Так уютно ! Воспоминания детства. Отрывки из памяти...

Секса в СССР не было, ну было там немного нежности, немного любви, и всё.. "Секс был, но никто его не выставлял напоказ. Как сейчас тысячи блогов, где невротики, бездельники оправдывают свой дурной характер, и прокол с другим полом в отношениях - особенностями "точки джи", "эрозонами". Жизнь прожил, а не знал, что какая-то мелочь может покорить женщину. Даже при пустом кошельке стильные и красивые шузы." © мнения из социальных сетей

Таким должен был быть Буратино в известном музыкальном фильме 1975 года. Его звали Коля Кобликов. Режиссёру очень понравились артистизм и обаяние 9-летнего мальчика, и Коля без труда прошёл пробы. Съёмки шли уже 2 месяца, когда случилось несчастье: Коля неудачно упал и отколол кусок зуба. Широкая улыбка Буратино была очень важна, поэтому, съёмки остановили для визита к стоматологу. Но... ни качественного протезирования, ни самое главное, обезболивания, тогда не было. В результате, от роли пришлось отказаться и новым Буратино стал Дима Иосифов. А оценить мастерство Коли можно на 12 - 13 минутах фильма, в сцене превращения полена. Николай Кобликов погиб в 1985 году в Афганистане, проходя срочную службу в армии.

Cергей Юрский в Ленинграде, набережная реки Фонтанки, 1939 год. Будущему актеру всего четыре года.

Если отбросить гнусную историю с письмами, то Самохвалов (Олег Басилашвили) достаточно достоверно сыграл успешного руководителя (зама) крупной организации. Доброжелателен, приветлив, готов легко поддержать любой разговор, умеет производить впечатление, понимает что к чему. К тому же за плечами Швейцария, Волга и красавица-жена. Откуда он такой? Вариантов всего два. В Союзе эти качества были весьма востребованы в жизни комсомольского актива. Они там все были такие «позитивные» с прицелом на разные перспективные продолжения карьеры. Второй вариант - из «золотой молодёжи». Предположу, что Самохвалов из вторых. Он еще и не жаден. Активисты блоками Marlboro разбрасываться не умели, слишком дорого им это все доставалось. На представительских руководящих должностях такие кадры встречаются и не редко. Но для серьезной работы ни те, ни другие не годятся, нужны люди с реальным опытом. Такой вот разбор полетов… Римейк фильма, кстати, - полное и унылое …

"Зимний пейзаж с экипажем на санях" Петер Мёрк Мёнстед — известный датский художник-реалист, признанный мастер пейзажа, представитель «Золотого века» датской живописи. В 1875—1879 учился в датской королевской академии изящных искусств. Позднее в Париже занимался в мастерской знаменитого живописца Адольфа Вильяма Бугро. Мёнстед много путешествовал, часто бывал в Швейцарии, Италии, северной Африке, Греции. Мёнстед был очень популярен, его картины пользовались большим спросом. Особой популярностью художник пользовался в Германии. Писал Мёнстед преимущественно пейзажи, причем его работы были и достаточно близки к академическим, и в них чувствовалось влияние импрессионистов. Однажды в Вене Мёнстед разговорился в кафе с одним местным художником, который торговал на улицах своими картинами, в основном видами Вены. Его звали Адольф и он был очень огорчен, что его не приняли в Венскую академию Художеств. Менстед сразу понял, что Адольф довольно посредственный художник, но не подал виду и решил как-то утешить неудачника. - Мне кажется, вам надо попробовать себя в политике, - сказал он, - вы так ярко и убедительно говорите и жесты у вас такие красноречивые. Адольф на несколько секунд задумался, а потом ответил, - ну что ж, попробую, чем черт не шутит.

