Устами младенца Дети - цветы жизни. Детям, всё самое лучшее. Дети - это смысл жизни. Но на самом деле, дети это не прости милые маленькие людишки, чьи души ещё не запятнаны, чей разум свободен и чист, это без спорно так, но по мимо этого дети это ещё и тончайшая грань между двумя мирами. Именно так мне говорила моя мама. Дети - это души, которые ещё совсем недавно пришли из того, хорошего мира в наш и отделились от него не до конца, пока в их душах чистота и покой. Как только ребёнок перестаёт быть таким, эта ниточка рвётся. Именно поэтому дети более чувствительны к потусторонним существам, чем подростки, а уж тем более взрослые.  Не знаю откуда у мамы такие выводы, но они звучали правдоподобными, хоть как-то объясняющими иногда странное поведение маленького ребёнка. На пример: те же самые воображаемые друзья. Откуда нам, взрослым знать, это плод детской фантазии или что-то более могущественное и реальное. Нем нет, а дети точно знают, придумали они это существо или оно уже существовало. Мы не можем опровергнуть их существование или запретить ребёнку фантазировать, поэтому закрываем в таких случаях глаза. Правильно это или нет, не знаю... И сомневаюсь, что кто-то вообще знает. А сами мы уже и не помним.  Но все эти мамины разговорчики я считала глупостью да недавнего времени. Сейчас я уже не та девочка, которая верила во всё это, я женщина, которая думает только об одном: о том, что бы вырастить из Мелиссы такую же успешную и умную девушку, которой стала я. Что бы обеспечить её достойным будущем. Моя дочь - достойна этого! Когда ей было 3 мы с мужем решили переменить квартиру, но в итоге переехали в частный дом это показалось нам более разумным, ведь тогда у нашей дочери будет больше свободного места для игр и сможем выпускать её на улицу одну, не боясь за неё. Дом был старый, но в относительно неплохом состоянии. Купив его, мы наняли рабочих, которые сделали ремонт, всё это время мы жили в старой квартире, только готовясь переехать. Наша дочь была умна не по годам и в своём возрасте уже отлично говорила, ходила сама, ей даже не нравилось, когда её брали на руки. Самостоятельная.  Мы наконец переехали. Дом был отличный, тем более после ремонта. Всё складывалось отлично. Даже на работе мне дали отпуск, что бы мы обживались, я была в хороших отношениях с начальником, да и он был неплохим другом моего мужа, поэтому отпуск мне дали без каких-либо проблем. Всё было отлично. Но как-то, готовя обед я заметила, что Мелисса с кем-то разговаривает. Когда я подошла и спросила у неё с кем это она беседует, она сказала что говорит со своей новой подругой, Элисс. Она познакомила меня с ней и я, что бы не расстраивать дочь, подыграла ей. Целую неделю Мелисса просила меня ставить на стол только 2 тарелки, для неё и Элисс, когда она садилась обедать, давать сладости на 2-х, но я естественно делала порцию сладостей поменьше, что бы Мелисса не налегала на них.  Как-то раз, Мелисса подбежала ко мне с клочком бумаги и протянула его, на нём была нарисована девочка... В платье с чёрными волосами, но у неё не было глаз, она была вся в крови... Когда я спросила, кто это, она сказала, что это Элисс. Я испугалась и показала этот рисунок мужу, он тоже порядком напугался, но сказал что бы пока что мы ничего не предпринимали, а я просто получше следила за тем, что Мелисса смотрит по телевизору.  Но однажды ночью мы услышали пронзительный крик дочери. Когда мы побежали к ней в спальню, она уже была в половине коридора и бежала к нам. Я взяла её на руки и увидела, что с её ночнушки капает кровь, я заметила на её руке глубокий порез. Она плакала и твердила что это сделала Элисс, у неё был нож и она хотела убить мою дочь! Мой муж пошёл в спальню Мелиссы, там было пусто. Переночевали мы у наших соседей, наутро уехали.  Когда нашли новую квартиру, решили забрать из того дома кое-какие вещи. Когда мы зашли внутрь увидели полный разгром. Всё было перевёрнуто, стены были в царапинах. Когда мы подошли ближе к одной из стен, то увидели, там была нашкрябана надпись: "Верните её!" а ниже был прикреплён рисунок... Тот самый рисунок. Но теперь у Элисс в руках был большой окровавленный нож...

Вера Я и моя лучшая подруга Вера вместе поступили в университет. В общежитии мест не было, и мы нашли тесную «однушку» у какой-то бабули. Квартира была страшненькая, тёмная, запущенная, но зато платили мы за неё копейки. Обустроили немного, вроде даже и уютно стало. Бабка к нам заходила редко, да и что там было ценное портить — мебель старая, всё разваливается, хоть бери да выкидывай. Год проучились на «отлично», потом Верка вошла во вкус жизни без родителей. Нашла парня-байкера, ночами пропадала с ним, носились по городу на мотоцикле. Мне эти её гонки никогда не нравились. В тот вечер Вера готовилась особенно — парень должен был знакомить её со своими родителями. Он заехал за ней, она вся сияла от счастья. Я ей напомнила, что завтра зачёт и чтобы она не засиживалась. Сама пригласила к себе однокурсника — мы хорошо дружили, и вместе готовится к зачёту было проще. Очень плодотворно провели вечер, рылись в Интернете, потом Лёшка сбегал за пивом, мы писали шпаргалки, веселились, придумывали, куда бы их незаметно спрятать. Так засиделись, что не заметили, как пробил час ночи. Решили, что Лёшку можно положить на пол, а завтра вместе в университет пойдём, да и Верке кое-как поможем с зачётом. Уснула я просто мгновенно. Помню, что-то снилось такое синее, будто пучина какая-то втягивает нас в себя, а Верку в водоворот затягивает. Я начала звать её, вроде кричала (может, и наяву кричала), но тут услышала, как хлопнула входная дверь. Сон перемешался с явью, и мне стало жутковато. В комнате было достаточно темно, но свет от улицы немного освещал её. Я снова начала проваливаться в сон, вроде осознавая, что подруга пришла — лишь бы на