А ты приходишь осознанный и пролеченный, Возишься со мной: такой больной и калеченой, И всё во мне замирает криком невстреченным И мне некому себя нести. А у меня нету времени на осознания, У меня готовка, уроки и рабочее расписание, И между нами пропасть, не расстояние Сжатая боль в горсти. А ты живёшь, спотыкаясь, но почему-то не падая, И я всё думаю, права ли я, надо ли Рассказывать тебе о себе, заглядывать В эту бездну, что там, внутри... Но иногда, на мосту, ты вроде просишь быть с тобой близкою, А я вспоминаю, что это огромные риски И по привычке стартую на низкую Это схема, как раз-два-три Схема выученного одиночества и охранной привычной боли Мы же в теории все молодцы, все герои, Но это сложно, что-то Такое строить, Созвучное глубине. На которой мир мой спасён и светел, На которой все мы немножно дети, На которой ты меня снова встретил На самом дне. И я боюсь, что ты придёшь однажды, такой пролеченный, Чтобы возиться со мной: больной и калеченой, И мой крик навсегда останется в этой вечности, И нам будет не по пути...

Какая роскошь - быть не в моде И жить, ни на кого не глядя, И одеваться по погоде, Не ради взглядов встречных дядей. Прослыть не побояться дурой, Не прибавлять платформой роста, Не подгонять свою фигуру Под 60 и 90. Веселой быть и сумасбродной, Зевать, коль станет слишком скучно. Какая роскошь - быть не модной, А быть самой собою, штучной. Лариса Рубальская

она приручает то буквы, то облака, танцует на битых стёклах и на мостах. он так уверенно держит себя в руках, что сам уверовал в то, что он слишком стар. когда она наливает себе вина, отметить удачный вечер седьмого дня, в его бокале коньяк, и он пьёт до дна, за всех, с кем вживую и мысленно изменял. в её карманах с десяток дурацких снов, флакончики йода, две связки чужих ключей. он помнит её на вкус. он на всё готов, чтоб к ночи не вспомнить три родинки на плече. она управляется с памятью так легко, как будто бы та не стреляет исподтишка. он знает, что все её шуточки в стиле "кольт" похожи на шила, запрятанные в мешках. она насыпает овсянки и отрубей, когда он уже намечает себе маршрут. она говорит: - не люблю тебя, хоть убей. он ей кивает: - взаимно. и оба врут. Ксения Кольт

молчать о тебе максимально громко. пока не улягусь в гроб. нервом хранить под зубной коронкой из золота высших проб. и если забуду ФИО и адрес, а также родную речь – я запишу на руке твой абрис и партитуры встреч. гортань и легкие раскурочив, подхватывая ОРВИ, я буду молчать о тебе – громче горланящих о любви. стефания данилова

В этом мире я - гость непрошенный, Отовсюду здесь веет холодом. Непотерянный, но заброшенный, Я один на один с городом. Среди подлости, и предательства, И суда, на расправу скорого, Есть приятное обстоятельство: Я люблю тебя - это здорово. Я навеки останусь, видимо, В этих списках пропавших без вести На фронтах той войны невидимой Одаренности с бесполезностью. Всюду принципы невмешательства, Вместо золота плавят олово, Но есть приятное обстоятельство: Я люблю тебя - это здорово. В царстве глупости и стяжательства, Среди гор барахла казенного, Есть приятное обстоятельство: Я люблю тебя! Я навеки даю обязательство, Что не стану добычей ворона. Есть особое обстоятельство: Я люблю тебя - это здорово. Николай Носков

если люди уходят, то, значит, у нас не совпали цели. так бывает — бессмыслен и жалок любой протест. все, что нам остается, — проститься, не дав себя обесценить, и заполнить собой тишину опустевших мест. когда люди уходят, цинично, решительно и надменно, превращаясь небрежным движением в не-родных, смысл даже не в том, чтобы им поскорей подыскать замену. смысл в том, чтоб напрячься и смочь обойтись без них. чтоб душа стала сильной, а нервы и хватка – почти стальными. чтоб не верить ни в самообман, ни в чужую ложь. если люди уходят, то я никогда не бегу за ними. так что с Богом… надеюсь, ты знаешь, куда идешь. Мила Позняковская