ЗОЛУШКА Режиссер фильма "Золушка" Надежда Кошеверова вспоминала, как в 1944-м, возвращаясь из эвакуации, встретила Янину Жеймо на вокзале. Та сидела в уголке — такая маленькая, растерянная. А ведь рост у актрисы — 147 см. Двумя годами ранее ее супруг, считая Янину погибшей, женился на другой. Когда выяснилось, что актриса жива, он не стал ничего менять и не отдал ей детей. Женщина была на грани самоубийства. На вокзале Надежда Кошеверова взглянула на нее и неожиданно предложила: «Яничка, вы должны сыграть Золушку…» Евгений Шварц написал сценарий специально для Жеймо. 29 мая 1945 года его зачитали и обсудили на худсовете «Ленфильма». Художник Николай Акимов создал прекрасные эскизы, а также макет королевского замка высотой 100 см. Замок в картине мы видим благодаря комбинированным съемкам именно этого макета. Экспозицию на экране с помощью доступной тогда технологии потом совместили с актерами. Художник прорабатывал все декорации и костюмы для съемки на цветной немецкой пленке. Но сняли на черно-белую. Атмосфера Ленинграда 1945-го меньше всего подходила для сцен балов и эпизодов с нарочитой роскошью. Декорации и костюмы шили всем миром. Платья — из занавесок и скатертей, антикварную мебель приносили из дома. Часть платьев были трофейными — привезли из оперного театра в Берлине. Сложным стал подбор костюмов для Золушки и феи. В 1946-м Фаина Раневская снималась в ленте «Весна» в Праге, откуда привезла лампу в виде луны, украшенную бисером. Абажур от нее и стал головным убором феи. Янина Жеймо сильно похудела за годы войны. Ее направили в санаторий, поставив задачу набрать 5 кило. Актриса не хотела и даже горько иронизировала по поводу стройности из-за военного голода. Многих смущал возраст Янины — 37 лет. Василий Меркурьев, сыгравший отца, в жизни был старше актрисы всего на 5 лет. Пробы прошли и другие претендентки на роль Золушки, но режиссеры отстояли свою протеже. Лишь подобрали 34-летнего Алексея Консовского на роль принца, чтобы пара смотрелась гармонично. Фею сыграла Варвара Мясникова, ранее известная по роли Анки-пулеметчицы в фильме «Чапаев» (1934 год). 11-летнего Игоря Клименкова, ставшего пажом, нашли в Ленинградском Доме пионеров. Мальчишка прошел пробы с 25 тысячами других претендентов. Он вспоминал: «Янина Жеймо вела себя как обычная девчонка, в перерыве между съемками мы залезали с ней в карету-тыкву и болтали. Я лузгал семечки, Золушка курила. С ней было легко и просто, я был по-детски влюблен…» Сложно представить другого актера в роли короля, которого сыграл Эраст Гарин. По воспоминаниям очевидцев, иногда он появлялся в гримерной слегка подшофе, не находил какой-нибудь части своего костюма и начинал ругаться. «Эраст, ты — хам, ты видишь, здесь ребенок», — возмущалась Фаина Раневская, указывая на мальчика-пажа, и шлепала Гарина по физиономии. Конечно же по-доброму. Фаина Георгиевна, сыгравшая мачеху, тоже была исхудавшей и не походила на сытого домашнего тирана. В кадре ей клеили нос, а за щеки набивали вату. Многие хлесткие реплики Фаина Раневская придумывала сама. Со сценаристом возникали регулярные споры. Она импровизировала: «Жалко, королевство маловато, разгуляться мне негде! Стану королевской свахой, поссорюсь с соседями, тогда и территорий прибавим!» Интерьеры бального зала и других помещений выстроили осенью на «Ленфильме». Павильоны не отапливались, актеры в шикарных нарядах укутывались в телогрейки, тулупы, сбрасывая их по команде: «Мотор!». Завистников у авторов ленты хватало. Писали доносы. Еще на этапе подготовки дважды хотели закрыть производство из-за неблагонадежности всей съемочной группы. Сорежиссер Михаил Шапиро женат на родственнице Троцкого Жанне Гаузнер. Актер Василий Меркурьев женат на дочери уничтоженного Мейерхольда, усыновил трех детей репрессированного брата и двух осиротевших ребят после расстрела их родителей. Художник Акимов — ученик белоэмигранта Анненкова. Алексей Консовский — из семьи врагов народа, расстреляны отец и брат. И так далее по всему списку. После съемок в Риге 24 сентября 1946-го состоялся худсовет, где просматривали отснятое. Режиссер Ян Фрид метил в авторы костюмированных исторических комедий. В режиссерах «Золушки» видел прямых конкурентов и выступил со словами: «Дегенеративен Гарин, который никак не вызывает симпатии, неприятен принц — рахитик с разжиженными мозгами». Эраста Гарина не раз вызывал к себе директор «Ленфильма» и заявлял: «Вы играете ненастоящего короля! Глава государства не может так себя вести!» Несмотря на препоны, картину впервые показали в 1947-м в Доме кино в Ленинграде. Премьера была действительно мировой. 28 ноября 1947 года ленту демонстрировали в Финляндии, 23 декабря — в Австрии, 24 марта 1948-го — во Франции, 13 ноября 1949-го — в Швеции, 24 марта 1951-го — в Японии. .....когда спустя много лет спустя Надежду Кошеверову спросили, почему она больше не снимает сказки, то она ответила: Посмотрите в глаза Золушки! В них сказка! А в глазах нынешних молодых актрис - рубли, как в кассовом аппарате. Автор Ольга Перес (с) :

Вспоминает Фрунзик Мкртчян - Я был молод. Я узнал, что в Ленинакан приезжает Народный артист СССР, знаменитый Ваграм Папазян, хорошо выучил один из монологов Отелло, потер все лицо сажей, отошел, встал перед ним и начал взволнованно говорить. Он дослушал до конца и жестко сказал. - Не всё черное — Отелло, дружище. После этого я уже никогда не пытался играть Отелло."

