Жигалов (Дымбе). ..За ваше здоровье!.....А тигры у вас в Греции есть? Дымба. Есть. Жигалов. А львы? Дымба. И львы есть. Это в России ницего нету, а в Греции все есть. Там у меня и отец, и дядя, и братья, а тут ницего нету. Жигалов. Гм… А кашалоты в Греции есть? Дымба. Все есть. А.П.Чехов "Свадьба"

«И так всегда, всегда, и нет мне покоя от самого себя, и я чувствую, что съедаю собственную жизнь, что для меда, который я отдаю кому-то в пространство, я обираю пыль с лучших своих цветов, рву самые цветы и топчу их корни»? А.П.Чехов "Чайка" Сцена из спектакля «Чайка». В роли «Тригорина» — Константин Станиславский

В основу одного из эпизодов пьесы «Чайка» легла реальная история из жизни друга Чехова, знаменитого русского художника Исаака Левитана. Художник в 1894 году едва не лишил себя жизни из-за запутанных отношений с двумя женщинами: женой сенатора Анной Турчаниновой и ее дочерью Варварой. Считается, что главный мотив пьесы — застреленная чайка — восходит именно к этой истории: чайку художник застрелил во время объяснения с Турчаниновыми. ****** Когда мать и дочь соперницы. «Букет васильков», Исаак Левитан (1894). Этот пастельный натюрморт Левитан посвятил юной Варваре Турчаниновой, старшей дочери Анны Николаевны Турчаниновой, жены помощника градоначальника Санкт-Петербурга Ивана Турчанинова. Анна, вышедшая замуж совсем юной, не была счастлива в браке и не считала зазорным заводить связи на стороне. Однако отношения с Левитаном стали для нее настоящим и искренним чувством. Она любила и заботилась о нем до конца его жизни. Но видеться часто они по понятным причинам не могли — это были короткие встречи в Москве и Петербурге. Вскоре в эти и так непростые отношения вмешалась старшая дочь Турчаниновой, Варя, у которой, судя по всему, тоже произошел роман с художником. Об этих отношениях известно не так много: то ли Варя не так поняла доброго отношения к ней Левитана и засыпала художника любовными письмами, то ли он действительно вел двойную жизнь, не сумев определиться с чувствами. Так или иначе, возникла ситуация, которую очень хорошо охарактеризовал Михаил Чехов: «Он завел там очень сложный роман, в результате которого ему нужно было застрелиться или инсценировать самоубийство». И действительно, вскоре Левитан совершил попытку самоубийства. Рана оказалась неопасной, но в доме Турчаниновых испугались скандала и обратились к Антону Чехову с просьбой приехать и поспособствовать скорейшему выздоровлению друга. Антон Павлович Чехов спешно приехал и лишь убедившись, что всё в порядке, вернулся в Москву. Эта история вдохновила лисателя на создание произведений «Анна на шее» и «Дом с мезонином». А Анна Николаевна отослала дочь к отцу, в Петербург.

Чехов жаловался в письме писательнице Лидии Авиловой: «Кончаю повесть, очень скучную, так как в ней совершенно отсутствуют женщина и элемент любви. Терпеть не могу таких повестей, написал же как-то нечаянно, по легкомыслию». Однако именно это произведение впоследствии принесло Чехову больше всего похвалы от коллег, друзей и критиков, а также было многократно экранизировано. Кадр из фильма «Палата №6», 2009 год

Николай Чехов. «Портрет Антона Чехова», 1884 год, Государственный музей истории российской литературы имени В. И. Даля, Москва

