НОВАЯ ЖИЗНЬ Лика уже успела привыкнуть к сочувствующим, а порой и насмешливым взглядам коллег, когда она проходила к своему рабочему месту по длинному проходу между рядами офисных столов. Она это объясняла для себя просто — «завидуют». Она счастлива в браке, у неё идеальный муж, любит её безумно. Что поделаешь, настоящий серпентарий, закон женского коллектива, в котором приходится работать. Особенно выделялась на общем фоне пренебрежительным отношением полногрудая секретарша Леночка. Она всегда окатывала Лику холодным оценивающим взглядом, скользя по её расплывшейся фигуре снизу вверх и упираясь в широкоскулое лицо с пухлыми губами. При этом накачанные губки Леночки делали едва заметное «фи-и-и», будто из неё как из шарика выдувался воздух. Лика слегка краснела как школьница под этим испытующим взглядом прищуренных глаз на лице с тщательным макияжем. А потом гордо вскидывала головку, тряся мелкими рыжими кудряшками, и с загадочной полуулыбкой Моны Лизы, как ей казалось, проплывала мимо. Только Леночка по-лошадиному фыркала под нос, будто перед ней кралась вражеская подраненная лодка, а не фрегат, который своей мощью мог подмять её тоненькое стройное тельце. Лика-то и старше этой секретарши всего на два года, да и по карьерной лестнице выше. Конечно, где-то в глубине души женщина сознавала, что ей не хватает этакого шика, что так присущ Леночке. И одевается-то она немодно, да и не красится совсем. Лика считала, что женщину украшает естественная красота, а вся эта искусственность — сущий вздор. А вчера Лика узнала, что её идеальный муж и начальник изменяет ей с этой самой секретаршей. Она своими глазами видела, как они целовались и смеялись над ней, Ликой, называя её несуразной толстушкой и серой мышью. Её обожаемый и пестуемый Игорь клялся в любви Леночке как когда-то Лике и божился, что разведётся с ненавистной женой. Лика так и застыла перед полуоткрытой дверью в кабинет своего мужа-начальника, не смея войти и не веря своим глазам. Только теперь она поняла всю суть этих бесконечных взглядов. Все в офисе давно знали об изменах мужа, лишь она пребывала в слепом неведении. Лицо женщины горело, будто ей надавали пощёчин, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Лика бежала между рядами столов так, будто сзади её преследовал пожар, в котором сгорело в один миг всё благополучие её мирка. Все взгляды были направлены в её сторону: кто-то откровенно хихикал, кто-то судорожно зажимал руками рот. В глазах женщины застыл ужас. Задыхаясь, словно горло сдавливал спазм тошноты, Лика выбежала на улицу. Открытым ртом она ловила морозный воздух, пытаясь потушить полыхающий в груди пожар. Как же она была слепа. Ей было стыдно за свои доверчивость и унижение. Лика бесцельно пошла вдоль улицы. Ее взгляд останавливался на мелочах: вот мальчик с безмятежно счастливым лицом ест мороженое, рядом проплывает пара: юноша и девушка. Они держатся за руки как первоклассники. Счастливые лица. Мужчина и женщина целуются, они смеются. Как такое может быть? Все вокруг счастливы, когда у неё, Лики, счастье разбилось на мелкие осколки, которые впились в сердце… Глаза наполнили слёзы отчаяния. Она теперь почти бежала, натыкаясь на встречных прохожих. Полы пальто развевались, словно крылья. Только не взлететь — боль предательства придавливала к земле. Люди отступали, обтекали её медленным ручейком. Обессиленная женщина очнулась на каком-то пустыре. Вокруг было безлюдно, темнело. Опустошённая, она присела на беспорядочно нагроможденную груду кирпичей. В сумерках виднелись развалины барака. Вдруг за спиной