Не надевайте на себя людей не по размерам Бывает так, что люди тебе малы. Ты надеваешь их и понимаешь: больно дышать. Не нужно быть с теми, кто мешает нам дышать или стесняет движения. Когда отношения при любом неловком движении расползаются по швам, теряют форму, цвет – это не отношения. И совершенно неважно о любви, или о дружбе, или о партнерстве идет речь. Все мое – оно о свободе и любви, а в любви, как известно, страха нет. Многим нравится носить такой нравственно-поучительный корсет из чужих установок и правил. Они затягивают его потуже и делают талию там, где ее отродясь не было, а все ради того, чтобы выглядеть слабой, дружелюбной, женственной. Однако, если в вас есть врожденный или выработанный внутренний стержень – не надевайте тесных вам людей, чтобы не разошлось по швам. Если каждый день приходится терпеть, преодолевая неудобства, зажимая себя, то зачем такие друзья, мужчины, женщины, нужны? Невозможно терпеть всю жизнь. Хорошие отношения – это как хороший свитер. По погоде, в меру мягкий, теплый, удобный, защищает от холода, но не стесняет в движениях, позволяет дышать без боли и не колет бирками нежную кожу. Дарья Рудык

Одинокая жизнь имеет массу плюсов Одинокая жизнь имеет массу плюсов. Во-первых, до старости лет можно себя тешить тем, что следующий партнер будет лучше предыдущего. И это чистая правда. Загвоздка лишь в том, что с возрастом получается все лучше узнавать себя и свои желания не только у одинокой женщины, но и у потенциально-понравившегося мужчины. Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает. У одинокой женщины в современном мире нет абсолютно никакой нужды в замужнем статусе, если отбросить эмоции вокруг замужества наших бабушек и мам, в поколении которых самое важное — удачно выйти замуж. У современной женщины есть возможность наравне с мужчинами выбирать кем и сколько работать, где учиться, где жить. В фактической реальности нет никаких ограничений. Мы живем в эпоху больших перемен, лавины информации и отсутствия правил — прежние правила социума устарели, новые не успевают укорениться, меняясь каждое десятилетие. В одинокой жизни есть масса плюсов — никто не гундит про то что поздно пришла/рано пришла/освободи ванну/освободи мне место в шкафу, я тоже здесь живу. Никто не тырит гигиеническую помаду втихаря, не занимает четверть квартиры разложенными монетами, которые типа уберутся в бесконечном «потом», и никто не претендует на то, что разбросанная куча сережек и бус менее важны, чем монеты. Никто под боком не играет в танчики, не орет внезапно «гооооооол!» и не жрет инет-трафик, скачивая фильм, пока ты работаешь по скайпу. Одинокая женщина может рожать или не рожать, выбирая куда отдавать накопившуюся любовь и опыт. Можно в детей. Можно в работу или собственные проекты, хобби, которые наполняют душу, или в друзей. Кстати, одинокость совсем не означает одиночество. Способность строить близкие отношения и находить занятия, наполняющие душу, не зависит от совместного проживания. Можно быть одинокой, но не бессемейной. А можно быть семейной и одинокой до горечи. В одиночестве есть много плюсов. Много тишины и пространства услышать себя. Но одиночество имеет высокую цену только если есть кому рассказать насколько это прекрасно. Ксения Аляева

Паттерн беспомощности как реакция на травму До определенного возраста мы — это исключительно то, что транслируют нам о нас родители. Если мама нас любит, то мы знаем о себе, что достойны любви. Если отвергает и обесценивает — мы растем с иногда отчетливым, иногда глубоко спрятанным внутри от себя и окружающих, ощущением собственной плохости. Ощущение собственной слабости, беспомощности перед жизненными сложностями, неверие в собственные силы и сильный страх (перед трудностями и перед фиаско) — переживания человека, у которого не было в детстве достаточной, постоянной и стабильной поддержки от родителей, но были в опыте задачи, не соответствовавшие его силам и развитию. В утрированной метафоре: как если человека, никогда не занимавшегося спортом обязать к победе на олимпийских играх. То есть здравый смысл любому взрослому подскажет, что это нереальные требования и соглашаться на такое не стоит. А вот у ребенка нет таких фильтров перед ожиданиями родителей. Если от него чего-то настойчиво ждут или требуют — ребенок ощущает необходимость соответствовать. В этой ситуации одни становятся «достигаторами». Другие — не справляются, и в случае, если родитель и здесь не оказывает достаточно поддержки и не снижает планку: травмируются от разочарования и отвержения. Когда, кроме мнения взрослых о себе еще не на что опереться, единственный вывод, который напрашивается — это знание о себе, как о плохом, ущербном, недостаточно подходящем, о том, из-за кого мама расстраивается, или бабушке стыдно, или о ком папа был лучшего мнения. В последствии любые, даже посильные новые сложности, могут субъективно встречаться беспомощным ужасом. Это происходит потому, что ребенок не может самостоятельно переработать то количество вины и стыда, которое возникает при разочаровании им родителей. И во взрослом возрасте каждый раз, когда жизненные ситуации могут потенциально угрожать человеку хоть и в небольшом проценте неблагоприятным исходом, появляется столько страха снова испытать тот невыносимый коктейль чувств, что наступает паралич. Ситуация перестает видеться в реальном размере. Риски ощущаются как огромные и наносящие непоправимый ущерб, так, что на их фоне потенциальные возможности никак не могут перевесить и дать энергию к тому, чтобы пробовать. Если человек склонен к насилию над собой, то жизнь превращается в жестокую борьбу со своей «ущербностью» в попытках заставить себя игнорировать собственное бессилие и наконец заняться «делом». Часто, без достаточного внимания к потребностям, которые стоят за этим сложным состоянием, человек через какое-то время оказывается в депрессии, которая только усугубляет ощущение собственной плохости. Поскольку для того, чтобы начать что-то делать, необходимо заручиться поддержкой, которой так не хватало в детстве. Хотя бы в лице своего терапевта, который будет помогать искать свой ресурс, замечать свои удачи, и поддерживать в тех местах опыта, где неизбежно будет возникать фрустрация. Люди, склонные переживать себя беспомощными часто страдают от банального отсутствия опыта во многих сферах жизни, который сложно получить из-за большого страха получить его в отрицательном виде. Сложность состоит в том, чтобы принять неизбежность получения не только положительного опыта в жизни, в увеличении способности клиента его переживать и учиться находить и ценить его позитивный смысл (поскольку любой опыт идет в копилку наших знаний о себе и мире.) Часто такие клиенты имеют зависимую структуру характера. И нередко демонстрируют срывы, сбегая из зоны напряжения в аддиктивные действия: компульсивные траты денег, переедание, беспорядочные сексуальные отношения, игроманию, трудоголизм, аддиктивные отношения с одним партнером, которые отодвигают на периферию всю остальную жизнь. Это способ отвлечься от решения основной проблемы, и невыносимых чувств, которые она вызывает. Например, человек, который всю жизнь страдает от финансовых сложностей, может одолжить денег, чтобы уехать в путешествие, а дальше — будь что будет. А по возвращении вынужден мучительно и сложно отдавать долги. И чувствовать себя от этого еще более беспомощным и ни на что не способным. Люди с сильными паттернами беспомощности часто становятся искусными манипуляторами. Одни хорошо осознают себя в этой роли и плохо признают страх. Другие — знают себя с детства, как обделенного бедолагу-неудачника, и яро возмущаются при любых попытках обратить внимание на то, какая польза для них взрослых в этой позиции. Больше всего эти люди хотят стать «нормальными»: достаточно зрелыми, устойчивыми, надежными, сильными, самостоятельными и уверенными в себе. Но не понимают как это сделать. Ригидные, извращенные формы