МАЛЕНЬКИЕ ЛЮДИ Двор гудел. Терялся в какофонии разной тональности звуков. Взрывался веселым смехом разновозрастной детворы и до безобразия напоминал растревоженный, разворошенный медведем-сладкоежкой пчелиный улей. В большой квадратной песочнице с выкрашенными яркой синей краской бортами копошились малыши. Лепили, строили. Выкапывали маленькие, похожие на мышиные норки, ямы и тут же, забываясь, засыпали их песком, переворачивая цветные формочки-ведерки. Чуть подальше, там, где под тенью молодых деревьев примостились разного рода турники и качели – суетилась детвора постарше. Смех в этой части двора был особенно заразителен. Как, впрочем, и уносящийся до небес вместе с лодочками-качелями радостный, счастливый визг, от которого дрожали стекла в стоящих на страже двора многоэтажных башнях-домах. Вместе со стеклами дрожали уши. И то и дело тряслись направленные в сторону веселящихся крикунов шутливые кулаки вальяжно разместившихся за выстроившимися в ряд деревянными столиками старших ребят. Но даже здесь, в зоне «старшаков», как называли себя сами, вытянувшиеся словно жерди, нескладные пока еще подростки, временами совершенно противореча направленным в сторону малышни кулакам, раздавался веселый, громкий смех. Шаман не знал, зачем шел на этот смех. Почему гонимый отовсюду, вновь и вновь упрямо перебирал стертыми в кровь, натруженными лапами. Зачем заставлял двигаться ставшее немощным, похожим на скелет, свое массивное когда-то тело. Зачем, жадно водя горячим носом, втягивал в себя этот едва уловимый, сладкий запах беззаботного детского счастья. Чужого, недостижимого. Но, вместе с тем, влекущего его к себе сильнее самой желанной приманки... Последние шаги давались с трудом. Шарахающиеся в сторону от худого, грязного, но по-прежнему вызывающего страх алабая прохожие, совсем не добавляли псу уверенности. Вселяли страх в и без того измученное тяжестью скитаний последних месяцев собачье сердце. Тычки, камни. Крики. Ругательства... Голод... Когда-то любимый, но после смерти старого хозяина оказавшийся никому не нужный, Шаман успел познать все. Голод был страшнее всего. Ссадины от камней рано или поздно затягивались. Раны рубцевались. А вот гнетущая голодная пустота, наполняющая тянущей болью пустой, сжавшийся в бесконечном спазме желудок, казалось, сроднилась с Шаманом до конца его дней. До скорого конца. Который он почему-то решил встретить здесь, в гудящем от детского смеха дворе. Где каждый глоток нагретого летнем солнцем воздуха пах беззаботным, искренним, недостижимым для Шамана счастьем. Счастьем, среди которого будет не так страшно умереть… Первыми упавшую в тени отцветшего сиреневого куста большую грязную собаку заметили малыши. Зашумели, завозились на песочном своем поприще. Заохали, вытянув яркие совочки в сторону нежданного гостя. И, ища глазами среди отдыхающих на подъездных скамейках мам, радостно залопотали. Не успели откликнувшиеся на зов малышни родительницы понять, в чем дело, как привлеченные волнением в песочнице более шустрые ребятишки постарше уже бежали в сторону направленных, словно копья, указателей-совочков. Перепрыгивали задорно через дворовые дорожки, огибали ловко бетонные препятствия-парапетики и спустя минуту уже окружали провалившегося в беспамятство и до невозможности уставшего Шамана стайкой гомонящих, перекликающихся птиц. Наперебой тянули к нему руки. И неловко, сначала опасливо, но с каждой минутой все увереннее и настойчивее гладили ладошками проступающие сквозь шерсть позвонки. Трепали короткие, но удивительно мягкие уши. И никак не могли взять в толк, почему такая большая и уже даже чуточку любимая собака не открывает глаза? Следуя за отправленным в сторону деревянных столиков маленьким гонцом, к вытоптанному за считанные минуты пятачку возле сиреневого куста подошли ребята постарше. Посмотрели важно-внимательно, разогнали юных активистов в сторону и, потрогав кожаный, горячий нос мозолистыми от занятий на турниках ладонями, тут же принялись куда-то звонить, прижав к ушам блестящие прямоугольники телефонов. Тем временем, кое-как разобравшись, в чем дело, в нарастающий под кустом галдеж, в который то и дело вклинивался звонкий лепет из песочницы, попытались вмешаться малышовые мамы. И даже