139 лет назад великий русский писатель Антон Павлович Чехов написал письмо, перечислив в нем 8 качеств воспитанного человека. Изначально это письмо было адресовано брату писателя — художнику Николаю, который вел беспорядочный образ жизни, сопровождая его пьяными загулами, что крайне сильно тревожило писателя. Воспитанные люди, по мнению великого русского классика, должны удовлетворять следующим условиям: 1. Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы. Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя! Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних. 2. Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом. 3. Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги. 4. Они чистосердечны и боятся лжи как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии. Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают. Из уважения к чужим ушам они чаще молчат. 5. Они не уничтожают себя с той целью, чтобы вызвать в другом сочувствие и помощь. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: меня не понимают! 6. Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомство со знаменитостями, восторг встречного в Salon’e, известность по портерным. 7. Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой. 8. Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплёванному полу, питаться из керосинки. Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт. [...] Воспитанные же в этом отношении не так кухонны. Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот, [...] не ум, выражающийся в умении надуть фальшивой беременностью и лгать без устали. Им, особливо художникам, нужны свежесть, изящество, человечность. [...] Они не трескают походя водку, не нюхают шкафов, ибо они знают, что они не свиньи. Пьют они только, когда свободны, при случае. Ибо им нужна mens sana in corpore sano. Таковы воспитанные. Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только Пиквика и вызубрить монолог из Фауста. Недостаточно сесть на извозчика и поехать на Якиманку, чтобы через неделю удрать оттуда. Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля. Тут дорог каждый час. Поездки на Якиманку и обратно не помогут. Надо смело плюнуть и резко рвануть. Иди к нам, разбей графин с водкой и ложись читать. хотя бы Тургенева, которого ты не читал..."

Там хорошо, где нас нет: в прошлом нас уже нет, и оно кажется прекрасным.

Если не знаешь, что испытываешь к человеку — закрой глаза и представь: его нет. Нигде. Не было и не будет. Тогда всё станет ясно. А.П.Чехов

«О Чехове. Человек и мастер». «Был в России строгий и придирчивый критик, который с упрямой враждебностью относился к гениальному творчеству Чехова и в течение многих лет третировал его как плохого писаку. Даже теперь, через полвека, обидно читать его злые и дерзкие отзывы о произведениях великого мастера. "Рухлядь", "дребедень", "ерундишка", "жеваная мочалка", "канифоль с уксусом", "увесистая белиберда"- таковы были обычные его приговоры чуть ли не каждому новому произведению Чехова. Чеховская пьеса "Иванов" еще не появлялась в печати, а уж он называл ее "Болвановым", "поганой пьесенкой". Даже изумительная "Степь", этот - после Гоголя - единственный в мировой литературе лирический гимн бескрайним просторам России, и та названа у него "пустячком", а о ранних шедеврах Чехова, о таких, как "Злоумышленник", "Ночь перед судом", "Скорая помощь", "Произведение искусства", которые нынче вошли в литературный обиход всего мира, объявлено тем же презрительным тоном, что это рассказы "плохие и пошлые...". О "Трагике поневоле": "паршивенькая пьеска", "старая и плоская шутка". О "Предложении": "пресловуто-глупая пьеса..." Замечательнее всего то, что этим жестоким и придирчивым критиком, так сердито браковавшим чуть ли не каждое творение Чехова, был он сам, Антон Павлович Чехов. Это он называл чеховские пьесы пьесенками, а чеховские рассказы - дребеденью и рухлядью. До нас дошло около четырех с половиною тысяч его писем к родственникам, друзьям и знакомым, и характерно, что ни в одном из них он не называет своего творчества - творчеством. Ему как будто совестно применять к своей литературной работе такое пышное и величавое слово. Когда одна писательница назвала его мастером, он поспешил отшутиться от этого высокого звания: "Почему Вы назвали меня "гордым" мастером? Горды только индюки". Не считая себя вправе называть свое вдохновенное писательство творчеством, он во всех своих письмах, особенно в первое десятилетие литературной работы, говорит о нем в таком нарочито пренебрежительном тоне: "Я нацарапал... паршивенький водевильчик... пошловатенький и скучноватенький...", "Постараюсь нацарапать какую-нибудь кислятинку...", "Спасибо за Ваше доброе, ласковое письмецо... Представьте, оно застало меня за царапаньем плохонького рассказца...", "Накатал я повесть...", "Гуляючи, отмахал комедию...". "Отмахал", "смерекал", "накатал", "нацарапал" - иначе он и не говорил о могучих и сложных процессах своего литературного творчества, шло ли дело о "Скучной истории", или о "Дуэли", или о "Ваньке", входящем ныне во все хрестоматии, или об "Именинах", написанных с толстовскою силою. Впоследствии он отошел от такого жаргона, но по-прежнему столь же сурово отзывался о лучших своих сочинениях». Корней Чуковский

Надо быть ясным умственно, чистым нравственно и опрятным физически. (из записных книжек)