творческого приспособления к жизни (единственно возможные когда-то), хоть и приносят свою выгоду, но в целом разрушительно сказываются на системе отношений человека с собой и миром, и нагружают эмоциональную жизнь избыточными стыдом, виной и страхом будущего. Если вы, читая этот текст, узнали себя, но в данный момент находитесь в депрессии, важно для начала найти помощь, чтобы из депрессивного состояния выйти: найти специалиста, если необходимо, психиатра (для назначения медикаментозной поддержки) и психотерапевта, с которым можно будет восстановиться до стабильного психического состояния. Затем можно начинать замечать реальность. В чем я не имею опыта совсем и боюсь его получать, а в чем я чувствую себя достаточно устойчиво? Что у меня получается хорошо? Реальность того, что я взрослый и уже имею в потенциале достаточно сил и ресурсов учиться справляться с многими жизненными сложностями, опираясь на кого-то стабильного и надежного. Какие реальные последствия возможного проигрыша или неудачи пугают меня больше всего? Как они могут повлиять на мою жизнь и как я могу с этим справиться, к кому обратиться за помощью? (Проигрывание худшего сценария значительно снижает тревогу). Шаг за шагом. Не все, что человек знает о себе с детства — характеризует его по-настоящему в данный момент времени. И только благодаря полученному новому опыту это можно о себе узнать. Мария Долгих

Я категорически отказываюсь видеть смысл в отношениях без обязательств. Если вы хотите только таких отношений, то имейте мужество озвучить своему партнеру вслух следующее: "Я с тобой только до тех пор, пока нам с тобой хорошо. Как только мне что-то перестанет нравиться, я ухожу. Тем самым я подтверждаю, что я не собираюсь тратить свои силы, чтобы осознавать свои ошибки, мудреть, чему-то научиться и что-то понять, я в отношениях с тобой только для моего личного удовольствия". Отношения - не для слабых духом. Обязательства дают возможность осознанно относится к тому, что я в отношениях делаю, брать на себя ответственность каждому из партнеров за то, что между нами. А между нами - предыдущий опыт и сформированное благодаря ему восприятие. "И в горе, и в болезни, пока смерть не разлучит нас" на самом деле означает "Нас будет трясти, мы будет сходить с ума, нам будет больно не раз друг с другом, и мы обещаем друг другу со всем этим разобраться". Анна Паулсен

Как ты с отцом разговариваешь? (10 психологических “подарков” от наших родителей, которые нам не упали...) Речь пойдет не о зеленом торшере, не вписывающемся в интерьер. И не об откровенных гадостях, вроде побоев. А о распространенных педагогических провалах, которые здорово отравляют нашу, теперь уже взрослую жизнь. Мне такой ребенок не нужен А также “И зачем мне это горе на мою голову”, “Лучше бы мы завели собаку” и прочие жизнерадостные заявления вплоть до “Зря я тогда не сделала аборт”. Скорее всего, говоря такие ужасные слова, родители имели в виду что-то по-человечески понятное, типа: “Я ужасно устала на работе, а ты испачкала кофту, другой чистой нет и мне теперь ночью придется стирать, и я снова не высплюсь“. Но получилось буквально: “Умри“. Корыстные психологи от такого бэкграунда потирают ручки и настраиваются на длительную терапию: считай ведь, живого мертвеца из могилы подымать придется. Оставлю тебя здесь, а сама уйду Сдам в детдом, отдам милиционеру, вон тому дяде, серому волку. Детей до какого-то возраста легко шантажировать тем, чего они очень боятся, а именно – разлукой с родителями. Дети от этого растут шуганные, и пребывают в полной в уверенности, что земля в любой момент может вылететь у них из-под ног. Последствия разные. Скажем, как вариант, жуткая ревность и подозрительность – а вдруг и муж кинет? Или вообще отсутствие личной жизни, ведь если у тебя нету тети, то она никуда и не денется. Ты как с отцом разговариваешь? Или “Не хами матери”, “держи дистанцию” и вообще “ты кто тут такой, самый умный, что ли!?” Проблема не в том, что между детьми и родителями обозначается неравенство, оно ведь объективно существует. Проблема в том, что непонятно, а как говорить с родителями так, чтобы это это считалось нормальным? Ответа на этот вопрос нет, потому что такими фразами предки обычно прикрывали свой страх, некомпетентность и растерянность. И все-таки, как же правильно разговаривать с отцом, то есть как вести себя в иерархической системе? Лучше вообще никак, уж больно страшно, решают некоторые и это не улучшает их карьерных перспектив. А другие предпочитают нападать на любой авторитет, проверяя его прочность и границы: я продавлю “папу” или он меня? В общем, в любом случае нездоровое наследие. А зачем тебе деньги? Куда пошла. Не смей запираться. Ты что, что-то скрываешь? Кому ты там пишешь? Это что у тебя, дневник, ха-ха! Иногда подобный контроль сохраняется до глубокой зрелости. Сами знаете: “Алло, ты где, а с кем, а с кем дети остались?” Или “Я тут к вам забежала, пока вы на работе, постирала чуть-чуть, погладила, разложила… что у вас за беспорядок такой в гардеробе!?” Избавившись от постоянного контроля со стороны родителей, взрослый человек порой остается в непонятках и сам точно не знает, в какие вопросы лучше не лезть, а где можно вежливо поинтересоваться не нужно ли его вмешательство. Где можно решать за других, а где нужно обсудить свои планы. Если вы когда-нибудь устраивали скандал из-за того, кто должен проверять карманы брюк перед стиркой, чтобы больше не выбрасывать флешку, то, возможно, знаете теперь, откуда такие проблемы. Я больше с тобой не разговариваю И не разговаривает. Некоторые особо сильные духом – неделями. И так мы учимся, что в случае конфликта разрешать его надо… никак. Пущай помучается. И я помучаюсь. И все мы помучаемся. Ты же девочка… (мальчик) Под этим соусом можно внушить ребенку массу глупостей. Из популярного: мальчику нельзя плакать, но надо обязательно давать сдачи. А девочке нельзя бегать, прыгать и пачкаться, зато нельзя давать сдачи. И так далее. Порой можно и чему-то полезному научить. Например, вкусно готовить или ловко лазать – отличные навыки. Но не потому что “ты же девочка или мальчик”. Эти умения хороши при любом генетическом раскладе. В итоге же, в детях заботливо взращиваются жирные тараканы. Ах, у меня топографический кретинизм, я же девочка. Ух, я должен нажраться и подраться, я же мужик. Многие так никогда от них и не избавляются. Просто будь собой Ну а если все прыгнут в колодец, ты тоже прыгнешь? Как ни странно, несмотря на ужасы подростковых увлечений, быть как все – довольно-таки полезное умение. Люди, которые соблюдают ПДД тоже, например, ужасные конформисты. Зато живы и добираются туда, куда ехали. А вот насильно растить из ребенка белую ворону – не лучшая идея. У всякого так или иначе будут конфликты со сверстниками, но порой родители словно специально делают все, чтобы их было больше и они были тяжелее. Как живется, когда не умеешь находить общий язык с окружающими, тебе и так ясно, наверное. Можно было и лучше Четверка – это не оценка, это признак отвратительного, ленивого, ни на что не способного бездаря. Мда. Который потом или не получает удовлетворения, что бы ни делал, как бы высоко не забрался. Или просто ничего не делает, потому что куда уж мне, говнецу. Кстати, плохо живется не только “бездарю”, но и всем, кто рядом с ним. Подобное воспитание выращивает у человека во лбу невидимый третий глаз, настроенный замечать исключительно пыль на плинтусах, целлюлит на боках и пропущенные запятые в текстах. Пока все не съешь, из-за стола не выйдешь И еще немало уникальных диетологических принципов. Например, вкусное надо оставлять на потом. Выбрасывать еду – грех. Выплевывать – тем паче. С едой не играют. Оставь другим хоть немного. Вкусным надо делиться. И коронное комбо: “Что-то ты у меня разжирела… поешь пирожков, а то совсем бледненькая“. Тут сложно даже предположить, как эти принципы выкручивают податливый детский мозг. Одни скажем, приучаются реально