руками несколько раз махнуть успели, мол - Отойдите! Больной! Бешеный!! Заразный!!! Укусит… Да только куда там – ребятню от собаки клещами не оттащить! Только и успевай, что своих малышей, норовивших в общую, гомонящую кучу-малу из песочницы переползти, обратно оттаскивать, да возмущаться вполголоса, что день-то ведь так хорошо начинался… Шаман, конечно, эти возмущения мам, за малышню свою волнующихся, не слышал. Поди разбери шепот далекий среди детских голосов, градом на него, очнувшегося, обрушившихся. Пес только и смог, что морду собачью свою сморщить – не то рыкнуть, не то простонать от происходящего. Да опять в дремное беспамятство провалиться. Смотреть там, в сне своем, обидой и отчаянием навеянном... На хозяина ушедшего смотреть. На внуков его, на нем, на Шамане, как на пони, катающихся. На снег возле дома искристый, в котором спину до одури счесывал. На дверь, к печи теплой ведущую… Закрытую. И на плачущих, расплющивших сопливые носы о стекло увозящей их машины, малышей… На полотно дороги бесконечное, по которому бежал неделями, лап не жалея… И на людей, что куска хлеба для пса голодного, потерянного жалели, а вот криками да тычками одаривали сполна... Шаман почти сроднился с этим сном, почти сросся. Почти остался в нем навсегда, дорогу к ушедшему хозяину ища… Да только выдохнул от уверенного прикосновения вдруг резко. Взбрыкнул. Очнулся рывком. И тут же, запутавшись в своих вконец ослабевших лапах, почти рухнул на аккуратно поднимающие его с земли сильные руки. - Дядя Сережа! Мы с вами пойдем! - Вот деньги – я копилочку разбила! - Пап, давай мы с пацанами поддержим… - Собачка, милая, ты держись, пожалуйста! - А с ним все хорошо будет? - Ну, мама… - А ну тихо!!! Дядя Сережа, отец одного из подростков, спустившийся в гомонящий двор после быстрого, просящего звонка немногословного своего сына, прикрикнул на разволновавшихся детей. Поудобнее перехватив большую, но неожиданно совсем легкую собаку, и кивнув головой ловящим каждое его движение ребятам, быстрым шагом направился в сторону соседнего двора, где совсем недавно открылся один из филиалов известной в городе ветеринарной клиники. Сосредоточенный. Нахмуренный. Выверяющий каждый шаг, будто боявшийся причинить невольной возможной тряской лишние страдания тому, кто и так настрадался сполна, молчаливый мужчина уверенно двигался вперед. Перестали гомонить и идущие следом толпой дети. И даже ругавшиеся, не сумевшие успокоить не на шутку разрыдавшихся малышей молчавшие теперь мамочки, увязались за странной этой процессией, покрепче прижав к себе сосредоточенно машущих ручками чад. В коридоре ветеринарной клиники было не протолкнуться. Занятые скамейки, чуть поскрипывающие от натуги стулья, на которых, тесно прижавшись друг к дружке, сидело по двое, а то и по трое ребятишек. Удивленные взгляды снующего туда-сюда персонала. Гнетущая, наполненная ожиданием тишина... Альбина Сергеевна – старший врач «Любимчиков», с обеда прибежавшая, в тишине этой, как в патоке завязла. Только и успевала, что воздух ртом хватать, пробираясь сквозь перекрестные взгляды смотрящих на нее детей. А пробравшись, нырнула за спасительную дверь рабочего кабинета и, бросив взгляд на лежавшую без движения посреди металлического стола большую, но совершенно истощенную собаку, только и смогла спросить у готовившихся к работе ассистентов: - Что происходит?! А работа уже кипела. Уколы, капельницы, таблетки. Паштет в железной миске, по металлическому столу как шар для кёрлинга прокатившейся. И вроде положили достаточно, а только на один взмах языка и хватило… Очнувшийся от докторских манипуляций Шаман вкус этого паштета даже распробовать не успел. Почувствовал только, как провалился он теплым комом в пустой слипшийся желудок. Как натянул стенки его, словно воздух в шар насильно накаченный, и растворился там. Исчез, будто ничего и не было. Он, было, еще просить хотел, умолять даже… Да только лапы опять болью прострелило. Так, что по выпирающим позвонкам дрожь волной прошла. Вскочить захотелось, зарычать, защититься… Но только наткнулся пес на взгляды людей вокруг него, непонятно как на столе этом оказавшегося, суетившихся. Расслышал в направленных к нему словах не злобу, не ругань – заботу с раскаянием. И