Лёшку не наступила в потёмках. Послышался знакомый скрип половиц и раздались шаги. Я, не открывая глаза, сказала, чтобы Верка шла спать, а то утром зачёт не сдаст, но никто не ответил. Я приоткрыла глаза и увидела её фигуру на фоне окна. Она была вся какая-то лохматая, голова неестественно повёрнута на левое плечо, как бы лежала на нём. Я замерла и почувствовала, что мне стало холодно — пробрала дрожь. Я спросила у Верки, что с ней, но она замерла, как восковая. Я привстала и попросила её перестать шутить. Взяла с тумбы мобильник — время было 3:17 ночи, как сейчас помню. Зашевелился Лёха, наверное, тоже проснулся. И тут свет от мобильника осветил лицо Верки, и я невольно вскрикнула — мне показалось, что оно какое-то неправильное, изуродованное. Верка пошатнулась, а голова её так и лежала неестественно на плече. Она немного придвинулась ко мне, потом еле слышно сказала, что на зачёт не пойдёт, и двинулась в кухню. Моё сердце делало глухие быстрые удары, меня знобило. Лёха проснулся и спросил, что с Верой, а я включила настенное бра. Комната выглядела привычно, я пошла за подругой и остолбенела — кухня была пустой! Лёха пришёл за мной — он тоже видел Веру и тоже заметил странности. Выйти она не могла, у нас скрипучая входная дверь и громкий бренчащий замок. Но куда она пропала? Что за розыгрыш? Мы обыскали квартиру. В принципе, спрятаться было негде. Старый комод с шуфлядками, обеденный стол, диван да кровать... Ночь мы провели уже без сна, не понимая, что случилось. У каждого из нас было нехорошо на душе. Даже вокруг дома обошли — может, она с парнем где прощается? Но её нигде не было. Утром в университете мы сдавали зачёт. Верки так и не было, её мобильный был отключён. Узнать, где она, мы просто не могли. У меня разболелась голова. Когда нас собрали в аудитории, я уже была с рассеянным вниманием. Тут зашёл декан, который сообщил, что этой ночью нашей однокурсницы не стало. Верка с её парнем разбились... Тогда всё было как в тумане. Меня отвели в медпункт, у меня была истерика. Позже мы узнали подробности, которые меня и Лёху шокировали: Верка разбилась около двух часов ночи, её шея была сломана, голова буквально болталась, а лицо было расцарапано. У парня были повреждены лёгкие, случилось кровоизлияние в мозг. После всего этого я стала заикаться. С той квартиры я съехала в тот же день, поселилась у Лёхи. Потом мне приснилась подруга, которая несла в руках новенький шлем от мотоцикла, передала его мне и сказала, что он ей не пригодился, но мне он не помешает. С Лёхой мы начали встречаться. Я так и осталась жить у него, а потом мы поженились. Иногда мы ездим к Верке на могилу, я не могу сдержать слёз — ведь она была такой молодой, такой весёлой и беззаботной. И в ночь своей смерти вернулась туда, где жила...

На чердаке Знаете, иногда бывает, что в нашей жизни происходят вещи, которые впечатляют до глубины сердца. Яркие, как свет, они бьют в глаза, поражают и никогда не забываются. Что странно — эти события или моменты складываются во фрески на стенах нашей жизни. Помните лес на окраине города и день, когда вы там гуляли, взявшись с кем-то за руку? Помните ночь, когда, сидя у костра, вы говорили о чем-то очень важном (хотя, конечно, не помните, о чем)? Помните глаза девушки, сидящей напротив вас в автобусе — когда это было? Наверно, приснилось. А припоминаете темноту шкафа напротив вашей кровати? Там жил монстр. Нет, правда, жил ведь! Я помню, как впервые приехала туда. Перед воротами было полно увядшей листвы, которая мягко шелестит, если по ней идти. Окна все еще были без занавесок, будто выдавали тайну — в доме долго не жили. Деревенская улица — тихая и спокойная, немного освещенная пробивавшимися сквозь туман лучами солнца, которое осенью так поздно встает — почти не дышала. Мой взгляд упал на окно чердака. Кто-то стоял там, за стеклом, всматриваясь в двор. По моим плечам пробежала дрожь, и я, нахмурившись, вошла в дом. Он принял меня с распростертыми объятьями, как ту, которую давно ждал. И мне не казалось, что эти объятья созданы для удушения. Вечером, чтобы не ночевать в пустом доме, мы уехали домой. Сидя в машине, я внимательно смотрела в то окно и подняла руку в жесте приветствия. Силуэт несмело повторил мое движение. Когда мы через неделю решили остаться на выходные в доме, я очень обрадовалась. Убранные комнаты и окна, уже прикрытые от чужих глаз (кстати, деревня была не очень людная), казались мне родными, как в городе. Я с радостью помогала готовить ужин, накрывать на стол и носилась по дому с разными поручениями. Только когда меня попросили сбегать на чердак за каким-то ведром для воды, я вспомнила о прошлой неделе. Поворачиваю ключ в замке. Немного заедает, но все же поддается. Царапая пол, двери отворяются, но я не чувствую холода опустевшего помещения. Пыльно, тихо, пахнет конфетами и старостью. Смеясь, кричу кому-то, что сейчас спущусь. Потолок низкий, но я ребенок, поэтому все нормально. Лучи садящегося солнца падают на стену, на пол, на старую кровать в углу. Там есть кто-то. Сидит в углу кровати, обхватив руками колени. Сидит, отвернувшись от света и закрыв светлыми волосами лицо. Когда-то белое кружевное платье, в которое облачена тоненькая фигура, с годами пожелтело. Она чуть дышит, и это видно по ее еле заметным движениям. Я застываю, потом подхожу к стене, беру ведро и, не отводя взгляда, выхожу, не роняя ни одного слова, несмотря на то, что перехватывает дыхание… Уже несколько лет я приезжаю в этот дом, но так никому и не рассказала. Правда, как-то я поднялась на чердак вместе с сестрой. Она посмотрела на кровать абсолютно спокойно, не вздрогнув. Ее взгляд прошел сквозь сидящую на кровати девушку. Но когда бы я не зашла — она там есть, она дышит. Я собираюсь повесить на то окно шторы — может, тогда она отряхнет волосы и покажет свое лицо.