послышалось неясное дыхание. Сердце Лики сжалось от страха. Она ясно осознала своё одиночество в этой темнеющей пустоте. Кто-то медленно к ней подошёл и слегка дотронулся до руки. Она инстинктивно вскрикнула и отдёрнула руку. Тихий отчаянный взвизг отрезвил. Лика разглядела собаку. Её силуэт явственно виднелся на фоне полуразвалившейся стены. Та, испугавшись человека, вскинулась в сторону. Лика заговорила, собака несмело подошла ближе. Женщина наклонилась и дотронулась до морды животного. Собака доверчиво уткнулась в руку. Она была очень тощей и измождённой. Только теперь Лика заметила по растянутым соскам, что та, видно, кормила кутят. Откуда-то из глубины развалин послышался неясный писк, словно шёпот ветра. Собака горестно заскулила и пошла на этот писк, постоянно останавливаясь и будто маня женщину за собой. Лика вскрикнула, всмотревшись в темноту. Там, в полутьме, копошились две маленькие крохи. Голодные щенки, завидев мать, припали к пустым соскам суки. Не получив желаемого, они жалобно закричали от голода, силы были на исходе. Их мать с надеждой смотрела на человека, пытаясь спасти своих детёнышей от верной смерти. Лика опустилась на колени в снег. Она завыла от безысходности. Звериный и человечий вой слились воедино. Как же они были похожи: женщина и собака — обе отверженные, обманутые и никому не нужные в целом мире. Нет, так не должно быть, стучало в мозгу женщины. Она схватила в охапку этих двоих детёнышей, судорожно засунула под пальто холодные замёрзшие тельца. Стук её сердца слился воедино с биением сердец животинок. Мать, кажется, все поняла. Она одобрительно залаяла в ответ. По улице в густой темноте трусили две фигурки: женская, отягощённая какой-то ношей, и тощая-претощая псина. Вот они вышли под свет фонарей. Вдалеке виднелись дома. Лика торопливо распахнула дверь. В лицо пахнýло теплом дома. Собака несмело процокала когтями по паркету вслед за женщиной. Лика вытащила из-за пазухи двоих малышей. Схватила с полки первую попавшуюся миску и налила молока. Собаки жадно припали к миске. Несколько минут по комнате разливался только звук лакающих ртов. Лика накрошила в молоко немного хлеба. Щенята смешно причмокивали. Потом всё стихло. Согревшись, сытая малышня уснула тут же, у миски, свалившись в кучу. Собака благодарно смотрела в глаза своей спасительнице. Она облизала руки Лики, а потом нерешительно направилась к двери, будто осознавая, что судьба снова выгонит её на мороз. Нет, Лика знала, что не сможет предать беззащитное животное – слишком хорошо она сама познала боль предательства. Соорудив из старых одеял лежанку, она рукой указала место своей новой подопечной. Понятливое животное тут же умостилось, перетащив к себе щенят. Тишину нарушало только тиканье часов. К ночи Игорь не вернулся домой. Теперь-то Лика знала истинную цену всех его командировок. План дальнейших действий уже созрел, дав покой душе. Утром муженёк виновато появился на пороге их когда-то общей квартиры. Он приготовил целую речь в свое оправдание, но был сражён наповал неласковой встречей. Собака, по-женски солидарная с Ликой, грозно залаяла, давая понять всем своим видом, что не потерпит чужака. Лика молча вынесла за порог чемодан. Игорь трусливо ретировался под собачье рычание, не проронив ни слова. Так закончилось обманчивое счастье Лики и началась новая жизнь, в которую она погрузилась с головой. И непонятно было, кто больше о ком заботился в этом шумном семействе: человек — о животных или наоборот. Лика назвала собаку Найдой. Та всегда угадывала настроение своей хозяйки. Когда женщина грустила, Найда подходила, клала голову на колени Лики и задумчиво смотрела в глаза женщины, будто говоря, что всё плохое непременно пройдёт. В счастливые дни они весело возились кучей-малой, щенята слегка покусывали руки Лики и визжали от восторга. Мамаша же негромко рычала, поругивая не в меру расшалившихся детей. А Лика была безмерно счастлива. Кто знает, может и она встретит человеческое счастье в этой новой жизни, собачье же уже случилось… Автор: Лана Праздник Фото из интернета #dogcity_почитать