удивленный, растерянный, так и остался терпеливо лежать не шевелясь, пока, сам того не замечая, не провалился в крепкий, пахнущий лекарствами сон. - С вашей собакой все будет хорошо…, - Альбина Сергеевна внимательно посмотрела на вскакивающих со своих мест при ее появлении ребятишек. - Истощение, конечно, сильное. Несколько ран старых вскрыть пришлось, чтоб купировать воспаление. Но в целом на данный момент времени ничего угрожающего ее, а вернее, его жизни я не вижу… Продолжить врач не успела. Весь приемный холл ветеринарной клиники вдруг в одну секунду взорвался несколькими десятками детских голосов. Радостных, благодарных! Спешащих выплеснуть всю ту скопившуюся в них за время ожидания тревогу, которая, как червячок, грызла переживающих за пса ребятишек. Голосов счастливых… В этом шумном многоголосном счастье совсем потерялась отчего-то вдруг прослезившаяся за рабочей стойкой администратор. Едва заметно улыбался приобнимающий за плечи сына дядя Сережа, рядом с которым на руках у проникнувшихся происходящим мамочек лопотали-хохотали малыши. В этом шумном счастье приготовившаяся озвучить дальнейшие рекомендации по уходу и довольно-таки солидный счет за оказанные услуги Альбина Сергеевна вдруг подумала, что клиника вполне себе может списать эти расходы самостоятельно, не обременяя такими мелочами этих маленьких, смотрящих на нее сияющими, полными веры в добро глазами, маленьких людей. Эта искренняя детская радость уже ввинчивалась жужжащей мушкой в уши спящей за закрытой дверью собаки… Собаки, которая нуждалась в ней, как никто другой, и была уверена, что уже не познает её никогда. ***** Двор гудел. Терялся в какофонии разной тональности звуков. Взрывался веселым смехом разновозрастной детворы и до безобразия напоминал растревоженный, разворошенный медведем-сладкоежкой пчелиный улей. По заснеженным, покрытым коркой хрустящей наледи дорожкам неслись красные, с колокольчиками санки. Кренились на поворотах, опрокидывали в мягкие сугробы укутанных в сто одежек румяных, хохочущих малышей, и, звонко скрипнув полозьями, уносились на следующий круг. Чуть подальше, там, где летом под тенью деревьев прятались качели и турники, сейчас выросли самые настоящие снежные баррикады. Сквозь проделанные в них наспех бойницы-оконца летели в разные стороны искрящиеся снежные снаряды. Разбивались о вражеские крепости, разлетались тысячей ледяных кристалликов, попадая в опрометчиво высунутые вражеские носы… И вызывали взрыв нового, задорного смеха, от которого дрожали стекла в стоящих на страже двора многоэтажных башнях-домах. Вместе со стеклами дрожали красные от мороза, выглядывающие из-под шапок уши. И то и дело тряслись направленные в сторону веселящихся крикунов шутливые кулаки старших ребят, вальяжно разместившихся за выстроившимися в ряд деревянными столиками. Но даже здесь, в зоне «старшаков», как называли себя сами, вытянувшиеся словно жерди, нескладные пока еще подростки, временами совершенно противореча направленным в сторону малышни кулакам, раздавался веселый, громкий смех... Джек любил этот смех. Искренний, открытый. Вызывающий радостную дрожь в каждой топорщащейся на его отъевшихся белоснежных боках шерстинке. Любил визжащих от восторга, катающихся на привязанных к нему красных санках румяных малышей и их суетливых, все время норовивших подсунуть ему вкусную косточку, мамочек. Любил хохочущих, удирающих от него снежных стрелков-разбойников – ребят постарше. Любил серьезных внешне, но таких же беззаботных в душе старшаков-подростков, среди которых затерялся сын дяди Сережи, его новый хозяин – Димка. Хотя, если говорить по правде, хозяев у Джека теперь было много. И к каждому из них звавшийся когда-то Шаманом Джек испытывал чувство искренней, нежной привязанности и любви. Да и как иначе, если каждый из них, несмотря на свой малый рост, уже был человеком? А вместе… Все вместе они были надеждой. Джека надеждой. А может быть надеждой всего мира. Не умеющие оставаться равнодушными к чужой беде, такие большие в своем искреннем желании творить добро, еще совсем маленькие Люди. Автор ОЛЬГА СУСЛИНА Фото: Brianna Maç #dogcity_почитать

Жизнь - потрясающая штука! Иногда, что бы понять это, достаточно взглянуть на мир под другим углом... ?