съедать все, что им не подложат на тарелку, даже если не хотят есть. Другие привыкают по жизни (не только в отношении еды) отказывать себе в радостях, пока не “наедятся” как следует гадостей. А когда начинается светлая полоса, уверены, что она вот-вот оборвется, потому что не бывает так, чтоб вкусное – и все тебе. Ну и конечно, если ты поправилась, то эту ужасную трагедию нужно немедленно… заесть. Какие у тебя могут быть проблемы? Хватит реветь, у тебя что, кто-то умер? Ничего тебе не больно, не притворяйся. Что ты надулась, как мышь на крупу и так далее. Сначала, значит, отказываем ребенку в его собственных чувствах, потом говорим, какие он испытывает, на самом деле. Самые сильные телепаты среди родителей, кстати, реально пропускали переломы и аппендициты под соусом “нечего выпендриваться“. А ведь знать, где и что у тебя болит, в физическом и душевном смысле, крайне важно для опять-таки и физического, и душевного здоровья. И очень полезно разбираться, что это я сейчас чувствую. Я злюсь, обижаюсь, а может быть, завидую? Что со всем этим хозяйством делать, мы напишем как-нибудь в другой раз. А на закуску предлагаем еще двадцатку “отличных” родительских высказываний: 1. Ну ты прям как твой папаша/мамаша/дядя Коля – алкоголик 2. Сколько можно копаться? 3. Интеллигентные люди себя так не ведут 4. Ты – мой позор, мое наказание 5. Будешь так вертеться перед мальчиками, станешь проституткой 6. Будешь плохо учиться, пойдешь в дворники 7. Вот я в твоем возрасте… 8. А вот Даша, между прочим… 9. Ты что, опять что-то трогала? Руки-крюки, вечно ты все портишь 10. Ну, что с дурака взять… 11. Вот будут у тебя свои дети — нахлебаешься с мое 12. Да тебя такую никто замуж не возьмет 13. Ничего не страшно, иди и не трусь 14. Ты это специально делаешь, мне назло! 15. Потому что я так сказала 16. Ты меня в могилу сведешь, ты смерти моей хочешь 17. Вот узнает отец! 18. Никаких развлечений, пока все не сделаешь 19. Выдумывают, как облегчить себе работу, только лентяи 20. И убери эти мещанские финтифлюшки Автор не найден

Мужская зависимость «Когда матушка улыбалась, как ни хорошо было ее лицо, оно делалось несравненно лучше, и кругом все как будто веселело. Если бы в тяжелые минуты жизни я хоть мельком мог видеть эту улыбку, я бы не знал, что такое горе». © Л. Н. Толстой. Детство. Отрочество. Юность В нашей культуре слово «зависимость» очень негативно окрашено. Это и алкоголизм/наркомания, и психологически нездоровая связь, при которой нарушен естественный обмен энергией, но много требовательности и недовольства. Я хочу взглянуть на этот феномен более нейтрально, ведь все мы так или иначе зависим от чего-то до сих пор. От воздуха, еды, от работодателя или государства, от природы — иначе нам не выжить. Зависимость — это такая ситуация, где нам самим, без помощи или внешнего ресурса, не справиться. Опыт безопасной зависимости, с моей точки зрения, это способность спокойно рассчитывать на помощь, на заботу. Верить, что ты имеешь на нее право просто потому, что ты есть. В период раннего детства дитя должно получить опыт безопасной зависимости, но на деле часто выходит совсем иначе… Детство. «Папа может, папа может быть кем угодно, только мамой, только мамой не может быть!» Меня, как и многих советских детей, после родов забрали от «грязной» мамы и поместили на несколько дней в стерильный изолятор. Были майские праздники, и три дня я получал свой опыт зависимости. А мама, в свои 19 лет, получала опыт застоев и маститов с температурой — и опыт невнимания к себе под лозунгом «врачи лучше знают». (Кстати, в нашей семье двоих старших детей, включая меня, не давали маме три дня. И мы оба нервные, в детстве отвратительно спали. А младших двоих уже разрешали класть маме на живот, позволяли вкусить первые ценные капли молозива — они гораздо спокойнее и спали по ночам.) Дальше больше: доктор Спок со своими идеями диссоциации матери и ребенка, «отключения» биологически заложенной программы заботы, чувствования своего ребенка. И как итог такого подхода — кричи не кричи, не будет помощи. Опыт бессилия и ужаса, я полагаю. Мою трехмесячную будущую жену молодые родители оставляли одну дома и уходили в кино. Когда сильно кричала, закрывали дверь в комнату и на кухню, чтобы не мешала. «Покричит и успокоится». В смысле, отчается, устанет и заснет нервным сном от бессилия. Хороший опыт «безопасной» зависимости. Я вспоминаю, как я, десятилетний, пытался получить кусочек заботы и внимания. Я был старшим, у меня тогда уже были два младших брата, мама была задергана, денег, времени и сил не хватало катастрофически. Я, ныне взрослый мужик и многодетный отец, сейчас понимаю головой, почему она себя так вела, но тогда мне до боли, до хрипоты хотелось стать маленьким, беззащитным, беспомощным, чтобы ощутить безраздельное тепло, предназначенное только мне. Но в нашей семье с трех лет я уже стал взрослым — родился брат. И привлекать внимание я мог только правильными, «взрослыми» поступками. Однажды я нарисовал красивую картинку на куске старых обоев пастельными мелками. Мелки крошились в руках и пачкали штаны. На картинке было большое солнце и два ярко-желтых цыпленка с большими глазами. Мне картина показалась очень красивой! Я позвал маму, сходил за ней в комнату и привел на кухню, где стоял мольберт с моим рисунком. Это тебе, мама, самое лучшее! Обрати на меня внимание, обними, восхитись! Усталый кивок. Ты уроки сделал? Принеси дневник. А в дневнике двойка. Ярость, крик: «И ты мне еще цыплят рисуешь!» Мне кажется, что она сорвала рисунок и бросила. Жгучая обида и стыд. «Я не такой, такому не положено». Опять больно, опять в груди комок, опять один… Думаю, что такая сильная реакция — а я отчетливо и болезненно помню этот случай до сих пор — из-за повторения ситуации «я брошен, я никому не нужен». И тот ужас работает как катализатор, многократно усиливая болезненность и превращая обычный жизненный эпизод в душевную травму. Отрочество. «Безумству храбрых поем мы песню!» Я не знаю, как происходит у девушек, а юноши, насколько я знаю себя и других мужчин, как правило, бунтуют. Попытки получить внимание и любовь полезными делами и достижениями часто терпят фиаско: за хорошее и рутинное перестают хвалить, а все время выигрывать олимпиады и получать главные роли в театре не получается. Зато всякие неправильные поступки вызывают реакцию! Да, ругань, да, стыд, да вина, но какой концентрированный отклик, сколько энергии, и только мне! Так начинается этап контрзависимости, который проходит под лозунгом «Вот выбью себе глаз — будет у мамы сын кривой!» Это странное состояние, когда ты внешне как будто не обращаешь внимания ни на кого, а внутренне крайне чутко прислушиваешься, что происходит вокруг, в первую очередь — со значимыми взрослыми. Научаешься узнавать настроение по шагам, предугадывать следующее действие. Я до сих пор не умею отключать внимание от внешнего, до сих пор могу слышать, что делают все мои домашние, рассредоточенные по квартире. А надеть наушники, чтобы посмотреть фильм или послушать музыку прямо-таки страшно — вдруг я пропущу что-то важное. Или опасное. Тревожное ожидание и повышенная готовность — вот типичное состояние дома. Я от этого сильно уставал. Оставалось сбегать, чтобы дать себе передышку. Во взрослом состоянии сбегание часто маскируют рациональными доводами: работа, спорт, хобби, «ведение бизнеса в кабаках и банях». Я не имею ничего против этих занятий. Более того, люблю. Но знаю по себе, что часто это все способы «сбежать», чтобы не быть дома. Есть хорошая новость — после нескольких лет психотерапии становится легче. Дом становится теплее и уютнее, тревога снижается, можно даже получать удовольствие. Контрзависимость только внешне отличается от зависимости. По сути это зависимость со знаком «минус» — сделать все наоборот. Мне кажется весьма понятным, что в этом случае человек ровно также зависим от мнения и состояния значимого другого. Она присуща очень многим мужчинам, потому