Кто любит прачку, кто любит маркизу, У каждого свой дурман, — А я люблю консьержкину Лизу, У нас — осенний роман. Пусть Лиза в квартале слывет недотрогой, — Смешна любовь напоказ! Но все ж тайком от матери строгой Она прибегает не раз. Свою мандолину снимаю со стенки, Кручу залихватски ус… Я отдал ей все: портрет Короленки И нитку зеленых бус. Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу, Грызем соленый миндаль. Нам ветер играет ноябрьскую фугу, Нас греет русская шаль. А Лизин кот, прокравшись за нею, Обходит и нюхает пол. И вдруг, насмешливо выгнувши шею, Садится пред нами на стол. Каминный кактус к нам тянет колючки, И чайник ворчит, как шмель… У Лизы чудесные теплые ручки И в каждом глазу — газель. Для нас уже нет двадцатого века, И прошлого нам не жаль: Мы два Робинзона, мы два человека, Грызущие тихо миндаль. Но вот в передней скрипят половицы, Раскрылась створка дверей… И Лиза уходит, потупив ресницы, За матерью строгой своей. На старом столе перевернуты книги, Платочек лежит на полу. На шляпе валяются липкие фиги, И стул опрокинут в углу. Для ясности, после ее ухода, Я все-таки должен сказать, Что Лизе — три с половиною года… Зачем нам правду скрывать? Саша Чёрный, 1927 г.

На улице — дождик и слякоть, Не знаешь, о чём горевать. И скучно, и хочется плакать, И некуда силы девать. Глухая тоска без причины И дум неотвязный угар. Давай-ка, наколем лучины, Раздуем себе самовар! Авось, хоть за чайным похмельем Ворчливые речи мои Затеплят случайным весельем Сонливые очи твои. За верность старинному чину! За то, чтобы жить не спеша! Авось, и распарит кручину Хлебнувшая чаю душа! ___ Александр Блок

#КИМЖ_рекомендуем_фильм «Са́га о Форса́йтах» (англ. The Forsyte Saga) — британский драматический телесериал, являющейся экранизацией трилогии «Сага о Форсайтах» Джона Голсуорси. Полувековая история семьи Форсайтов, начиная с викторианской эпохи до 1920-х годов. Страсть, красота и искусство, глубоко чуждые прозаичным Форсайтам, вторгаются в их сплоченную семью вместе с женой Сомса Форсайта - Ирэн и ее другом, архитектором Босини.

Я вижу небо - в нём тишина. Я поднимаюсь к небу, еле дыша, И вдруг понимаю - это во мне душа. Странное дело - это моя душа. Как нелепо жить вниз головой, Когда такое небо есть надо мной, И, кажется, звёзды можно достать рукой. Я и не ведал, что этот мир такой. Боже, какой пустяк, Сделать хоть раз что-нибудь не так: Выкинуть хлам из дома И старых позвать друзей. Но что-то всерьёз менять, Не побоясь в мелочах потерять, Свободно только небо Над головой моей. Я был богом в прошлую ночь, Я отыскал дорогу и выбежал прочь. Богом стать просто, если уже невмочь, И не над чем плакать, дом покидая в ночь. Но оказалось, даже тогда, Что все дороги света ведут в никуда. И даже, когда под ногами блестит вода. Бог просто не может странником быть всегда. Боже, какой пустяк, Сделать хоть раз что-нибудь не так: Выкинуть хлам из дома И старых позвать друзей. Но что-то всерьёз менять, Не побоясь в мелочах потерять, Свободно только небо Над головой моей. Поднимаю свой воротник, Ругаю дождь и слякоть, будто старик. Бегу за толпою, видно, уже привык. В памяти небо, как нереальный блик. Но однажды мне станет легко, И будет всё неважно и далёко. Меня примет небо в свой неземной покой, И я стану просто облаком над рекой. Боже, какой пустяк, Сделать хоть раз что-нибудь не так: Выкинуть хлам из дома И старых позвать друзей. Но что-то всерьёз менять, Не побоясь в мелочах потерять, Свободно только небо Над головой моей. ___ «Боже, какой пустяк», Сергей Трофимов