Собака любит человека, Служить ему готова век, И хорошо, коль попадется, Ей настоящий человек. В беде не кинет, защитит, На страже день и ночь стоит, С хозяином бежит по следу, Надежней друга в мире нету. Глаза собаки в душу смотрят, Восторг ее — чудесный дар, Бежит на встречу и уносит, Усталость серых дней, печаль. Так искренне и не неподкупна, Ее любовь всегда жива, Да и собаке тоже нужно, Чтобы она была нужна. Собака любит человека, Она ему во всем верна, С собакой много в жизни света, И настоящего тепла. (c) Елена Степанова #dogcity_стихи

Банда ?? ● Photographer: Diana Máliková #dogcity_проффото

ИМЕННО ТЕБЯ НАМ И НЕ ХВАТАЛО Вера хотела сказать: «Но ведь шансы ещё есть, давай попробуем в этом году снова?» и думала, что это остановит Юрия. Но потом представила, как резонно он ей отвечает: «Вер, тебе сорок два. Давай смотреть правде в глаза, уже ничего не получится»… Вера и Юрий поженились, когда обоим было по тридцать два. Он – юрист в крупной международной компании, она – начальник отдела в банке. Успешные, состоявшиеся, стремящиеся и дальше вверх по карьерной лестнице, они решили, что ещё пару лет с детьми торопиться не будут. И не торопились. Вере было тридцать шесть, когда подруга Рита попросила посидеть с полугодовалым сыном: - У старшей завтра отчётник в музыкальной школе, а Серёжку (Ритиного мужа) как назло вызвали на работу. И бабушки никак не подстрахуют: мои в санатории отдыхают, а Серёжина мама на неделю к младшей дочери погостить уехала. Ксюшка расстроиться, если меня на концерте не будет, а с малым куда я? Вера с радостью согласилась выручить. Вот где-то тут, за четыре часа, проведённых с пухлощёким малышом, в Вере проснулся, дремавший до этого материнский инстинкт. - Может быть, и нам пора? – Улыбнувшись, спросила Вера за ужином у Юрия. - Я тоже подумал об этом. – Поддержал он. Но через полгода попыток, Вера не забеременела и обратилась в больницу. Почти год длились обследования, назначались те или иные препараты, потом проводились повторные обследования, и по заключениям врачей оба супруга были здоровы, но беременность всё так же не сучилась. Вера очень переживала по этому поводу, но Юрий всегда был рядом, поддерживал и подбадривал. После трёх неудачных попыток ЭКО Вера совсем сникла, даже взяла внеплановый отпуск. - Знаешь, есть такие программы, можно посмотреть анкеты детей-сирот, там есть и совсем малыши. – Начала однажды разговор Вера. - Вера, нет. Прошу тебя не продолжай. Я понимаю, к чему ты клонишь, но нет. Эти день, даже маленькие, даже очень хорошенькие, они чужие. Откуда нам знать, какая там наследственность, гены? Время есть, попробуем ЭКО ещё раз. – Юрий обнял жену за плечи. Вера тихо всхлипывала, уткнувшись ему в грудь. Ей было тридцать девять, и её начала пугать мысль о том, что времени, для женского организма, как раз осталось не так уж и много. - Понимаешь, женщинам такие моменты пережить тяжелее. – Давал наставления Юрию друг Николай. – У женщин запас любви куда больше мужского, им нужно её куда-то тратить. Моя мама начала долбить нас с Лёлькой внуками, через месяц после свадьбы. И через полгода Лёлька придумала подарить маме собаку – вот тебе и кормленья, и гулянья, и воспитание, а хочешь и в костюмчики обряжай, сейчас чего только нет. Мама так к Тишке своему прикипела, что сейчас даже мы ревнуем, кого она больше любит, внуков или его. – Николай рассмеялся. Юрий задумался: собака – это, конечно, не ребёнок, но поднять настроение и отвлечь от грустных мыслей Веру, действительно, сможет. На следующий день Юрий вернулся домой не один, за пазухой он держал маленький бело-рыжий комочек. Вера рассмеялась от восторга: - Какой хорошенький! Комочек назвали Ричи. Щенок, конечно, требовал заботы и внимания, Вера возила его к ветеринару, на прививки и осмотры, учила несложным командам, подолгу гуляла с ним в парке, иногда к ним присоединялся и Юрий, но всё-таки мысль о ребёнке не покидала её. Через полгода Вера заговорила об очередном протоколе ЭКО. - Ты хорошо подумала? Всё-таки