- Хорошая собака, между прочим, в такую погоду хозяина гулять не потащит. - А кто говорит о хороших? Заткнись и одевайся. Мы готовы. #dogcity_юмор #dogcity_глашаманя

ПЕТЯ И ЩЕН (рождественская история) (с) Александр Елисеев Мальчик Петя никогда не любил собак. Поэтому в тот момент, когда на перекрестке Осенней и бульвара Восставших к нему подбежал щенок, он думал сначала, как обычно, оттолкнуть его ботинком в сторону, но никаких моральных сил на такое у Пети было. Последние два дня у Пети вообще не было сил абсолютно ни на что. Это было бы удивительно, с учетом того, что Петя был крупным, розовощеким парнишкой, и выглядел явно старше своих восьми лет. И под стать внешнему облику, мальчиком он рос активным веселым и общительным, даже экстравертным, как любил говорить про него школьный психолог, а уж он-то разбирался в характерах, будьте уверены. Однако буквально вот неделю назад приключилась с мальчиком Петей большая и досадная неприятность. Как и многие другие мальчики, Петя обожал салюты, фейерверки и петарды. И на Новый год он, конечно, упросил родителей накупить всякого пиротехнического добра, чтобы они с соседом Борькой могли посоревноваться в праздничную ночь, чье грохочущее светопреставление оставляет больше впечатлений: позитивных у его организаторов, и совсем противоположных у большинства окружающих. Но на этих окружающих можно было внимания не обращать, так думал Петя, потому что ни папа, ни мама, ни даже бабушка и дедушка никогда не говорили ему про это, а наоборот максимально обращали внимание на самого Петю. Так что Петю ничего не смущало, когда они с Борькой пулялись своей пиротехникой, нервируя прохожих, да сотрясая грохотом новогодние окрестности. Но в этот раз что-то пошло не так. Вместо того чтобы выстрелить вверх грохочущим залпом, разметывая по небу цветастые звезды, пиротехническая коробка подскочила сама, приземлилась возле ног Пети, после чего громоподобно рванула, оставив в сугробе приливного размера воронку. Мальчик Петя сначала оглох, потом несколько минут не мог вдохнуть воздуха, потом немножечко позаикался, и наконец, заплакал навзрыд, а когда рыдания иссякли, он вдруг понял, что не может вымолвить ни слова. Он очень испугался, часто и нервно задышал, почти как собака в жару, разве что язык не высунул, потом похлопал себя руками по щекам и по лбу, попробовал закричать, но и это не удалось. Рот раскрывался в абсолютной тишине и не издавал ни звука. На следующий день мама и бабушка повели Петю в больницу, где врач с окладистой бородой и блестящим фонендоскопом, очень похожий на доктора Айболита из мультика, долго осматривал его, стучал молоточком по коленкам, цокал языком, и что-то активно писал в медицинской карте. Потом он долго и непонятно объяснял маме и бабушке, что же приключилось с Петей, но сам мальчик понял только, что у него какая-то «нервическая реакция» и она пройдет сама, но только не понятно, когда, может быть через час, а может быть через день. Родители и бабушка с дедом консультировались с разными специалистами, но те в основном пожимали