что похожа по внешним проявлениям на тот образ свободы, которую нам транслирует общество. А свобода и показная сила — главные признаки мужественности. И часто за этой ширмой показной независимости скрывается маленький обиженный, хлюпающий носом и растирающий слезы обиды мальчишка лет пяти. И для вящей убедительности твердит, как мантру: «А мне не больно, курица довольна!» Несчастный этот юнец сослан глубоко внутрь, с конфискацией и без права переписки. Ибо невыносимо проживать все это снова… И только выходки становятся все размашистей и безрассудней! Мама, обрати на меня внимание. Мама!.. Юность. «Свободу попугаям!» Наконец, наступает время, когда мальчик становится достаточно взрослым юношей и может бросить маме в лицо: «Захочу — уйду!». Чаще всего это происходит с поступлением в институт. Бремя навалившейся свободы пьянит и пугает. Больше не с кем бороться, больше негде получить то, чего не хватало в детстве. А гештальт-то не закрыт! Я справлялся с этим, поступив в МГУ, на мехмат — папин факультет. Говорят, папа плакал, когда я поступил. Я не видел. Это «чтобы гордились». А еще, от избытка чувств, в Студенческие театральные мастерские МГУ. Для размещения того клубка чувств, который томился внутри. Это «чтобы все замечали». Но все это не то! Все успехи обесцениваются, внимание окружающих, которое поначалу так радует, постепенно требует увеличения дозы, как наркотик. Перестает торкать. Потому что это не то! Это как пытаться все время есть, когда хочется обниматься. Потому что нужна «хорошая мама» — которая обнимет, выслушает, поймет, успокоит. И, возможно, тогда молодой мужчина выбирает понятный путь — жениться! И уж в его семье все будет хорошо! Психологи в один голос говорят, что мы выбираем себе партнера, очень похожего на родителя противоположного пола. Не обязательно внешне. Но по некоторым важным (болезненным даже) характеристикам. Я это для себя называю: мои тараканы ищут дружественных в чужой голове. И если находят — куча эмоций! Свой! В 19 лет я женился. На бывшей однокласснице — успел изучить характер, тараканы одобрили. Влюбленность была бешеная, эмоций — шквал. Начали встречаться в мае, а в октябре поженились. Ей было еще 18. Мы и сейчас живем вместе, я считаю — очень хорошо живем. Я счастлив, что жизнь сложилась так. Хорошая, насыщенная жизнь. Но сейчас не об этом. Несколько лет назад жизненная рутина и ощущение невыносимой тяжести бытия, когда привычные способы удовлетворения своих потребностей перестали приносить плоды, привели нас в депрессивный тупик. А потом, по отдельности, к психотерапевтам. Это был переломный момент в нашей личной и совместной жизни. Мы всегда много разговаривали. Наверное, поэтому прожили много лет вместе. А теперь мы стали еще и честно проговаривать то, что не принято и неприятно: про власть в семье, про недоверие, про ожидания, про взаимное недовольство… Я всегда думал, что я весьма бескорыстен. Мне в целом ничего от других не надо. От жены тоже. Оказалось, что это совсем не так. Честный разговор с собой привел меня к таким открытиям. 1) От жены мне нужно внимание. Я настолько требователен, что она обязана мне его предоставлять по любому МОЕМУ желанию. 2) От жены мне нужно одобрение. Одобрение всех моих идей, начинаний, проектов. Одобрение всех моих действий. Это очень похоже на то, что называют полным и безоценочным принятием. Говорят, что оно возможно только между мамой и бессознательным и полностью зависимым малышом, скажем до года-двух. Она не должна злиться, критиковать. И даже просто не обращать внимания не допускается. 3) Жена должна разделять со мной ответственность. Без ее одобрения я не брался за дела. А если случался фейл, то было не так страшно. Ведь она же одобрила, значит, не будет ругаться. Я жду, что жена будет «хорошей мамой». Той, которой не было. Увидеть другого живого человека, который просто почему-то решил жить рядом, — труднейшая задача. Мама, я тебе цыплят принес! Так от чего зависят эти «сильные и свободные» мужчины? Такие грозные и требовательные? Мне кажется, что это очень простые вещи: признание/отвержение, одобрение/критика, снисхождение/холодность… Легкий полуоборот головы, слегка презрительная гримаса, недостаточно восторженная реакция — все это может быть спусковым крючком, катализатором целой бури. Надо ли говорить, что травмированный человек может углядеть болезненное почти везде? И вот внешне такой спокойный и уверенный человек уже стучит по столу рукой. Или поднимает руку. Или презрительно отворачивается. Или говорит с ледяной уничтожающей вежливостью. В зависимости от того, чему научился у своих родителей… А говорит или молчит он все одно:«Мама, обрати внимание, мама, обними меня, мама! Я тебе цыплят принес — лучшее, что у меня есть. Мама!». Сергей Федоров

Как прямо сейчас помочь человеку, пережившему горе Признаться честно, я впадаю в ступор, когда кто-то из моих знакомых попадает в настоящую беду и переживает горе. Я начинаю судорожно вспоминать все, чему меня учили в институте и изо всех сил хочу быть полезной. Но, как показывает опыт и результаты исследований, в конечном итоге все сводится к присутствию рядом. В прошлом году я прошла обучающий курс по неотложной психологической помощи, которую может оказать не только психолог, но и любой, кто хочет поддержать близкого или даже случайного прохожего, оказавшегося в беде. Эта последовательность действий кажется мне вполне логичной и интуитивно понятной. Искренне надеюсь, что кому-то, кто прочитает это, удастся при помощи этого руководства облегчить чужую боль. Экстренная помощь для чувств Для начала сразу отмечу, что речь идет не о психотерапии и не о психодиагностике. Это руководство к действию для каждого, кто видит человека на грани отчаяния после пережитого несчастья, готового совершать опасные поступки во вред себе или окружающим. Модель психологической первой помощи, которой может воспользоваться любой человек, даже не имеющий специальной подготовки в области психологии и медицины, была разработана специалистами Института общественного здоровья и здравоохранения при Университете Джона Хопкинса в США. В общих чертах психологическая первая помощь сводится к сочувственному и поддерживающему присутствию - оно доказано помогает снизить остроту переживаний. Кроме того, одна из задач неотложной помощи - оценить, насколько пострадавшему требуется более глубокая работа с психологом или психиатром в дальнейшем. Сам процесс помощи включает в себя последовательность из пяти действий, названия которых по-английски образуют аббревиатуру RAPID («быстрый»): rapport – доверительный контакт, assessment – оценка состояния, prioritization – приоритетность нуждающихся в экстренной помощи, intervention – непосредственно помощь, disposition – дальнейший план действий. R: rapport - доверительный контакт и готовность слушать Первый и самый главный этап психологической первой помощи – установление раппорта, то есть доверительного контакта, даже если пострадавший вам незнаком. С самых первых слов и в течение всего общения важно показывать человеку, что вы его готовы слушать и вникать в то, какие чувства он сейчас испытывает, а главное, что вы рядом, чтобы помочь. Для этого пригодятся техники рефлексивного слушания: покажите собеседнику, что вы его стараетесь понять, а значит, он может вам доверять. Установить раппорт необходимо как можно скорее, потому что острое психическое состояние может привести к принятию неадекватных решений. Начиная разговор с таким человеком, начните с себя: представьтесь, объясните, зачем вы здесь и зачем сейчас разговариваете с ним. А затем задайте свой первый вопрос. Правильно заданные вопросы - ключ к доверительному контакту. Своими вопросами вы должны донести до человека примерно такое сообщение: “Ты для меня важен, я здесь, чтобы тебе помочь, но мне нужно твое участие, чтобы помочь тебе более эффективно. Поэтому мне нужно знать чуть больше о тебе и о том, что с тобой случилось”. Все вопросы