Я помню свой первый бой, в котором из нас, сорока двух человек, осталось в живых четырнадцать. Я ясно вижу, как падал, убитый наповал, мой друг Алик Рафаевич. Он учился во ВГИКе, хотел стать кинооператором, но не стал… Мы бежали недалеко друг от друга и перекликались — проверяли, живы ли. И вдруг: — То-о-о-ли-ик! Обернулся. Алик падает… Рядом кто-то кричал: — Чего уставился? Беги со всеми, а то и самому достанется, если на месте-то… Я бежал, не помня себя, а в голове стучало: нет Алика, нет Алика… Помню эту первую потерю как сейчас… Из оставшихся в живых сформировали новый полк — и в те же места. Грохот такой стоял, что порой сам себя не слышал. А однажды утром была абсолютная тишина, и в ней неожиданно: — Ку-ка-ре-ку-у!.. Петух какой-то по старой привычке начинал день. Было удивительно, как только он выжил в этом огне. Значит, жизнь продолжается… А потом тишину разорвал рев танков. И снова бой. И снова нас с кем-то соединили, и снова — огненная коловерть… Командиром нашего взвода назначили совсем молоденького, только что из военшколы, лейтенанта. Еще вчера он отдавал команды высоким, от юношеского смущения срывающимся голосом, а сегодня… я увидел его лежащим с запрокинутой головой и остановившимся взглядом. Я видел, как люди возвращались из боя совершенно неузнаваемыми. Видел, как седели за одну ночь. Раньше я думал, что это просто литературный прием, оказалось — нет. Это прием войны… Но там же я видел и познал другое. Огромную силу духа, предельную самоотверженность, великую солдатскую дружбу. Человек испытывался по самому большому счету, шел жесточайший отбор, и для фронтовика немыслимо было не поделиться с товарищем последним куском, последним куревом. Может быть, это мелочи, но как передать то святое чувство братства — не знаю, ведь я актер, а не писатель, мне легче показать, чем сказать. Говорят, человек ко всему привыкает. Я не уверен в этом. Привыкнуть к ежедневным потерям я так и не смог. И время не смягчает все это в памяти… ... Мы все очень надеялись на тот бой. Верили, что сможем выполнить приказ командования: продвинуться в харьковском направлении на пять километров и закрепиться на занятых рубежах. Мороз стоял лютый. Перед атакой зашли в блиндаж погреться. Вдруг — взрыв! И дальше — ничего не помню… Очнулся в госпитале. Три ранения, контузия. Уже в госпитале узнал, что все, кто был рядом, убиты. Мы были засыпаны землей. Подоспевшие солдаты нас отрыли. В госпитале меня оперировали, вытащили осколок, а потом отправили санпоездом в другой госпиталь, находящийся в дагестанском городе Буйнакске. Помню заставленные кроватями длинные коридоры. И громкий, словно пытающийся сдержать неуемную радость голос Лидии Руслановой: "Валенки, валенки…" Пластинку ставят несколько раз. Мы знаем: это по просьбе бойца, который сейчас на операции. Ему надо было срочно ампутировать ногу, а в госпитале не осталось анестезирующих средств. Он согласился на операцию без наркоза, только попросил: поставьте "Валенки"… Когда меня спрашивают, что мне больше всего запомнилось на войне, я неизменно отвечаю: "Люди". Есть страшная статистика: из каждой сотни ребят моего поколения, ушедших на фронт, домой возвратились лишь трое… Я так ясно помню тех, кто не вернулся, и для меня слова "за того парня" звучат уж никак не отвлеченно… После ранения на фронт я вернуться уже не смог. Меня комиссовали подчистую, никакие мои просьбы и протесты не помогли — комиссия признала меня негодным к воинской службе. И я решил поступать в театральный институт. В этом был своего рода вызов врагу: инвалид, пригодный разве что для работы вахтера (я действительно побывал на такой работе), будет артистом. И здесь война вновь страшно напомнила о себе — требовались парни, а их не было… Так что те слезы в фильме "Белорусский вокзал", в квартирке бывшей медсестры, вовсе не кинематографические. Лично я не стал бы называть войну школой. Пусть лучше человек учится в других учебных заведениях. Но все же там мы научились ценить Жизнь — не только свою, а ту что с большой буквы. Все остальное уже не так важно… Анатолий Папанов

Борис Неменский (СССР-Россия, р. 1922), "Солдаты-отцы", 1971. Холст, масло. Псковская картинная галерея. Из воспоминаний художника: "А в превращённых в зону пустыни Великих Луках после боёв мы нашли единственное живое существо - маленькую девочку Аню, всю морщинистую, как старушка, почти разучившуюся говорить. Этот «эпизод» послужил основой для картины «Солдаты-отцы», ныне находящейся в Пскове. На моей персональной выставке в Музее на Поклонной горе она была на плакатах и баннерах. В интернете и поныне появляются неожиданно зрительские раздумья о ней. Вернее - о сути изображённого явления. Значит, всё ещё живо, тревожит и сегодняшних людей. И опять хочется спросить: люди, доколе?".