Все мы, русские люди, до старости остаемся в чем-то ребятишками, вечно ждем подарков, сказочек, чего-то необыкновенного, согревающего, даже прожигающего душу, покрытую окалиной грубости, но в середке незащищенную, которая и в изношенном, истерзанном, старом теле часто ухитряется сохраняться в птенцовом пухе. Виктор Астафьев, «Царь-рыба» (художник Леонид Баранов) #ВикторАстафьев #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Самуил Маршак Как хорошо проснуться утром дома, Где все, казалось бы, вам издавна знакомо, Но где так празднично в явь переходит сон — Как будто к станции подходит ваш вагон. Вы просыпаетесь от счастья, словно в детстве. Вам солнце летнее шлет миллион приветствий, И стены светлые, и ярко-желтый пол, И сад, пронизанный насквозь жужжаньем пчел. (художник Инна Ковалева, «Деревенский уют») #СамуилМаршак #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Роберт Рождественский Билет в детство Где-то есть город тихий, как сон, Пылью текучей по грудь занесён В медленной речке вода как стекло, Где-то есть город в котором тепло. Наше далёкое детство там прошло. Ночью из дома я поспешу, В кассе вокзала билет попрошу. Может, впервые за тысячу лет, Дайте до детства плацкартный билет... Тихо кассирша ответит: «Билетов нет» Ну что, дружище, как ей возразить? Дорогу в детство где ещё спросить? А может, просто только иногда, Лишь в памяти своей, приходим мы туда. В городе этом сказки живут, Шалые ветры с собою зовут. Там нас порою сводили с ума Сосны – до неба, до солнца – дома... Там по сугробам неслышно шла зима. Дальняя песня в нашей судьбе, Ласковый город – спасибо тебе. Мы не приедем, напрасно не жди, Есть на планете другие пути... Мы повзрослели, поверь нам, и прости... (художник Евгений Балакшин) #РобертРождественский #ПоЧИТАТЕЛИкниг

28 июня 1712 года родился Жан Жак РУССО, французский писатель и философ-просветитель. Жорж Санд называла его святым, Вольтер – чудовищем, а Лев Толстой как-то заметил, что самое большое влияние на него оказали Руссо и Евангелие. #ЖанЖакРуссо #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Владимир Набоков Глаза прикрою — и мгновенно, весь легкий, звонкий весь, стою опять в гостиной незабвенной, в усадьбе, у себя, в раю. И вот из зеркала косого под лепетанье хрусталей глядят фарфоровые совы — пенаты юности моей. И вот, над полками, гортензий легчайшая голубизна, и солнца луч, как Божий вензель, на венском стуле, у окна. По потолку гудит досада двух заплутавшихся шмелей, и веет свежестью из сада, из глубины густых аллей, неизъяснимой веет смесью еловой, липовой, грибной: там, по сырому пестролесью, — свист, щебетанье, гам цветной! А дальше — сон речных извилин и сенокоса тонкий мед. Стой, стой, виденье! Но бессилен мой детский возглас. Жизнь идет, с размаху небеса ломая, идет... ах, если бы навек остаться так, не разжимая росистых и блаженных век! 1923 (художник Млада Финогенова) #ВладимирНабоков #ПоЧИТАТЕЛИкниг

«Посылаю Вам несколько рассказов. Прислал бы более и написал бы лучше, если бы не разленился. Летом я бываю страшным лентяем, хоть и мечтаю всю зиму о трудовом лете. Ничего с собой не поделаю». «Живу теперь в Москве, куда и благоволите адресоваться в случае надобности. Извините за лентяйство! Лето — ничего не поделаешь... Одни только поэты могут соединять свое бумагомарательство с лунными ночами, любовью... В любви объясняется и в то же время стихи пишет... А мы, прозаики — иное дело...» Антон Чехов. Из писем Николаю Лейкину. Лето 1883 года #АнтонЧехов #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Владимир Солоухин Солнце разлито поровну, Вернее, по справедливости, Вернее, по стольку разлито, Кто сколько способен взять: В травинку и прутик — поменьше, В большое дерево — больше, В огромное дерево — много. Спит, затаившись до времени: смотришь, а не видать. Голыми руками его можно потрогать, Не боясь слепоты и ожога. Солнце умеет работать. Солнце умеет спать. Но в темные зимние ночи, Когда не только что солнца — Звезды не найдешь во Вселенной И кажется, нет управы На лютый холод и мрак, Веселое летнее солнце выскакивает из полена И поднимает немедленно Трепещущий огненный флаг! Солнце разлито поровну, Вернее, по справедливости, Вернее, по стольку разлито, Кто сколько способен взять. В одного человека — поменьше, В другого — гораздо больше, А в некоторых — очень много. Спит, затаившись до времени. Можно руку смело пожать Этим людям, Не надевая брезентовой рукавицы, Не ощутив на ладони ожога (Женщины их даже целуют, В общем-то не обжигая губ). А они прощаются с женщинами и уходят своей дорогой. Но в минуты, Когда не только что солнца — Звезды не найдешь вокруг, Когда людям в потемках становится страшно и зябко, Вдруг появляется свет. Вдруг разгорается пламя, разгорается постепенно, но ярко. Люди глядят, приближаются, Сходятся, улыбаются, Руке подавая