Ночь в гостинице Гостиница, в которой я работаю администратором, находится в живописном пригороде. Это довольно старое каменное здание из трех этажей, но на третьем этаже находится мансарда, где лежит всякий старый хлам. Номеров не много, все они сделаны под старину. В общем, очень красивое местечко. В тот вечер я пришла на работу, работаем мы посменно. Моя сменщица передала мне все дела, сообщила о том, что постояльцы все съехали. Это было довольно странно, раньше в гостинице всегда кто-то находился, на моей памяти пустой она не стояла никогда. Вечером уборщица ушла домой, отзвонился охранник, сказал, что приболел и не сможет выйти на работу. Получалось, что ночь в гостинице мне придется провести одной. И не то чтобы на тот момент меня это пугало, но не по себе, тем не менее, было. Я обзвонила всех друзей, но никто не смог вырваться из дому, чтобы побыть со мной. В одиннадцать часов вечера я прошлась по территории, проверила все входы и выходы. Закрыла парадный и черный входы и пошла к себе в комнату персонала. Это довольно большое помещение - студия с собственной душевой и уборной. В одном углу оборудовано место для охраны, стоят мониторы от камер наблюдения, которые расположены по периметру здания, а также на обоих этажах в коридорах. В номерах камер нет, ну, по понятным причинам. Я взяла свою книжку и села на диванчик у окошка ждать постояльцев. Надо сказать, что в номерах стоят телефоны для связи с администратором, а на моем столе стоял многоканальный телефон, где были подписаны номера. Где-то около часа я читала, углубившись в интересный сюжет книги. Время уже перевалило за полночь, а постояльцев все не было. В гостинице стояла полная тишина. Вдруг я услышала детский плач. Что за бред? Откуда здесь может взяться ребенок?Может быть, меня уже глючит? Я осторожно вышла в коридор первого этажа. Звук явно шел откуда-то сверху. Если говорить о моем состоянии в тот момент, то ноги были мягкие, как вата, и по затылку бегали мурашки. Я подумала, что это кот попал каким-то образом в гостинку и где-то застрял. Я поднялась на второй этаж. Звук по-прежнему шел сверху. Меня пронзила мысль, что звук идет из мансарды на третьем этаже. Туда не проведен даже свет. Но идти-то все равно надо. Вдруг коту нужна помощь. Я тешила себя мыслью о животном, но если честно, этот голос не был похож на мяуканье, скорее все-таки на плач. Тихие такие всхлипывания. Сходила в подсобку за фонарем и поднялась наверх. Собрав свои силы в кулак, я отперла дверь и вошла в помещение. "Плач", уже теперь больше похожий на шуршание со скрипом, шел из дальнего угла мансарды. Я навела туда луч фонаря. И... ничего не увидела. Приказав себе не бояться, я направилась туда. И увидела около балки старый проигрыватель. В нём крутилась пластинка, она-то и издавала эти звуки, потому что иголка не ездила по кругу, как должна была, а то вставала на место, то соскакивала с пластинки в разных местах. Мне стало просто неописуемо страшно, просто дико. ЗДЕСЬ КТО-ТО ЕСТЬ!!! Кто-то же завел этот аппарат?.. Я начала обводить всю мансарду фонарем. Вроде никого... Но как? Я же самолично только что отперла дверь на третий этаж... Бросившись обратно, я запнулась и растянулась на грязном полу. Вскочила, бросилась к двери, захлопнула её и прижалась к ней спиной. Что это? Боже мой! Я шептала молитву, просила, чтобы все обошлось. Спустилась к себе в комнату, заперла дверь изнутри. Что делать? Позвонить в полицию? Сменщице? Мужу? Мысли метались в голове... Внезапно тишину разорвал звонок телефона. Я кинулась к нему. Наконец-то! Хоть кто-то звонит! Подбежав к столу, я замерла, как вкопанная. Звонил телефон, да, но звонок был изнутри гостиницы, из восьмого номера, о чем сигнализировал огонек, горящий напротив цифры. Осторожно взяла трубку. Тишина. Я бросила трубку на телефон и ломанулась к мониторам с камер наблюдения. Так... Второй этаж... Е-мае... Дверь в восьмой номер была приоткрыта, хотя при обходе я точно все закрывала... Окна закрыты, сквозняк исключен, работают кондиционеры. Я реально чувствовала, что се-де-ю. Ужас меня охватил неимоверный. Так я просидела, уставившись в монитор примерно час. Может быть полтора. Ничего не происходило. В какой момент прекратился звук, идущий из мансарды, я не заметила. Телефон не звонил. Я подняла трубку, решив все-таки позвонить мужу. Но сигнала не было. Взяла свой мобильный - антенки не было тоже. С каким-то уже безразличием я перевела взгляд на монитор камер второго этажа и увидела, что дверь восьмого номера затворилась сама по себе. Но тут же приоткрылась в седьмой. Я напрягла все свое зрение, пытаясь увидеть хотя бы тень от кого-нибудь, но ничего не увидела. Зато заскрипела деревянная лестница со второго этажа на первый. Зубы мои выбивали дробь. НЕКТО спускался вниз! Я проверила, закрыта ли моя дверь, подперла ручку стулом и, обняв коленки, застыла в кресле, пристально глядя на щель света под дверью. Ничего не происходило. Адреналин в моей крови зашкаливал. Еще немного, и я кинулась бы вылезать в окно. Я старалась найти какое-нибудь рациональное решение, но в голове стояла звенящая пустота. В мониторах никого не было, но лестница скрипела по-прежнему. Так бывало, когда особенно грузные и медленные постояльцы спускались по ней вниз. Я смотрела на дверь. Круглая ручка на ней начала медленно поворачиваться. Я начала в голос читать молитвы! Я кричала: "Уходи!", крестилась, но не могла сдвинуться с места. Все прекратилось. Я бросила взгляд в монитор. Все двери второго этажа были закрыты. Взгляд в окно... светало. После этой ночи я взяла отпуск, ходила в церковь, молилась, причастилась и исповедалась. Вышла на работу, но с тех пор больше не оставалась одна в гостинице. Со мной постоянно кто-то был. Что тогда произошло, чем была та сущность - я не знаю... Напоминанием о пережитом являются только седые волосы на моей голове…