Я ждал, что грянет буря, и спасет меня, и увлечет за собой, а избавление явилось тихо и незаметно. Но оно пришло. В то самое время, когда я отчаивался и считал все погибшим, оно неслышно зрело во мне самом. Я думал, что прощание – всегда конец. Ныне же я знаю: расти – тоже значит прощаться. И расти нередко значит – покидать. А конца не существует. Часть моей жизни была отдана делу разрушения, отдана ненависти, вражде, убийству. Но я остался жив. В одном этом уже задача и путь. Я хочу совершенствоваться и быть ко всему готовым. Я хочу, чтобы руки мои трудились и мысль не засыпала. Мне много не надо. Я хочу всегда идти вперед, даже если иной раз и явилось бы желание остановиться. Надо многое восстановить и исправить, надо, не жалея сил, раскопать то, что было засыпано в годы пушек и пулеметов. Не всем быть пионерами, нужны и более слабые руки, нужны и малые силы. Среди них я буду искать свое место. Тогда мертвые замолчат и прошлое не преследовать меня, а помогать мне будет. Как просто все! Но сколько времени понадобилось, чтобы прийти к этому. ___ "Возвращение", Эрих Мария Ремарк

Давайте поиграем в одну игру, будем угадывать название книги, зашифрованное смайликами! А в комментариях кто угадал, придумывает свой ребус! Начинаем! #КИМЖ_time_for_fun

Дым табачный воздух выел. Комната — глава в крученыховском аде. Вспомни — за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил. Сегодня сидишь вот, сердце в железе. День еще — выгонишь, может быть, изругав. В мутной передней долго не влезет сломанная дрожью рука в рукав. Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссеча́сь. Не надо этого, дорогая, хорошая, дай простимся сейчас. Все равно любовь моя — тяжкая гиря ведь — висит на тебе, куда ни бежала б. Дай в последнем крике выреветь горечь обиженных жалоб. Если быка трудом уморят — он уйдет, разляжется в холодных водах. Кроме любви твоей, мне нету моря, а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых. Захочет покоя уставший слон — царственный ляжет в опожаренном песке. Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем. Если б так поэта измучила, он любимую на деньги б и славу выменял, а мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени. И в пролет не брошусь, и не выпью яда, и курок не смогу над виском нажать. Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа. Завтра забудешь, что тебя короновал, что душу цветущую любовью выжег, и су́етных дней взметенный карнавал растреплет страницы моих книжек… Слов моих сухие листья ли заставят остановиться, жадно дыша? Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг. Владимир Маяковский, 1916 г. Лиля Брик. Снимок для рекламного плаката 1925 г.