можно разделить на три категории: Закрытые (на да/нет) - помогают быстро получить фактическую информацию; Открытые (что, зачем, как) - предоставляют больше деталей и подсказывают вам, какая именно помощь может потребоваться; Рефлексивные, перефразирующие (“Правильно ли я понимаю, что…”, “То есть, другими словами…”, “Ты говоришь о том, что..”, “Я слышу, что тебе сейчас…”) - это не всегда вопросы в прямом смысле, но они необходимы для того, чтобы отразить человеку его слова и показать ему, что вы внимательно его слушаете и стараетесь понять. Ваша задача - стать человеком-зеркалом: считывать состояние человека по его словам, жестам и выражению лица и возвращать ему свой отклик на это состояние. Чтобы человек смог вам довериться, важно действительно быть рядом с ним, слушать его, дать ему возможность выразить свое горе, ярость или отчаяние, чтобы произошел катарсис - пусть накопившееся эмоциональное напряжение разряжается. Не бросайтесь сразу решать все его проблемы, не упрощайте его ситуацию фразами вроде “Все на самом деле не так страшно” или “Это ведь сущие пустяки, главное, что ты жив”. Таким образом в его сознании вы только обесцениваете происходящее с ним и показываете свое непонимание того, насколько ему плохо. И главное, не спорьте. Это сейчас ему нужно меньше всего. A: assessment - оценка состояния и необходимой помощи Следующий этап после установления доверительного контакта - это получение информации. История, которую вам расскажет пострадавший, должна будет включать две вещи: контекст (что именно случилось) и его реакцию на произошедшее. И в итоге вам предстоит отделить нормальные реакции от экстремальных - однако еще раз подчеркнем, что речь не идет о клинической оценке и постановке диагноза. Здесь работает исключительно здравый смысл. Важна четкая последовательность действий: Оцените текущее физическое и психическое состояние - как вообще человек себя чувствует. Помните, что в первую очередь надо понять его медицинский статус и, если нужно, отвести к врачу. Все остальное потом. Разузнайте подробности о случившемся, чтобы его состояние для вас обрело тот самый контекст. Задавайте узкие вопросы, чтобы прояснить противоречивые аспекты реакций человека и ситуации. После таких расспросов вам станет понятно, с кем вы имеете дело и насколько срочно требуется помощь. Всегда найдутся люди, которые справятся с трудностями сами. Они способны сохранять оптимистичный настрой и готовы двигаться дальше. С такими людьми все просто: будьте рядом на случай, если хоть чем-то можете быть полезны. Самое сложное – понять, кто из пострадавших вменяем, хоть и остро переживает, а кто рискует не справиться с потрясением самостоятельно. Пусть у вас в уме загорается «красная лампочка», если вы видите: спутанное мышление, суицидальные намерения, агрессивное поведение, галлюцинации, панические атаки, импульсивные и рискованные действия, злоупотребление алкоголем, наркотиками. Тревожным сигналом может быть, наоборот, отсутствие выражения чувств, полное бездействие, избегание контакта с кем бы то ни было. Критическими показателями являются изменения в работе сердца и пищеварения, следы внутренних кровотечений, обмороки, боль в груди, головокружение, онемение или паралич (особенно конечностей или лица), неспособность говорить или распознавать речь. В этом случае помощь врача необходима как можно раньше. P: prioritization - расстановка приоритетов, кому больше всего требуется помощь Если представить себе ситуацию, в которой есть несколько пострадавших, важно понять, кому из них нужна поддержка в первую очередь. На основе информации, полученной на этапе оценки, вы можете выделить людей в наиболее тяжелом состоянии: неспособных логически рассуждать и обслуживать себя, собирающихся причинить вред себе или окружающим, неготовых решать организационные вопросы по выходу из кризиса. Кроме того вы можете оценить факторы, которые увеличивают шансы, что человеку станет хуже спустя какое-то время: — смерть (видел ли он умерших людей и насколько близок сам был к смерти), — потерянность (разделен ли он со своими родными и близкими, есть ли ему где остановиться), — ущерб (телесные повреждения и травмирующий психологический опыт). Во всех этих случаях важно оказать своевременную поддержку. I: intervention - действия, призванные помочь Еще раз напомню: первая психологическая помощь – это не психотерапия и не хирургическая операция. Не стремитесь решить проблемы пострадавшего, если это не входит в сферу ваших компетенций. Подчас гораздо важнее просто быть рядом и слушать, не оценивая. Исследования подтверждают, что общение и социальная поддержка – это самый значимый фактор для восстановления после пережитых несчастных случаев. Но в чем же заключается сама помощь? Во-первых, надо понять, есть ли у вашего собеседника еда, одежда, документы, знакомые, которые могут приютить. Во-вторых, важно снизить психологическое напряжение. Если человек кажется вам психически неустойчивым, надо уравновесить его состояние: дайте ему простое техническое поручение, отвлеките от болезненного зрелища, позвольте ему выпустить пар и выговориться. И главное - заставьте его отложить принятие поспешных решений. Если же пострадавший более или менее устойчив, помощь заключается в поддержке его жизнеспособности. Предоставьте ему информацию о том, как себя вести и что может произойти с ним дальше, объясните, что те чувства, которые он испытывает, нормальны в такой ситуации. Постарайтесь вселить в него надежду на то, что он справится. Если знаете какие-нибудь техники борьбы со стрессом, поделитесь своими навыками. И если это покажется уместным, поищите вместе с ним какой-то иной взгляд на случившееся. D: disposition - дальнейший план действий Даже если настроение вашего собеседника улучшилось, и вы убедились, что кризис преодолен, не бросайте его на произвол судьбы. Что с ним будет после всего этого? Способен ли человек восстановить по кусочкам свою жизнь? Есть ли что-то еще, чем можно ему помочь? Если вы берете на себя смелость помогать человеку, пережившему серьезное жизненное потрясение, необходимо еще хотя бы раз проведать его спустя какое-то время. Оставьте ему свои контакты, чтобы он чувствовал вашу поддержку – так он будет знать, что не одинок. Спросите, не будет ли он против, если через неделю или месяц вы встретитесь с ним снова. Главное, с чем стоит разобраться, – надо ли к кому-то направить пострадавшего за помощью. Это может быть врач, психолог, психиатр, социальный работник, родственники или друзья, сотрудники центров трудоустройства и финансовых организаций. Важно не просто дать нужный номер телефона пострадавшему, но и объяснить ему значимость этого шага, вместе с ним обратиться к специалистам и в инстанции и, главное, продолжать поддерживать его. Постепенно благодаря вам человек поверит, что не все потеряно, и возродится к жизни. Дарья Сучилина