плечами, или давали дурацкие советы навроде пить чай с валерианой, принимать успокоительные ванны, а один даже предложил напугать Петю тем же самым способом второй раз, дабы вызвать повторный шок, который иногда (оказывается даже не всегда) помогает в подобных случаях. Ванны и валериана не помогали, а идею шоковой терапии родители, и особенно бабушка с дедушкой с негодованием отмели. Так и проводил Петя каникулы в полном молчании, что, казалось бы, в наш век интернета и социальных сетей не так уж и страшно: куда не глянь, всюду сидят отроки, уткнувшись в телефоны, где проживают свое бодрое и веселое детство, но в тоже время личное общение, смех и задорные вопли никто отменять не хотел, также как и Петя. От этого своего вынужденного молчания Петя стал смурной и кислый, как прошлогодний лимон, забытый где-то в дебрях кухни, внутри пакетика из-под продуктов с фирменным логотипом торговой сети. Молча играть с друзьями в подаренные Дедом Морозом игрушки Пете не хотелось, смотреть телевизор и сидеть в интернете подзадолбало, поэтому сегодня Петя вышел из подъезда, и просто побрел куда глаза глядят, без цели, лишь бы не торчать дома под сочувственными вздохами и печальными взглядами родни. На перекрестке Осенней и бульвара Восставших Петя остановился и задумался, по какой из улиц идти дальше. На Осенней располагался известный магазин «Сказка детства», где продавались радиоуправляемые модели, какую-нибудь из которых очень хотел себе Петя, но ни родители, ни бабушка с дедушкой, ни даже Дед Мороз никак не соглашались это Пете подарить. На бульваре был каток и большая снежная горка, с которой Петя любил кататься на ледянке, а когда ледянки с собой не было, подходила любая картонка, или просто ничего. И именно в этот момент, здесь, на перекрестке Осенней и бульвара Восставших к нему подбежал щенок, Петя хотел сначала, как обычно, оттолкнуть его ботинком в сторону, но никаких моральных сил на это, как уже говорилось, у Пети было. «Ну и чего тебе нужно?» - мысленно, про себя, проговорил Петя. «Привет!» - ответил щенок. Петя аж вздрогнул. Голос щенка отчетливо прозвучал, но не в ушах, а сразу в голове, громкий, детский, с легкой хрипотцой, какой бывает у актрис, озвучивающих мальчиков в мультфильмах и иностранном кино. «Показалось?» - подумал Петя. «Нет не показалось! Это я тебе говорю: «Привет!» - снова раздался голос. «Ты что мои мысли читаешь?» - испугался мальчик. Не то, чтобы он имел какие-то особенно крамольные мысли в своей голове, но, согласитесь, очень неприятно было бы, если бы все наши мысли сразу становились известны другим. Иногда мы думаем всякие глупости, сами не желая того. «Глупыш, мысли нельзя читать. Я слышу слова, которые ты произносишь в своей голове, а слова – это уже оформленные мысли», - щенок сел попой в заснеженный газон и смотрел на Петю умными черными глазками. «Я что спятил? Мама! Надо срочно домой, рассказать все маме с бабушкой!» - Петя знал, что взрослые всегда готовы помочь там, где он сам не может справиться, например со сложными уроками, тяжелыми вещами, или там всякими болезнями. «Ну беги! Тебя и так считают нервно больным, а теперь вообще в психушку отправят! Хочешь полежать среди настоящих психов? Тебе не понравится!» Петя, уже было развернувшийся в сторону дома, остановился. А ведь щенок прав, лучше взрослым о таком не рассказывать. Опять потащат ко врачам, а там вдруг и правда психом посчитают. А какой Петя псих? Просто разговаривает со щенком. Щенок устанет, уйдет к себе домой в будку, или где он там живет, и это прекратиться само собой. «И чего ты