Совпадения Остаться в первом часу ночи на другом конце Москвы с одной сторублевой купюрой — такой легкомысленности она от себя не ожидала. Даже Алиса в свои 16 такого бы не выкинула. Кстати, об Алисе. Сегодня она ни разу за вечер не созвонилась с дочкой. А ведь именно сегодня та собиралась с новыми друзьями на какую-то сомнительную вечеринку. Марина вздохнула и сняла блокировку. 15 не отвеченных вызовов: 10 — от участниц импровизированного девичника «кому за 30», на который она сегодня так и не доехала, три — от мужа, ни одного — от дочери. Зато два совсем недавних, полуночных, с какого-то неизвестного номера. Незнакомые номера в ее списке вызовов появлялись крайне редко, поэтому с них Марина и решила начать. Гудков или мелодии она так и не дождалась. Телефон предательски показывал 9 процентов заряда и равнодушную надпись «Нет сети». Выругав себя, Марина подумала, что надо поспешить — не хватало еще опоздать на пересадку на свою Сокольническую линию. За турникетами ее встретил абсолютно пустой вестибюль метро. Ничего удивительного в этом не было — мало кто возвращается домой ночью в разгар рабочей недели, но отчего-то Марине стало не по себе. Интервалы между поездами в это время суток большие. Марина присела на скамейку, устало вытянув ноги. Сотовый по-прежнему был вне зоны доступа, и Марина оставила попытки кому-то перезвонить. 8 процентов заряда. Марина переместила палец на кнопку выключения, и в эту секунду телефон внезапно завибрировал — входящий звонок в беззвучном режиме. От неожиданности Марина на секунду ослабила пальцы и выронила трубку. Хруст. Экран осыпался, осталась лишь тонкая стеклянная крошка по периметру аппарата. Марина подняла разбитый телефон. Яркость изображения упала, но телефон был еще жив. Марина хотела посмотреть пропущенный вызов, но сенсорный экран не откликался на прикосновения. Из туннеля послышался гул приближающегося поезда. Марина шагнула в вагон, и снова по спине пробежал холодок: он был совершенно пустым. Чертова конференция, чертов босс — остаться без денег и без телефона в час ночи одной в московской подземке… Двери с грохотом захлопнулись, состав тронулся. В ту же самую минуту телефон снова ожил. На экране тот самый неизвестный номер. Марина в остервенении принялась стучать по экрану, чтобы попасть хотя бы в одну чувствительную точку. После очередного точечного удара трубка отозвалась голосом Алисы: — Мама! Ма-а-ам! — Доченька, извини. Этот съезд… нас только отпустили. Я только что разбила телефон. Ты дома? Передай папе, что я уже еду! Еду в метро. — Мам, я не дома. Ты только не нервничай. Мы… я, кажется, заблудилась. Я не знаю, где я. — Как заблудилась? Где заблудилась? Голос Алисы перекрыл шорох, связь прервалась. Поезд нырнул в туннель. Заблудилась? Они же должны были веселиться в квартире на соседней улице. Где она? Почему осталась одна? И почему не понимает, где находится?  От множества мыслей у Марины моментально голова пошла кругом. Остановка, слабая вибрация в руке. Марина судорожно затыкала пальцем в тот единственный участок экрана, где еще можно было добиться контакта. — Алиса! Где ты? Чей это номер?! Почему ты меня обманула?! — вырвался сплошной поток вопросов. — Алиса! Ты слышишь меня?! Что с тобой? Ответь! — Мам, я, кажется, ногу вывихнула. Мне больно, и я не могу идти. — Алиса, где ты? Как я могу помочь? У меня садится телефон, скажи мне, где ты? Я приеду. — Я, кажется, где-то в Крылатском… Я не знаю, мама. Я ничего не вижу. Тут темно. Ты меня не найдешь. — Алиса, ты пьяна? Где ты? Я ничего не понимаю… Что ты видишь рядом с собой? Не молчи, Алиса! Алиса начала что-то объяснять, но Марина не могла разобрать ни слова. Поезд снова ворвался во тьму, оставив Марину в замешательстве. * * * Алиса, разумеется, своенравный подросток. Она могла бы не моргнув глазом соврать отцу, но матери всегда говорила правду. И про первую выкуренную сигарету, и про хулигана Кирилла, в которого была безответно влюблена почти два года. Марине этот парень никогда не нравился. Странный имидж, странные увлечения. То руфер, то бейсджампер — значения этих иноязычных слов Марина понимала с трудом. Видела только, что он все время был какой-то оборванный — в шрамах и синяках. Пару раз даже ломал то ли руку, то ли ногу, и Алиса тайком от отца, но всегда предупреждая маму, бегала вечерами к нему, как она говорила, «выхаживать». А потом однажды вернулась домой раздавленная и зареванная — застала у Кирилла другую «сиделку», свою ближайшую подругу. И выхаживала беспомощного Кирилла та совсем не Алисиными способами. Вот после этого что-то и сломалось в Алисе. Она замкнулась и перестала общаться со сверстниками. Если бы не школа, кажется, безвылазно сидела бы дома, уткнувшись в монитор, поникшая и апатичная. Вот поэтому-то Марина, скрепя сердце, и отпустила ее с этой новой тусовкой, с которой знакома была только по фотографиям. Решила, что дочка снова возвращается к привычной жизни. * * * От резкой остановки вагона Марину буквально опрокинуло на сиденье. Поезд встал. Проклятый вечер! Дочка в непонятном состоянии заблудилась неизвестно где, а она сама торчит по неизвестной причине между двумя станциями метро. Правая рука задрожала. — Алиса? Где ты, доченька? Чей это номер? Алиса, пожалуйста, ответь мне. Я же твоя мама. Скажи мне, где ты, доченька, я обязательно тебе помогу… — Кирилла... Это номер Кирилла. Я телефон тут потеряла, мам. И Кирилла потеряла. Он свернул куда-то бегом, а я не успела. Я упала! Мне страшно, мам. Тому, что произошло в следующую секунду, Марина смогла дать объяснение только пару мгновений спустя, когда уже стояла в противоположном конце вагона, изо всех сил прижимаясь спиной к стене... Не отрываясь и не моргая, она смотрела в окно над тем местом, где только что сидела. Тень человека, животного, призрака или еще какого существа, но она только что видела большую движущуюся тень! «Уважаемые пассажиры, пожалуйста, сохраняйте спокойствие, поезд скоро тронется», — от резкого разрыва тишины Марина снова вздрогнула. Померещилось! Она подняла к уху телефон, который все это время судорожно прижимала к груди и успела услышать окончание монолога Алисы: — … я бы не стала этого делать, мама! Он сказал, что не хочет встречаться с трусихой!.. Марина хотела успокоить Алису, но прямо рядом с ней в окне появился силуэт. Черный капюшон накинут на голову так, что не видно глаз, пальцы в черных перчатках потянулись к дверям вагона. Марина медленно сползала на корточки, по-прежнему прижимаясь к стене. Призрак поднял голову, и в лицо Марины уставились карие глаза, полные ужаса и страха, как будто за ним самим кто-то гнался. Пальцами он вцепился в щель между дверьми и изо всех сил пытался их открыть. Откуда-то слева послышались гулкие шаги. Призрак резко повернул голову и, метнувшись, исчез в темноте. Через секунду в окне появились два силуэта в синей униформе. Глухой удар, визг. Марина уже ничего не чувствовала и не понимала. В эту секунду двери стоящего в перегоне поезда открылись. Силуэты в синей униформе шагнули в вагон, толкая перед собой парня лет 17 в черном капюшоне, которого Марина только что приняла за призрака. — Чертовы диггеры! Чего вы на свою задницу приключений ищете! — ругался один из полицейских. — Куда только родители смотрят? Не знают, где их дети по ночам шарахаются! От этих слов Марина тотчас вспомнила, что так и не закончила разговор с Алисой. Так и не выяснила, где этой ночью находится ее собственная дочь. — Да чтоб тебя! — пока Марина пребывала в шоке, ее телефон разрядился окончательно.  «Уважаемые пассажиры, пожалуйста, сохраняйте спокойствие, поезд скоро тронется», — как будто назло ровным голосом сообщили динамики. — Станция? Какая? Следующая? — не понимая собственных слов, выдохнула Марина в сторону полицейских. — «Строгино» — нехотя отозвался один. — Да вы не волнуйтесь так, женщина. Сейчас поедем уже. Поймали крысеныша. Как будто в подтверждение его слов поезд тронулся с места, медленно набирая скорость. «Крылатское», она сказала «Крылатское», проносилось фоном в голове у Марины.  Дозвониться до Алисы теперь не получится. Ну, ничего — это же совсем рядом. Станция — через одну! Сейчас Марина выйдет в город и будет ее искать. И найдет! Сердце же материнское чует! Да вот же и полиция рядом сидит! — Остальные где? — заорал один из полицейских в самое ухо парню в капюшоне. — Где остальные, я тебя спрашиваю?! — Да не знаю я, говорю же! Карта у Кирилла была. Только он маршрут знал! Мы за ним шли. Потом девчонка эта телефон потеряла, потом поезд услышали, ну и побежали, кто куда успел. Не знаю я, где они! Не знаю! — Какой Кирилл? — прошептала она. — Кирилл какой?! Полицейские снова в недоумении уставились на нее, а паренек захлопал ресницами: — Корчанов или Корчинский. Не помню я. Crazy у него кликуха. Вам-то зачем? ««Строгино». Следующая станция «Крылатское»», — констатировала девушка из динамиков, и поезд снова рванул в туннель, в самый длинный перегон московской подземки. — У меня дочка пропала в Крылатском. Алиса зовут. Телефон потеряла. У Кирилла взяла. Сказала, что заблудилась… что я ее не найду... — непонятно к кому обращаясь, медленно, еле выдавливая слова, прошептала Марина. Визг экстренного торможения, вагон закачался из стороны в сторону и, подпрыгнув, резко замер. У одного из полицейских зашипела рация: — Девчонка сидела на рельсах. Второй вагон. На обход! — Нашли. Твою ж мать! — сухо отрезал полицейский. Марина потеряла сознание.

Золушка с бензопилой  В одном непримечательном городе, в двухэтажном коттедже на окраине жила обычная молодая девушка Елизавета. Не было у неё отца, зато была мачеха и две сводные сестры. И, как положено, всю домашнюю работу взвалили на плечи Лизы, благодаря чему все звали её Лизка-Золушка. Впрочем, Лиза не жаловалась, тщательно выполняя свою работу. Она вообще была девушкой тихой, скромной и, к слову сказать, слегка "не в себе".  Как-то раз, когда на улице уже начиналась осень и деревья окрашивались в золотистые тона, наша Золушка отдыхала в огороде. Ну, как отдыхала? Картошку выкапывала на приусадебном участке. Тут на балкон второго этажа, кутаясь в шаль, вышла мачеха Золушки - Ирина Дмитриевна. И говорит:  - Слышь, Лизка что-то я замёрзла. Пойди-ка в лес дров наруби, да печку разожги.  Ирина Дмитриевна вновь зашла в дом, а Лиза про себя подумала: "Нет, мачеха вообще офигела - мне идти в лес рубить дрова! А на что у меня в гараже мотоцикл с коляской стоит и бензопила новая в сарае? Странная женщина!" С такими вот мыслями Золушка отложила лопату и пошла в сарай. Открывает Лизка дверь, включает свет, а лампочка-то не работает, темень вокруг. Вернулась в дом, взяла фонарик и начала искать бензопилу. Пока нашла - успела перевернуть банку с красной краской, испачкалась сама и бензопилу вымазала. Вот так, тихо ругаясь, вышла Золушка на свет. Сама вся в краске, бензопила в краске... смотреть страшно! Тут Лизка вспомнила, что мачеха не сказала: какие ей дрова нужны. И пошла девушка узнавать: берёзовые или осиновые. Ну, бензопилу с собой прихватила, по дороге взяла тряпку и начала краску оттирать.  Поднимается Лиза на второй этаж, заходит к мачехе в комнату, натирая пилу и говорит:  - Слушай, мачеха, тебе каких дров...  Но так и не договорила Лизка, потому как мачеха повела себя странно: заорала, вскочила с кресла и попятилась к балкону.  - Ты чего, мать? Чего испугалась-то? - Недоумевала Золушка, оглядываясь и подходя ближе к дёрганой родственнице. На что Ирина Дмитриевна ещё громче завопила и кинулась к открытому балкону, оглядываясь на свою падчерицу. Ну и, в общем, навернулась Ирина Дмитриевна с балкона вниз головой. Золушка посмотрела вниз и увидела только, как мачеха её валяется на земле со свернутой шеей. Глаза закатила, руки раскинула и лежит. "А я ведь так и не спросила у неё, какие дрова везти..." - подумала Золушка и направилась к сестре, может, хоть она скажет. А краска с бензопилы всё никак не оттиралась.  - Здорово, систер! - Заорала Лизка, заходя в комнату к сестре своей - Машке. Та, как обычно, курила втихаря, стоя у открытого окна. Завидев Лизку с бензопилой, которую та оттирала от чего-то красного, Машка выбросила сигарету в окно и закашлялась, таращась на сестру.  - Тебе постучать? - Участливо спросила Лизка, на что Машка только замотала головой и сильнее закашлялась. - Да ладно, давай помогу!  Золушка начала подходить к сестре, забыв, про бензопилу, которую держала в руке. Машка отреагировала вообще странно: побежала к выходу из комнаты. Но не добежала - споткнулась обо что-то и, ударившись головой о стол, упала. Сразу кашель прекратился. Вот только из виска потекла кровь, растекаясь по светлому паласу. "Тьфу ты, блин, опять спросить не успела! Ещё и ковёр отмывать придётся!" - думала Золушка, направляясь в комнату своей второй сестры - Ритки. Но в комнате её не оказалось и Лизка пошла в ванную, откуда доносился какой-то шум.  Зашла Лизка внутрь и увидела, что Рита сидит на краю ванной и волосы феном сушит.  - О, Ритка! - Обрадовалась Золушка, что сейчас ей, наконец, скажут, какие дрова везти. Однако сестра-то её не очень обрадовалась. Завизжала, вскочила, уронила в ванну фен и, поскользнувшись на луже, сама грохнулась в воду. А Золушка стоит, смотрит, как сестра её в ванной дёргается и думает: "Ладно, не буду ей мешать и те и те дрова привезу". Вышла Лизка-Золушка из ванной и пошла в гараж за мотоциклом, так и не стерев краску с бензопилы.