Нас бесит в детях именно то, чего мы себе не позволяем Поведенческий анализ очень помог нам разобраться с поведением старшего сына. Так как он не совсем обычный ребенок, то обычные методы к нему не подходят. Просто поговорить – не работает. Нужно сперва разобраться, понять, построить гипотезу – а потом уже воздействовать на причину. Часто он не может выразить то, что ощущает, и тогда делает это каким-то странным или неприемлемым обществом способом. А мы с этим разбираемся. Ищем причины, следствия, стимулы, реакции. Анализируем, погружаемся, исследуем. Это дает почву для размышлений в разные стороны. И одним откровением я хочу с вами поделиться. Началось все с протеста. Протеста, который Даня опять же не знал, как выразить. Формы протеста у него бывают разные, но так как говорит он еще не очень хорошо, то самый часто используемый инструмент — это руки. Если он не согласен, он может хлопнуть по спине меня или папу. Не больно, но неприятно. Мы работали с этим поведением, искали другие формы выражения гнева, разбирались в причинах, искали, как мы это поведение подкрепляем. Один из постулатов поведенческого анализа (как я его понимаю) — ребенок использует только то, что лучше всего работает и на что у родителей самая яркая реакция. В данном случае эти хлопки всегда вызывали бурю эмоций у меня и у мужа. Сам факт. Да как ты смеешь! На мать руку поднимаешь! На отца родного! Чтобы поведение искоренить, нужно менять свою реакцию. А не получается. Рождается огромная агрессия сразу, в тот же самый момент. Мы очень долго работали с этим, разбирались, принимали. Начали думать почему так, почему такая бурная реакция. И вспомнилось как-то само собой. Случайно. Что бесит в детях именно то, чего ты себе не позволяешь, что у тебя самой заблокировано. Так и есть. Мне на маму злиться было запрещено. Мои чувства никогда не имели значения, главными были только ее чувства, ее обиды, ее права. А со своими эмоциями – делай что хочешь, но за рамки не выходи. Вот только как? А кому в детстве можно было злиться на маму? Кому разрешалось быть несогласными с мамой? Кто имел право на собственное мнение? Вдруг есть такие счастливые люди. Можно было на нее злиться — это не значит, что вы бы ее круглосуточно били и ругали. Скорее, вы имели бы возможность при возникновении ссоры сказать ей что она неправа, что вы злитесь, что вы не согласны. Открыто сказать, как это делают совсем маленькие дети: «Я вас больше не люблю!» — и хлопнуть дверью. И сделать это не только в три года, когда еще многие дети это делают, но и в десять, и в пятнадцать, и в двадцать пять. Такие фразы очень больно ранят родительское сердце, даже если ты знаешь, что это сиюминутно. Поэтому с раннего детства малышу запрещается такое маме говорить. Равно как и «я тебя ненавижу», «ты неправа», «ты дура». А если скажешь, то мама расстроится, обидится и перестанет с тобой общаться, отлупит, разлюбит, уйдет или умрет. В общем, не очень радужные перспективы. Помню когда я вела расстановки, на стул садились девушки, у которых с мамой вроде все хорошо. Они спокойно – даже слишком спокойно говорили о маме. В их голосе не было ни любви, ни ненависти, и самое частое слово было «нормально». А потом их заместители уже в работе показывали всем телом не просто гнев, а ненависть. Огромную жгучую ненависть. И когда девушки это видели, им было очень плохо. Потому что неправильно так относиться к маме. Стыдно, грешно, ужасно. А мы просто не понимаем одной вещи. Есть разница между чувствами и отношением. Чувства — это сиюминутная реакция. То есть, вы шли ночью в темноте, на ногу упал утюг. Возникло сиюминутное чувство боли и отношения к утюгу – «убила бы!». Отношение же – это общий фон. Вы же после этого не испытываете ненависть к утюгам круглосуточно. Хотя если у вас, как и у меня сложные отношения с глажкой, то ваше отношение к утюгу может быть не самым веселым. У нас считается недопустимости злиться на родителей. И тут же вспоминают Библию – «Почитай отца и мать свою». Но на практике получается, что долгое время подбавляемый гнев убивает общий фон любви и превращает все отношения в тихую ненависть. Подавляемый сиюминутный гнев и несогласие отравляет всю атмосферу, понемногу убивает все хорошие внутренние отношения с родителями. Он словно капля дегтя в бочке меда. Этот мед испорчен, есть его невозможно. Хотя дегтя всего капля. То есть запрещая себе и своим детям иметь негативные сиюминутные эмоции и реакции, мы тем самым отравляем свою жизнь и разрываем отношения, замораживаем свое сердце. А все потому, что на родителей злиться нельзя, недопустимо. Подход абсурдный. Если вы любите мужа — значит ли это, что вы никогда на него не злитесь? Значит ли, что вы никогда не скажете ему, что дурак и неправ? Еще как скажете, еще как злитесь, когда он не делает то, чего вы от него ожидали. И это естественная реакция обычного человека. Даже возьмем те же детско-родительские отношения наоборот. Родители часто злятся на своих детей, ругаются на них, называют их глупыми, а иногда и другими словами. Значит ли это, что они своих детей не любят? Почему им это можно, несмотря на то, что они старшие, и должны ребенка защищать? И почему ребенку, чья психика еще хрупка и несовершенна, нельзя? Он-то с чувствами работать не умеет совсем. У него два варианта – проявить или подавить. Третьего нет. И почему нельзя злиться на маму? Родители ведь многого лишают ребёнка, ограничивают, воспитывают. Как тут не злиться-то? Если гулять нельзя, телевизор нельзя, а друзья твои — плохие люди? Или десятилетий ребенок по нашему мнению уже должен рефлексией заниматься? А трехлетний? Ему ведь даже в горячую кастрюлю супа залезть не дают и мороженое во время ангины запрещают! Он не согласен с этим, у него другие планы на день, ему очень нужно залезть в эту розетку и перевернуть этот стакан с чаем. Жизненно важно. Но не дают. Какая эмоция возникает сразу, сиюминутно? Мне, например, запрещалось считать что мама неправа. Она у нас была всегда права и во всем. Хотя иногда даже не могла объяснить, почему так а не иначе. И права была даже там, где дело касалось только меня. А однажды я очень разозлилась за эту ее вечную правоту и назвала ее дурой — получила по лицу. Помню до сих пор, правда уже с другой эмоциональной окраской, хотя для этого нужно было пройти многое. И с точки зрения мамы она снова права – нельзя же так с матерью разговаривать! А с точки зрения меня как ребенка? Меня не только не услышали, не поняли, еще и чувства мои осудили, и телесно унизили. Это спустя много лет я смогу заново прожить этот и другие эпизоды, выпустить те самые чувства, продышать – и простить, принять, полюбить маму. А тогда все, что я могла, это закрыться и ненавидеть. Собирая такие маленькие унижения и обиды, отравлять ими свое сердце. Потому как чувства-то внутри, они есть. Но они под запретом. С мамой так разговаривать нельзя. Злиться на маму нельзя. Если ты на мать злишься – ты монстр! Так и жила, пытаясь убежать от внутренней боли, скрывая злость и ненависть. Единственным способом оказалось выключение всех чувств. Когда и ненавидеть уже не можешь, но и любить тоже. Равнодушие, от которого местами самой было тошно. Но именно равнодушие спасало в тот момент от того огромного потока злости. Как плотина на бурной реке. Спасало – какое-то время. А однажды нарыв вскрылся, плотину прорвало. Я помню, как я рыдала – не одну неделю. И каждый вечер мужу рассказывала, рассказывала. Иногда одно и то же, иногда разное. Писала письма, кричала, била подушки, рыдала, колотила стены, рвала фотографии, колотила кровати, лупила по воде, орала, плакала… Хорошо, что в тот момент мы с мамой уже жили далеко друг от друга. Я смогла позволить себе прожить все это, вытащить яд из своего сердца. Прожить всю свою злость, принять эту ненависть, чтобы научиться любить маму заново. По-другому. По-настоящему. Да, родители нам дают много. Да, наш долг неоплатен. Да, они старшие и их нужно почитать. Нужно, важно, безумно важно. Но. Значит ли это что они всегда правы и мы не имеем права злиться? Они же не боги, значит, не идеальны. Совершают ошибки, бывают неправы. И мы имеем право быть с этим несогласными. Имеем право на свои собственные чувства. Как и наши дети – имеют право не соглашаться с нами. Имеют право сиюминутно злиться на нас. Имеют право на свои чувства и эмоции. А родители наши ни в чем не виноваты. Они в такой же ситуации – им тоже нельзя было иметь свои чувства. Особенно послевоенным детям, которые видели как непросто матери кормить их и проживать свои потери. Им тоже было запрещено иметь к родителям другие чувства, кроме разрешённых. Они могут говорить, что мать – это мать, но о любви ни разу не упомянут. Они сами тоже заморожены, эмоционально выключены. Им тоже непросто. Своим несогласием мы точно так же активизируем в них гнев. От того, что они себе этого не позволяли. А хотелось бы. Это нормально злиться на близкого человека – сиюминутно проживать раздражение или гнев. Нормально иметь такие чувства. Если дать им место – они проходят моментально, не