Хижина В общем, это произошло уже давно – лет шесть, а то и больше назад. Стояла поздняя осень, и было уже довольна холодно, а по утрам начинались заморозки. Тогда мы с бабушкой пошли в лес за хворостом (жил я тогда именно с бабушкой и дедушкой в деревне). Итак, мы шли по тропинке. Я кутался в теплую куртку, спасаясь от почти минусовой температуры. И вот внезапно я увидел что-то на земле. Приглядевшись, я понял, что это была лошадиная шкура. Какого?! - Бабушка, давай вернемся. – взмолился я, но… мне никто не ответил. Я обернулся – бабушки нигде не было видно. Вот тогда я по настоящему испугался. Я двинулся назад, по прежнему никого не видя. Я кричал, звал ее, но ответом был лишь шум ветра в верхушках деревьев. А лес и не думал заканчиваться. При этом он очень сильно изменился – потемнело, деревья стали почему-то кривыми и явно убавились в высоте. Неба не было видно, просто чернота. Признаюсь, мне было так страшно, что я аж заплакал. И просто бросился бежать со всех ног, пока не очутился на знакомой поляне, где невесть откуда взялась небольшая хижина. Надо сказать, что когда-то в этом лесу действительно жила семья, но это было еще во времена Великой Отечественной войны. Но тогда я не думал ни о чем и просто ворвался внутрь, благо, дверь была не заперта. И вдруг кто-то схватил меня сзади. Я попытался вырваться, закричать, но меня держали крепко, при этом зажав рот. - Тс-с-с. – услышал я чей-то голос. – только молчи, мальчик, иначе нам обоим конец. Меня отпустили, и я тут же отскочи к стене, а державший меня (это был мужчина лет пятидесяти) тут же закрыл дверь на щеколду. Я огляделся. В хижине, кроме нас двоих, больше никого не было. Обстановка довольно бедная – две кровати, стол в углу, возле него четыре стулья. Деревянный пол ничего не прикрывало, на столе стояла свеча, наполовину сгоревшая. - Не знаю, кто ты, друг мой, – заговорил опять незнакомец. – но ты видимо, в рубашке родился. - ?? - Ведь по лесу всюду бродят немцы, партизан ищут. – Он подошел к плите (клянусь, мгновение назад ее не было) и снял оттуда закипевший чайник (!). Потом достал (я опять не увидел, откуда) две чашки и разлил по ним содержимое чайника. - Вот, – сказал он. – выпей. Это просто горячий чай, хоть согреешься. Я послушался и, действительно, через пару минут живительное тепло отогнало озноб, и я немного расслабился. Мужчина терпеливо дождался, пока я закончу с питьем и снова спросил: - Так как ты сюда добрался, парень? - Заблудился. – честно ответил я. – Мы с бабушкой собирали хворост, но, видимо, я пошел в другую сторону и… вот результат. Мужчина только покачал головой: - Хворост значит, собирали? Хмм, интересно. И ни одного немца не встретили? - Нет. – я начал понимать, что происходит. – Видно, сейчас они все в деревне. Мужчина продолжать не стал. Он молча указал мне на одну из кроватей, сам же лег на другую. Я также лег, но спать не мог. В окна свистел ветер, слышался скрип деревьев, а я думал лишь об одном – каким образом я вдруг очутился в прошлом?! Но ответов не было. Внезапно тишину нарушил собачий лай. Я вскочил с кровати, как и хозяин хижины. Он приложил палец к губам и подойдя к стене, снял с нее ружье (откуда оно там взялось, я даже не стал думать). Снаружи отчетливо послышались человеческие голоса, а в окно пробился свет фонарика. Я не видел того, кто светил, но потом он заговорил, и я понял, что это один из фашистов. - Dort gibt es niemand. - Gut. – заговорил еще один. – Gehen wir weiter. Ich glaube, dass wir Partisanen noch finden können. – и я с облегчением услышал, как они удаляются. Но обрадовался рано. Внезапно вновь залаяла собака, и в дверь начали скрестись. - Warte! Немцы подошли к двери. Внезапно мужчина повернулся ко мне и сказал. - Зажмурь крепко глаза и считай до 10-ти, но пока не досчитаешь, не открывай их. Ни в коем случае не открывай. Иначе они увидят тебя. Я не понял, что значит последняя фраза, но послушался Когда счет дошел до 8-ми, послышался звук выбитой двери, стрельба и жуткое, ни на что не похожее рычание. Я зажмурился еще крепче и произнес заветную цифру – 10. Все смолкло. А потом я открыл глаза и понял, что стою на том же месте, где увидел лошадиную кожу. Бабушка была в двух шагах от меня и собирала хворост. Я посмотрел на часы – прошла всего минута…

Эксперимент - Так, сюда его, – двое мужчин грубо швырнули связанного Артема в угол и закрыли дверь камеры, после чего покинули помещение. Послышался звук поворачивающегося ключа. Артем с трудом мог шевелиться и не понимал, что происходит, как и не помнил ничего. Он возвращался с колледжа и вдруг почувствовал удар по затылку. Дальше – темнота, которая закончилась вот так. Кто эти люди, чего им надо? Как тут догадаешься?.. Камера была тесной, площадью где-то два на два метра. Внутри пусто, никаких нар или хотя бы стула. Артем попытался освободиться, но у него ничего не получилось – веревка держала слишком крепко. Тогда он просто оперся спиной об стену и стал ждать, что будет дальше. Долго ему ждать не пришлось. Уже через полчаса один из похитителей зашел внутрь и, открыв, камеру, положил на пол тарелку с чем-то густым. Выходя обратно, он бросил Артему нож и, подмигнув, направился к выходу. Уже закрывая дверь, он сказал. - Поешь хорошенько, силы тебе очень пригодятся,– и, захохотав, вышел. Артем зубами подобрал нож и после нескольких попыток сумел освободить руки. Потом было уже легче, и вскоре он полностью освободился от веревки. Подошел к двери камеры и попробовал открыть ее. Неожиданно она поддалась. Артем, даже не обратив внимания на тарелку, пошел сразу к выходу. И вновь, проблем с открытием двери не возникло. Удивительно! За дверью оказалась какая-то лаборатория. Несколько пустых хирургических столов, возле них стоят капельницы. По углам какие-то стеклянные цилиндры, наполненные жидкостью. Но в одном из них была не только жидкость. Артем подошел ближе и отшатнулся – на него смотрело широко открытыми глазами жуткое лицо, покрытое черной шерстью