Начнём утро с чёрного юмора ?

Назови своё имя Скрипучий голос диктора, раздавшийся из дребезжащих колонок, и топот проходивших мимо пассажиров, разбудили меня. Посмотрев по сторонам и в окно, заключаю, что я заснул и проехал свою остановку. Взглянул на часы: светящиеся фосфором стрелки на циферблате показывали ровно одиннадцать вечера. Выходит, что, согретый теплом вагона, я расслабился и проспал не меньше часа. Люди уже покинули трамвай (видимо, это была конечная); уставший кондуктор, в синем с серебристыми пуговицами пиджаке, вопросительным взглядом недвусмысленно призывал последовать примеру остальных. Я нехотя поднялся и направился к выходу. Не успел я выйти, как за спиной лязгнули автоматические двери; трамвай с шумом тронулся.  Другие пассажиры успели разойтись кто куда, и на остановке я остался один. В первом же порыве ледяного ноябрьского ветра, смешанного со снежной пылью, растворилось все накопленное тепло и ощущение приятного комфорта. Я поежился и поднял ворот своего коричневого кашемирового пальто. Остановка представляла из себя две поставленные в длину деревянные лавки, два зацементированных металлических столба по двум их краям, к верхушкам столбов был прикручен оцинкованный лист. Но разглядывать более местный колорит не было желания: я не знал это место. Оно казалось мне знакомым, но, скорее всего, это впечатление было обманчивым, ведь город наш не отличается архитектурным разнообразием. Вид двухэтажных каменных домов, расположившихся по обе стороны дороги, не вызывал к себе доверия: чаще, чем на каждом втором из них, окна были заколочены широкими деревянными досками, и судя, по состоянию древесины, сделано это было явно не вчера. Вдобавок, ни в одном из окон этих домов, тех, что находились в моем поле зрения, не горел свет. Это немного странно, ведь на улице давно стемнело. Из фонарей, выстроившихся вдоль дороги, на этом участке улицы работали лишь три.  Итак, после нехитрых умозаключений, ситуация представлялась мне следующим образом: я нахожусь один, ночью, с несколькими мелкими монетами в кармане, в совершенно незнакомом и несколько жутковатом районе, а мыслей, как отсюда выбираться, у меня пока нет. Внутренний голос получил прекрасную возможность позлорадствовать и не утруждал себя выбором выражений, комментирующих рассеянность и бестолковость основного «Я», так нелепо нажившего себе и этому самому голосу приключений. На противоположной стороне улицы я заметил прохожего. Он вынырнул из проулка и широкими шагами направлялся в ту сторону, куда уехал пустой трамвай. Я окликнул его один раз, затем снова, — он продолжал идти, не останавливаясь, и вскоре исчез в сумерках дальних домов. Стоять на остановке, зная, что после одиннадцати часов в нашем городе общественный транспорт прекращает курсировать, не имело смысла. За время моего здесь нахождения мимо не проехала ни одна машина, и надеяться, что она появится и даже остановится, чтобы меня довезти домой, было немного наивно. К тому же я совсем замерз, и нужно было двигаться, чтобы хоть как-то согреться. Потому я побрел в том направлении, в котором шел этот единственный замеченный мной прохожий. Может быть, удастся выйти на трассу, или же мне удастся кого-нибудь встретить и разузнать дорогу, найти, от кого позвонить — да что угодно. Стоявшие рядом дома с заколоченными окнами, напоминавшими пустые глазницы трупа, не подавали признаков жизни. Возможно, дальше по улице есть жилые дома. Тем временем я заметил постепенное появление тумана, который с каждой минутой становился все объемней и гуще. Ветра не было, и, когда я начал идти, мне стало значительно теплее. Я шел вперед по краю дороги, путь освещали редкие работающие фонари, которые гудели и трещали так, что казалось, вот-вот они потухнут, или лампы разлетятся вдребезги и оставят меня в непроглядной темноте, смешанной с туманом вида дымовых клубов. Уже через десять минут пути я не видел ничего впереди меня дальше, чем на десять метров. Ничего, кроме стены из белого дыма и пробивающегося через ее толщу тусклого отблеска впереди светящего фонаря. Улица совершенно не меняла свой облик: все та же полоса домов, похожих друг на друга, как две капли воды. По моим подсчетам, я миновал уже около полусотни таких домов с каждой стороны. Каждый в два этажа, с маленьким круглым окошком под самой крышей. Крыши имели вид треугольника и были довольно высоки для таких небольших домов. Серый камень местами зарос мхом, покрылся черно-белыми пятнами, вызванными то ли сыростью, то ли чем-то еще. Некоторые из домов обладали немалыми трещинами, начинавшимися прямо с фундамента и расползавшимися несколькими трещинами поменьше по всему зданию. Не знаю, почему, но с первых минут появления в этом месте меня посетило чувство узнавания, будто я уже бывал здесь, когда-то давно. И с каждой минутой, проведенной тут, это ощущение только усиливалось. Возможно, это связано с тем, что обстановка вокруг и мое блуждание в темноте и тумане напоминают смутный ночной кошмар, какие в том или ином образе видел каждый человек, я не исключение. На одном из фонарных столбов я заметил наклеенную выцветшую пожелтевшую листовку. Текст гласил о розыске пропавшего человека — пропал молодой человек моего возраста, к тому же имя его было, как у меня. Он вышел из дома и не вернулся. Одет был в черные кожаные ботинки, темно-синие брюки, коричневое пальто с серым вязаным шарфом. За любую информацию о его местонахождении обещалось денежное вознаграждение. Объявление это, кажется, висело здесь не первый год, и фотография пропавшего оказалась размытой. Что с ним случилось? Давно ли это произошло? Нашелся ли он в итоге живой или, может быть, мертвый? Этот промелькнувший крик о помощи в виде листовки из прошлого и сочувствие судьбе человека сделали мое и без того безрадостное состояние еще более мрачным. Мою задумчивость внезапно прервал резкий голос, раздавшийся из тумана, метрах в трех от меня.  — Кто ты, как тебя зовут? — прокричал он. И, не дав мне ответить, продолжил: — Этого не может быть, я тебя помню! Убирайся отсюда, о, проклятье! Спустя мгновение со стороны безумца послышался звук шагов, и я, недолго думая, решил спастись бегством. Я развернулся и побежал в противоположную от него сторону. Я не был трусом, но кто знает, что у этого сумасшедшего на уме, и, может быть, у него есть оружие. Холодный воздух обжигал мне легкие, пар изо рта шел сплошным густым потоком. Топот моих ботинок по подмерзжей дороге отдавался на пустой улице эхом, также я тяжело дышал и не слышал, преследует ли меня этот человек. Пробежав не останавливаясь минут пять, я решил передохнуть и посмотреть, бежал ли этот человек за мной. От напряжения я покраснел, пар шел изо рта, поднимался с влажных от пота волос. Холод исчез, мне уже было жарко, как в самый знойный летний день. Вокруг меня я никого не увидел и слышал лишь привычное гудение и потрескивание фонарей. Видимо, этот человек отстал или решил совсем меня не преследовать. Неудивительно, что в таком месте водятся разные нездоровые люди. Повстречавшийся мне нес невообразимый бред. Скитаться и дальше по этим улицам оказалось не только бесполезно, но и, как показала практика, небезопасно. Нужно было что-то придумать, и я начал рассматривать очередной дом, перед которым остановился. Такой же, как все остальные, ничем не примечательный. Нужно было решаться, на улице оставаться более не следует, а в доме этом вряд ли кто-то живет. Помедлив какое-то время, я вбежал по крыльцу к двери и постучал. Не получив ответа, постучал снова и снова. Затем повернул ручку двери, которая, к моему удивлению и облегчению, поддалась, и дверь, заскрипев, приоткрылась. Осторожно переступив порог, я окликнул хозяев. Ничего не услышав, я прикрыл за собой дверь и закрыл ее на замок. Следом нащупал рукой включатель света, щелкнул им несколько раз, но безрезультатно — света не было. Тогда достал из кармана пальто коробок спичек и начал зажигать по спичке, извлекая хоть какой-то, но свет. Израсходовав половину короба, я смог найти в гостиной большой фонарь в форме керосиновой лампы. Фонарь оказался рабочим, что не могло не обрадовать. С фонарем в руке я исследовал каждую комнату, каждый уголок в этом доме на предмет нахождения в нем кого бы то ни было, будь это законные обитатели дома или проходимцы вроде меня, заглянувшие на ночлег. С каждым шагом, с каждой минутой, проведенной в этом доме при дрожащем свете фонаря, мной все больше овладевало чувство дежа-вю, чувство близости и узнавания. Эти половицы, каждый скрип которых отдавался в душе знакомой нотой, словно на каждый мой шаг таинственный музыкант подбирал мелодию на пианино. Эти ободранные стены с многочисленными картинами, каждое изображение на них заставляло что-то мучительно вспоминать, но так и остановиться в шаге от разгадки. Сам запах дома казался мне знакомых, едва ли не родным, но забытым. Пройдя последовательно все комнаты, я убедился в том, что в доме, кроме меня, никого нет. В самой крайней комнате дома я, уставший, прилег на кровать. Недолго я вглядывался в кружок света от фонаря, застывший на потолке посреди темноты. Очень скоро глаза мои начали закрываться, сопротивляться я не мог и не хотел, и вот, уже совсем расслабившись, погрузился в глубокий, но тревожный сон. * * * Я проснулся, как мне показалось, среди ночи. Однако, открыв занавески и ощутив на лице теплый лучик зимнего утра, я понял, что мне показалось. Всю ночь я плохо спал, снились кошмары, суть которых сейчас уже вспомнить не мог.  Я вышел из своей комнаты и неторопливо направился в ванную — умыться и почистить зубы. Умывшись холодной водой, почистив зубы и причесавшись, я спустился вниз к завтраку. — Доброе утро, родители, — улыбнувшись, сказал я матери и отцу и сел за стол. За столом повисла гробовая тишина, воздух как будто застыл и натянулся, как струна. Мать побледнела и в упор смотрела на меня. Она хотела что-то сказать, руки и губы ее дрожали. — Мам, ты будто привидение увидела, — попробовал я пошутить.  Однако такой реакции на свои слова я не ожидал. Кровь хлынула к ее лицу, веки задрожали и закатились глаза — она падала в обморок. Отец, все это время растиравший ладонью глаза и сжимая виски как при головной боли, подхватил ее и бережно опустил на пол. Держа мать за руку, он поднял на меня испуганные и одновременно полные злобы и боли глаза и закричал: — Кто ты такой, что тебе нужно? Убирайся! Внутри будто что-то оборвалось и полетело вниз с самой высокой башни. От ошеломления и непонимания происходящего я не мог пошевелиться и что-то ответить. С трудом я выдавил: — Пап, это я, твой сын... Что случилось? Отец молча взглянул на меня и закрыл глаза. Когда он выпрямился во весь рост и открыл глаза, я увидел, что они наполнились слезами, которые медленно скатываются по щекам на рыжеватую бороду. Сглотнув, он проговорил, медленно и спокойно, сдерживая себя: — Мой сын погиб несколько лет назад, его убили... Кто ты такой, откуда ты взялся? Если ты решил так пошутить, будь ты проклят! Назови свое имя! — Папа, что происходит, я здесь, я жив, — сдерживая слезы пробормотал я. — Назови свое имя, назови свое имя, черт тебя подери! Назови свое имя! — в бешенстве кричал отец, оставив мать на полу и приближаясь ко мне. — Меня зовут Алекс, пап... — Этого не может быть, не произноси это имя, мерзавец! — в исступлении прокричал отец и бросился на меня.  Следом все помутнело, будто в тумане. В белом и густом тумане, который с каждой минутой становился все объемней и гуще, заполоняя собой все, образуя сплошную и непреодолимую белую стену. * * * Меня разбудил скрипучий голос диктора, раздавшийся из дребезжащих колонок, и топот проходивших мимо пассажиров. Посмотрев по сторонам и в окно, заключаю, что я заснул и проехал свою остановку. Взглянул на часы: светящиеся фосфором стрелки на циферблате показывали ровно одиннадцать вечера. Выходит, что, согретый теплом вагона, я расслабился и проспал не меньше часа. Люди уже покинули трамвай (видимо, это была конечная); уставший кондуктор, в синем с серебристыми пуговицами пиджаке, вопросительным взглядом недвусмысленно призывал последовать примеру остальных. Я нехотя поднялся и направился к выходу. Не успел я выйти, как за спиной лязгнули автоматические двери; трамвай с шумом тронулся.