оставляя следа в сердце. Иногда даже не нужно ничего делать или говорить – просто признать их внутри и продышать. Иногда достаточно спокойно сказать – я сейчас очень злюсь. А если все-таки выстрелило что-то и ранило близкого, то нормально попросить прощения, признать свою неправоту, извиниться. Это нормально. А диктат «я родитель, я прав, а ты, ребенок, мой молчаливый раб без права на ошибку» — ведет к ненависти. Проблема еще и в отношении к самому чувству злости, самому запретному и сложному. У нас-то в голове злость – это всегда какая-то трагедия, огромный концерт, война с кучей пострадавших, крики, драка. Нет. Это как раз агрессия, которую долго сдерживали. Тот ручеек, который накопился и стал огромной рекой. В этот момент он разрушителен, деструктивен, но и остановить его уже нельзя. Так и накопленная злость сметает на пути все наши отношения, всю любовь. Стирает все то хорошее, что между нами было и есть. Превращает отношения в ад, хотя в них было и есть много другого, настоящего, искреннего, хорошего. Хочется подытожить. По опыту моему и моих знакомых, клиентов, если вам запрещалось злиться на родителей и быть с ними несогласными, то это может иметь следующие последствия (список, разумеется, не полный): - Ваши отношения с родителями могут быть либо равнодушными и отстраненными, либо истеричными – то близость, то огромная ссора. В любом случае невозможно быть рядом, быть вместе. - У вас автоматически появляются проблемы с этим чувством – чувством злости — в любых ситуациях. Невозможность выражать ее адекватно, принимать в себе. Конфликт – молчать и терпеть или хамить и орать. Середины нет. - У вас может быть проблема с чувством собственного достоинства – какое достоинство, когда я, такая неблагодарная и гадкая дочь! - Вам может быть сложно заявлять о своих желаниях, потребностях, сложно просить помощи и вообще чего бы то ни было - У вас может быть до сих пор состояние протеста по отношению к родителям. Сделаю назло, обязательно не так, как они делали, и не так, как они хотят. - Вы можете так же сливать негатив на своих детей, сами того не замечая. - У вас может быть постоянное чувство вины, что вы - неблагодарная скотина. Злость-то внутри есть, а родителей-то принимать надо и уважать! - Вы не можете позволить своим детям гневаться на вас. А когда они это делают — вы не можете терпеть. А ведь злость — это всего лишь чувство. Оно возникает, когда вас не слышат и вы не получаете желаемого и нужного. Когда вас и ваши потребности и желания игнорируют. Когда ваши ожидания не совпадают с реальностью. Когда вам мешают делать то, что вы хотите , и то, что вам нужно. Только и всего. Просто сиюминутное чувство. Не стоит превращать его в борьбу всей своей жизни, как многие из нас уже сделали. Уважать родителей – это не означает считать их правыми во всем. Уважать – это быть благодарными за все, что вам дали. Чтобы начать уважать, нужно увидеть все то, что вы от них получили. Но если вам глаза застилает фоновая ненависть и борьба – вы ничего не видите. Совсем ничего. Чтобы полюбить всем сердцем родителей, сперва нужно признать, какие чувства к ним живут во мне сейчас. Даже если это стыдно и больно. Сказать себе – да, я ненавижу свою мать. Или – да, я к ней равнодушна, мне ее жаль, но не более. Или – да, я не хочу не иметь с ней ничего общего. Да, я стыжусь ее, боюсь, презираю… Такое внутренне признание перед самой собой, позволит вам выдохнуть. И перестать самой себе доказывать, что вы хорошая дочка и маму любите. Позволит быть честной хотя бы с самой собой, а это уже огромное облегчение. Ведь обмануть других – не так сложно, как годами постоянно обманывать саму себя. Такой самообман всегда кончается грустно. И хотя в данном случае правда болезненна и трудна, она дает путь к освобождению. Вы можете увидеть в своей бочке меда деготь – и убрать его. Тогда перед вами откроется, как много меда в вашей бочке. Как много всего хорошего было и есть в ваших отношениях с родителями, как много они вам дали. А благодарность – первый шаг к любви и теплым отношениям. Хотя бы внутри вас, в вашем сердце. А там – кто знает, может быть, и во внешнем проявлении что-то изменится. Трансформация всегда начинается с сердца. И настанет тот день, когда ваш ребенок скажет вам: «Я тебя больше не люблю!» или «Мама, ты дура!» — и это не вызовет гнева. Боль – да. Но вы поймете его и простите в тот же миг. Если научитесь позволять ребенку проживать все те чувства, которые в нем бурлят. Хотя если вы научитесь этому, скорее всего, ребенку никогда не придется говорить таких ранящих сердце слов. А зачем – если с ним считаются, его принимают и понимают? Ольга Валяева

Пять фраз, которые помогут ребенку сохранить самооценку Психолог Яна Филимонова — о том, как помочь ребёнку сохранить самооценку, когда дела в школе идут не очень. ​1. Ты — это не только твои успехи Каждому человеку нужно знать, что его любят вне зависимости от достижений или промахов. Мы, взрослые, ждём такого отношения от супругов, близких друзей, окружения. А для ребёнка важнее всего — чувствовать безусловную любовь мамы и папы. Даже если никак не даётся алгебра. Даже если классная снова категорически недовольна его успеваемостью и поведением. Некоторые родители могут возмутиться: что же, растить неудачника и хулигана? Жалеть его за «двойки» и ошибки в контрольной? Закрывать глаза на болтовню на уроках и дуракаваляние? Нет, конечно. Важно отделить поступки ребёнка и действия родителей от чувств и отношений. Алгебру придётся подтянуть. Возможно, для этого придётся сократить часы игр за компьютером. Но низкие оценки и желание поболтать с соседом по парте, как и любые другие промахи, не делают человека плохим, нелюбимым и ненужным своей семье — и это важно донести. 2. Ошибки — это не страшно и не стыдно Они просто показывают слабые места, на которые стоит обратить внимание. Страх ошибок — самый главный тормоз прогресса. Кому не знакомо это чувство: лучше и не начинать, чтобы не провалиться и не испытывать потом стыда и огорчений? Чаще всего этот страх мы усваиваем именно в школе. Традиционная система обучения основана на подсчёте ошибок и наказании за них. Три ошибки в диктанте — двойка, помарки в контрольной — снижение оценки на полбалла. И неважно, насколько аккуратно написана вся остальная работа, насколько интересные решения задач предложены и как сильно ребёнок продвинулся за последнюю четверть. Дети быстро делают вывод, что лучше не поднимать руку вовсе, чем ответить неправильно и получить двойку, лучше не выходить отвечать к доске, если не уверен, что знаешь тему досконально. А тем, кому особенно не повезло, узнают, что схлопотать можно и за собственное мнение об Онегине — если оно отличается от учительского. Даже если в школе ребёнку навязывают страх ошибок, семья может занять другую позицию. Любое обучение — это процесс выработки новых навыков, и ошибки не просто неизбежны, они — нормальная часть процесса. И здесь нечего стыдиться. 3. Если ты не нравишься одноклассникам, это не значит, что с тобой что-то не так Возможно, ребёнок просто сильно от них отличается. Слушает другую музыку, имеет другие интересы, другой стиль в одежде и другое мнение. И в этом тоже нет ничего плохого. Одно из самых болезненных переживаний школьных времён — «не вписаться» в коллектив. С одной стороны, умение найти общий язык с одноклассниками — важная часть социализации. С другой — почти каждый, кто учился в школе, может вспомнить период, когда он чувствовал себя в классе не в своей тарелке, не имел друзей, был белой вороной. Как помочь ребёнку в такой ситуации? Не оставляйте его без поддержки: слушайте его, расспрашивайте о трудностях, говорите о собственном опыте, если у вас были похожие истории. Убедитесь, что в школе безопасно для ребёнка: нет травли, унижений, побоев. Если притеснения есть — ситуация требует немедленного вмешательства. Но даже если подросток просто непопулярен у одноклассников и переживает, это нельзя оставлять без внимания. Нелишней будет консультация у психолога, а ещё — совместный просмотр любых фильмов или книг, где главные герои отличались от своего окружения. 