и с двумя несимметричными дырками на месте носа. Остальное тело напоминало человеческое, однако «руки» были чрезвычайно длинными и доставали до колен совсем коротких «ног». Тварь не двигалась, возможно, была мертва. Артем медленно отошел назад. Послышался звук открывающейся двери. Артем быстро нырнул под один из столов и затаился. Ему было видно только ноги, направляющиеся к цилиндру с монстром. Артем осторожно высунул голову наружу и увидел мужчину в белом халате, который записывал что-то в блокнот. Закончив, он сунул блокнот в карман халата и. так и не заметив Артема, вышел из лаборатории. Артем выбрался из-под стола и пошел за ним. Он не сумел обнаружить в углу лаборатории камеру, следящую за ним… *** - Что ж, теперь он знает. И в чем же ваш план? – офицер отошел от монитора и взглянул на доктора, сидящего на кровати и держащего в руках блокнот. Тот улыбнулся. - Пусть. – ответил он. – Из него может получиться хороший охотник. – Он закрыл блокнот и подошел к монитору. – Переключите-ка на коридор. Посмотрим, что он будет делать дальше… *** Артем шел по длинному освещенному коридору. Пару раз ему попадались двери, но он не рисковал заходить в них. Из-за некоторых слышалась какая-то возня или рычание, что заставляло его ускоряться. Через некоторое время коридор повернул влево и уперся в железную дверь. У Артема не было иного выхода и он зашел внутрь. Еще одна лаборатория. Но теперь один из цилиндров был пустой. Артем подошел к нему. Стенка была разбита… Внезапно прозвучала сигнализация и дверь захлопнулась. Артем бросился к ней, дергал за ручку, пинал, но без толку. Звук шагов заставил его обернуться. Тварь, которая, судя по всему, пряталась в тени, надвигалась прямо на него. Он отпрыгнул в сторону, избежав атаки, и схватил из стола скальпель. Тварь бросилась на него и попыталась вцепиться зубами в горло, но он подставил руку ей под челюсть, успев отметить, что она явно уступает человеку в силе. После нескольких секунд борьбы он высвободил руку со скальпелем и вонзил его твари прямо в глаз. Та завизжала и сползла на пол. Артем взял ее за голову, уже не чувствуя страха, и перерезал ей шею. Дверь открылась. Артем сунул скальпель в карман и вышел оттуда. Но он не успел пройти и шагу, как яркая вспышка ослепила его… *** - Ну что? – спросил доктор, как всегда, записывая что-то в блокнот. - Все в порядке. – ассистент отошел от цилиндра, некоторое время вглядываясь в лицо Артема. – Когда он очнется, то ничего не будет помнить. Мы ввели ему фальшивые воспоминания. Он будет думать, что отдыхал с друзьями в лесу, когда появились чудовища. - Отлично! – доктор сунул блокнот в нагрудный карман. – Только вместо скальпеля подкинете ему нож. И, кстати, как его теперь зовут? - Егор. Его новое имя – Егор…

Существа Это произошло в середине 70-х годов 20 века с моим отцом и его другом, и записана с его (отца) слов. Итак, друзья возвращались поздно ночью с танцев, которые проводились тогда в доме Офицеров. Шли, шутили, веселились, оба слегка поддатые. При подходе к 3-ей школе начал опускаться туман. Через некоторое время он стал такой плотный, что на расстоянии пары шагов ни зги не было видно. Шли и ориентировались на свет прожектора, установленного на здании школы - улицы тогда были освещены плохо. Вдруг рядом из тумана начали раздаваться непонятные звуки, замелькали странные тени - смех, неразборчивая речь, на отца обрушились два неслабых удара, он пытался ответить, но никого не достал, тогда стало понятно, что имеет дело с чем-то сверхъестественным - отец КМС по боксу, и увернуться противник вряд ли успел. Тогда друзья, отхватив еще по паре ударов и понимая, что имеют дело не с людьми, достали ножи и начали энергично ими махать, пробивая себе дорогу. Нож временами что-то задевал и проходил словно через густое масло, при этом доносилось рычание и другие леденящие кровь звуки. Не выдержав, отец с другом бросились бежать и вскоре добежали до своего двора. Их там увидали мужики, сидевшие на лавке и квасившие. Парни, разбегайтесь по домам, тут рядом ментовской патруль бродит, а у вас все шмотки в крови. Друзья рванули по домам. Подходя к своим квартирам, обнаружили, что одежда таинственным образом оказалась абсолютно чистой.

Мертвый дом Блин, ну и холодно же. И угораздило меня двинуться в путь ночью, еще и одному. Хорошо, хоть оружие не забыл прихватить, если можно назвать оружием 10-миллиметровый пистолет со всего одной запасной обоймой. Что ж, как говорится, поспешишь… Но не будем об этом.Иду уже, наверное, часа 3. Холод пробирает до самых костей. Хорошо, хоть успел зарядить нормально плеер, теперь могу вести эту запись. Не знаю, зачем я вообще этим занимаюсь, но почему бы и нет. По крайней мере, так гораздо удобнее, чем записывать все на бумагу… Эх, хоть бы дом какой-то встретился. Ура, мечты сбываются! Впереди видно какое-то здание. Судя по всему, довольно высокое. Что ж, направляюсь туда. Здание имеет высоту около 5-ти этажей. Не ожидал увидеть такое прямо посреди пустошей. Но, возможно, раньше здесь был какой-то городок, но ядерные бомбы уничтожили его и уцелел лишь этот дом. И такое могло случиться. Не знаю, сколько времени я уже сижу в этой комнате, но меня все больше одолевают сомнения о правильности своего решения насчет такого укрытия. Кажется, здесь еще холоднее, чем снаружи. Ну, хоть какая-то защита от ночных тварей. Я пробовал растопить камин, но без толку, гореть и не думало. Черт, я уже минут пять слышу какие-то шаги за дверью, ведущей в коридор. Видно, какая-то тварь пробралась внутрь здания. Ну ладно, пистолет у меня наготове, а судя по шагам, тварь всего одна. Посмотрим, что будет дальше. Утром я уйду отсюда. Я увидел эту тварь. Совсем мельком, но этого хватило. Она стояла у двери и напоминала человека, но кожу имела ссохшуюся, желтого цвета, а глаза были совсем белые, без зрачков. Давно я не испытывал такого ужаса. Не уверен, что сумел бы достать