от меня хочешь, шибздик блохастый?» - поинтересовался у себя в голове Петя, стараясь придать мысленной фразе нагловато-развязанный тон. На одноклассников и соседей по двору этот тон всегда действовал обескураживающе. «Во-первый я хочу, чтобы ты со мной поздоровался. Как это сделал я, и делают вообще все вежливые люди при встрече. Во-вторых, я хочу, чтобы ты был вежливым» - спокойно ответил щенок. В голосе его не было поучающего тона, но какая-то уверенность и твердость ощущалась настолько, что Петя сразу стушевался. А еще ему вдруг стало стыдно. «Ну, привет!» - хотел Петя буркнуть щенку недовольно, но в голове это прозвучало жалостно и как-то извинительно. Щенок снова как будто заулыбался и вильнул коротким полукруглым хвостиком. «Как тебя зовут?» - спросил щенок. «Я – Петя! А тебя как зовут?» «Пока еще никак. Я – абстракция, но ты можешь звать меня: Щен» «Какая абстракция?» - Петя недоуменно почесал подбородок. «Обыкновенная. Я как-бы есть, но меня как-бы и нет», - серьезно ответил Щен и внимательно посмотрел на Петю, - «это сложно тебе объяснить, лучше будет, если ты просто поверишь мне». «Почему ты не знаешь, как меня зовут, но знаешь, что я не могу говорить… ну то есть, у меня не получается… перестало получаться...?» - Петя перестал смущаться происходящего и теперь говорил у себя в голове немного уверенней. «Потому что имя не может быть видно, а твои проблемы и горести – все у тебя на лице», - щенок слегка вздохнул. «Как это – на лице? Написаны, что ли?» - опять растерялся Петя. «Не написаны, а как будто нарисованы. Проступают как переводные картинки». «Ладно, пусть проступают. А почему ты подошел именно ко мне, ты же эта… абстракция… Зачем я тебе?» «Ты мне не зачем, просто я шел мимо, увидел, что тебе грустно и решил подойти» - щенок сел у ног Пети и прижался бочком к ногам, но то ли, потому что он был абстракцией, то ли, потому что на Пете было двое штанов: внутри домашние треники, а снаружи толстые штаны с начесом, но петина нога ничего не ощутила. «То есть ты от меня вообще ничего не хочешь, просто так взял и подошел?» - продолжал допытываться Петя у щенка. «Просто взял и подошел», - подтвердил Щен, - «это совершенно нормально, просто так подходить и говорить с другими». Петя принялся вспоминать, подходил ли он когда-нибудь просто так к кому-то: друзьям, родителям, бабушке с дедушкой, одноклассникам, соседям, и не смог вспомнить. Он даже и не заметил, что они со Щеном уже шли неторопливым прогулочным шагом, но не по улице Осенней в сторону магазина и не по бульвару Восставших в сторону горок, а куда-то совсем в другую сторону. «Если ты абстракция», - поинтересовался Петя, - «есть ли у тебя мама?» «Конечно есть», задумчиво пошевелил носом Щен, - «но, если точнее, будет!» «Это вообще как?» «Знаешь, я, наверное, это не смогу тебе объяснить. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Что я объяснить смогу». «Почему у меня голос пропал?!» неожиданно для себя самого выпалил Петя. «Может быть ты говорил много лишнего?» - улыбнулся щенок. «Как это, лишнего?» «Понимаешь, люди часто говорят то, чего говорить им бы не следовало, и не говорят того, что от них ждут». «А собаки?» - зачем-то спросил Петя. Щен немного подумал, забавно наморщив шкурку на лбу, и ответил: «Собаки не говорят, за них говорят глаза и хвост, они не могут сказать лишнего, а тем более не могут промолчать». Они некоторое время шли молча. Петя решил, что он задает много вопросов, а оказывается говорить надо поменьше. Но он все-таки не сдержался и спросил: «Но… мы же с тобой разговариваем прямо сейчас? Как