сорок лет уже. – Замялся Юрий. - Не такой уж и возраст! – Вера вздрогнула, как от укола. - Для мужчины… - Добавил Юрий, пытаясь взять жену за руки, чтоб смягчить разговор. – Я тоже очень хочу ребёнка, но переживаю за тебя. - И всё же, давай попробуем ещё раз. – Выдохнула Вера. Юрий согласился. Но снова ничего не получилось. Вера ходила словно тень, с каждым днём становясь всё грустнее. Даже Ричи, который старался постоянно быть поближе к хозяйке, то подставляя ей под руку свою голову, то тычась мокрым носом в колени, не отвлекал её от тяжёлых мыслей. Юрий же начал вдруг злиться, раздражаться по пустякам, теперь, вместо того, чтобы поддержать жену, старался зацепить любой мелочью. Но Вера будто и не замечала этого. - Может быть, съездим в детский дом? – Вера снова завела разговор об усыновлении. - Нет, Вера. Никуда мы не съездим. Мы это уже обсуждали. И вообще, я от тебя ухожу. – Отрезал Юрий. Вера встрепенулась и посмотрела на мужа непонимающим взглядом. – Да, Вера. У меня ещё есть шанс построить полноценную семью, завести детей… - Юрий хотел продолжить, но Вера прервала его жестом. Вот тут-то и было первым порывом Веры сказать о том, что ещё не всё потеряно. Но потом она поняла, что бы она сейчас ни сказала, это всё не к чему. Это будут лишь её жалкие попытки удержать Юрия. Своё решение он принял, пусть идёт. Дверь за Юрием закрылась. Вера обессилено опустилась в кресло и пустым взглядом уставилась в стену. Ричи подошёл к хозяйке, положил голову ей на колени, Вера машинально опустила на неё руку. Так они просидели несколько часов. Потом Ричи стал ёрзать, тихонько постукивая хвостом по полу. Вера очнулась от своих мыслей: - Прости, дружок, конечно, тебе давно пора на прогулку. – Ричи привстал в нетерпении. Теперь пёс стал для Веры не просто любимцем, а настоящей отдушиной. Они разговаривали, вместе завтракая и ужиная, конечно, говорила Вера, а Ричи слушал и вилял хвостом или водил смешными ушами. Они вместе гуляли, ещё больше времени проводя на улице. Вместе смотрели перед сном фильмы или читали книги. Постепенно жизнь потекла своим чередом. Вера уже не переживала так сильно о том, что Юрия больше нет в её жизни. Но мечта о ребёнке всё ещё теплилась в её сердце. - Мы только посмотрим. – Взволнованно говорила Вера Ричи, когда они подходили к забору детского дома. Эта идея пришла Вере в голову неожиданно, одним солнечным осенним утром, хотя, может быть, зрела в ней она уже давно. Вера неторопливо шла вдоль забора. За забором играли дети, было время прогулки. Ричи то отставал, то забегал вперёд, вдруг он метнулся в сторону, Вера вздрогнула, но потом поняла, он побежал за палочкой, переброшенной через забор. Подобрав трофей, Ричи вернулся к забору. - Умница, молодец. – Похвалил Ричи мальчик лет семи, стоявший за забором и бросивший палку. Улыбаясь, он потрепал пса по голове. Ричи восторженно завилял хвостом. – Когда я вырасту, то стану кинологом. И мы с Рэксом будем ловить преступников. – Сказал мальчик, подошедшей Вере. - Кто такой Рэкс? – Спросила Вера. - Так я назову собаку, которая у меня будет, когда я вырасту. – Пояснил мальчик. – Как его зовут? – Мальчик не переставал гладить Ричи. - Ричи. А тебя? – Спросила в ответ Вера. - Денис. Фамилия Майский. Хотя, это не моя настоящая фамилия. Просто меня нашли в мае. Тётя Шура, уборщица, говорит, не удивительно, что меня до сих пор не усыновили, потому что с такой фамилией всю жизнь маяться придётся. – Совершенно серьёзно, но без грусти объяснял Денис. Вера улыбнулась: - Мне кажется, очень красивая фамилия получилась, тёплая, радостная, весенняя, и она обязательно принесёт тебе счастье. – Постаралась подбодрить она. Денис хотел что-то ответить, но его позвала воспитатель. - Прощай Ричи! – Денис ещё раз потрепал пса по голове. – До свидания. – Вежливо попрощался он с Верой. Несколько дней будущий кинолог Денис Майский не выходил у Веры из головы. И вот она сидела в кабинете заведующей детским домом. - Мальчик был абсолютно здоров, когда его нашли. Скорее всего, молодая