пистолет, если бы она решила напасть, однако мне повезло. Существо скрылось в недрах коридора так же внезапно, как и появилось. Наверное, это был зомби, один из обитателей старых домов и подземелий. Я слышал о них, но не мог и предположить, что они могут вселять такой ужас. Утро совсем близко, уже начинает светлеть. Но что за?!! Господи, оно опять в комнате… Проклятие, не уверен, что смогу теперь вообще двигаться в ближайшее время. Эта дрянь успела хорошенько укусить меня за ногу, прежде чем я убил ее. Как же больно-то… Если бы кто-то проходил мимо… Я поздно вспомнил, что рядом нету никаких поселений, да и караваны этим путем не ходят. О нет, зомби был не один. Они лезут в комнату! Я выстрелял все патроны, теперь просто сижу в комнате, забаррикадировавшись. Я не уверен, что долго продержусь. Если кто-то найдет мой плеер и прослушает запись, умоляю его – беги отсюда сразу! Не повторяй моей ошибки! Треск, рычание и ужасающий крик… Шипение…

Тяжесть небес Я снова взял его фото в руки, полароидная фотография размылась, а края пожелтели. Прошло шесть лет с того самого момента. Слезы вновь покатились по моим морщинистым щекам и несколько капель упали на фотографию, где запечатлился мальчик со светлыми волосами. Образ застыл в жизнерадостной улыбке, а глаза блестели отражая солнечный свет. Я со скрипом присел на свою старую кресло-качалку, закурил красный Marlboro и уставился на кукурузное поле, на то самое место, где его забрали. Ночь была безветренной, звезды освещали поле, вокруг стрекотали десятки сверчков, слившееся в приятный хор. Я поднял взляд в небо и вновь воспоминания навалились на меня всей своей тяжестью. Тогда я был молод, седина еще не окрасила мои волосы, солнце светило ярче, дни были теплее. Тогда у мены был сын. Восьмилетний мальчуган, который каждый день грел меня своей улыбкой, от его смеха на душе становилось легче и даже когда год был неурожайным и мы едва сводили концы с концами, его присутствие заставляло меня быть счастливым несмотря ни на что. В ту ночь, ровно шесть лет назад я сидел на этом же самом месте, попивая недорогой виски и отдыхая после тяжелого дня. Мой сын Алекс ловил светлячков, прыгая и хохоча так громко, что я и сам невольно начинал смеяться. Я сделал большой глоток и виски обожгло моё горло. Тусклый свет пробивался из окна нашего старенького домика. Время текло медленно, закрыв глаза я окунулся в сладкую дремоту, тихо покачиваясь на кресле. Приятный запах травы и свежего сена окутал мое сознание, действуя словно снотворное, но я не давал себе полностью погрузиться в крепкий сон. Через несколько минут, мое внимание привлек тот факт, что вокруг воцарилась гробовая тишина. Ни пение ночных птиц, ни симфония сверчков, ни голос моего сына. Встав с кресла я прокричал позвав Алекса по имени, но никто не отзывался. Покачиваясь от крепкого алкоголя, мои ноги зашагали по тропе, что проходила между высокими стеблями кукурузы. Подул ветер и листья застрекотали со всех сторон, тогда показалось, что это сотни голосов шепчут на непонятном мне языке. Пройдя несколько метров вперед, я вышел на длинное поле, которое будто зеленое покрывало простиралось до самого леса. И тогда я увидел это. Мой сын стоял на невысоком холму, вокруг было темно, лишь силуэты деревьев иногда виднелись от слабого лунного света. Его взгляд был устремлен наверх, над ним парила тарелка, точно такая как из тех дешевых голливудских фильмов про инопланетян. Яркий зеленый свет освещал моего сына Алекса, его силуэт казался призрачным и с каждой секундой будто растворялся в лучах этого свечения. Несколько секунд я простоял в ступоре, а затем ринулся к нему, крича во всего горло его имя, ноги путались в траве, а выпитый алкоголь оказывал заметное давление и мое тело с каждым метром наливалось свиньцом. Услышав мой голос, Алекс обернулся, его глаза блестели и залились еле заметной влагой. "Папа" - прошептали его губы и мой сын в ту же секунду испарился. Тарелка прокрутилась вокруг своей оси и с бешеной скоростью скрылась за горизонт, а я так и остался стоять один, находясь в глубочайшем шоке все еще крича его имя так долго, что вскоре потерял смысл этого слова... Мда, много прошло времени после этого. Конечно, никто мне не поверил, Алекса объявили пропавшим без вести, а до этого, полиция хотела пришить мне его убийство. Я стал много пить, моя ферма стала мне безразличной. Я продал весь скот, и в первые же два года пропил все деньги. Мои родные, коих осталось довольно мало, отвернулись от меня и заклеймили сумасшедшим. Жена умерла через четыре года после рождения Алекса от внезапной болезни, которая осушила ее за несколько недель, поэтому ей не довелось ощутить горечь от потери сына. Я думаю, это даже хорошо, что она не прошла этого испытания. Знаете, очень болезненное то чувство, когда ты знаешь правду, но тебе никто не верит. Шесть лет, так долго и так незаметно они пролетели. Я все еще сжимал фотографию сына в трясущейся от алкоголя руке, смотря на его улыбку и сам незаметно для себя улыбнулся. Поддавшись воспоминаниям, я и не заметил, как мой взгляд похитило зеленое свечение чуть дальше от бывшего кукурузного поля. Там, на холму, где я в последний раз видел сына, вниз опускался яркий свет, почти прозрачный, но в тот же момент очень густой. Снова, как в ту самую ночь, окружение впало в дрему и не слышалось ни звука. Готов поклясться, что свет этот извергала парившая под небом тарелка. Из сгустка этого странного свечения медленно опускался человеческий силуэт, его ноги плавно коснулись земли, а затем тарелка, как и шесть лет назад растворилась за горизонтом. Я уставился на силуэт, который как показалось, смотрел прямо на меня. И в тот момент я почувствовал обжигающее тепло внутри, пронзившее мою душу. Я встал с кресла, в глазах потемнело и мое сердце было готово вот-вот остановится. Сделав пару шагов вперед, из уст невольно вырвалось имя: "Алекс"... Автор: Алексей Раймов.

