Петля Дело было где-то в четыре часа дня. Как обычно, я шел домой. Погодка была не ахти, и я грязно выругивался про себя, когда не замечал одну из многочисленных луж на дорожке и наступал в нее. В наушниках играло что-то жутковатое. До дома оставалось метров 300, когда передо мной сгустился туман. Учитывая погодные условия, я не особенно удивился этому и смело шагнул в молочную пелену, в неизвестность. Как только туман скрыл дорожку за моей спиной, началось что-то странное. Шум шоссе (должен сказать, дорожка, по которой я шел домой, находится рядом с оживленной дорогой) внезапно стих. Поначалу я не обратил на это внимания(да и в наушниках не мог) и спокойно шел дальше. Потом вырубились наушники. Я вынул в недоумении телефон. Увидел, что нет сигнала сети. Тут на экране всплыла надпись «Зарядите аккумулятор!», и мобильник выключился. Списал это на глюк и пошел дальше, немного озадаченный. Заметил, что иду я уж очень долго для трехста метров. Глянул на часы — встали на отметке шестнадцать часов пять минут одиннадцать секунд. Мда, а еще Швейцария — месяца не поносил, а уже встали. Завтра отнесу в ремонт. Наконец я уже конкретно начал подозревать, что что-то нечисто. В тумане все так же было видно метр дорожки и травку по бокам. Ни деревьев, ни строений… Попытался догнать шедшего впереди мужчину, но он куда-то пропал, хотя уходить с дорожки ему некуда. Не было никого вообще! Я решил сойти с дорожки и повернул перпендикулярно ей. Пройдя шагов пять по траве… я опять вышел на ту же дорожку! Хотя она тут одна! Пошел назад — то же самое. Если уходить от дороги влево или вправо, я натыкался на бесчисленное множество таких же! Я вспомнил, как такое явление называется в фантастических книгах — пространственный пузырь или пространственная петля. Пространство «закукливается» и из этого «кокона» нет выхода. Наверное, должно пройти уже часов пять. Я проголодался. Вспомнил про «Сникерс» в рюкзаке, съел его, а фантик запихал обратно. Наверное, с того момента, как я вошел в туман, прошло уже часов 12. Я отчаялся найти выход. И тут я услышал шаги справа от себя, странные такие: «шлеп…шлеп-шлеп». «Шлеп-шлеп-шлеп-шлеп-шлеп» — уже слева от меня. «Шлеп» — сзади… «Шлеп…шлеп…шлеп…» — прямо передо мной. Неизвестное существо было шагах в пяти от меня, но его полностью скрывал туман. Увидеть его что-то не особенно хотелось. Хотелось бежать без оглядки, но я вспомнил, что отсюда не убежишь… Я все же инстинктивно попятился. Как будто открылся занавес, туман передо мной рассеялся. Я понял, что лучше умереть в неведении, чем лицезреть ТАКОГО врага. Тварь была настолько мерзка, что не поддавалась никакому описанию. Наверное, именно так должен выглядеть чистый Ужас. Я запомнил только жуткие паучьи конечности, заостренные на конце. Прежде чем я успел двинуться, тварь ударила меня своей конечностью наотмашь (если бы колола своим «копьем», я бы сейчас с вами не разговаривал). Из груди (туда пришелся удар) мигом вышибло воздух, я почувствовал, что лечу. Мозг отключил сознание еще до того, как я приземлился. Очнулся я лежащим на асфальте… Но уже на своей улице, в том месте, где я вошел в пространственную петлю! Глянул на часы — шестнадцать часов пять минут двадцать одна секунда…двадцать две…двадцать три… Так часы же идут! А с момента, как я шагнул в пелену тумана, прошло всего десять секунд! Скорее всего, эти десять секунд я падал, приподнялся и поворачивал голову, чтобы глянуть на часы. Я бы подумал, что это обморочная галлюцинация, если бы не фантик от недавно съеденного «Сникерса» в моем рюкзаке и здоровенный синяк на грудине… Не анон.

Полиночка Это была небольшого роста худенькая старушка. Я хорошо помню, как в детстве, играя с сестрами на улице, лишь только завидев ее, мы бежали навстречу, крича:  - Баба Феня пришла! Мама, баба Феня пришла!  Она была младшей сестрой маминого отца, умершего задолго до моего рождения. Звали ее Феона Алексеевна, но все звали ее просто - баба Феня. Мы ее очень любили. Несмотря на то, что ей было уже за семьдесят, баба Феня была очень деятельной и активной. Занималась хозяйством и огородом, возилась с внуками. Она всегда приносила нам в узелке гостинцы - пряники, конфеты или печенье. Однажды она принесла горячих пирожков.  -Спасибо, баба Феня! - сказали мы.  - Не спасибо, а Царствие Небесное.  - Умер кто? - встревожилась мама.  - Полиночку, доченьку, во сне видела. Пусть детки помянут. На могилку-то не попасть мне. Столько лет прошло, а все забыть не могу, как..  Тут мама отправила меня восвояси, чтобы не слушала взрослых разговоров.  Прошло время, этот эпизод всплыл из закоулков памяти. Я расспросила у мамы про бабу Феню. И вот что она мне рассказала.  Жизнь Фени прошла в родном селе. Здесь родилась-крестилась и замуж вышла. Родила шестерых детей. Все были ей дороги, всех любила, но особенно выделяла дочку Полиночку. Было ей тогда лет двенадцать-тринадцать. Помощница - на нее можно было оставить дом, когда старшие уходили на работу. И уберет, и приготовит немудреную еду, и за малышами присмотрит, и живность покормит. Шустрая и бойкая, заводила в детских играх. Жили они большой семьей, работали, хоть и тяжело было, но на кусок хлеба хватало.  