02:13 Прежде чем читать эту историю плюньте через левое плечо три раза (хотя еще вчера я бы усмехнулся, прочитав подобный совет). Поверьте всего одна ночь, пережитая несколько раз, сможет изменить, возможно, не только ваши принципы, а всю жизнь. Сегодня 8 июля апреля 2012 года, на часах 09:22. Я ужасно устал. Хочется спать. Пишу только потому, что рассказать некому (сочтут сумасшедшим или тихо обсмеют), а держать охвативший меня ужас в себе не могу. Закончив свое повествование, я поднимусь в комнату отдыха на третьем этаже нашего офиса и, надеюсь, крепко, усну. Почему я буду спать на работе? Потому что появляться в своей съемной квартире я больше не решусь, а ехать в гостиницу и остаться в одиночестве – тоже. Ну, обо всем по порядку. Мне 32 года. Зовут меня Дмитрий. Работаю я техническим руководителей очень успешного предприятия, но вдали от своего дома и семью вижу, обычно, только в выходные дни. В рабочие дни я живу в снимаемой двухкомнатной квартире на пятом этаже пятиэтажного дома (на лестничной площадке красной плиткой значится 1989 год) – довольно бедной, но достаточно просторной и не загроможденной всякой ненужной мебелью. Комфорт меня мало заботит, в сравнении с экономией за аренду – обходится квартира почти даром. Правда, был один щепетильный момент. Въезжая восемь лет назад в квартиру, будучи рядовым инженером, я знал, что хозяйка квартиры, старая одинокая женщина, умерла. Квартира была в плачевном состоянии: грязь, неприятный запах и, повсюду, то ли волосы, то ли какая-то шерсть. Повторюсь, стоимость аренды была для меня приоритетной, и, вооружившись моющими средствами, несмотря на некоторое отвращение, я все вычистил и уже следующую ночь я провел в квартире. Так прошло восемь лет и, хотя моё финансовое состояние изменилось в лучшую сторону, с квартиры я все равно не съехал. Наверное, это все, что вам нужно знать про меня. Вчера ночью проснулся я от мучительной жажды. Язык был, словно, дешевое махровое полотенце. Нащупав на подлокотнике раскладного дивана сотовый телефон и, сквозь сон, проверив время, на часах было 02:13, я встал с постели, чтобы пойти на кухню и налить стакан воды. Открыв дверь из комнаты в коридор, я увидел Нечто, мгновенно проснувшись и подняв глаза вверх, я встретился с этим существом взглядом. Проснулся я от какого-то кошмара. Протянув руку к телефону, я посмотрел на часы, было 02:13. Хотелось пить. Я лежал и вспоминал жуткий сон, от которого проснулся. Так и не вспомнив, я решил пойти на кухню за стаканом воды. Открыв дверь в коридор, я оторопел. На красном табурете, закинув ногу на ногу, сидел черт и ухмылялся. Я посмотрел ему в глаза. Я вскочил с постели, дрожа от страха. Телефон показывал 02:13. В деталях я помнил произошедшее со мной во сне. Нет – это был сон! Страшный, но очень реалистичный сон! Я встал с постели и, подойдя к двери, приложил к ней ухо. Было тихо, но открывать дверь не хотелось. Я лег в постель и уставился в потолок. Очень хотелось пить. Пытаясь уснуть, я пролежал в оцепенении практически до рассвета. Язык распух от жажды. Я усмехнулся и подошел к двери. Еще раз внимательно прислушался – тишина. Зачем-то немного пригнувшись, я буквально на пару сантиметров приоткрыл дверь и, заглянув в щель, увидел в упор, смотрящий на меня, с другой стороны двери глаз черта. 02:13. Я проснулся. Четко осознавая, что все происходящее со мной – не сон, я начал обдумывать план. Факт №1: за дверью находится существо серого цвета с рогами козлиной бородой, безобразным носом и глазами от которых пробивает в пот. Черт! Я сплюнул трижды через левое плечо. Факт №2: я просыпаюсь ровно в 02:13. Факт №3: каждый раз я смотрел ему в глаза. В следующую секунду я встал, резко открыл дверь и, смотря под ноги, сделал несколько шагов по коридору. Уткнувшись во что-то, мгновенно нанес удар, в область головы. Удар в пустоту! По инерции меня закрутило, и я рухнул на пол лицом вверх. «Не смотреть! Не открывать глаза! Не смотреть! Не открывать глаза!» - проносилось у меня в голове, хотя, скорее всего я простонал это вслух. Я перевернулся на живот и пополз в сторону кухни. Приоткрыв глаза, я увидел, что он лежит в той же позе, что и я, и смотрит, ухмыляясь и корчась, на меня в упор. На часах 02:13. Это не сон. Зачем я пошел на кухню? Где ключи от квартиры? Ключи на кухне. Я почти задыхался от жажды или страха. Я оделся. Сел на кровать. Нужно позвонить. Кому звонить – третий час ночи? Что я скажу? Почему-то вспомнив бурсака Хому Брута, я решил дождаться рассвета. Не раздеваясь, я лег в постель. Прошло несколько часов, но телефон показывал всего 02:29. Я взял пульт от телевизора – телевизор не работал. Пощелкав выключателем освещения, я понял, что в квартире нет электричества, хотя фонарь за окном, как обычно, тускло, освещал комнату. Я начал вспоминать молитвы и бормоча что-то под нос, спокойно открыл дверь в коридор, дошел до кухни, взял с холодильника ключи от квартиры и машины, не открывая глаз, дошел до входной двери, открыл замок, вышел в подъезд и, потянув дверь на себя, закрыл её на ключ. Выдохнув полной грудью, я повернулся – чёрт снова смотрел на меня в упор и ухмылялся. На часах снова было 02:13. Голова просто раскалывалась. Это реально. Это происходит со мной. Почему со мной? Я начал вспоминать события последних дней. Что я сделал? Вчера ночью я по-настоящему задумался об относительности времени. Наверное, прошла целая вечность до рассвета. Я был изможден. 06:30. Я взял телефон и набрал телефон своего помощника с просьбой незамедлительно приехать ко мне домой. То ли он был сонный, то ли мой язык уже не мог членораздельно выговаривать слова. Но прождав его около тридцати минут, так и решившись открыть дверь, я уснул. Проснулся я от звонка в дверь. Быстро набрав его номер и, скомкано объяснив, что у меня заклинило дверь, я почти умолял выбить входную дверь и войти в квартиру. Через минуту он был в комнате. В его глазах, при взгляде на меня, я прочел испуг: «Что с Вами произошло?!» Я промычал что-то про тяжёлую ночь и, пройдя в кухню начал жадно, пить воду из пятилитровой пластиковой бутылки. Принял душ (дверь в ванной оставил открытой), переодевшись и закрыв дверь на второй, не сломанный замок, мы приехали вместе на работу. На этом я заканчиваю свой рассказ и ухожу, как и планировал, спать. Что со мной произошло и почему? Надеюсь, что ответы на все свои вопросы я все-таки найду, если, конечно, проснувшись, стрелки часов не будут показывать 02:13.

