Быть одиноким не к лицу любви, преданиям и вере, а как же быть, когда к венцу метут нас царские метели?! Я босиком пришел терпеть людских грехов людские гвозди, а как же быть, когда тебе Любви обглоданные кости бросают так из-за стола, как будто ты не мира этого, а незнакомец, что с утра попутал двор с попутным ветром. Но тушат свет и тянут спать, и в ледяные лбы целуют, и я могу не ревновать, не ревновать тебя, земную. А на столе свеча горит, горит душа моя, не тает, и Ангел с Богом говорит, и Бог над Ангелом рыдает!.. Леонид Губанов

Мераб Мамардашвили Что же нужно современному молодому человеку? — Я бы сказал так — может быть, несколько парадоксальным образом — молодость есть единственное время, когда мы можем взрослеть. Взрослеть — это значит принадлежать к веку и миру просвещения. Я напомню старое определение просвещения — это вовсе не сумма знаний, распространяемая в народе. Европейское понимание просвещения сводится к утверждению, что просвещение есть взрослое состояние человечества, способность человека обходиться без внешних авторитетов, мыслить своим умом и не нуждаться в помочах. Вся тяжесть просвещения, тяжесть взрослости падает на нашу молодежь. Потому что это единственное время, когда можно повзрослеть, когда есть еще энергия, молодая энергия на то, чтобы встать вертикально. Когда есть еще энергия на поиски того, что лежит только в конце пути.

Если в прошлое, лучше трамваем со звоночком, поддатым соседом, грязным школьником, тётей с приветом, чтоб листва тополиная следом. Через пять или шесть остановок въедем в восьмидесятые годы: слева — фабрики, справа — заводы, не тушуйся, закуривай, что ты. Что ты мямлишь скептически, типа это всё из набоковской прозы, — он барчук, мы с тобою отбросы, улыбнись, на лице твоём слёзы. Это наша с тобой остановка: там — плакаты, а там — транспаранты, небо синее, красные банты, чьи-то похороны, музыканты. Подыграй на зубах этим дядям и отчаль под красивые звуки, куртка кожаная, руки в брюки, да по улочке вечной разлуки. Да по улице вечной печали в дом родимый, сливаясь с закатом, одиночеством, сном, листопадом, возвращайся убитым солдатом. Борис Рыжий 2000 г.

Если кто-нибудь страдает, Если кто-нибудь жесток, Если в полдень увядает Зноем сгубленный цветок, — В сердце болью отзовется Их погибель и позор, И страданием зажжется Опечаленный мой взор: Потому что нет иного Бытия, как только я; Радость счастья голубого И печаль томленья злого, Всё, во всем душа моя. Федор Сологуб 1896 г.

Кто такие святые? Это те, кто сумел достичь предела человеческих возможностей. Но определить, каковы эти возможности, невозможно. Мне кажется, дело здесь скорее связано с энергией любви. Причастность к этой энергии выражается в обретении некоего равновесия в хаосе бытия. Святой не упорядочивает хаос; будь он в состоянии это сделать, мир бы уже давно изменился. Не думаю, что святому под силу упорядочить этот хаос даже для себя, потому что в самом утверждении о том, что человек способен навести порядок в мире, звучит воинствующее невежество. Скорее, святой способен обрести некий баланс в хаосе, который и составляет его неземное блаженство. ___ “Прекрасные неудачники”, Леонард Коэн

Вот приходит замысел рисунка. Поединок сердца и рассудка. Иногда рассудок побеждает: он довольно трезво рассуждает, здравые высказывает мысли — ну, и побеждает в этом смысле… Сердце бьется, сердце не сдается, ибо сердце сердцем остается. Пусть оно почаще побеждает! Это как-то больше убеждает. Юрий Левитанский 1984 г.

Мне приходили на память люди, все знакомые люди, которых медленно сживали со света их близкие и родные; припомнились замученные собаки, сходившие с ума; живые воробьи, ощипанные мальчишками догола и брошенные в воду, - и длинный, длинный ряд глухих медлительных страданий, которые я наблюдал в этом городе непрерывно с самого детства; и мне было непонятно, чем живут эти шестьдесят тысяч жителей, для чего они читают Евангелие, для чего молятся, для чего читают книги и журналы? Какую пользу принесло им всё то, что до сих пор писалось и говорилось, если у них всё та же душевная темнота и всё то же отвращение к свободе, что было и сто, и триста лет назад? Эти шестьдесят тысяч жителей поколениями читают и слышат о правде, о милосердии и свободе, и всё же до самой смерти лгут от утра до вечера, мучают друг друга, а свободы боятся и ненавидят её, как врага.. ___ «Моя жизнь», А.П. Чехов

Голубая кофта. Синие глаза. Никакой я правды милой не сказал. Милая спросила: «Крутит ли метель? Затопить бы печку, постелить постель». Я ответил милой: «Нынче с высоты Кто-то осыпает белые цветы. Затопи ты печку, постели постель, У меня на сердце без тебя метель». Сергей Есенин 1925 г.

#КИМЖ_рекомендуем_литературу «Хорошо быть тихоней» – удивительный бестселлер Стивена Чбоски, трогательный роман взросления, разошедшийся тиражом свыше миллиона экземпляров. Чарли переходит в старшую школу. Опасаясь того, что его там ждет после недавнего нервного срыва, он начинает писать письма кому-то, кого никогда в жизни не видел, но кто, он уверен, должен хорошо его понять. Чарли не любит ходить на танцы, поскольку ему обычно нравятся те песни, под которые не потанцуешь. Каждая новая книга, прочитанная им по совету Билла, учителя литературы, тут же становится у Чарли самой любимой: «Убить пересмешника», «Питер Пэн», «Великий Гэтсби», «Над пропастью во ржи», «В дороге», «Голый завтрак»... Билл советует Чарли «быть не губкой, а фильтром», и тот честно пытается. Еще Чарли пытается не вспомнить крепко забытые детские травмы и разобраться в своих чувствах к старшекласснице Сэм, сестре его друга Патрика по кличке Никак... ? «Не знаю, бывало ли у тебя подобное чувство. Что хочется уснуть на тысячу лет. Или просто не существовать. Или просто не знать, что ты существуешь. Или что-то подобное. Это желание очень болезненное, но оно появляется, когда я чувствую себя так, как сейчас. Вот почему я стараюсь не думать. Я просто хочу, чтобы все перестало вращаться.»

К Чаадаеву Любви, надежды, тихой славы Недолго нежил нас обман, Исчезли юные забавы, Как сон, как утренний туман; Но в нас горит еще желанье, Под гнетом власти роковой Нетерпеливою душой Отчизны внемлем призыванье. Мы ждем с томленьем упованья Минуты вольности святой, Как ждет любовник молодой Минуты верного свиданья. Пока свободою горим, Пока сердца для чести живы, Мой друг, отчизне посвятим Души прекрасные порывы! Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья, Россия вспрянет ото сна, И на обломках самовластья Напишут наши имена! Александр Пушкин 1818 г.