Акробат Фонари в этом городке работали по своему безумному графику: давно умершие начинали светить заново, а новые - с новыми лампочками - внезапно гасли. Надеясь, что в этот вечер те все же будут светить на всем пути до дома, до которого идти было несколько переулков, женщина с легким сердцем завернула за угол. Но ее ждало разочарование - фонари светили раз через пять, и дорога была окутана сумраком. Часы ткацкой фабрики ярко-зелеными, кому-то казавшимися космическими, цифрами показывали половину десятого. Совсем недавно прошел дождь, но тучи продолжали стоять над городом плотным навесом, держа оборону против морозного и по этой причине ясного антициклона. Туман делал одежду влажной, проникал в легкие, медленно сдавливая невидимую удавку. Женщина приподняла ворот пальто, поежившись, и ускорила шаг. Вскоре появилось неприятное ощущение, что за ней кто-то следит. И действительно, она пару раз слышала всплеск луж. Но обернуться не решалась. - Эй, постой! Пришлось. Молодой парень в спортивной куртке. Свет фонаря блеснул в его глазах, и женщина отшатнулась. Эти глаза... Что-то было в них. - Смотри, как я умею, - с этими словами парень прыгнул назад через себя. - Нравится? Женщина осмотрелась. Рядом ни души, хоть караул кричи. И ни единой машины. - Здорово, - дрожащими губами произнесла она. - Ты молодец. Парень улыбнулся и сел на шпагат, расставив бледные руки в стороны. - А так нравится? - Еще бы! Ты настоящий акробат! В мозгу пульсировала лишь одна мысль "Бежать!" Но куда? Он же гораздо сильнее и обязательно ее догонит. Что у него на уме? - А я и так могу, - акробат сделал "колесо" и приземлился в лужу. - Нравится? - Очень, - женщина покосилась на светлую сторону переулка. - Погоди. Я сейчас. Пока парень нырнул в кусты, женщина припустилась к дому. Он догнал ее, уставшую и со сбившимся дыханием, приставил к горлу ледяное лезвие ножа и сунул в лицо корявую палку. - Садись. Поедем со мной. Зажал палку между ног и кивнул на "заднее место". Женщине ничего не оставалось делать, как перебросить ногу. Как назло, из головы вылетели все молитвы, а в сумочке ни тяжелого предмета, ни газового баллончика. Она попыталась крикнуть, но "Помогите!" застыло в горле комом - ее продолжал душить туман. Слезы потекли по щекам, и фонари превратились в расплывчатые пятна. Шум, шум... Автомобиль. Женщина обернулась. - Автобус! Это водитель междугороднего автобуса ехал на базу: в салоне светло и пусто, "Дорожное радио" в роли колыбели. Парень вздрогнул, увидев лицо водителя, и, оттолкнув от себя женщину, побежал в темноту, к кустам. Женщина расставила руки в стороны на пути у громоздкой машины. Мужчина нажал на тормоза и открыл дверь. Матерясь. - Ты сдурела? А если бы я тебя задавил? - До дома. Два переулка. Можно? - Да садись. Мне не жалко, только впредь, дамочка... Женщина не успела сесть - рухнула в проходе. По рубашке водителя расплывалось огромное алое пятно.

Бледная плесень Даже не вспомню, что нас занесло на то болото. Просто кто-то (может, даже и я) сказал, что можно попытаться срезать путь, и мы свернули с перегретой солнцем бетонки, проломившись прямо через кусты на вполне приличную, засыпанную сухим песком тропку, которую было хорошо видно с дороги. Песок, правда, быстро закончился. Тропка сначала ощетинилась желтоватой болотной травой, а потом и вовсе захлюпала грязью, но, в принципе, оставалась вполне проходимой — в самых неприятных местах на неё даже была заботливо уложена деревянная гать — видно, что старая, но ещё достаточно крепкая, чтобы можно было спокойно пройти, не проваливаясь по щиколотку в перепрелую торфяную кашицу. Потом идти стало хуже, но мы понадеялись, что это ненадолго, а потом просто уже оказалось слишком далеко возвращаться — с вещами, велосипедами и в надвигающихся сумерках, по ненадёжной и плохо различимой в темноте тропинке — и мы упорно продолжали двигаться по ней в том же направлении (я мысленно в который раз попрощалась с почти новыми кроссовками) — должна же она хоть куда-то выводить! Она и выводила. То есть когда-то выводила. Я не знаю, был ли это какой-то охотничий домик, жилище лесника — зачем и кому может понадобиться строить дом прямо посреди болота, где на много километров вокруг нет другого жилья? — но выглядел он как обычный дачный двухэтажный дом. Даже, кажется, яблонька росла под окнами, правда теперь уже засохшая, а кусты возле остатков забора, выкрашенного облупившейся голубой краской, вполне могли быть выродившейся смородиной или крыжовником. Стёкол в окнах конечно давно не было, а сами оконные проёмы были забиты досками крест-накрест, дверь была снята с петель (кажется, мы прошли по ней какое-то время назад, перебираясь через очередное топкое место). Мы остановились посоветоваться. Мы — это, собственно, я, Руслан и Маринка. Мы вообще не планировали забираться так далеко, но так получилось, что дорогу до озера толком не помнил никто, а купаться в общем-то хотелось меньше, чем посмотреть, куда выведет во-он тот поворот. Или вот этот. Или ещё... В общем, когда я проколола колесо, было уже вполне ясно, что возвратиться засветло мы так и так не успеем. А потом эта тропинка, которая вроде бы всё время вела в правильном направлении, но вместо того, чтобы срезать большую петлю, которую закладывала бетонка вокруг старого военного полигона, и вывести на неё же ближе к Мурманскому шоссе, тянулась и тянулась через бесконечную цепочку торфяных болот — почти без открытых бочагов, но с топкой, затягивающей по колено и дальше, стоит только сойти с тропинки, подушкой из перепрелых корней и остатков растений, под полуметровым слоем которой — чёрная ледяная вода, и не знаешь, сколько её — два метра? Четыре? Восемь? Этот верхний слой кое-где спокойно выдерживает вес не только человека, но и автомобиля — а кое-где проваливается, расползается под ногами настоящей трясиной. Мы в такие места не лезли, конечно, шли по тропе, но видно было справа, где заканчиваются кочки с ещё зелёной клюквой и пушистыми кисточками белоуса, и начинается топь. Слева зато даже мелкие сосенки попадались — значит, идти совсем безопасно. Вот и дом этот по левую руку стоял, вроде как на пригорке. Темнеет у нас летом, конечно, поздно, но в отсутствие электрического освещения вдруг оказалось, что в половине двенадцатого ночи в лесу на болоте довольно-таки темно, так что дорогу было уже толком не различить, и я все ноги ободрала о коряги. Маринка с Русланом тоже, наверное, но на них хотя бы плотные джинсы были, а я, как самая умная, в шортах поехала. А тут ещё снизу, с болота туман наползать начал, густой такой, слоистый и холодный-холодный! Это, пожалуй, всё и решило: одеты мы были совсем по-летнему, а похолодало в низине резко, градусов, наверное, до восьми. У Руслана были с собой спички, но разводить костёр, сидя в луже по щиколотку — не самая простая задача. В дом, признаюсь, идти не хотелось. Не то, чтобы было страшно или что-то такое — скорее противно: неизвестно, кто там ночевал и что после себя оставил, доски опять же прогнившие... Но мёрзнуть на улице хотелось