мамочка родила тайно и хотела избавиться от ребёнка, такие случаи бывают, но это только наше предположение, мать так и не нашли. Мальчик покладистый, спокойный, сообразительный, удивительно, что его до сих пор не усыновили. – Рассказывала заведующая. - Наверное, из-за фамилии. – Тихонько сказала Вера и улыбнулась. - Что? – Заведующая не расслышала. - Я хочу усыновить Дениса. Я знаю, что по закону можно и не состоять в браке… - Начала Вера - Да, но это будет дольше. – Кивнула головой заведующая. - Юра, ты должен мне помочь. – Выйдя из детского дома, Вера позвонила бывшему мужу, чтобы он помог побыстрее организовать всё с документами. - Ты с ума сошла? – Вера ожидала такой реакции. - Юра, теперь это тебя уже не касается, просто помоги мне ускорить процесс. – Юрий тяжело вздохнул, но обещал помочь. - Майский! Денис! Вот и за тобой пришли, горюшко ты наше. – Тётя Шура торопливо семенила по коридору. Денис несмело вошёл в кабинет заведующей, как знать, какими могут оказаться его новые родители. - Привет. Помнишь меня? – Вера волновалась не меньше. - Здравствуйте. Вы были с Ричи. – Денис узнал её. - Да. После той встречи мы с Ричи дома посовещались и решили, что именно тебя нам и не хватало. - Правда? – Обрадовался Денис. – А где Ричи? - Ему сюда нельзя, он ждёт на улице. Ну, что скажешь, согласен ты жить с нами? – Спросила Вера. Денис радостно закивал в ответ. Потом уже на улице мальчик крепко обнял Ричи и робко посмотрел на Веру. Она понимала, что им обоим предстоит ещё научиться ладить друг с другом, доверять и быть открытыми, но была уверена, что у них это непременно получится. Вера больше не вышла замуж, но она была счастлива, она вырастила и воспитала замечательного сына. А Денис стал замечательным сыном для Веры и отличным другом для Ричи. А когда вырос, исполнил свою мечту: стал кинологом и готовил к службе собак. Ричи чуть-чуть не дожил до вручения диплома любимому хозяину, умер от старости, но, окружённый любовью и заботой. Да и у Юрия всё сложилось хорошо, хотя они с Верой не поддерживали отношений, она знала, что через два года после развода он вновь женился, и у него родилась дочка. (с) Светлана Гесс Фото: Champagne Photography Studio Inc. #dogcity_почитать

Без слов! Просто великолепен! ?? ● Photographer: Cassandra Culver #dogcity_проффото

Клянусь любить тебя в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас... ● Photographer: Charith Wijesinghe #dogcity_проффото

РИЦА Димка не хотел сюда ехать. Какой-то непонятный городок среди леса, состоящий из семи пятиэтажек. Называется гарнизон. Тоже скажут. У них в селе и то народу больше. Там остались друзья и бабушка с дедом. А здесь… Димка уныло подошёл к окну. Никого он здесь не знает. Даже мальчишек никаких не видно. Дядя Игорь, его новый папа, говорит, что мальчишки здесь есть. Разъехались на лето просто. Вот, все разъехались, а они зачем-то сюда припёрлись. Ехали бы сами. А его, Димку, оставили с дедом и бабушкой. Сейчас бы с дедом на рыбалку ходили. Можно, конечно, и с этим дядей Игорем сходить, но Димке почему-то не хочется. Новый мамин муж не нравится ему совсем. И чего он только приехал к ним в село. Димка не такой уж и маленький. Он понимает, что мама и дядя Игорь раньше учились в одном классе. И папка Димкин с ними. Потом мамка и папка поженились, родился он, Димка. Только, когда Димке исполнилось четыре года, папка поехал на заработки. И там убили его лихие люди. Так бабушка всегда говорила. Сейчас Димке уже семь. Осенью в школу пойдёт. Думал, в селе – с Алёшкой и Мишкой вместе. Но в прошлом году приехал этот дядя Игорь в отпуск. И к ним пришёл. Мамка долго ему что-то рассказывала и плакала. А он её утешал. По голове гладил и по плечам. Димка сам в щелочку видел. Вот и догладился. В этом году приехал – взяли и поженились. И никто его, Димку не спросил, хочет ли он нового папку. Своего Димка помнил, но смутно. Помнил, что был весёлый, говорил громко, и Димку вверх подбрасывал. А дядя Игорь серьёзный, говорит спокойно и тихо даже. Лишь