руку, Приветом встречая привет. Солнце спрятано в каждом! Надо лишь вовремя вспыхнуть, Не боясь, что окажется мало Вселенского в сердце огня. Я видел, как от травинки Загорелась соседняя ветка, А от этой ветки — другая, А потом принималось дерево, А потом занималось зарево И было светлее дня! В тебе есть капелька солнца (допустим, что ты травинка). Отдай ее, вспыхни весело, Дерево пламенем тронь. Быть может, оно загорится (хоть ты не увидишь этого, Поскольку отдашь свою капельку, Золотую свою огневинку). Все умирает в мире. Все на земле сгорает. Все превращается в пепел. Бессмертен только огонь! (художник Татьяна Лушникова) #ВладимирСолоухин #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Из воспоминаний художника Константина Алексеевича Коровина «Мои встречи с Чеховым». Это было, если не ошибаюсь, в 1883 году. В Москве, на углу Дьяковской и Садовой, была гостиница, называемая «Восточные номера», — почему «восточные», неизвестно... Это были самые захудалые меблированные комнаты. У «парадного» входа, чтобы плотнее закрывалась входная дверь, к ней приспособлены были висевшие на веревке три кирпича. В нижнем этаже жил Антон Павлович Чехов, а наверху, на втором этаже, — И.И. Левитан, бывший в то время еще учеником Училища живописи, ваяния и зодчества. Была весна. Мы вместе с Левитаном шли из Школы, с Мясницкой, после третьего, последнего, экзамена по живописи, на котором получили серебряные медали: я — за рисунок, Левитан — за живопись... Когда мы вошли в гостиницу, Левитан сказал мне: — Зайдем к Антоше (т.е. Чехову)... В номере Антона Павловича было сильно накурено, на столе стоял самовар. Тут же были калачи, колбаса, пиво. Диван был завален листами, тетрадями лекций — Антон Павлович готовился к выпускным экзаменам в университете, на врача. Он сидел на краю дивана. На нем была серая куртка, в то время много студентов ходили в таких куртках. Кроме него в номере были незнакомые нам молодые люди — студенты. Студенты горячо говорили, спорили, пили чай, пиво и ели колбасу. Антон Павлович сидел и молчал, лишь изредка отвечая на обращаемые к нему вопросы. Он был красавец. У него было большое открытое лицо с добрыми смеющимися глазами. Беседуя с кем-либо, он иногда пристально вглядывался в говорящего, но тотчас же вслед опускал голову и улыбался какой-то особенной, кроткой улыбкой. Вся его фигура, открытое лицо, широкая грудь внушали особенное к нему доверие, — от него как бы исходили флюиды сердечности и защиты... Несмотря на его молодость, даже юность, в нем уже тогда чувствовался какой-то добрый дед, к которому хотелось прийти и спросить о правде, спросить о горе, и поверить ему что-то самое важное, что есть у каждого глубоко на дне души. Антон Павлович был прост и естественен, он ничего из себя не делал, в нем не было ни тени рисовки или любования самим собою. Прирожденная скромность, особая мера, даже застенчивость — всегда были в Антоне Павловиче. 1929 год (Этот портрет 1884 года нарисован родным братом писателя — Николаем. Антону Павловичу Чехову всего 24 года) #АнтонЧехов #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Саша Черный Про кота Раньше всех проснулся кот, Поднял рыжий хвост столбом, Спинку выпятил горбом И во весь кошачий рот Как зевнет! «Мур! умыться бы не грех…» Вместо мыла — язычок, Кот свернулся на бочок И давай лизать свой мех! Просто смех! А умывшись, в кухню шмыг; Скажет «здравствуйте» метле И пошарит на столе: Где вчерашний жирный сиг? Съел бы вмиг! Насмотрелся да во двор — Зашипел на индюка, Пролетел вдоль чердака И, разрыв в помойке сор, — На забор!… В доме встали. Кот к окну: «Мур! на ветке шесть ворон!» Хвост забился, когти вон, Смотрит кот наш в вышину — На сосну. Убежал, разинув рот… Только к вечеру домой, Весь в царапках, злой, хромой. Долго точит когти кот О комод… Ночь. Кот тронет лапкой дверь, Проберется в коридор И сидит в углу, как вор. Тише, мыши! здесь теперь Страшный зверь! Нет мышей… кот сел на стул И зевает: «Где б прилечь?» Тихо прыгнул он на печь, Затянул «мурлы», вздохнул И заснул. 1913 (художник Ольга Мирончук) #СашаЧерный #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Борис Пастернак Лето в городе Разговоры вполголоса, И с поспешностью пылкой Кверху собраны волосы Всей копною с затылка. Из-под гребня тяжелого Смотрит женщина в шлеме, Запрокинувши голову Вместе с косами всеми. А на улице жаркая Ночь сулит непогоду, И расходятся, шаркая, По домам пешеходы. Гром отрывистый слышится, Отдающийся резко, И от ветра колышется На окне занавеска. Наступает безмолвие, Но по-прежнему парит, И по-прежнему молнии В небе шарят и шарят. А когда светозарное Утро знойное снова Сушит лужи бульварные После ливня ночного, Смотрят хмуро по случаю Своего недосыпа Вековые, пахучие Неотцветшие липы. (художник Сергей Волков, «Раннее утро в Потаповском переулке» 2017) #БорисПастернак #ПоЧИТАТЕЛИкниг