Как-то старшая дочь - пятнадцатилетняя Нюра пошла навестить прихворнувшую подругу. Вернулась и в скором времени заболела, слегла и умерла. Дифтерия. Родители еще в себя не пришли от горя, как занедужила Полиночка. Она понимала, что умирает. Она подозвала мать и сказала, что знает, что жить ей осталось недолго. И боится не смерти, а того, что будет там без мамы. - Приходи ко мне на могилу, мама, и разговаривай со мной, рассказывай, что дома делается, а я тебя стану слушать, и мне не так страшно будет лежать одной в земле. Конечно же Феня обещала. Полинка умерла, и мать стала каждый день ходить на кладбище. Сначала родные ее не трогали, понимали, как ей тяжело. Но прошло уже и девять дней, и сорок, а она каждый день бегала к дочери. Муж стал запрещать, и даже поднял на нее руку, первый и последний раз за всю их семейную жизнь. Тогда Феня послушалась. На кладбище не ходила, работала в колхозе, занималась детьми. Жизнь вошла в привычную колею. Родственники и муж успокоились. Они не знали, что Феня не перестала ходить на кладбище. Только делает это ночью. Феня говорила, что, навозившись за день, она засыпала мертвым сном. Однако ночью, просыпаясь словно от толчка, понимала, что надо идти, Полинка ждет.  Кладбище находилось за селом. И вот, каждую ночь, ничего не боясь, Феня бежала к дочери. Полина была похоронена у самой кладбищенской ограды, так что ее мать, не заходя на кладбище, подходила к ограде, опускалась на колени, просовывала голову между частоколом и разговаривала с дочерью. Причем никакого страха она при этом не испытывала. Муж узнал, но ничего не мог с ней поделать. Она была как одержимая.  Однажды, во время ставшего уже привычным разговора с дочерью, Феня почувствовала не просто страх, а настоящий ужас. Как обычно, тихо, темно, но от чего-то очень страшно. Вдруг она услышала голос Полины: "Мама, беги!" Она попыталась просунуть голову обратно между частоколом ограды, а голова не пролезала, как будто расстояние между частоколинами уменьшилось.  Кое-как, вся оцарапавшись, она выбралась и побежала со всех ног домой. Она бежала одна по пустынной дороге, а вслед, неизвестно откуда, летели комья сырой земли. Причем никто за ней не гнался. После страха, которого она натерпелась, Феня даже днем не ходила на кладбище.  А где-то в 60-х годах через село стали прокладывать асфальтированную дорогу, причем прямиком по кладбищу. Все могилы сравняли с землей. Потом стали там строить дома, и от кладбища ничего не осталось.  Когда я училась в начальной школе, умерла баба Феня, сокрушаясь, что нельзя ей быть похороненной рядом с Полиночкой.  Кто невидимый так напугал ее тогда на кладбище, осталось неизвестным.

Дозвалась Со слов моего деда, эти события произошли в середине 1970-х годов, в его родной деревне, что находится на юге Сибири. Деревня и поныне населена и исчезать с лица земли не собирается. Мой дед, зовут его Андрей, в ту пору работал мотористом в колхозе. Работы хватало за глаза, особенно в пору посева и сбора урожая, деньги платили очень хорошие, хоть и приходилось в буквальном смысле жить в полях.  Поздней сухой весной бригада, где трудился мой дед, заканчивала работы на отдаленном поле. Работали без выходных уже почти две недели, но никто и не подавал виду, что устал, никто не позволял себе схалтурить или уйти с поля раньше коллектива. Быт был организован здесь же: легкий деревянный навес, под ним большой общий стол с лавками, пара умывальников. Недалеко стояли бытовки на колесах, где все и ночевали. Поле соседствовало с густым лесом, который постепенно переходил в непроходимую тайгу. Так вот, однажды, когда они всей бригадой после долгого трудового дня сели за стол ужинать, к ним из леса вышла женщина. Дед описывал ее как высокую и худую, с необычными чертами лица: «Вроде лицо и красивое, нос, глаза на месте, ямочки на щеках, улыбается, но смотришь на нее и понимаешь, что будто не человек это». Одета она была в серую длиннополую одежду из какого-то грубого домотканого сукна. «Такой одежи я уж лет 30 не видывал, это ж еще при царе наверно так одевались, тяжело жилось, видать, тогда», — говорил дед. Вся бригада словно оцепенела, все разом отложили ложки и уставились на незнакомку. Та постояла немного в тени сосен и подошла прямо к столу. Кто-то из ребят молча подвинулся и предложил незнакомке присесть, другие гостеприимно налили полную миску борща и поставили к освободившемуся месту. Но незнакомка даже не посмотрела на предложенное угощение, она громко вскрикнула и направилась к одному из тракторов. Тут оцепенение, видимо, прошло, так как бригадир, беспокоясь за сохранность казенного имущества, сказал ей: «Куда это ты, милая моя, лыжи-то навострила? Смотри мне, не озоруй, а то знаем мы ваших. Ходят, мол, дай дядя за рулем посидеть, а сами по карманам в спецовке шарют».  Далее буду описывать события словами деда Андрея. Мы тогда еще посмотрели на старшого, мол, ну что с тебя, убудет что ли, пусть ходит, не унесет же она этот трактор в подоле. Но Иван Савельич разошелся: «Уходи, — говорит, — отсюда! Ты с какой деревни? Вот на тебя напишу жалобу, что мешаешь людям работать!» А она даже не глянула на него, подошла к трактору и давай нюхать его. Ну, вот прямо картина, стоит деваха, нос свой к двигателю прислонила и нюхает. Ну мы прямо заржали тогда все разом, словно отпустило нас что-то. Кто-то закричал ей: «Глупая, ты ж солярки-то щас нанюхаешься, потом блевать будешь. Уйди, дура безмозглая!» Ну, в общем, давай ее по-всякому, и про еду забыли, и про все на свете.  А девка-то постояла так, словно и не слышала она нас, потом подняла голову и в поле сиганула бежать, да так быстро, что даже ног не видно было. Мы все повскакивали с лавок и бегом к трактору, а ее и след простыл, даже травы примятой не видно. Только Арсеня наш, с Ивановской который, разглядел у пруда уже ее. Как и не бежала будто, стоит себе и на нас зыркает. Ну мы поорали ей да за ужин обратно сели. Как сели, так и ахнули: борщ весь скис, аж зеленой плесенью покрылся. Хлеб в черных пятнах, аж брать страшно. Кто-то в голос на повариху давай орать, той аж дурно стало, унесли несчастную в бытовку. Стоим вот всей ватагой вокруг стола и чешем репы, что за чертовщина такая. Тут кто-то из наших и спрашивает: «А Иван Савельич-то где?» Оглянулись — и правда, нету бригадира.  