица, добрые глаза и легкую улыбку, приподнимавшую уголки рта. Женщина смотрела во все глаза. Дуся тявкнула, выводя хозяйку со ступора. Мужчина еще шире улыбнулся. – Простите, – промолвила женщина. – Не секрет. – Замялась. – Я впервые проспала. Раньше такого порока за мной не водилось. – Значит, проспали? – повторил он. – Сегодня странное утро. – Резюмировала Татьяна. – Всего доброго! – Андрей. – Незнакомец протянул руку, Таня автоматически протянула свою: – Татьяна. В то странное утро парк покидали вместе: женщина, мужчина и собака. Дульсинея бежала впереди, оглядывалась, тихо тявкала, точно говорила: « Ну, чего вы там возитесь? Догоняйте!» Люди о чем-то увлеченно беседовали... В город тихо вошла золотая осень. Тонкие березки, точно девицы с тонким станом, покрылись золотом. Клены, словно молодцы, оделись в бархат оранжево- багряных камзолов. Сосны тянулись ввысь, пышными иголками. Птицы, давно покинули парки и пруды. Настала пора маслят с фруктовым ароматом и душистых боровиков. Мужчина, с благородным серебром в волосах, гулял в городском парке, нежно поддерживая хрупкую женщину под руку. Их пальцы переплелись. Они тихо разговаривали, усмехались. Погружались в воспоминания о проведенном совместном путешествии. Восхищались величием священного озера Байкал, его яркими сентябрьскими красками и пейзажами. Дульсинея смотрела своими мудрыми собачьими глазами на счастливые лица своих людей. На ее довольной мордахе проступила улыбка. А в воздухе пахло кострами, ежевикой и припозднившейся любовью. © elyanalynx

Доброго воскресного утра! ?

О СОБАКЕ С ГРУСТНЫМИ ГЛАЗАМИ Здесь много лет жила собака С ужасно грустными глазами, С глазами, полными от страха От жизни голода годами. От слов людских, что ранят душу, И от бессмысленных упрёков, От взглядов, что до смерти душат, И от придуманных предлогов. Она жила, стараясь выжить, В проклятом мире равнодушья Среди толпы, что «кровью» брызжут, Являясь никому не нужной. Она ушла, ушла внезапно И вряд ли кто-то о ней вспомнит. И лишь щенок, что будет завтра, О ней прохожим всем напомнит. Такой же, с грустными глазами Он будет взглядом нас просить, А мы, с загнившими сердцами, Спешим сторонкой обходить. Мы потеряли человечность В своём стремленьи просто жить, Но жизнь она, увы, не вечна И нам пора притормозить. Взглянуть на мир, где столько страха И тормознуть, начав разбег. Побыть, чуть-чуть вот той собакой, Чтобы понять: ты — ЧЕЛОВЕК! Автор Игорь Шихов

СЕВЕРНЫЙ ОРЕЛ - Познакомься, это Матвей, - сказала Ксюша. Матвей с изумлением воззрился на эфемерное существо, сидящее на диване. У существа были четыре крошечные лапы, два уха, трогательная челка и веселые глаза. Матвей затруднился определить видовую принадлежность существа, поэтому спросил: - Кто это? - Помнишь, ты хотел собаку? - Помню, конечно, - согласился Матвей, - Собаку я хотел. А это кто? - Собака, - пояснила Ксюша. - Йоркширский терьер, щеночек. - Йоркширский? Тебя обманули. Терьеры бывают стаффордширские, эрдели, Фокс-терьеры, наконец. Это собаки. А Йоркширский терьер не собака. Так, недоразумение. - Ну мааася, - жеманно протянула Ксюша. - В общем, знакомься: это Матвей. - Ты уже второй раз меня ему представляешь. Не много ли чести этому задроту? - Ты не понял. Это его зовут Матвей. - А я тогда кто?! - устало переспросил Матвей. - А ты мой мааася. - Зачем ты назвала задрота моим именем? - Это не я. Это заводчики. Там у них правила какие-то, щенков надо было назвать на букву М. В общем, он Матвей Северный Орел. Я когда его имя узнала, сразу поняла, что это судьба. Здорово, правда? - Замечательно, - кивнул Матвей, глядя на невесомого тезку. - Почему он Матвей, я понял. А почему орел? - Питомник так называется. Похоронив мечту о стаффордширском терьере, Матвей старался не обращать внимания на терьера йоркширского. Но это было сложно: щенок почему-то проникся к