плавится, как металл, луковой шелухой отлетает то, что когда-то казалось нужным. не ждала никого, а ты взял и ко мне пришёл: «ты моя. я тебя не отдам, послушай». погасают огни и звуки сирен, отключаю свою тревогу. может это шанс наконец-то быть с тем, что когда-то обещан богом. на меня посмотри, я боюсь говорить, и пытаюсь смеяться тише, но когда ты со мной вырывается крик, всё равно, что меня услышат. пару сотен дорог я бежала одна, чтоб добраться до идеала. но в конце концов остаётся признать, что неправильно выбирала. посмотри на меня, я нагая стою - мне уже ничего не страшно. в этом мире большом после стольких «люблю» пусть твоё станет самым важным.

я верю, что все будет хорошо у нас. когда-нибудь по разным городам и разным семьям. я закурю у бара в третий раз, чтобы уйти от глотку жгущего веселья. ты думала, что я тебя спасу от мира, боли и хронической печали, и просто верила мне, гладя по лицу. но, милая моя, я спасся сам едва ли. ты думала, что я твой оберег, что я по правилам орудую моралью, а я в итоге просто предал всех и оказался попросту последней тварью. ты думала мы будем жить с тобой в своем красивом доме где-то у причала. и было бы все так, не будь я мной, не будь я худшим из всех тех, кого ты здесь встречала. я закурю еще раз, выдыхая в небо, на час зависну с милой девочкой у бара, но точно знаю, где б я только ни был, одна лишь ты всегда меня спасала. и в тот же самый день и в тот же час, я буду помнить, ведь тебе обязан всем я. я верю, что все будет хорошо у нас. когда-нибудь по разным городам и разным семьям (с) фасоль

Говоришь: — Ты мне не жена. - Мой ответ тебе прост и тих: — Если я тебе не нужна — не воруй меня у других. Ах Астахова

дай мне, боже, уставшей, мозг обходи́ть любовь стороной. тело - пристань для сотни розг, что не пользуется бошкой. ноги глупые каждый раз повторяют дурацкий путь. я - холодная напоказ, но уткнуться в родную грудь для меня лучше всех наград. потому бежать босиком, поцелуями автострад, чтобы стать для него бинтом, излечить внутри тьму и ад, и себе каждый шрам забрать. снова душу - цветущий сад превратить в дровяной сарай - это всё, что я здесь могу. и остаться опять ни с чем, оттого самый лучший лгун, слов метающий сюрикэн. дай мне, боже, уставшей, мозг, чтоб себя перестать дарить. чтобы зов в голове умолк, и понять, что ищу - внутри. (с) аnестезия

Лежать бы с тобой в обнимку, Смотреть бы сейчас "Астрал" ( ты помнишь?) А после без лишних мыслей расходимся по домам Не думать, не допускать Ни мысль, ни движение глаз, О том, что когда-то там могли бы счастливыми стать Пришел бы однажды в гости, И все бы как в песне той - обои, посуда черная, Не уходи до утра, постой Мне б с тобой еще раз обняться, Постоять вот так 5 минут.. Просто чувствам своим отдаться, Не взирая на все вокруг И не думать о том, что было, все в мгновенье сейчас одном.. Я так сильно тебя любила, Покинь мой, пожалуйста, дом Мария Демина

Так хочется назвать тебя своей. По этой коже бродят луноходы. Ты многим превосходишь всех людей, Своей душой космической породы. Я звездочет твоих бездонных глаз, Но мне не хватит силы телескопа, Понять их глубину и в сотый раз. Признаться,что ты редкая особа. С такими безопаснее молчать, На их орбите лучше не вращаться. Но хочется тебя своей назвать И больше никогда не расставаться. Владимир Ток

мужская логика проста и показательна, и не стесняясь дураком прослыть, поэт сказал, что для мужчин желательно как можно меньше женщину любить.. а я с высот не поэтичной лирики и без налета умственных глубин скажу: чем меньше женщину вы любите, тем больше у нее других мужчин. Автор неизвестен

никто не сумеет увидеть тебя настоящим, масштаб твоих внутренних войн не дано оценить стоящим снаружи, пусть даже и рядом стоящим, и в ногу идущим, и в голос поющим. не быть тебе ими понятым так, как того бы хотелось. пожалуй, и к лучшему (что там, в твоей голове?) но все, что еще не успелось, не смелось, не спелось останется буквами в несочиненной главе – никто не прочтет, даже тот, кто нужнее, роднее их всех, никогда, никогда не распутает нить и не доберется к тебе лабиринтами дней и все это так больно, что… как бы тебе объяснить… представь: вот стоишь ты на выставке экспонатом, свидетелем древней жизни, что отцвела, кричишь: «я так много знаю всего, ребята!», но люди тебя не слышат из-под стекла. для них ты – красивая, странная вещь, не боле, предмет, что совсем бесполезен, хотя неплох. вся суть твоя силится мячиком волейбольным прорваться к ним через сетку, но снова – блок. представь, что ты – книга, но смысла в тебе ни грамма; страницы в недоумении теребя, читатель не знает, что текст этот – криптограмма, разгадки которой нет даже внутри тебя. представь: ты во сне слышишь музыку, да такую, что моцартский реквием силищей превзойдет. ты вскакиваешь с постели, бежишь к листку и… и вдруг вспоминаешь, что вовсе не знаешь нот. представь: ты на сцене. пытаешься вывернуть душу, но голос простужен, и даже не петь – говорить тебе тяжело, но поешь ты, а люди наружу толпою из зала выходят. курить. Вера Сухомлин

Я думала, что главное в погоне за судьбой - Малярно-ювелирная работа над собой: Над всеми недостатками, Которые видны, Над скверными задатками, Которые даны, Волшебными заплатками, Железною стеной Должны стоять достоинства, Воспитанные мной. Когда-то я так думала По молодости лет. Казалось, это главное, А оказалось - нет. Из всех доброжелателей никто не объяснил, Что главное, чтоб кто-нибудь Вот так тебя любил: Со всеми недостатками, Слезами и припадками, Скандалами и сдвигами И склонностью ко лжи - Считая их глубинами, считая их загадками, Неведомыми тайнами твоей большой души. Екатерина Горбовская

а потом мы станем умнее и старше, купим домик у моря, кругом песок. и я выброшу к черту мобильник даже, чтоб никто не нашел нас, просто не смог. мы, наверно, возьмем себя пса полохмаче и отмоем его, и накормим, а он будет лаять на волны, смешной, и в придачу огромедный, как статный индийский слон. буду к ночи готовить чуть-пряную рыбу, выносить на крыльцо, и мы станем смотреть, как закат уползает в объятья обрыва и как море становится будто бы медь. раз в неделю нам будут названивать дети и описывать сколько под ними вершин. ими будем гордится, случайно отметив, как в них вторится наш же с тобой серпантин, станем громко смеяться над старыми ранами, их излечит собака и волны, и дом. будем мудрыми, будем пьяными, и, однажды, счастливейшими умрем. Пряша