Давай звать его, сбегали к поварихе до бытовки, нету там его. Вот только недавно с нами был, орал на эту дуреху и словно сквозь землю провалился. Трое парней кинулись по ближайшим кустам, может, живот прихватило от борща у старшего, но и там тоже нету. Орали, орали, все без толку. Ну прикинули уж, что сам найдется, не маленький чай. Борщ, само собой, на землю вылили, хлеб в костер поскидывали. А жрать-то охота, весь день, считай, на работе. Из продуктов только картошка осталась. У поварихи натурально отшибло весь разум, только лежит да охает. Залили в нее 100 грамм водки и оставили отлеживаться.  Ну, посовещались мужики, да и решили до деревни съездить за харчами, километров 12 в одну сторону, на тракторе часа за полтора-два управиться можно, да заодно фельдшера для поварихи привезти. Вроде решить-то решили, но чего с бригадиром-то делать — непонятно, пропал ведь человек. Ну, тут я, вроде как самый старший после Савельича, и решаю: в общем, езжай, Арсеня, на моем тракторе, а мы тут останемся да бригадира дожидаться будем. Отцепили плуга, завели трактор, сел, значит, Арсеня в кабину и тут же выскочил оттуда весь белый. Ноги говорит. Ноги из-под трактора торчат, с другой стороны. Там как раз тень от деревьев, только с кабины и разглядишь.  Подбегаем: точно, лежит кто-то под трактором. Кинулись ближе — бригадир наш там. Мы его за ноги давай дергать, мол, Савельич, вылазь оттуда, потом взяли втроем да вытащили его волоком. Бледный весь, лицо все маслом машинным закапано, но вроде живой, дышит. Мы водой его давай плескать, по щекам бьем, не приходит в себя. В бытовку к поварихе отнесли, а Арсеня тут же по газам в деревню за фельдшером и участковым. Про бабу эту чудную и забыли уже все, потом спрашивал своих — никто не помнит, стояла она так же в поле иль нет. Прошло наверно с полчаса, выходит из бытовки бригадир, очухался, значит. Лицо все отекшее, словно с попойки. Мы, значит, сидим все за столом, смотрим на него, молча курим. Савельич подходит к нам и говорит: «Уезжать надо отседа, мужики. Место тут плохое, беда будет». Мы ему: «Иван Савельич, шли бы вы обратно, отлежались бы в тенечке, щас вот Арсеня фельдшерицу привезет, посмотрит вас». Про милиционера как-то промолчали все, мало ли чего. Так он хвать сразу первого попавшегося за грудки, Сенька это был, Валерки твоего другана дед, да закричит ему в лицо: «А ну, мать твою растак! Собирай железяки, да бегом отседа, в колхоз. Все!» У меня аж душа в пятки ушла, никогда таким не видел старшого. Ну, мы поглядели друг на друга, папироски потушили, да давай вещи собирать. Кто-то полез навес разбирать, так Савельич закричал: «Брось его! Давайте соляру забирайте всю и технику». Я к нему подхожу и спрашиваю так негромко, мол, чего случилось-то? Он посмотрел на меня и снова: «Беда будет, уходить надо». Какая беда, где, когда — ничего от него не добился, молчит да по сторонам зыркает. Потом и вовсе побежал к полю, как раз к тому месту, откуда эта баба убежала. Постоял, значит, поглядел вдаль, в сторону пруда, потом к нам вернулся. Мы уже к тому времени были готовы выдвигаться. И тут-то все увидели тучу! Шла она сперва медленно со стороны леса. А потом ветер налетел такой хлесткий, ну точно быть урагану. Подумали — уж не про эту ли беду говорит наш бригадир? Ну да, радости мало, навес сорвет, да одежду забытую пораскидает по всем гектарам, но ведь не в первой же это. Тех, кто в страду работал не первый год, этим не испугаешь. А тут еще трактор, который баба та нюхала, не заводится. Уж все завелись, на дорогу потихоньку выползать начали, а он ни в какую. Дергают, дергают его, значит, он только чихает и все. Уж не помню, чья была машина-то. Савельич, значит, подбежал и кричит снова: «Бросай его, ехать надо!» Схватил того мужика за шиворот и потащил к дороге. Ну, уж никто и тут спорить не стал, да и надоел этот балаган всем, домой так домой! А трактор потом заберут, никуда не денется. Ветер уже сильный был, уж подлесок к земле начинал пригибаться, и туча эта все ближе и ближе — вот-вот хлынет. Это мы уже порядком отъехали, километра три-четыре, как вдруг запахло дымом. Вот так резко и сильно, а потом смотрим — глазам не верим, снег повалил. Я назад-то оглянулся, а там все красно! Тайга горит за нами, а то не снег, а пепел валит! Ой, что тут началось, все по газам дали, справа-то поле целинное сушняка, а слева-то лес стоит, вот как догонит нас пожар, тут и останемся. Смотрю, повариха в прицепленной бытовке крестится и на поле показывает, а там тоже огонь скачет — отрезает, значит, нам дорогу. Ну, выехали, значит, мы уже к реке, там огню не достать уж нас. Трактора поближе к воде подогнали, моторы не глушим, а сами из кабин повыскакивали, смотрим на это зарево и бригадира давай выпытывать — откуда узнал про пожар? Ведь ни дыминки не было. Ну, он уже успокоился, беда миновала, стало быть, и рассказать можно.  «Погубить, — говорит, — она нас хотела ведь, девка-то эта. Уж и не знаю, кто это такая, ведьма иль дух какой злой, но не получилось у нее ничего». Мы все рты пооткрывали, слушаем его, значит, дальше. «Пошел я к ней, значит, разобраться, кто она такая, и чего ей надо. Убежала-то она от нас далеко и прытко, даже и не видел никто, как так вышло. Пошел я через поле, она все машет и машет мне рукой, зовет, видимо. Я ей кричу, мол, иди сама сюда, не злимся мы на тебя. Она не обращает внимания и все тут, машет и машет, потом давай в меня пальцем тыкать и чего-то прикрикивать, видимо, что б торопился, шел к ней. Прибавил я шагу, сам иду и чувствую, на сердце тяжело становится, будто кто-то изнутри меня начинает потихоньку сдавливать. Тут мне и страшно стало, и уж решил плюнуть на нее да назад повернуть, но не могу, словно тащит она меня к себе. Ни головы повернуть назад, ни рукой помахать уже не могу. Только ноги сами передвигаются. А баба эта, смотрю, заулыбалась так страшно, рукой своей все сильнее замахала и клокочет что-то про себя. Лицо жуткое, словно из бумаги мятой большой комок вместо головы. Рот огромный и круглый стал, вроде как у рыбы какой, глаза серые, мутные, словно из слюды — вот так уж близко к ней подошел я. От страха давай вспоминать молитвы да заговоры, да ни помню ни одной, хоть и крещеный. В голове только «Господи, спаси, убереги от нечистого», да матушку свою покойницу вспомнил, она у меня набожная была, начал в памяти перебирать, как мы в церковь ходили, какие слова там говорили. Уж как давай я все эти слова церковные про себя повторять, потом уж и молитву «Отче наш» вспоминать начал, забубнил ее шепотом. Чувствую, как тяжесть уходить-то начала, ноги подкосились, упал я аккурат на колени и давай тут же креститься. Уж как я только не крестился, и слева-направо, и наоборот, и руками обеими по очереди. И помогли молитвы со знаменьем — завыло чудище и в пруд кинулась, там и пропала, даже рябь по воде не пошла. А я все стою на коленях, в себя, значит, прихожу, и тут слышу, гудит сзади, как будто огонь в печи, и дымом пахнет. Встал я на ноги, обернулся назад, а там горит наш балаган вместе с техникой, поле горит, тайга полыхает! И меня тут же огнем накрыло. Ничего не помню потом. Как уж под трактором очутился, ума не приложу. Как в себя пришел и понял, что живой, то долго думать не стал, не зря мне видение это явилось. Стало быть, не зря!» Уж мы тут и креститься, и молиться давай, бригадира хлопаем по плечам, спаситель наш. Не знаю, сколько времени мы там на берегу стояли, уже и с других полей подъехали бригады, увидев зарево-то наше. И Арсеня с подмогой из колхоза прикатил. А пожар долго еще бушевал, весь лес выгорел, поля и наш балаган начисто сгорели, только груда железа от брошенного трактора осталась, до сих пор тама стоит, никто даже на металлом не утащил — боятся. Уже позже знающие люди предположили, что баба эта была дух злой, вроде как полуденница называется. Раньше предкам нашим всячески вредила эта нечисть, поэтому и пахали, и сеяли по древним правилам, в самый зной не трогали поля — знали, что это самое время для духов полуденных. Уживались раньше предки наши с духами и жителями лесными, а с приходом новой власти подзабыли небось, вот и пыталось «это» нас прогнать иль сгубить. Видать, уж сильно мы ей докучали.  Но самое страшное, что не спасли молитва да крест Ивана Савельича от злой полуденницы. Поле это, хоть и сгорело начисто, и засеивать его не стали, но на следующий год колхоз его все-таки прибрал к хозяйству. Я уже в этот год работал помощником главного механика на базе МТС, а Иван Савельич все так же бригадирствовал. Так вот, мужики говорят, проснулись утром, а его нету, пол дня искали — нашли в пруду том, утонул, бедолага. Будто ночью полез купаться и утоп, а пруд-то — куры ноги полощут в нем. Дозвалась, видать, полуденница!

Собака  В Казахстане жили две семьи. Родители были то ли военные, то ли учёные-ядерщики, а сыновья их учились в институте и дружили. На каком-то курсе отправили студентов в колхоз в степи. Палаточный лагерь, каждый день работа, вечером танцы или кино — ну все мы через колхозы проходили, знаем. Времена были тяжелые, и удочка с одностволкой вполне себе добавляли калорий в молодые организмы ребят.  Однажды после работы пошли они вдвоём на ближайший канал порыбачить, а заодно, может, и зайца какого стрельнуть на ужин. Возвращались в лагерь уже в сумерках. Тут надо отметить, что почва в тех местах такая, что на ней отпечатывается малейший след, её ещё называют «пухляк». Значит, идут обратно, дорога знакомая, и вдруг видят издалека, что посреди колеи сидит животное размером с собаку. Подходят ближе — и вправду собака. Ну, мало ли собак по степи бродит. Сидит, не убегает. И тут до друзей доходит, что что-то в этой собаке не то. Подходят ближе и с нарастающим ужасом понимают, что у собаки почти человеческое лицо. Она сидит на задних лапах и внимательно смотрит на них. Парни, как зачарованные, продолжают двигаться вперёд в состоянии, близком к панике. Но идут. «Собака» сидит и смотрит на них круглыми глазами. Уши как у животного, а лицо человеческое, только сморщенное какое-то. Друзья в ужасе расходятся, чтобы обойти это чудо-юдо с двух сторон. Ещё метров через десять срываются с места и бегут что есть сил к лагерю, не оглядываясь.  В лагере же идут танцы. Ребята собирают приятелей, завхоза и водителя, рассказывают им о том, что видели и просят завести машину и сьездить на то место. Естественно, над ними посмеялись и отправили спать. Но наутро они смогли убедить коменданта лагеря и ещё несколько человек поехать с ними на то место. И вот на «пухляке» чётко видны два следа, принадлежащие им. Потом следы как бы расходятся и обходят с двух сторон что-то на дороге, затем вновь сходятся, но характер их меняется, потому что парни сорвались на бег. А посредине того места, которое обходят следы, нет совершенно ничего. Ни единой царапины на «пухляке»...  Через несколько лет родителей парней перевели на Украину. Один из них вскоре трагически погиб, а второй жив до сих пор, он-то мне эту историю и рассказал. И она до сих пор не даёт ему покоя, хотя прошло уже много лет и он уже в пожилом возрасте.