ещё меньше. Мы оставили велосипеды у боковой стены, даже не пристёгивая — кому тут на них зариться-то? — Руслан пошёл смотреть, подойдут ли доски от забора для костра, а мы с Мариной зашли внутрь. В доме оказалось на удивление сухо и пахло не прелым деревом, как можно было ожидать, а чем-то вроде средства от моли. Такой слабый, навязчивый, раздражающий, но в общем-то не вызывающий отвращения запах. Под ногами зашуршала бумага — что-то типа старого календаря, кажется, в темноте было не рассмотреть. Входная дверь открывалась сразу в комнату, без прихожей или сеней. В глубину дома вела ещё одна дверь, на этот раз целая, но мы туда заходить не стали, оставили на утро, когда будет светлее. Мебели почти не было, только Марина наткнулась в темноте на остов стула — сломанного, без сиденья и части спинки. Мы кинули рюкзаки в угол и расстелили куртки прямо на полу. Потом вернулся Руслан с небольшим листом жести и охапкой сучьев: доски оказались слишком сырыми, а вот яблоневые ветки подошли в самый раз — и стало даже как-то уютно. Спать я не могла. Болели уставшие мышцы, воздух у костра был слишком горячим, обжигал кожу, но при этом дальняя от огня половина тела мёрзла всё равно. И сам огонь без присмотра оставить тоже было страшно: стены хоть и сырые, а вдруг вспыхнут? Почему мы вообще не договорились, что кто-то будет за огнём следить?.. — Я пить хочу, — вдруг тихо сказала Марина. Она оказывается тоже не спала: лежала на спине, глядя в потолок. Пить действительно хотелось: мы, дураки, взяли с собой на троих только маленькую «спортивную» бутылку с водой, которая закончилась ещё часов шесть назад. Идиотская ситуация: сидеть посреди болота и мучиться от жажды, но пить тёмную, отдающую метаном болотную воду сырой никто из нас пока не решился, а кипятить было не в чем, так что мы ещё днём решили перетерпеть, пока это возможно. Но, чёрт, как же действительно хочется пить. Я полежала ещё какое-то время, и тут меня осенило. — Марин, — говорю. — Тут же кухня наверное есть! — Ммм? — отзывается. — Чайник. Там наверняка есть какой-нибудь чайник или кастрюля, или хоть миска жестяная. Можно воды накипятить! — Думаешь, осталось что-то? — спрашивает, но я-то вижу, что ей эта идея нравится. Короче, повертелись мы ещё, поперешёптывались и пошли этот клятый чайник искать вдвоём. Телефоном себе подсвечивая. Конечно, стоило бы до утра подождать, но пить-то сейчас хотелось. Кухня нашлась на удивление легко. Свет от телефонов выхватывал перекошенные шкафчики на стенах, ржавую раковину с самодельным рукомойником над ней, слегка колченогий стол, на котором даже клеёнка лежала то ли в синий, то ли в зелёный цветочек. Даже газовая плитка на две конфорки была, резиновый шланг от нее уходил куда-то в дырку в стене, видимо к газовому баллону. Повертевшись по сторонам, я присоединилась к Маринке, которая уже обшаривала шкафчики. В основном они были пустые и пыльные. Углы были затянуты какой-то густой белой то ли плесенью, то ли паутиной. Присмотревшись и посветив по сторонам, я обнаружила такую же паутину во всех углах комнаты. Меня аж передёрнуло от отвращения. Я паутину терпеть не могу, а тех, кто в ней живёт — ещё больше. А темно же, не видно ничего! Может, оно уже по мне ползает! И конечно сразу почувствовала прямо всей спиной: так и есть, ползает, пакость такая! Умом-то конечно понимаю, что нет, но... В общем, говорю: — Пойдём отсюда, а? Нет тут ничего А Маринка отвечает: — Погоди, я миску нашла. И по локоть в нижний шкафчик руку пихает, прямо в эту самую дрянь! — Это не паутина, — говорит. — Плесень всё-таки. Скользкая. — Фу, — говорю ей. — Пошли! Руслан так и продрых, как мы его оставили. Мы веток в костёр ещё подкинули, угольки на железку собрали от греха, и стали миску рассматривать. Она вроде даже целая оказалась, но грязнющая! Я поняла, что из этого пить не буду ни при каких обстоятельствах. А Маринка ничего, сказала, мол, отмою сейчас. Я ей: — Куда отмоешь, ночь на дворе, в болото провалишься! Отговорила, в общем. Поставили мы миску в угол и легли досыпать. То есть я легла, Маринка осталась за костром следить и руки от кухонной пакости влажной салфеткой оттирать. Часа через три проснулась от Руслановой ругани и холода. Светало уже, костёр прогорел и потух, только железяка, на которой мы его разводили, ещё тёплая оставалась. Спросонья мне показалось, что в комнату каким-то образом среди лета намело снега. Всё вокруг — пол, стены, наши сумки были затянуты белой плесенью. Длинные, сантиметров по десять, нити оплетали доски и вплотную подобрались к рукавам курток, на которых мы спали. Плесень пахла резко и сладковато. Мы, матерясь и брезгливо морщась, перетрясли рюкзаки, что-то повыкидывали, остальное кое-как отмыли в болоте. Найденную ночью миску не рискнула трогать даже Маринка, мы подхватили велосипеды и, посовещавшись, решили возвращаться по собственным следам. К началу одиннадцатого мы выбрались на бетонку в том же месте, где сошли с неё вчера вечером. Через неделю, умываясь утром, я заметила, что в ванной отчётливо пахнет средством от моли. "Странно, - подумалось мне. - Вроде я его уже лет пять, как не покупаю. От соседей, что ли?" Соседка встретилась мне на лестнице между третьим и четвёртым этажом. — Надьюуушенька, — сахарно разулыбалась она, неприятно растягивая «юуу», — Надюшенька, что ж это ты меня опять заливаешь? — У меня ничего, — открестилась я. — Между перекрытиями наверное протекает. Трубы старые... Соседка укоризненно покачала головой и, бормоча что-то про «сырость развели, весь потолок в плесени», уковыляла вверх по лестнице. Вечером вокруг сливного отверстия трубы всё было затянуто белыми нитями. Я вылила в трубу две бутылки самого ядрёного чистящего средства, которое только удалось найти в магазине. Наутро плесень вернулась снова и теперь белой шапкой колыхалась над ванной. Белые, маслянисто поблескивающие усики тянулись за бортик, кое-где уже уцепившись за кафельную плитку. С крана свисала не лишённая кокетства пушистая кисточка. Мне стало дурно от запаха. Я позвонила Маринке. — Её ничто не берёт, — рассказывала Марина абсолютно спокойным голосом, сидя напротив меня в пышечной у метро. — Я и бензином, и спиртом заливала. Стиралку выкинула сразу, как увидела, но через пару дней она уже из трубы полезла. Я сейчас у матери живу, сказала, что хочу у себя ремонт сделать... Только это всё бесполезно, — убеждённо заключила она. — Есть же, наверное, специальные службы, — говорю ей. — Ну, не знаю, дезинфекция там какая... — Да оно наверное уже по всей канализации расползлось! — махнула рукой Марина и вдруг захихикала: — Скоро отовсюду поползёт, представляешь? По всему городу! Марина зашлась в истерическом смехе. Она закинула голову, плечи её нелепо подпрыгивали. Кофе из опрокинутого стаканчика растекался по столу. Маринкин смех перешёл в кашель. Она кашляла долго, мучительно, скорчившись, уткнувшись лицом в ладони. Когда она подняла голову, на её губах стали видны розоватые пузырьки. — Я пила тогда из той миски, — сказала она хрипло. — Понимаешь? Я её пила.