один раз Димка услышал, как голос его зазвучал громко, и как железка. Это когда на аэродром ходили. Там собаки-овчарки охраняют самолёты. Солдаты за ними ухаживают: кормят в вольерах, выводят на патрулирование. Там одна собака как бы дяди Игоря. Только почему она не дома живёт, а в вольере, Димка не знает. Красивая очень. Димка собак не боится, сунулся было. Но собака как бросится на сетку, как рявкнет. Вот тогда дядя Игорь и сказал очень громким «железным» голосом: «Фу, Рица! Нельзя! Свои!» И не менее «железно» велел Димке не приближаться к собаке. Димка обиделся. Он же собак не боится. Играть здесь негде. Пусть бы дядя Игорь сказал своей свирепой Рице, чтобы она не кусалась, а лучше поиграла с его новым сыном. Но нет. Димка знает, что он здесь никому не нужен. Мамка теперь с ним почти не разговаривает. Варит этому новому папе щи-борщи, смеётся. А дядя Игорь и вовсе Димку будто не замечает. Если ему надо что-то с Димкой решить, всё время у мамки спрашивает. Как будто Димка сам без мозгов вовсе, и договориться с ним ни о чём нельзя. Завтра они должны поехать в какой-то город, который рядом с гарнизоном. Мамке надо в больницу. Димка забоялся, что она заболела. Но нет, видно не очень, весёлая ходит, и температуры нет. …Город показался Димке, хоть и небольшим, но очень интересным. В нём был даже парк с каруселями. После больницы они туда поехали. Ух, и накатался Димка вдоволь. Потом, когда сидели в кафе и ели мороженое, мамка обняла Димку и сказала весело: - Димочка, скоро у тебя появится сестричка! Ты рад? - Зачем она мне? – Насупился Димка. - Играть с ней будешь. Косички заплетать! – Рассмеялась мамка. Димка ничего не ответил, только нахмурился посильнее. Всю дорогу до дома думал, отвернувшись к окну, что вот теперь точно он никому не нужен станет. Точнее некуда. У мамки и дяди Игоря будет другой ребёнок, а Димка… Всё же пусть бы они отдали его бабушке с дедом. Вечером того же дня гарнизон подняли по тревоге. У подполковника Осипова пропал маленький сын. Кругом леса, болота, река недалеко. Долго ли ребёнку пропасть. Искали все, кто был не на дежурстве. Несколько раз объявляли по громкой гарнизонной связи, звали Димку. Но он, как сквозь землю провалился. Поиски не прекращались ни на минуту. Солдаты цепью прочёсывали лес, когда к Игорю подбежал один из бойцов, охраняющих аэродром. - Товарищ подполковник, знаю, не время, но с Рицей что-то не то. - Саша, не до Рицы сейчас! Видишь, какие дела у нас. - Товарищ подполковник, она никогда себя так не вела. Пожалуйста, мы же рядом совсем. Ну, гляньте! Сынишку вашего все ищут. Найдут. Обязательно! Я вам слово даю! - Ох, Саша. Ладно, давай гляну. Только на минуту. - Она есть не стала.- Рассказывал Саша по дороге к вольеру. – Даже не подпустила никого, дверь открыть не дала. Бросается на сетку, лает. А, если бешенство, товарищ подполковник? Что же её тогда? Как же тогда? Солдатик едва не плакал. Игорь понимал его чувства. Саша преданно любил собак, и никому из сослуживцев не позволял халатно относиться к уходу за ними. Все псы у него всегда были накормлены, обихожены, работали и отдыхали по графику. В каждом вольере он заставил солдат сделать добротные дощатые будки, чтобы собаки могли спокойно выспаться. Игорь ценил заботу Саши о Рице, но мысли его всё время возвращались к пропавшему Димке. С собакой и вправду что-то происходило. Услышав шаги она насторожилась, поймала знакомый запах, но не подошла спокойно и приветливо, как бывало обычно. Рица напряглась, приподняла верхнюю губу и коротко рыкнула. В этом звуке Игорь услышал предупреждение. Остановился. Они с Рицей смотрели друг на друга, и в глазах собаки Игорь читал: «Я знаю, что ты мой хозяин. Но сейчас лучше не подходи». Это действительно было странно. Впервые всегда спокойный Игорь растерялся. Долго думать было, однако, некогда. Поиски мальчика требовали его присутствия. - Саша, не трогайте её сегодня. И пусть не подходит никто. Завтра привезём специалиста из города. Может у них ружьё какое-нибудь со снотворным