Цена победы Ричард задумчиво вглядывается в пасмурное небо, которое предвещает грозу, вспышки молний сверкают где-то вдалеке, но скоро они разразятся над его головой.  Молодой человек был одет в укороченные бриджи, свободную светлую рубаху, на ногах его красовались высокие сапоги на низком каблуке. За уздечку он держал вороного английского жеребца, которого он когда-то сам назвал Пегасом. У коня были длинные мускулистые ноги, высокая холка, и лоснящиеся чёрные бока. Он был первой скаковой лошадью Ричарда, и они тренировались вместе уже несколько лет, вместе набираясь опыта. Парню часто казалось, что Пегас смотрит на него разумным человеческим взглядом, и словно нет существа, более понимающего его на этом свете.  Через месяц грядёт решающее соревнование наездников в их городе. И Ричарду просто необходимо получить первое место, чтобы доказать отцу чего его сын стоит на самом деле. Парню до тошноты надоели его бесконечные придирки и унижения. Ричард просто жил надеждой на победу, он бредил долгожданным признанием.  Каждый день он седлал своего коня, и они тренировались. Тренировка заканчивалась, когда загнанный Пегас падал на круп и был не в состоянии двигаться от усталости. Пот градом катился с его боков, глаза закатывались, и казалось, что ещё немного и жеребец испустит последний вздох.  - Как продвигаются твои тренировки? – с издёвкой спрашивает отец Ричарда - Томас Вуд.  - Прекрасно, поверь, скоро ты сможешь гордиться мною! - восклицает молодой человек с яростным блеском в глазах.  - Ну-ну, посмотрим, на что ты способен. – Томас смотрел на своего отпрыска и вспоминал себя в его возрасте. Он был такой же эгоистичный и целеустремлённый. Столько ненависти скопилось у отца к сыну. Неосознанно он винил его в смерти Луизы. Женщина умерла при родах, явив на свет Ричарда. Но Томас не мог забыть свою любовь, не мог смириться со смертью своей жены до сих пор, хоть и прошло целых двадцать лет.  Разъярённый после разговора с отцом, Ричард во второй раз за день выводит Пегаса из конюшни. Пасмурное небо и воздух пахнет озоном, днём прошла гроза, и влажная трава оставляет на чёрных сапогах блестящие капли. Жеребец вялый и еле передвигает стройные ноги, голова его опущена и только изредка он трясёт гривой, словно выражая своё недовольство. Молодой человек резко вставляет левую ногу в стремя, и легко оттолкнувшись от земли другой ногой, заскакивает в седло, движимой своей глухой злобой к отцу он с силой ударяет пятками о бока Пегаса. Обидчиво заржав, лошадь срывается с места и мчится галопом по зелёному полю.  Молодой человек теряет голову и в ярости он вновь бьёт по бокам скакуна. Уши закладывает и во рту пересыхает от такого бешеной скачки, на душе становится легче , словно на миг парень оторвался от земли и взлетел. Неожиданно взмыленный жеребец спотыкается об лежащий на земле камень и валится на землю. Ричарда отбрасывает в сторону, от удара он теряет сознание, но уже через несколько минут приходит в себя, и не верит в свою удачу – он отделался лишь незначительными царапинами.  Пегас лежит на земле, из его пасти идёт пена, сильное тело его трясёт, а нога изогнута под страшным углом, сломана так, что видна белая кость.  - Что же я наделал! – восклицает молодой человек. - Как же теперь я буду участвовать в забеге?  Оставив лошадь в поле, Ричард добирается до дома, где его встречает наивная служанка. Она смотрит на него с испугом.  - Что же ты стоишь? Срочно зови Генриха, пусть отправится с мужиками в поле и заберёт оттуда лошадь, скажи ему, что Пегас сломал ногу, пусть посмотрит.  После долгой ругани с отцом, Ричард отправляется в конюшню, где на сене лежит Пегас. Рядом «колдует» над его ногой ветеринар Генрих.  - Ну как он? – тихо спрашивает молодой человек.  - Худо ему пришлось. - Генрих чешет здоровой волосатой рукой свою маленькую головешку . – Теперь только на колбасу и пригодится. Лечить прикажете?  - Для чего он мне теперь? Делайте с ним что хотите. – Без капли сожаления в голосе произносит Ричард , и несмотря на своего верного друга покидает конюшню.  Дикий смрад стоит в этом помещении, насмерть перепуганные и плачущие животные, ожидающие смерти. Это заведение напоминает концлагерь, это скотобойня. Пегас лежит на голом бетоне, он тяжело дышит, глаза его закрыты. Мясник подходит к лошади и суёт ему в пасть электрические блоки, разряд тока проходит сквозь тело жеребца , но он не умирает, а лишь сильно оглушён. Толстый человек в белом переднике и с большим тесаком перерезает лошади горло, густая короткая шерсть впитывает в себя алую кровь. Лошадь сотрясается в агонии в последний раз и распахивает большие «человеческие» глаза , из которых текут огромные слёзы. В огромных, расширенных от ужаса, зрачках Пегаса застывает непонимание и немой вопрос – за что?  Ричард, вскоре забывает о своей неудаче и начинает тренироваться на новом жеребце.  «Эта лошадь более сильная и устойчивая. Я ничего не потерял» - думает молодой человек. Но к новому своему «любимцу» относится с трепетом, ведь до скачек осталось так мало времени.  И вот наступает долгожданный день соревнования. На трибунах собралось множество людей, все они испытывают ажиотаж, ведь на жокеев и их скакунов поставлены большие деньги. Толпа жаждет зрелища, все взгляды прикованы к ипподрому.  Все наездники одеты по форме: красочные камзолы и головные уборы. Кто-то из них нервничает, кто-то наоборот показывает чрезмерное спокойствие. Ричард выступает под номером семь и считает, что это хороший знак.  «Я буду первым, я смогу…. Я должен»- думает парень, вглядываясь в трибуны, силясь увидеть там своего отца.  