4. Учитель не всегда прав Казалось бы, уж что-что, а это школьникам объяснять не нужно! Им только волю дай списать очередной «неуд» на предвзятость вредной географички вместо невыученных параграфов. На самом деле слова учителя нередко задевают детей больнее, чем нам кажется. Причём лучше всего запоминается то, что часто сказано несправедливо, в сердцах, от усталости или равнодушия. Умная и обычно деликатная учительница истории в сердцах бросила: «Вы просто не умеете себя заставить, сесть всё и выучить, Катя! Узнаю человека, воспитанного бабушкой. Он не знает слова „надо“, а только слово „хочу“». У девочки в этот момент разводились родители, и она действительно осталась под опекой бабушки. От этих слов она вся сжалась. Что побудило умную и, в общем-то, не злую женщину сказать такое — непонятно. Может, общая усталость, или проблемы с собственными детьми, или ссора с мужем? Но боюсь, что обидные слова и чувство неполноценности, ими вызванное, остались в Катиной памяти надолго. Ещё одна история — от моей подруги. Её старший сын был влюблён в биологию, мечтал, как станет вирусологом и избавит человечество от гриппа и прочих напастей. Пока школьный учитель — его кумир и образец для подражания — не бросил ему на парту исчёрканную красным самостоятельную работу со словами «Очень слабо. Может, тебе рассмотреть другой вариант для поступления?». Подруга рассказывает, что сын страшно переживал и чуть было не забросил идею стать биологом. К счастью, нашёлся хороший репетитор, который не только подтянул парня по сложным темам, но и помог вернуть уверенность в себе. Сейчас он заканчивает третий курс биофака. Конечно, стоит поговорить с учителем, если это возможно. Но такие разговоры не всегда приносят плоды. А вот разговор с ребёнком поможет ему почувствовать себя лучше. Родители не могут оградить детей от всех обид. Но могут научить отличать справедливую критику от несправедливой, и тем более — от оскорблений, обидных и унижающих слов Всё, что принижает человека как личность: пренебрежительная оценка его умственных способностей, характера, внешности — это оскорбление. Можно поговорить с ребёнком о том, что учителю бывает сложно, он выходит из себя, и слова, сказанные в таком состоянии, бывают совершенно несправедливыми. Это не оправдывает неуравновешенность взрослого, но помогает внутренне защититься, отделить чужую оценку от своего самоощущения. 5. К сожалению, несправедливость существует То же, что и в предыдущем пункте. Да, у физички могут быть любимчики, которым она ставит «пятёрки» за полтора слова, сказанные у доски. Да, классная руководительница ещё в пятом классе составила твёрдое мнение о своих подопечных: кто паинька и умница, а кто хулиган и задира. И с тех пор своё мнение не пересматривала. В этом смысле школа мало чем отличается от других общественных институтов и систем. Точно так же любимчики могут быть у начальника на работе или преподавателя на кафедре, а размер зарплаты в офисе не всегда пропорционален вложенному труду. Можно (и нужно!) попытаться восстановить справедливость: поговорить с педагогом, завучем или директором. Но может статься и так, что под неприятные обстоятельства по каким-то причинам придётся на время подстроиться. И тогда именно родители должны дать ребёнку инструменты, чтобы чувствовать себя лучше: юмор, надёжный тыл и устойчивое ощущение себя как хорошего и достойного человека. Яна Филимонова

Ценность личностных границ Границы - это некие ограничения, которые выступают в защиту целостности. Границы личности служат охранным ореолом, который обеспечивает психическое здоровье. Если они не обозначены, не простроены или нарушены, то человек будет иметь определенные трудности и проблемы. Индикатором нарушения границ выступает плохое самочувствие, злость, растерянность, страх, замешательство, раздражение, обида и т.д. Другими словами человек теряет себя и собственный контроль над происходящим. Границы позволяют нам чувствовать себя, определять грань, где наше, а где не наше. Они нужны и важны для каждого человека. Существуют физические, ментальные и эмоциональные границы. Физические границы определяют физическую территорию личности. Это, прежде всего, тело и личное пространство человека. Определением границ могут быть такие фразы: " Не трогай меня! Отойди! Положи мои вещи!". Эмоциональные границы обозначают эмоциональный фон. Чаще всего они нарушаются, когда без Вашего согласия окружающие выводят Вас на отрицательные переживания. К примеру, кричат, грубят или причиняют боль. Остановкой этих переживаний будет Ваше стоп и не примирение с текущей ситуацией. Вам следует перестать быть жертвой и проявить отпор происходящему. Фразы, позволяющие обозначить свои границы: "Не кричи на меня! Прекрати так делать!". Ментальные границы определяют наши мысли, установки, верования, цели, мечты. Этот вид границ позволяет понять сферу выборов и предпочтений человека. Каждый сам определяет, о чём мечтать, думать и к чему стремиться, но устойчивы ли мы в своих решениях? Утверждением здесь могут выступать такие высказывания: "Это моё личное право! Я так решил! Мне так необходимо! Я считаю нужным...! Я выбираю так поступить! Я сам пришел к этому заключению! Это моё мнение!". Границы делают нас свободными от влияний и нашествий окружающих. Они способны обозначить черту допустимого, дальше которой нельзя. У каждого она есть, даже если Вы о ней не знали. Наши эмоции сообщают нам об этом. Умение говорить "нет" другим служит ответом "да" себе. Кого предпочтительней Вам выбирать себя или других? Чтобы уметь себя отстаивать, нужно принимать свою агрессивную часть и уметь конструктивно её использовать. Подавление собственной злости ведёт к раздроблению границ. Следовательно, люди и время начинают испытывать Вас на прочность, предлагая различные ситуации, где Вам следует себя проявить, заявить и утвердиться. Границы в таком случае служат личной опорой и самозащитой. Приведу пример государства с сильными границами - США, Израиль, Китай, Британия, ОАЭ. Эти страны обладают сильной армией, способной защитить, чёткими прописными законами и уставом, обеспечивающим безопасность и стабильность гражданам. Страны со слабыми границами имеют всё в точности наоборот. Границы личности должны определяться из собственного достоинства, из личных ценностей, а не из ощущения ущербности. Тогда границы подтверждают и закрепляют ресурсы человека, а не его травмы. Травмы нужно залечивать и укреплять уязвимые места, которые могут порушить равновесие. Для начала нужно найти в своем окружении сильного человека с выстроенными защитами, способного поверить в Вас и помочь определить Ваши грани допустимого. Часто таким человеком может быть учитель, доктор, психотерапевт. В своей практике я часто сталкиваюсь с размытыми границами. В таких случаях я прошу клиентов определить и написать список действий, обращений, как с ними нельзя поступать. Происходит очень много открытий после этого, так как здесь осознаётся личная ответственность за себя. Дальше я уточняю, как клиент будет защищать свои границы, себя любимого. Что способствует построению собственных границ: - Знание кто я и чего хочу! - Доверие собственным решениям. - Умение говорить "нет" людям, невкусной еде, прикосновениям, неконструктивным отношениям. - Следование собственным ценностям вне зависимости от мнения окружающих. - Уважение к чужим границам. Именно так нарабатывается чувствительность и к себе. - Ясное и доходчивое предъявление своих нужд и потребностей окружающим. Без желания и ожидания, что они сами догадаются. - Разрешение быть не совсем удобным, неправильным или нехорошо воспитанным для остальных. Позволение быть живым и разным. Уважая себя, Вы сможете вызвать ответное уважение остальных! Личные границы способствуют значимому самоощущению. Алла Дашко