Матвею теплыми чувствами, радостно встречал после работы, и все время атаковал Матвеевы ноги. - Может, все же займешься воспитанием своего придурка? - спросил Матвей. - Зачем? - передернула плечиками Ксюша. - Он же декоративный. Из страха наступить на собакообразного таракана, Матвей обучил его командам «фу!» и «сидеть!» Удивительно, но щен усвоил быстро, садился и терпеливо ждал, когда Матвей с ним поиграет. Дабы не возникло путаницы, Матвей стал звать питомца Северным Орлом, а потом просто Орлом. Щенок радостно отзывался. Первое время Ксюша брала Орла с собой на прогулки в специальной розовой сумке, но вскоре перестала. Орел не хотел сидеть красиво и тихо, а рвался познавать мир, к тому же гадил в сумку. Пришлось решать вопрос с выгулом. - Мася, зачем его вообще выводить? - сказала Ксюша. - Он же меньше кошки. Купим лоток, да и все. - Он собака, - возразил Матвей. - Маленькая, но собака. Ему нужно гулять. - Не буду, мася, - закапризничала девушка, - Или лоток, или сам разбирайся. - Чья это блоха: твоя или моя? - возмутился Матвей, и приучил Орла к улице, это оказалось нетрудно. Теперь Орел с еще большим нетерпением ждал Матвея с работы. А Матвей старался не задерживаться, дабы не обмануть ожидания Орла, и не убирать кучки с лужами. На улице пес изо всех сил вел себя прилично, и даже знал команду «к ноге!» По ночам Орел гнездился на подушке Матвея, наплевав на фасонистую меховую лежанку, а утром будил, тычась в лицо мокрым носом: вставай, мол, пора на прогулку. Наступили холода, и Ксюша купила Орлу одежку, чтобы не мерз - розовую шубку со стразами. - Он кобель, - рассердился Матвей. - Какая нахрен розовая шуба? - Ну вот простынет, сам в ветеринарку потащишь, - фыркнула Ксюша. Матвей посадил Орла за пазуху, и отправился в зоомагазин. Там он выбрал псу брутальный камуфляжный комбинезон, теплый черный свитер, а заодно косуху на весну. - Вот, теперь ты нормальный мужик, - одобрительно проворчал Матвей. - Давай еще шлейку мужицкую купим, без камешков. Теперь они на прогулке были одеты одинаково - оба в камуфляже, суровые мужики. В общем, к году Орел оформился в симпатичного и умного терьера, только крошечного, не стаффордширского. Но имелся у него щенячий недостаток: оставаясь дома один, Орел тырил все, что плохо лежало, и с удовольствием обгрызал. Возможно, ему казалось, что стоит совершить запретное, как прибегут хозяева, чтобы наругать. Орел готов был к наруганию, лишь бы не оставаться в одиночестве. Так Матвей с Ксюшей лишились трех зарядных от телефонов и двух - от ноутбуков, нескольких пар тапочек, и кучи прочих мелочей. Орел не мог сдержать свою пагубную страсть к разрушению. - Что делать? - сердилась Ксюша. - Не бросать вещи где попало, - сурово отвечал Матвей. - Раз уж не можешь воспитать свою собаку. Но однажды Орел совершил страшное. Матвей пришел домой, и его встретил истерический вопль Ксюши. Орел, съежившись, сидел в углу и трясся. - Что случилось? - Он сумочку погрыз! - Ну и хрен с ней, новую купим, - примирительно сказал Матвей. - Это настоящая «Шанель»! - рыдала Ксюша. - Ну такую же и купим. Не злись, он же еще маленький. Вырастет, перестанет грызть… Орел, не услышав в голосе Матвея сердитых ноток, обрадовался, завилял хвостом, и бросился через комнату к обожаемому хозяину. И тут Ксюша со злобой дала ему пинка. От души так дала. Орел пронзительно взвизгнул, приземлился на бок. Потом встал и снова двинулся к Матвею, но как-то неуверенно, боком, припадая на одну лапу. Матвей сгреб питомца в охапку. Полчаса спустя в лучшую клинику города вбежал высокий мужчина, отрывисто бросил девушке на ресепшен: - У собаки травма. Нужно обследование. И, не дожидаясь ответа, отправился к кабинетам, искать тех, кто спасет. Но Орел и не думал помирать. По настоянию Матвея, ему сделали рентген и УЗИ всего Орла, и все возможные анализы. Орел обследование вынес с