Начало объявлено. Наездники помчались по первому кругу. Невероятный адреналин, гул толпы, сердце вот-вот будто вырвется из груди.  Несколько долгих кругов, лошади уже устали, но наездники гонят их из-за всех сил. Все хотят победы. Ведь на кону стоит репутация и хороший гонорар.  Ричард врывается в первую тройку и собирается сделать контрольный рывок, он уверен, что будет первым. Вот до победы остаётся совсем немного, он вырывается вперёд, но тут краем глаза парень замечает рядом с собой тёмную тень. Невероятная сила толкает его с лошади и, падая, он хватается за стремя, держится изо всех сил, но в последние секунды его голова оказывается под копытами собственного скакуна, оставляя на рыхлой земле след алой крови. Он приходит первым, он победитель, который оказывается под ногами других скакунов, когда его рука, наконец, отпускает стремя. Наездникам удаётся утихомирить своих лошадей и развести их в разные стороны. Втоптанное в землю тело Ричарда с расколотым черепом, по которому размазаны куски его серого вещества, окровавленный белый камзол и оборванная уздечка в руке – вот что предстаёт перед глазами зрителей.  Трибуны умолкают в ужасе, слышны только безумные крики Томаса Вуда, который увидел ужасную смерть собственного сына.  - Я видел, рядом с ним скакал вороной жеребец. – Заявляет продавец попкорна.  Его слова подтвердили сделанные в тот день фотографии, которые запечатлели смерть победителя. На них угадывался тёмный силуэт лошади, преследовавший Ричарда во время забега.  Автор: Аннабель Штерн

Темный путь до дома Была осень и очень рано темнело. 22:22... Я иду с тренировки и от остановки заворачиваю в темнющий переулок. Пришлось освещать дорогу телефоном и чтобы не было так страшно идти одной, я включила негромко музыку и стала слегка подпевать.  Дошла до середины и оставалось чуть-чуть пройти и я дома... В уютной кроватке... Внезапно телефон слегка потускнел (спасибо андройдовской батарее, блин) и я не могла видеть дальше одного шага. Пришлось и музыку выключить. Какого же было моё удивление, что я увидела впереди стоящего человека.  - Здравствуйте. Вы не поможете мне? посветите пожалуйста телефоном или ещё чем, а то я боюсь упасть в люк. (Да, у нас их открывают осенью и ты идешь со страхом).  Ответа не последовало... Лишь слегка обернулся этот силуэт.  - Вы мне поможете? - повторила я.  Тут он парящей походкой направился ко мне. Лица его не было видно, но образ помню отчетливо. Пальто, шляпа и туфли, которые каблуками стучали по асфальту и этим самым отдавали гулким эхом слегка устрашающий ритм.  - Я и не знала, что всё ещё остались отзывчивые люди. - с облегчением выдохнула я.  Было странно, что он идет в полнейшей темноте и не светит фонариком под ноги. Только он дошел до меня и сразу протянул руку. Посветив телефоном я увидела старенький коробок спичек. Ну что же... лучше чем ничего. Без задних мыслей я посветила ему на лицо, чтобы увидеть своего спасителя... оххх... лучше бы я этого не видела. Глаза были налиты кровью и зрачки перекрывали радужку, а лицо было синеватого оттенка. Я застыла в ужасе... Вывела меня из транса его улыбка и зловонное дыхание. Я ринулась в обратную сторону и бежала с такой скоростью, что ветер засвистел в ушах, но и через этот шум я услышала:  - Вы забыли коробок.  Этот голос был очень высокий для мужчины и слишком скрипучий.  Я добежала до ближайшего скопления людей и еле отдышавшись поняла, что телефон у меня выпал. Я проклинала всё на свете в тот момент. В итоге решила идти домой без него и длинным путем (минут 30), но по освещенной дороге. Подошла к домофону и поднесла ключ. Иду по подъезду. Поднимаюсь на свой этаж и вижу на пороге около квартиры лежит мой телефон, коробок спичек и записка:  - Вы забыли это.  Сказать, что я была напугана... хм... ну это просто надо промолчать. Лампочки у нас в подъезде с датчиком движения. т.е. если даже не шуметь, но помахать рукой, то свет включится. Я живу на 5 этаже. Уже достала ключи и начала открывать квартиру и вижу, что свет зажегся на 3 этаже (от окон отражается), но шума я не слышала. Быстрыми движениями отперев дверь, я забежала внутрь и закрылась на все замки. Прильнув к глазку я увидела, что света нет на этаже. Фух... пронесло... Будто прочитав мои мысли, он зажигается и там стоит этот мужчина. Боже. Я не верующая ни в каких богов начала читать молитвы, которые даже практически не знала. Думала, что как в обычных страшных история, которые я читала смогу изгнать это и в реальной жизни! Не верьте историям!! Никакие молитвы не помогали. Мужчина поднес руку к двери и слегка постучал по ней. Отпрыгнув от двери, я взяла телефон и быстро набрала номер полиции. Взяли трубку и я начала диктовать адрес. Не успев сказать номер квартиры, телефон выключился. Да будь ты проклят, андройд!! Поджав колени к телу, я обхватила их руками и стеклянными глазами полными слез уставилась на дверь. Еще один стук... Когда же оно уйдёт?.. Меня разбудило то, что кто-то выламывал дверь. Я закричала и у меня началась истерика... Всё прекратилось... Лишь легкий стук в дверь и фраза:  - Откройте! Полиция!  Я подошла к двери, открыла и там никого не было. Это была последняя капля. Я побежала на лестничную клетку и начала стучаться во все двери. Единственный кто открыл - это бабушка, которая сразу затащила меня к себе в квартиру и закрыла дверь. Она её перекрестила и начала спрашивать о случившимся. Бабушка Люда напоила меня чаем и сказала, чтобы до утра я была у неё, а с утра она позовёт своего родственника священника. Я ей очень благодарна. Больше подобного не случалось.