Как проверить, есть ли у вас домовой Я по натуре человек, верующий во все. И очень боязливый. Про существование домовых я знала с детства, благодаря рассказам бабушки, которая свое детство провела в глухой деревне в эпоху порчи, приворотов и превращений людей в свиней, стога сена и прочего беснования. Беспредел тогда творился полный: люди поздно ночью с поля домой возвращались, а за ними - стог сена шлепал; у детей килы появлялись (был такой вид порчи) и тому подобное. У бабушки в доме жил домовой. А по ночам тогда было не так, как сейчас - что если тебя что-то напугало, можно вскочить и свет включить. Нет, тогда еще и электричества не было. Бабушка вспоминает: "Мы с мамой на печке спали. А брата не было, он и по ночам работал. Мама уже уснет, а я все лежу в темноте, думаю. Вдруг слышу из погреба протяжный стон. У меня мурашки по коже, волосы дыбом, я маму разбудила, она с печки слезла, погреб открыла и громко спросила: "Дедушка домовой, к худу или к добру?" И это в полной темноте! Ничего не ответили, а вскоре брата в армию забрали". Выходит, домовой к худу стонал - единственного мужчину в армию забрали, остались две женщины одни на огромное хозяйство. Но чтобы кто-то из нас сейчас в полной темноте нечто подобное сделал! Итак, история из моей жизни. Резко переносимся на 60 лет вперед с момента описанных выше событий. Обычная городская квартира, никаких печек и погребов, кругом люстры-лампы. Средь бела дня. Приходит к нам на чай подруга моей мамы с горящими глазами: "Ребята, у меня дома домовой. Я проверила. Так здорово! Я вам, если хотите, скажу, как это сделать. Вдруг у вас тоже есть?" Меня, честно говоря, подобная полумагия всегда пугает. Почему "полумагия"? Объясню. Гадание - это тоже магия, но если ты не обладаешь какими-то способностями, лучше вообще этим не заниматься, а доверить дело профессионалам (если уж так приспичит погадать). Мне бы сразу прислушаться к тихому голоску разума, но любопытство - враг носа Варвары - захватило надо мной власть, как обычно. Итак, что это за тест (или гадание, кому как нравится). Берется несколько листов обычной бумаги - можно 3, можно 5. Главное, чтобы количество листов совпадало с количеством обычных карандашей. Больше ничего не нужно. Проводится ритуал в пустой комнате с выключенной техникой и отсутствием людей и животных, на обычном столе. В бумагу заворачиваются карандаши и раскладываются в ряд. После задается первый вопрос: "Домовой, ты здесь? Если да, разверни один карандаш". После этого вы обязательно покидаете комнату и закрываете за собой дверь. Помнитесь минуту-другую и заходите смотреть ответ. У меня, скажу честно, и средь бела дня, при открытых окнах и криках с улицы волосы зашевелились - все было точно исполнено. Один карандаш был развернут! Все остальные завернуты. В кураже задала следующий вопрос, и вновь получила на него ответ. Из такого своеобразного "диалога" я узнала, что домовой у меня тоже живет на кухне, он старый дедушка. К ужасу - кухня прямо напротив моей комнаты. Ладно хоть он добрый (это он так "сказал") и напоследок пообещал нам помогать. Этот "тест" я проделала уже давно, года 3 назад. За это время все тихо было, слава богу, вот только по ночам я часто слышу шаги в районе кухни и коридора рядом с кухней - будто старый человек с палочкой идет. Причем удары палочкой об пол равномерные: палочка-шаг-палочка. Жутко бывает очень.

Папочка, помоги! - Папочка, помоги мне очень страшно! - раздалось на том конце провода.  - Девочка, я не твой папа, сколько раз тебе повторять? - сказал Максим.  - Но, папа, я знаю о тебе всё! Тебя зовут Максим Крюков, тебе 32 года, у тебя день рождения 23 сентября, ты живёшь... Девочка рассказала всё правильно. Максим положил трубку в недоумении.  Когда Максим пришёл домой, он всё думал о том звонке. Посмотрев на фотографию своей 5-ти летней дочери Алины, которая погибла в аварии 2 года назад, он ещё больше задумался. Его жена Елена (неродная мать Алины) готовила на кухне. Максим пошёл в ванную умыться. Посмотрев в зеркало, которое находилось в ванной комнате, он увидел кровавую надпись: "Иди на кухню". Максим нехотя пошёл, нет, его кто-то тянул, его тянули маленькие холодные ручки.  И вот он на кухне. Он увидел ужасную картину: его жена повешена, а рядом стоит его погибшая дочь, она нежно улыбается и показывает на стол, на котором лежала записка. Максим прочитал её: "Папочка, мне было очень страшно, но ты мне не помог. За это я убила твою новую жену. Чтобы ты мучился всю жизнь. Тебя будут преследовать кошмары! Лена меня очень не любила. Разом я отомстила вам обоим!"