честью, только лез целоваться к симпатичной девушке-доктору. - Не волнуйтесь, с ним все в порядке, - сказала девушка, наглаживая Орла. - Небольшой ушиб правой передней лапы. Немного похромает, и пройдёт. - Спасибо, - поблагодарил Матвей, прижимая к себе Орла. - Не за что. У меня тоже терьер, только стаффордширский - улыбнулась девушка. - Серьезная собака. - Да, но он очень воспитанный. Например, знает, что маленьких обижать нельзя. - Маленьких обижать нельзя, - повторил Матвей. - Вот, держите, - девушка протянула визитку. - Если возникнут вопросы, звоните, не стесняйтесь. Еще полчаса спустя на карту Ксюши упала внушительная сумма. Вслед за суммой домой явились Матвей с Орлом. - Ну так и знала, ничего ему не сделалось, - прощебетала Ксюша. - Орел, иди сюда, зайка. Орел уже забыл обиды, и рванулся к хозяйке. Но Матвей крепче прижал его к себе. - Возместил тебе стоимость Орла и сумки. Такси внизу. Уходи. - Что?! - пролепетала Ксюша. - Из-за собаки?! - Из-за моей собаки. - Но так не делается! Ты же хотел жениться, детей… - Вот именно. Я хотел детей. А маленьких обижать нельзя, - ответил Матвей, и водрузил Орла на свою подушку. - Уходи. Ксюша ушла, хлопнув дверью. Матвей погладил дремлющего Орла, и свалился спать. На следующий вечер, выгуливая Орла, Матвей сунул руку в карман и нащупал визитку. Достал, посмотрел. «Если возникнут вопросы, не стесняйтесь», - сказала она. Матвей набрал номер доктора. У Орла вопросов не было. У Матвея был только один вопрос. (С) Диана Удовиченко. По реальной истории ))

Жила-была в Китае женщина одна. И возникла у неё нужда в домашнем питомце. - Желаю, - говорит. - Чтоб шебуршалось что-то в саду. И маньяков отпугивало. Но кошичку ей не хотелось почему-то. Например, аллергия у неё была на кошичков. Тем более кошички сами как маньяки. Пошла тогда женщина на базар. Смотрит в одной стороне приличные люди торгуют птичками, змейками, говорящими тараканами и прочим шевелящимся добром. А в другой стороне стоит подозрительный мужик, красивый такой высокий, но почему - то в шлеме мотоциклетном с тонированными стёклами. Лица значит не видать совсем. И коробку закрытую в руках держит. Скотчем перемотанную. Ну тётка прямым ходом поперла к этому мужику: - А чо вы тут такой красивый-высокий один топчитися? Чо в коробке? - Хомячка продаю. - голосом Дарт Вейдера отвечает ей мужик.- Берите за миллион денег. - Во-первых, мне не нада хомяка. Во-вторых, у меня нет стока денег с собой. - А кого вам надо, женщина? - Щеночка бы мне. - Я ошибся, там у меня щеночек! - тут же переобулся мужик в шлеме. - Тибетского мастифа? - Именно. - Скока? - Скока есть? Дала китайская женщина скока у ней денег было, взяла коробку и почесала домой. Идёт и радуется:"Ух, какая тяжёлая коробка, еле тащу! Наверное, хороший щенок". А щенок и правда оказался хороший. Сад ему теткин очень сразу понравился. Он даже начал по деревьям лазать немножко. Так что маньяки далеко стороной обходили их дом. В общем, полные штаны радости у женщины. Кушала собачка хорошо, да очень. Можно даже сказать жрала. Ведро фруктов и два ведра доширака. Фрукты-то щеночку тётка давать не хотела, тем более они у неё в саду быстро кончились почему - то. Одни огрызки висели. Но щенок рос как на дрожжах и оказался таким смышленым, что сам заказывал фрукты по интернету. Когда этот тибетский мастиф дорос тётке до плеча, вокруг съехали все соседи. Они сначала хотели просто колючей проволокой тётку вместе с садом и собачкой обмотать, но решили, что уехать всей деревней все-таки лучше. И вот однажды сидит тётка у окошка, чай швыркает китайский под названием "Помнишь, как мы с тобой занимались любовью при луне, а потом ты меня бросила, потому что у соседа цигун толще?!". Хороший такой дорогой совершенно безвкусный чай, похож на кипяток, которым сполоснули ноги. И тут мимо окошка идёт ВОТ ТАКОЙ щеночек на задних