Старый склеп  Был у меня друг - фотограф. Очень любил делать черно-белые работы и снимать пейзажи а-ля "скучная серая блеклость". Ну вот нравилось ему создавать гнетущее ощущение своими фотографиями и все тут.  Недавно он написал мне в почту, что нелегкая занесла его в рабочее время на местное кладбище. Фотоаппарат под рукой, пейзажи, соответствующие его вкусу... Вот и начал он снимать черные деревья да ворон на крестах. Особенно ему понравился вид одного старинного склепа. У нас до революции много польских католиков да евреев жило - вот они и строили склепы. Начал он его и так снимать и сяк. Конечно, войти вовнутрь даже мысли не было - уважение к усопшим, как-никак.  В трех словах: решил мой товарищ прийти сюда и завтра, с хорошей светотехникой и более сильным аппаратом, чтобы сделать качественные и добротные снимки. Когда ехал домой, полистал фотографии на фотоаппарате. Какие-то удалял, какие-то нет - всё, как всегда.  Вечером, решив обработать понравившиеся фотографии "Фотошопом" на компьютере, мой друг обратил внимание на одну из фотографий. На снегу были видны отпечатки лежавших вокруг этого самого склепа людей. Обычные контуры людей мужского телосложения, лежащих "бубликом" на снегу, явно в верхней одежде.  Стал работать со слоями и в одной из рабочих настроек увидел, что дверь склепа приоткрыта, а из щели смотрят чьи-то глаза. Контуры лежащих вокруг людей стали более различимы - они, как стало понятно, все лежали головой в сторону полуоткрытой двери склепа. Создавалось впечатление что их, как котят, разметало то, что находилось за дверью.  Сказать, что друг перепугался - не сказать ничего. Он начал сразу в интернете разговаривать, поэтому поводу с экстрасенсами, ворожеями, да и просто шарлатанами. И кто-то очень добрый ему посоветовал сходить завтра еще раз на то же место, открыть дверь склепа и фотографировать с разных ракурсов. Мол, тогда и поймет мой друг, что это за существо.  На этом письмо заканчивалось.  Моего друга нашли возле того злосчастного склепа: разорван живот, внутренности по снегу, кровь вокруг склепа... Я успел его увидеть в том же месте до того, как следственная бригада дала команду медикам убирать тело. Что меня поразило - это его перекошенное и застывшее в ужасе лицо. Рот открыт в крике, а глаза даже медики не смогли закрыть. Фотоаппарат держал мертвой хваткой. Натоптали вокруг только следователи да обычные постовые. Ни следов, ни мотива, ни зацепок.  Преступление из ряда вон взбудоражило весь городок. Только об этом ужасном событии все и говорили.  Где-то через месяц по долгу службы я общался с ведущим следователем того дела. Вот он мне и рассказал, что как только изъяли фотоаппарат, так сразу же проверили карту памяти на предмет запечатления подозреваемых лиц. На фотоаппарате было только одно фото: открытая дверь склепа с какими-то двумя красными точками, напоминающими глаза животного, которые способы отражать свет.  В конце следователь добавил, что, изучая историю этого склепа, он наткнулся на информацию довоенных времён. Когда-то во время раскулачивания местные мужики решили ограбить несколько могильников католического и иудейского происхождения. Вот их возле того склепа и нашли - с разорванными животами, свернувшимися на земле калачиком, с застывшими выражениями ужаса на лицах..

Бабуля  Недавно шёл поздним вечером домой и встретил на улице сумасшедшую бабулю по типажу «ходи весь день по улице в тряпье и болтай себе под нос белиберду». Их по Москве много шляется — видимо, работникам психдиспансеров лень ими заниматься. Встретил я бабулю на очень узкой тропинке. Обходить её по сугробам не хотелось, вот я и решил встать сбоку тропинки, где пошире, и подождать, пока она пройдёт.  Только бабуля поравнялась со мной, как вдруг резко повернулась и давай на меня самым натуральным образом бычить. Я с такой ситуации малость опешил даже: бабка всё-таки, разок толкнёшь — не встанет. А она прёт, как поезд, и потихоньку сталкивает меня в сугроб. Думаю, чёрт с ней, со старой, отбегу по сугробу подальше — даром не нужно с психами отношения выяснять. Отбежал метров десять, оглядываюсь, а старуха идёт за мной. Меня сначала на смех пробило. Вот, думаю, настырная бабушка — а потом на глаза её внимание обратил, и аж поплохело мне. Глаза чернющие, ненависть аж через край плещется. Всё, думаю, посмеялись и хватит — развернулся и пошёл обратно к тропинке. Набросится — в морду пропишу, не посмотрю, что старая. Она, как увидела, что я не боюсь, отбежала (причём быстро, как молодая девушка) и остановилась метрах в тридцати, там, где как раз света от фонаря не было, один силуэт только видно. Чувствую, стоит и на меня смотрит. Я плюнул, чертыхнулся и потопал дальше до дома.  Иду и слышу — за спиной снег скрипит, причём чувствуется, что человек пытается идти со мной в ногу, чтобы шагов не так слышно было. Повернулся — та же бабуля, остановилась вместе со мной, да ещё в такой позе, как у бойцовских псов перед атакой. Вот тут нервишки у меня не выдержали — побежал со всех ног до своего подъезда (до него оставалось метров пятьсот). Я, конечно, не выдающийся бегун, но, чёрт побери, эта старушка меня догоняла — меня, здорового тридцатилетнего мужика! Уф, чего стоили мне эти пятьсот метров... Добежал, дрожащей рукой быстренько достал ключ от домофона и успел заскочить в подъезд. Стою рядом с дверью, офигеваю. Взрослый человек, а испугался, как ребёнок!  Отдышался, покурил. Кому расскажешь — не поверят или засмеют. Успокоившись, решил проверить, там ли бабуля ещё, и, если что, прогнать её куда подальше, а то ещё на детей перед подъездом набросится. Подошёл к двери, нажал на кнопку, уже дверь начал открывать, и вдруг в груди как-то всё сдавило. Сам не понял почему, но захлопнул дверь и ручку на себя потянул с такой силой, что аж пальцы побелели. А с той стороны кто-то как завоет и давай ломиться в дверь и чем-то по ней скрежетать. Потом, видимо, поняв, что сил железную дверь вынести не хватит, некто засмеялся — гаденько и тихо...  После этой встречи я любых старух на улице обхожу метров за двадцать.