же тогда это?!» Щенок посмотрел на мальчика, хитро прищурился и сказал: «Это особый случай!» «Почему?!!» «Сегодня волшебный вечер. Завтра Рождество». «Это где Санта-Клаус и олени что ли? Так это у них там…», - Петя неопределенно махнул варежкой куда-то в сторону… то ли западных стран, то ли их же кинофильмов, - «у нас так-то больше Новый Год…» «Какой ты смешной» - щенок повилял хвостиком. «Рождество у всех и для всех, и когда оно наступает, усиливается волшебство». «Волшебство?!» - удивился Петя, и решительно заявил: «никакого волшебства не существует!» Так им говорили в школе, и еще это Петя знал из научных видео и телепередач. «Правда?», - ехидно поинтересовался Щен, - «а как мы с тобой тогда разговариваем?» «Благодаря волшебству?» «Конечно! Оно усилилось сегодня. А еще, Там сегодня все были очень заняты, вот я и улизнул погулять. А может и не улизнул, а в этом был План, потому что я встретил тебя». «План, чтобы встретить меня?» - Петя удивлялся все больше. «Ну а почему нет? Посмотри ты был такой несчастный, одинокий. А теперь мы вместе идем и болтаем, разве это не отлично?!» - щенок вдруг пустился вскачь вокруг Пети. «Конечно отлично!» - Петя вдруг осознал, что его горести и печали давно улетучились, и наклонился погладить щенка, но Щен каким-то удивительным образом увернулся и засеменил вперед по улице. Петя побежал за ним. Долго-долго они шли вдвоем по синему зимнему вечеру, уютно поскрипывая снегом и рассуждали обо всем. На фонарях давно зажелтели пятна света, прохожие куда-то стремились по своим прохожим делам, дети весело возились в сугробах, а на домах сквозь тихо падающий снег разноцветными огоньками светились гирлянды в окнах. Пете стало от всего этого вдруг очень уютно и даже тепло, ему впервые необыкновенно нравилось то, на что он раньше вообще не обращал внимания, а еще нравилось, что где-то рядом, возле петиных ног беззвучно семенил Щен, чьи слова по-прежнему возникали сами собой в петиной голове, и хоть были не всегда понятны, но какую-то трогательную и также теплую волну в душе мальчика. «Люди много говорят всегда, ты еще не раз в жизни обратишь на это внимание», - добродушно вещал Щен, - «но за людей больше всего говорят их поступки». «Это, типа, надо помогать старшим, хорошо учиться, не врать?» - озадаченно спрашивал Петя. «Не совсем», - отвечал Щен, - «то есть, конечно да, но это не самое главное». «А что главное?» - торопился Петя. «Главное – это как люди делают свой выбор в важных ситуациях». «А если у них нет выбора?» «Это полная ерунда. Выбор есть всегда. Люди только говорят, что его нет, чтобы оправдать тот, который им не нравится». «Значит надо выбирать то, что нравится?» - Петя изрядно удивился такому повороту. «Вовсе нет», - смеялся Щен, - «выбирать надо так, как выбрал бы тот, кем ты хочешь быть». «А кем я хочу быть?» - снова удивлялся Петя. «А вот это тебе решать», - уверенно говорил Щен, и снова морщил мордочку, будто улыбался. «Мне наверное пора домой», - неуверенно произнес Петя. «Конечно», - согласился Щен, - «поэтому мы и здесь». «Ты пойдешь со мной? Пожалуйста!», - попросил мальчик, внутренне отчего то сразу понимая, что щенок ответит отказом. «Я не могу», - грустно сказал Щен, - «мне тоже уже пора!» «Мы еще увидимся?» - Пете вдруг на секунду опять стало невыносимо одиноко. «Обязательно!» - улыбнулся своей милой и немного хитренькой мордочкой Щен, - «только говорить с тобой я уже смогу, только хвостом и глазами». «Это не важно!!» - Петя очень обрадовался, и тепло снова вернулось, окутав мальчика с ног до головы словно маминым шерстяным