лапах и передними лапами мед жреть прямо с пчелами и ульем. - Как Тузик все-таки вымахал, а? - довольно подумала тётка, допивая третью чашку кипяченых ног. А потом она на нем к ветеринару-то поехала, чтоб проглистогонить животное. А ветеринар стал весь седой и немного зелёный и на люстру залез: - Женщина, уберите щаз же медведя! Мне и так на этой неделе три раза руку откусили! - Вы слепой? - спросила женщина. - Вы что не видите это типичный гималайский мастиф! Я сама медведей боюсь ващета. - Тогда залезайте ко мне на люстру, будем бояться вместе. Было это в провинции Юньнань и чистая правда. Сами погуглите. Где-то в центре спасения диких животных пытаются отучить мишку приносить мячик и давать лапу. Живут же люди. Я только маргарин однажды в детстве вместо масла покупала, медведя ни разу. Автор: Зоя Арефьева, 2021

Не раз встречали со своими собаками супружескую пару с фокстерьером. Мои бегают свободно, а фокс всегда на поводке. Вежливо здороваемся. Не выдержала и спрашиваю как-то: - Почему вы всегда своего на привязи держите? Пустите, пусть побегают вместе, они вон как дружат с моими. Владельцы отнекивались, а тут и рассказывают: Наш очень любит плавать. Вы заметили - он и плавает в пруду местном на привязи. Решили мы его как-то спустить. Чего там - уже осень, вода ледком подернулась, куда ему тут деться, замерзнет и выйдет. Зря мы так подумали. Было прекрасное воскресное утро. С утра подмерзло, листьями все усыпано, красота и идиллия. Тишина и благодать. Пустили мы своего поплавать. Собак, разбивая грудью тонкий ледок на манер ледокола "Ленин", рванул на середину пруда и начал мерить его по диагонали, предусмотрительно заворачивая в паре метров от берега, чтобы не поймали и не прекратили его променад. Прудик небольшой. Гектара на два. Змейки там, жабки. Спать уже в зиму легли. Наверное. Простояли минут двадцать. Фокс продолжает плавать на средине водоема. Зовем. Ноль. Он сосредоточенно и методично плавает. Постепенно начинаем звать громче. Еще через полчаса начинаем орать. Ноль. У нас собака глухая и слепая. И вообще - сама сюда пришла. На улице пару градусов мороза. Хотя солнце и красиво. Воскресенье. Люди спят подольше. Муж плюнул и пошел домой, благо - недалеко, за надувной лодкой к соседу. Пришел с веслами, лодкой и заспанным соседом. Надули, спустили на воду, поплыли за собакой. Эта чортова собака не подпускает их к себе, продолжая плавать кругами, полосами, квадратами и прочими фигурами в двух метрах от лодки, абсолютно невозмутимо. Мужики начали потихоньку звереть. Лексикон богател. Одно весло незаметно грести перестало и превратилось в предмет, больше похожий на орудие убийства. То есть - один яростно греб, а другой, с тут же рождавшимися словосочетаниями,пытался подцепить этого любителя поплавать… В микрорайоне рядом с рощицей начал просыпаться народ. Сердобольные люди с биноклями и прочими оптиками вызвали полицию на предмет того, что садисты убивают собаку прямо в пруду, а у нас дети. Приехала полиция и потребовала немедленно прекратить и выйти. Мужики яростно крутили дули с лодки и грозили утопить и полицию вместе с ихними пистолетами. Народ подтягивался к пруду с интересом. Запахло шашлыком. Куски мяса на веревках плавали у берега. Собак плавал. Он был счастлив. Шел третий час плавания. Делегация зрителей была послана к местным моржам с просьбой. Местный морж торговался. Пустили по кругу шапку и снарядили моржа в пруд, а гонца в магазин... Когда визжащий от злости фокс был выловлен и передан в руки владельцам, на берегу уже организовались народные гуляния с шашлыками и пивом, а спасатель фоксов морж на манер Брюса в очередной раз пересказывал историю, добавляя все новые и новые подробности. Но фокс этого не видел. Его тащили домой промерзшие насквозь владельцы, с тех пор никогда не спускавшие этого пловца с поводка. Автор: Ольга Акулова.