есть. Или ещё что-то. А сейчас прости, мне надо сына искать! - Нет! Не надо ружьё! – Звонкий детский голосок прорезал вечерний воздух. – Нельзя Рицу стрелять! Мужчины замерли. Из большой собачьей будки на четвереньках выбрался чумазый зарёванный Димка и, выпрямившись, встал рядом с овчаркой. Игорь почувствовал, как кровь отливает от лица. - Димочка, сынок, стой, не двигайся. Ничего не бойся. Рица! Нельзя! Свои! - А я и не боюсь. – Димка положил руку собаке на спину. Овчарка повернула морду и прошлась по его щеке большим горячим языком. - Товарищ подполковник, так у неё не бешенство! – Саша даже подпрыгнул от восторга. – Вы видите, это она мальца охраняла! Рица! Ты ж моя умница! Солдат шагнул к вольеру. Овчарка тут же угрожающе зарычала и тоже двинулась чуть вперёд, оттесняя в сторону своего маленького подопечного. - Фу, Рица! Нельзя! Свои! – Димка важно подошёл к двери вольера. – Дядя Игорь, открой пожалуйста. Он ещё раз погладил собаку, обнял её за шею, вышел и спокойно закрыл задвижку. - Пока, Рица! Завтра ещё приду! Игорь и Саша, онемев, смотрели на эту картину. Первым опомнился Игорь. Он подхватил Димку на руки. - Саша, срочно в штаб. Пусть прекращают поиск. Возвращайте людей. И по громкой объявите. Саша со всех ног бросился выполнять распоряжение командира. А Игорь поставил Димку на землю, присел перед ним на корточки, посмотрел долго и внимательно, словно видел впервые, и спросил: - Дима, сынок, как же ты не побоялся к Рице в вольер зайти? Димка сморщился от недавних переживаний и, судорожно сглотнув, прошептал: - Я подумал, что если у вас с мамкой будет новый другой ребёнок, то я ведь уже не нужен. И пусть лучше меня съест страшная Рица. И я пришёл. А она даже не лаяла. Я зашёл, и она меня облизнула. Потом я услышал, что кто-то идёт, и спрятался. Подошёл солдат, а Рица на него ка-а-ак зарычала. Он задвижку закрыл быстро и отскочил. А потом ещё сказал, если Саша узнает, то убьёт. Я и не вылез. А Рица меня облизывала. И когда кто-то подходил охраняла всё время. Вот. Взрослый сильный мужчина растерянно сидел перед маленьким мальчиком и ощущал всю ту боль, страх и горечь, которые переживал этот чумазый заплаканный человечек. Как он, Игорь, мог такое допустить? Собака поняла и почувствовала, а он… - Дим, ты это… Кто же тебе такое сказал, что ты нам не нужен? Ты мой сын теперь, я тебя люблю и никому никогда не отдам! - Нужен? – Димка шмыгнул носом. – А Рица? - Что Рица? - Её не будут из ружья? - Теперь не будут. Мы же разобрались во всём, правда? Пойдём, сын, скорее домой. Мама там с ума сходит от беспокойства. - Пока, Рица! – Димка помахал овчарке грязной ладошкой. – Я завтра к тебе приду. Дядя…, папа Игорь, можно ведь? - Можно, сынок. – Игорь подхватил Димку на руки и быстро зашагал в сторону дома, теперь уже настоящего их дома. (с) Йошкин Дом #dogcity_почитать

Выгуливая собаку, вы на самом деле выгуливаете себя. (с) Эльчин Сафарли #dogcity_цитаты

Почему столько грустных стихов о собаках? В жизни столько чудес они нам преподносят, Лохматое счастье на шустреньких лапах. И взамен никогда ничего не попросят. Поступью скромной и поступью важной, Тыча повсюду черный свой нос, Заходил и трусливый, и, может, отважный, В каждую жизнь самый-самый барбос. Они нас учили ходить потихоньку, Они в школу нас провожать помогали, Они по дороге бежали вдогонку, Они приходили, когда мы их звали. Мы делились с ними едой из тарелки, И духовно каждый из нас в чем-то рос. Он был сторожем, другом, подушкой и грелкой – До шерстинки родной, самый преданный пес. И уходят по радуге нехотя те, Кто нам годы дарил, и, казалось, что вечен. Мы без них потеряемся в зла простоте, Забывая, кто больше из нас человечен. Незримо четыре лапы шагают, В сердце впустив, невозможно вернуть. Все наши грехи без смущенья прощают, И уходят от нас лишь слегка отдохнуть. Мы тоскуем и ждем, счастье вновь обретая, Ведь чище любви не сыскать и вовек. И откроет ворота любого рая Каждый пес, лишь бы счастлив был человек. (с) Тихонова Елена #dogcity_стихи