пледом. «Я обязательно тебя пойму! Я научусь! А может уже умею!!!» «Хорошо!» - кивнул одобрительно Щен. «Но для этого ты должен сделать одну вещь…» В квартире у Пети раздался звонок в дверь. Долгими настойчивыми трелями. Бабушка Пети, бросила поливать герань на подоконнике, и недоуменно повернулась к деду, сидящему на диване с газетой, тот снял очки и удивленно посмотрел в ответ. Так Петя всегда трезвонил, когда прибегал с улицы мокрый и раскрасневшийся, влетал в дом и начинал швырять с себя верхнюю одежду. Домашние сто раз ругали Петю и просили звонить потише, даже грозились наказать, но на непослушного и избалованного вниманием «младшенького» ничего не действовало. Но, когда Петя потерял голос, настойчивые звонки резко прекратились. Мальчик звонил один раз, потом смиренно ждал пока откроют, заходил боком в дверь и, неспешно, как старичок раздевался. Это расстраивало домашних не меньше, чем потеря мальчиком голоса, и добавляло осознания, что мальчику плохо, а его психика травмирована, и возможно, серьезнее, чем предполагали врачи. А тут сразу возникло чувство, что к ним вернулся их нормальный Петя, обыкновенный, активный и невоспитанный, такой любимый и родной. Да пусть звонит, сколько хочет, лишь бы у него все было хорошо! - Герман, отец, иди открой, а то я с лейкой, - радостно сказала деду бабушка, - а то эти поди опять сидят уткнулись в телефоны, да с наушниками «ар подсами-шмобсами» своими, и не слышат ни черта! Дед, кряхтя, как и положено деду, встал и поплелся в коридор, пошаркивая, как тоже положено деду, на то он и дед, как говорил Петя. Звонки, меж тем настойчиво продолжались, на этот раз так активно, что на пороке прихожей вслед за дедом уже возникли и мама, и папа, действительно вынимавшие из ушей наушники, и сама бабушка с лейкой, которую в суматохе забыла оставить на окне. Дед, наконец, отщелкнул все два замка и засов входной двери, и с тяжелом скрипом толкнул ее наружу, да и она сама тут же моментально распахнулась. В коридор влетел раскрасневшийся и запыхавшийся как в лучшие времена Петя, и с порога на всю квартиру, к вящей, да неожиданной радости домочадцев, заорал: - Мама! Папа! Дед! Ба! Я хочу собаку!!!!!!!!!!!!! #dogcity_почитать

- Бабушка, а можно я сам почитаю? ??? #dogcity_юмор

Новогоднего настроения в ленту! ?❄??☃ ● Photographer: Liuda Bogush #dogcity_проффото

Утро первого января ??? С Новым годом, дорогие друзья! #dogcity_юмор

- Привет! Деда Мороза не видели? ?? ● Photographer: Alona Tyler #dogcity_проффото #dogcity_юмор

— Уфф… — фельдшеры наконец выбрались на улицу из прокуренного дома, стоящего почти на краю деревни, и с удовольствием вдохнули свежий воздух. В салон были закинуты ящик, кардиограф, кислородный аппарат и прочие причиндалы, указывающие на только что проведённые реанимационные мероприятия. — Надо бы вернуться. Это чудо весь кислород высосало. — Один из фельдшеров сунул в рот сигарету. — А то опять во что-нибудь влетим, а баллоны пустые. — Тебе никотина мало? — второй фельдшер с укором посмотрел на друга. — Я уже так надышался, наверное, до утра дозы хватит. Это ж надо так избу прокурить? Как сам-то в ней жил? — А что ему? Выпил. Покурил. Покурил. Потом опять выпил. Так и жил всю жизнь. Романтика! — Романтика… — второй фельдшер, не удержавшись, тоже потянулся за пачкой. — Кончилась романтика. — Это точно. Теперь сюда по два раза в неделю больше не ездить. Отмучился. — Не боись. Свято место пусто не бывает. Один допился — другой такой же появится. Фельдшеры задумчиво курили, подставляя солнцу то один, то другой бок в надежде, что