КОГТИ Автор: Дима Титов Маленькая девочка Валя проснулась среди ночи от неприятного скрежета, доносившегося из-за двери в ее комнате. "Мамочка?" - негромко испуганным голосом произнесла она и скрежет оборвался. "Да, дорогая, это я, иди скорее ко мне, у меня для тебя кое что есть..." - раздался ласковый мамин голос из-за двери. Валя спрыгнула со своей кровати и начала ногами искать большие пушистые тапочки. В этот момент случилось то, от чего девочка остолбенела. На своей правой ножке она почувствовала чье-то холодное прикосновение! Истошный звонкий детский крик оборвался вместе с падением девочки на пол! Кто-то, или что-то с силой тянуло ее прямо в темноту, под кровать! Валя пыталась сопротивляться, цепляясь маленькими ручками за ножки кровати и за ковер, но все это было бесполезно. Через пару секунд она уже полностью была под собственной кроватью. От страха она не могла даже кричать. Она ощущала чье-то тяжелое дыхание рядом с собой. Вдруг раздался звук чиркания кремня зажигалки и темнота развеялась. Рядом с ней лежала ее мама, держа палец свободной руки у своего рта, показывая этим жестом, что нужно сохранять тишину. Волосы ее были растрепаны, глаза наполнены необъяснимым ужасом. "Тише, доченька моя, тише!" - шептала мама -"тише, а то оно найдет нас!". В этот момент скрипнула входная дверь. Мама сразу убрала палец с зажигалки и свет потух. Валя и мама не дышали, они обе смотрели на медленно открывающуюся входную дверь. По щекам девочки огромными каплями стекали слезы. Она совершенно не понимала, что происходит. Дверь полностью открылась, из темноты коридора в комнату кто-то вошел. Из под кровати не было видно кто это, но Валя, вглядываясь, разглядела две босые ноги. А когда некто подошел ближе, воздух наполнил мерзкий запах гнили. В этот момент мама, зажала рот девочки рукой, что бы та не закричала. Кто-то, или что-то, походило по комнате, затем подошло к стене напротив кровати и начало царапать ее. На таком расстоянии было видно очертание в полный рост, того, кто так усердно что-то выцарапывал на стене. Что-то худощавое, высокого роста с безволосой головой и длинными когтями на руках. Так продолжалось минут 15-20. Все это время мама и дочь, трясясь от дичайшего ужаса, вглядывались в существо. Но внезапно мама перестала содрогаться и убрала руку от Валиного рта. Девочка посмотрела на нее и еле шепотом спросила: "что, мамочка?". "Это конец" - уже почти в полный голос сказала мама. Она наконец рассмотрела что же выцарапывает существо на стене детской комнате. Это надпись. Надпись: "Я знаю, что вы под кроватью".

Случай в осеннем лесу  Мы с друзьями долго думали, как провести выходные. Решение пришло как-то само собой: а не отправиться ли нам в лес за грибами? Что ж, сказано — сделано. Благо, на дворе был самый что ни на есть сезон для грибников.  И вот в субботу с утра пораньше мы оказались в лесу. Тут же разбрелись, договорившись периодически подавать друг другу голосовые сигналы. Мне как-то с самого начала не везло, словно грибы, завидев меня издали, разбегались и прятались. Но тут перед моим взором предстала полянка. Небольшая — я бы даже сказал, крохотная, — окруженная деревьями. Слева от полянки я заметил кучу из веток, прутьев и опавших листьев, отчего-то сразу показавшуюся мне странной: какой-то слишком аккуратной она была, будто сделанной искусственно. Впрочем, мне было совсем не до этого, ведь под одним из деревьев я увидел заветные грибы! Такая же замечательная находка ожидала меня и под вторым деревом, и под третьим…  Собрав все что можно, я двинулся дальше, но через несколько минут вновь каким-то образом оказался на той полянке. Грибник из меня, как из большинства городских жителей, не шибко опытный — на это я и списал свое возвращение. Подумал об этом и в третий раз, когда непонятно как, снова описав «круг почета», опять вернулся на то самое место… Однако когда это произошло и в четвертый раз, мне захотелось ругаться — причем громко и нецензурно. Дабы не нарушать тишину леса, я сдержался и собрался снова идти прочь отсюда. Но не тут-то было: что-то крепко держало меня сзади за капюшон. При ближайшем рассмотрении это оказалась всего лишь ветка дерева, за которую меня угораздило зацепиться. Вспомнилось, что моя старшая сестра шутя говорила что-то о том, что если такое происходит, не нужно спешить уходить — ты определенно что-то забыл. Но что я мог забыть на этой полянке посреди леса? Усмехнувшись про себя, я кое-как освободился — ибо ветка «держала» меня ого-го как крепко — и побрел искать друзей.  Очень скоро мы собрались все вместе. Во время обсуждения с товарищами своих успехов я машинально сунул руку в карман, чтобы достать сигареты. Они оказались на месте, а вот новая красивая зажигалка, недавно подаренная мне лучшим другом, исчезла. Как единственный курильщик в компании, я отлично знал, что прикурить ни у кого не удастся. Да и оставлять в лесу дорогой сердцу подарок не было совершенно никакого желания. Делать было нечего: попросив ребят подождать, я отправился на поиски зажигалки. Почему-то первой мыслью было, что потерял я ее не где-нибудь, а именно на своей «излюбленной» лесной полянке. И это, представьте, оказалось правдой! Удивление мое было безграничным, когда я увидел свою пропажу лежащей поверх той самой кучи веток, на которую я обратил внимание чуть раньше. Само собой, находке я обрадовался. Однако скоро радость сменилась неким ступором — как я мог обронить зажигалку в том месте? Ведь я к этой кучке даже не приближался! Решив не обращать внимания на этот факт, я нагнулся, чтобы поднять вещицу, и только тогда увидел то, что вряд ли когда-нибудь смогу забыть.  Из-под вороха палок и засохших листьев торчали… чьи-то пальцы.  На мой дикий крик прибежали испуганные друзья. Все в недоумении столпились вокруг ужасающей находки. Наконец Витек, самый решительный из нас, отодвинул ветки. Мы увидели труп молодой девушки. Тело бедняжки лежало в неглубокой ямке, чуть присыпанное землей. Девчонки почти хором завизжали, одному из ребят стало плохо…  Позже, уже в милиции, мы узнали, что погибшую звали Алена. Ей было всего двадцать два года, и родные искали ее вот уже неделю. Позднее выяснилось, что Алену убил её молодой человек — не то жених, не то гражданский муж — в пылу вспыхнувшей ссоры. Поняв, что он натворил, парень отвез девушку в лес, положил в выкопанную ямку и забросал ветками…  До сих пор, вспоминая тот жуткий случай, я вздрагиваю. Мне искренне жаль эту девушку — такую молодую и так нелепо погибшую. А еще я так и не смог понять, что же происходило в тот субботний день. Все это были простые совпадения — или же это умершая Алена просила не оставлять ее одну в холодном осеннем лесу?..