Я понял в этот момент, по кому скучаю. Я понял, какого человека мне не хватает в жизни. Я со всей ясностью осознал, по кому я невыносимо тоскую, тоскую давно, и кого мне так недостаёт каждый прожитый мною день. Это конкретный человек. Мне он необходим, и я по нему скучаю. Я скучаю по себе, счастливому. Не по себе маленькому, а по себе счастливому, по себе, неодинокому, по себе, которого все любят, по себе, прекрасному, по себе, самому лучшему на свете, по себе, любящему всех. Я скучаю по себе, знающему совсем мало. Знающему совсем мало людей: родители, родственники, соседи, несколько детей, бабушки, дедушки… Скучаю по себе, ещё ничего не сделавшему, по себе без обязанностей, не почувствовавшему движения времени. Скучаю по тому себе, который очень мало видел: дом, двор, пара улиц, магазин, бабушкина квартира, соседний двор, дом другой бабушки в деревне, кинотеатр, парк, поликлиника, городской пляж на речке… Ну, что-то ещё… Мир был огромен, а Родина прекрасна. Как же я скучаю по той своей Родине! Скучаю по себе, который в любой ситуации, радостный или наоборот, мог крикнуть одно только слово – «мама». И все! А что ещё? Я скучаю по себе тому, который плескался в речке и не хотел вылезать из «из воды. Я делал разные движения в воде, прыгал, как-то извивался, нырял и под водой поворачивался винтом. А потом я выныривал, как дельфин, и мне казалось, что я такой один. Никто так удивительно не может, и никто так никогда не делал, и не получится так ни у кого, и никому даже такое в голову не приходило. Я скучаю по себе тому, который кричал: «Мама, посмотри, как я могу, посмотри! Нет, не так, вот так, мама!» Я слышал в ответ: «Ты лучше посмотри, какие у тебя синие губы! Ну-ка немедленно из воды!» «Я скучаю по тому себе, который, стуча зубами, на цыпочках, дрожа, а точнее, трясясь, бежал из воды, падал на какую-то подстилку и, скрючившись, замирал. А потом лежал, укрытый светлым полотенцем, продолжал стучать зубами и чувствовал, как солнце проникает сквозь полотенце и прогревает меня насквозь. А когда облако закрывало солнышко, под полотенцем становилось как-то серо, зубы стучали сильнее, а сердце билось быстро и звонко-звонко. Я ждал солнышка, и оно возвращалось. И тогда тот я, по которому я так скучаю, из-под полотенца и сквозь стук зубов просил: «Мама, дай помидорку и хлебушек посоли!» И лежал тот, о ком я скучаю, под полотенцем, и ел эту помидорку с хлебом, а в голове у него блуждали прекрасные и непонятные субстанции счастья. Этот человек не чувствовал себя маленьким, не чувствовал себя ребёнком. Он знал, что есть взрослые, есть дети. Себя он относил к детям. Но ребёнком-то он себя не чувствовал. Я скучаю по нему. И как же сильно я скучаю по его маме. По его Родине и по его миру. Да, да! Скучаю по его маме и по его Родине! И, наверное, до сих пор хочу, чтобы та мама и Родина им гордились. Вот только что для этого нужно сделать? ___ "Плюс один", Евгений Гришковец

Люди постоянно говорят: «Я не могу сделать это, мне уже 60, я слишком стар». Или: «Я не могу сделать то, мне всего 20, я слишком молод». Почему? Кто установил такие правила?" "Я однозначно считаю себя феминисткой. Мне говорили, что я «феминистка от природы», что я такой родилась. На деле я не совсем понимала суть проблемы: мне казалось немыслимым, что кто-то может не решиться делать то, что хочет, просто потому, что женщинам это делать не положено." "Думаю, женщинам следует отождествлять себя с другими женщинами, которые достигли мастерства в своем деле, гордиться ими. А еще не стоит критиковать женщин за то, что они недостаточно чувствительны и чувственны. Было бы здорово, если бы мужчины стали женственнее, а женщины мужественнее. Мне такой мир нравился бы гораздо больше." "Противопоставление молодости старости и мужского женскому — это два ключевых стереотипа, которые держат нас в клетке. То, что ассоциируется с молодостью и мужественностью, рассматривают как норму. Все, что ей не соответствует, считают куда менее значимым или вовсе неполноценным. Старики испытывают невероятное чувство собственной неполноценности, они стыдятся своих лет." ___ Сьюзен Зонтаг Фото: Анни Лейбовиц

Они рядом сидели, обнявшись любя. Она тихо спросила: «Что я для тебя?» Немножко подумав, с мечтами в глазах, Он стал вспоминать, оглянувшись назад. «Когда ты со мной, забывается боль. Все беды и страхи теряют их роль. Когда ты со мной, улетают часы. Я рядом с тобой вижу светлые сны. Когда ты со мной, я – не одинок. Твой голос и взгляд не раз мне помог. Когда ты со мной, я – тот, кто я есть. Ты все недостатки смогла перенесть…» Он к ней повернулся и понял как раз, Что ей и не нужно затасканных фраз. Слегка улыбнувшись, сжав руку рукой, Он просто ответил: «Я счастлив с тобой!» Константин Бальмонт