форма, пропитанная потом, хоть немного просохнет. — Ладно. Валим. Бланк оставили, ментов вызвали. Карту дома допишу, — старший по бригаде затоптал окурок и запрыгнул в кабину. Напарник сел в салон, надеясь вздремнуть, пока бригада возвращается на базу. Через два поворота машина резко остановилась, вытряхнув фельдшеров из дремоты. — Аккуратней, шеф! Не Буратин везёшь, — фельдшер, сидящий в салоне, открыл окошко, соединявшее салон с кабиной. — Чего встали-то? На узкой дороге перед «газелью» стоял пёс. Просто стоял и смотрел. И, судя по всему, уступать дорогу скорой помощи совсем не собирался. — Ну никто нас не уважает. Даже собаки, — водитель включил маяки и пару раз надавил на сигнал, что не возымело на пса никакого действия. Включение спецсигнала и сирены также обернулись полным провалом. — Вот животное, — водитель ещё раз безуспешно попытался отпугнуть пса, чуть тронув машину вперёд. Пёс отступил на пару собачьих шагов, но не ушёл. — Интересно, — фельдшер открыл дверь кабины, намереваясь выйти. — Куда тебя черти понесли? Может, он больной какой? Или бешеный? — водитель предупредительно тронул фельдшера за плечо. — Вроде нормальный. Слюни не текут, сам не дёргается. Да и не похож он на бешеного, — фельдшер вылез на улицу. — Это он заманивает, — второй фельдшер тоже приоткрыл боковую дверь, но выйти пока не решался. — Чтоб наверняка. Давай. Поближе подойди. Если он тебя не загрызёт, я тоже выйду. — Шутник, — старший осторожно двинулся в сторону пса. Тот развернулся и медленно пошёл к обочине дороги. — Ну вот… — фельдшер вернулся к машине. — Какой «вот»? Смотри! — второй фельдшер, всё-таки покинувший безопасный салон, указал рукой в сторону обочины. Пёс возвращался. Через минуту он опять стоял перед машиной. Фельдшеры переглянулись. Водитель, чертыхнувшись, выключил зажигание , но из кабины выходить не стал. — С детства собак боюсь. Прям фобия какая-то, — водитель ввернул в реплику научное слово, указывая на полную осведомлённость о причине своих страхов. — Может, кинуть в него чем? — В себя чем-нибудь кинь. Может, по голове попадёшь… — фельдшер опять подошёл к псу. Тот снова развернулся и затрусил к обочине, оборачиваясь и поглядывая на фельдшера. Фельдшер продолжал идти. Пёс свернул к приоткрытой калитке и вошёл во двор. Фельдшер секунду помедлил. Затем тоже вошёл и через полминуты как ошпаренный выбежал обратно на улицу, маша напарнику рукой. — Давай сюда! Ящик бери! Шеф! Машину подгоняй ближе. На дорожке, ведущей от калитки к дому, лежал мужик. *** — Забей нам вызов, — один из фельдшеров отзванивался на базу. — Остановка в пути. Мужчина. Лет шестьдесят. Инсульт. Везём в нашу… *** — Ну что? — фельдшер трепал пса по загривку, пока тот уплетал принесённые консервы. — Прижился тут? Всё, брат. Ща пойдём хозяина встречать из больницы. Выписывают. Домой поедете. Пора. — Пёс благодарно ткнулся лоснящейся мордой в коленку фельдшера — И тебе… и тебе спасибо, что за месяц всех проверяльщиков отвадил на подстанцию приезжать. Хоть немного отдохнули от них, — фельдшер взял пса за ошейник. — Пошли. Но ты заходи иногда. Уж очень нашим понравилось, как ты замминистра облаял, когда он обещаниями светлой жизни нас кормить начал. Автор: Дмитрий Беляков. Фельдшер скорой помощи. #dogcity_почитать

"Улыбайтесь, господа, улыбайтесь! Серьезное выражение лица еще не признак ума. Помните, что самые большие глупости на Земле делаются именно с этим выражением лица." (с) Тот самый барон Мюнхгаузен #dogcity_цитаты #dogcity_юмор

Новогоднего настроения в ленту! ?❄??☃ ● Photographer: Nicky Woods #dogcity_проффото