Подлость Я оглянулась и посмотрела на девочку. Лариса никогда не отличалась особой терпеливостью. Сейчас - тем более. Так было всегда, если что-то вдруг заинтересует этого ребёнка, то лучше уж не препятствовать. Весь её характер - точная копия моего собственного. Настолько похожи и поступки, и все эти ужимки, что иногда мне становится страшно. Но решение было принято задолго до того, как мы встретились. Времени уже нет. Ужасно представить, через что ей только придётся пройти. Но цена моей свободы измеряется её жизнью. Наверное, каждый родитель мечтает видеть дитя защищённым от собственных ошибок. Даже если ребёнок не родной. Моя же беда в том, что ошибки прошлого - это не последствия дурного выбора. Мои ошибки – это оживший кошмар. И у кошмара есть имена. Десятки или сотни непривычных для человеческого слуха имён. Сам же он зовёт себя Хранителем. Сколько помню, всегда мечтала быть не как остальные. Обладать силой. Это прозвучит странно, но всё, что я делала, направляло меня к заветной цели. Я многое узнала из книг, кое-что от учителей, если их так можно назвать. Но лишь случай привёл меня к подлинному могуществу. Не считаю себя воровкой. Просто так получилось. В морг, где я работала, привезли замёрзшую насмерть старуху. Она была разодета в пёстрые платки и рванину, как обычная побирушка. Документов не нашли, а при осмотре в складках одежды мне попался изящный браслетик с красными камушками. Ничего особенного в нём не было, судя по металлу - серебро или посеребрённая железка. Почему он так мог понравиться, ума не приложу. Только коснулась пальцем и поняла, что без этой вещи жить не могу. Никто за старушкой не пришёл, и, выждав положенный срок, мы отправили её на кремацию. Тогда-то всё и началось. Нищенку увезли утром, а уже к вечеру нечто потустороннее проявило себя. В один момент пространство вокруг меня словно обрушилось в чёрную бездну. Реальность исказилась, и вместе с тем изменилась я. Браслетик нарочно просился в ладони. Можно было подолгу крутить его в руках и примерять на запястье. Я прятала своё сокровище от посторонних, радуясь всякой возможности спокойно им любоваться. Но с наступлением ночи в душе моей поднимался такой непередаваемый ужас, что хотелось избавиться от этой вещи, любой ценой и навсегда. Однажды приступ паники довёл меня до нервного срыва, браслет полетел в окно, а ещё пять минут спустя я с фонариком рыскала в палисаднике, чтобы найти его. Всё было без толку. Вернулась и обомлела – браслет лежал на прикроватной тумбочке. Кожа покрылась мурашками. Вдруг за спиной послышались лёгкие шаги, а над самым ухом прошелестел незнакомый голос. - Что же ты так с нами поступаешь? Уже не нравимся? – голос этот звучал в моей голове насмешливо и зло. - Мы теперь здесь жить будем. А ты делай как велено или со свету сживём. Ни молитвы, ни всяческие обряды не могли помочь мне избавиться от этой проклятой побрякушки. От каждой бесплодной попытки избавиться демон становился настойчивее. Если я отказывалась повиноваться, то испытывала невыносимую боль. Как будто тысячи иголок одновременно продевали в меня раскалённые стальные нитки. Жар и муки от этой пытки становились невыносимыми. Позже начались видения. Самое страшное, что я до сих пор не могу понять, где был морок, наведённый этой тварью, а где - реальность. Ясно лишь одно – от прошлой жизни не осталось ничего. Хранитель браслета загонял меня на самое дно, подговаривая совершать немыслимые вещи. Я убивала. Больше всего он любит кровь и страдания. И чужая боль питает его силу. В обмен же мне позволяли обращать эту силу во благо себе. Так ни одно из моих злодеяний не было раскрыто, а потеря работы никак не отразилась на достатке. Жертвами становились случайные люди. До сих пор власти ищут маньяка, способного руками надвое разорвать взрослого мужчину. По одной из версий считают, что убийц было несколько. Но нет. Я всегда охотилась в одиночку. В редкие периоды затишья удавалось сбежать подальше из города, запереться в какой-нибудь глухомани, только бы не иметь возможности исполнить очередной приказ Хранителя. Тогда пытка переходила все возможные границы. Сколько бы это продлилось, если бы среди моих намеченных жертв вдруг не повстречался колдун. Мужчина поразительных способностей и знания. Да, он называл это иначе. Но мне было проще считать его колдуном, человеком с возможностями за рамками обычного. Андрей не только уцелел после нашей первой встречи, но и помог мне. Он почти сразу понял, что управляет мной, и без особого труда смог это усмирить. - Это лишь на время. Потом Хранитель попытается снова взять верх и тебе уже самой нужно будет его успокаивать. - Снова кровь? - Есть и другие способы. Он даёт силу и просит за неё плату. Смирись и прими это проклятие. Плату можно давать по-разному. Я могу научить тебя, как справляться с ним. Он и учил. Скоро мы стали очень близки. Мой муж многое умел и понимал из той области знаний, которую обычно принято считать вымыслом или сказкой. Андрей с теплом и заботой принял меня в ученицы. Чем больше я узнавала о природе обретённой мною вещи, тем больше сокрушалась из-за своей глупости. Мы не могли иметь детей. Поэтому взяли из детского дома девочку. Это была идея моего супруга. Лариса росла очень любопытным и смышлёным ребёнком. Андрей взялся её чему-то обучать, по крайней мере, он всячески подогревал в ней интерес к практической магии. Однако, угадать судьбу дано не многим. Мужа сбила машина. Он долго умирал, мучительно и страшно. Приходил на время в сознание, но скоро впадал в беспамятство. Было видно, что он сражается с самой смертью. А всё ради того, чтобы открыть мне тайну избавления от демона из браслета. Его рассказ поверг меня в шок: - Нужно, чтобы браслет украли. Проклятие перейдёт на нового незадачливого вора, но важно, чтобы у приемника была склонность к практической магии, - я поняла, для чего он так решительно требовал удочерить именно Ларису. После похорон Хранитель браслета ощутил, что заклятия ослабли. С ещё большим ожесточением он стал прорываться в наш мир. С каждым разом контроль слабел, и демоническая сущность запускала свои когти в моё сознание. Невозможно было остаться наедине, чтобы не услышать его шёпот. Вопреки любой логике, браслет я носила на руке. Во всяком случае, до недавнего времени. - Мам, а можно я твой браслетик надену? Я знаю, что это подарок папы, ну очень-очень хочется. Я его разочек надену и верну целёхонький. Обещаю-обещаю. Я ещё раз пристально посмотрела на неё. Самое страшное, что в эту минуту сердце не дрогнуло. Жаль мне её. Но если Андрей так это задумал, не мне решать. Браслет без труда соскользнул с запястья в ладонь. - Нет, рано ещё… - я небрежно положила его на стол, а сама вышла из комнаты. Можно было не сомневаться, Лариса не устоит перед соблазном. Через минуту девочка выскользнула из квартиры, наскоро прощаясь и обещая, что вернётся до темноты. Как и следовало ожидать, проклятая вещь исчезла со стола, и значит, демон оставит меня в покое. Надо было забрать кое-какие вещи и сбежать до её возвращения. Вопросы человеческой морали уже давно меня не заботили. - Соскучилась по мне? – от внезапности меня прошибла дрожь. В комнате никого не было. - Я же отдала браслет… - Ты забыла передать и меня вместе с ним, - его оглушающий смех повалил меня на колени, - глупая ведьма, ты думаешь, я связан с вещью? Нет. Мне нужна твоя гнилая душонка…

Плач в подвале Снимали квартиру в Токио с другом напополам в семиэтажном доме. Рядом с домом была стройка, и от старого дома на месте стройки остался только подвал со входом с улицы. Вход в этот подвал был заколочен досками и висела табличка «Идут работы». За домом кладбище — только с пеплом, а не с гробами. Вообще, развлекательный район Роппонги в Токио полностью построен на месте старого огромного кладбища. Возвращались мы с другом из клуба, подвыпившие существенно, часов в 7 утра. Уже было светло. Остановились возле подъезда, и взгляд как–то упал на этот вход в подвал. Не знаю, с чего мы решили посмотреть, что там внутри, но пару минут спустя, отогнув доски, мы уже были на верхней площадке лестницы, ведущей в подвал. Лестница на вид была совершенно обычной, похожей на лестницу в подъездах домов. Мы видели, как пролет заканчивается площадкой, которая расширялась до помещения непонятных размеров. Очень темно там было — свет с улицы не проникал на этот этаж, и еще один пролет уходил ниже. Мы спустились до первой площадки, и внезапно с улицы перестал доноситься какой–либо шум. Мы перекинулись парой слов и тут услышали звук, который я до сих пор отчетливо помню. Плач ребенка. Не грудного, а лет пяти по ощущениям. С всхлипами и вздохами. Мы замерли от неожиданности и начали инстинктивно пятиться назад, к выходу, вверх по лестнице. Плач приближался. Было стойкое ощущение чьего-то присутствия. Тут уже нервы сдали и мы ломанулись вверх, благо проем широкий для двоих. На верхней площадке мы остановились, почувствовав себя в относительной безопасности, и посмотрели назад. Ничего особенного не было, плач пропал. Выбравшись наружу и мгновенно протрезвев, мы обсудили произошедшее, и спустя минут десять, когда страхи показались нам глупыми, решили проверить — может, это действительно ребенок заблудившийся, или что–то еще материального мира. Спустились снова. История повторилась, только на это раз мы не убежали до самого верха, а ждали, пока источник звука не выйдет на свет. И вот, представьте: плач приближается, ощущение, что кто–то идет, растёт. Вот уже звук на границе света и темноты… Мы в ожидании — и никого! А звук приближается, и есть такое почти физическое чувство, что кто–то совсем рядом. Тут уж мы бежали без оглядки до ближайшего магазина. Вечером того же дня, приходя на работу, рассказали японцам о случившемся. Они ничуть не удивились: к призракам и всему прочему в Японии относятся так же, как мы на Дальнем Востоке к энцефалитным клещам — они есть, их не нужно чрезмерно бояться, но стоит опасаться, так как могут принести вред. Один из японцев сказал, что хорошо чувствует подобные вещи и может сходить с нами, глянуть, что там. Надо сказать, что за день любопытство пересилило страх, и мы решили отправиться туда на следующий день с фонариками вчетвером (еще один японец увязался с нами). И вот мы, вооруженные японцами и фонариками, опять стоим на верхней площадке этой лестницы. Японец, который «чувствует», пошел впереди нас на пару шагов, мы все идем следом и светим фонариками в темноту, но ни один луч света от мощных фонариков не достиг стен помещения, кроме ближайших к нам. Темнота там какая–то совсем непроглядная, липкая и осязаемая. И тут японец, шедший впереди, вскидывает руку вверх и говорит тихо: «Стойте!». Потом: «Смотрите!» — и показывает на свою руку в свете фонаря. Каждый волосок на ней торчал, как из ершика, а на коже отчетливо видны проступающие красные пятна. Волосы тогда зашевелились и у меня на голове, и у остальных, а тот японец говорит: «Это предупреждение, что дальше ходить не надо. Давайте вернемся». Два раза просить никого не пришлось… Надо ли говорить, что подвал мы потом обходили стороной? Спустя пару дней выяснилась любопытная деталь, которую поведали «старожилы» этого района (старожилом там можно считать любого, кто проработал там более 5 лет, ведь там в основном только увеселительные заведения). Оказалось, что раньше в этом помещении был клуб, который сгорел в 1996 году. В пожаре погибло 3 человека, в том числе молодая мать-одиночка, которая перед выходом в клуб оставила дома мальчика четырех лет одного, и тот умер от голода.