Я строю мысленно мосты, Их измерения просты, Я строю их из пустоты, Чтобы идти туда, где Ты. Мостами землю перекрыв, Я так Тебя и не нашёл, Открыл глаза, а там… обрыв, Мой путь закончен, я – пришёл. Валентин Гафт

МАЛЮТКА-ЖИЗНЬ Я жизнь люблю и умереть боюсь. Взглянули бы, как я под током бьюсь И гнусь, как язь в руках у рыболова, Когда я перевоплощаюсь в слово. Но я не рыба и не рыболов. И я из обитателей углов, Похожий на Раскольникова с виду. Как скрипку, я держу свою обиду. Терзай меня - не изменюсь в лице. Жизнь хороша, особенно в конце, Хоть под дождем и без гроша в кармане, Хоть в Судный день - с иголкою в гортани. А! этот сон! Малютка жизнь, дыши, Возьми мои последние гроши, Не отпускай меня вниз головою В пространство мировое, шаровое! ____ Арсений Тарковский Москва, "Современник" 1983.

Я не приду на площадь эту ветреную, Не расцелую память эту медленную Солеными губами штукаря. Грядет зима за горками угольными Посверкивая дырками игольными Раскачивать ночные якоря. Вы плачете, а плакать бы не стоило, Времен теченье все бы успокоило И пряжу б распустило с уголка Неверных петель спутанными скосами. Расшаркавшись чугунными колесами, Локомотив отчалит в облака. Пойдем, дружище, боль свою вчерашнюю Небесною попотчуем черешнею, А косточки повыплюнем в окно, Чтоб горожане сей курьез разгадывали: Такое к мору, к наводненью, к гладу ли — Ах, догадаться, право, мудрено. ___ Олег Юрьев 1978

#КИМЖ_читает_автор #КИМЖ_music_time «Алиса в Стране́ чудес» — музыкальная сказка (дискоспектакль) на стихи Владимира Высоцкого по мотивам одноимённой сказки Льюиса Кэрролла, выпущенная студией «Мелодия» на двух грампластинках-гигантах в 1976 году.

Все, что должно случиться, будет таким же иллюзорным, и освобождение судеб от оков завершится пышным расцветом благоприятных или противоборствующих чувств и одинаково сомнительных поражений и побед. Бездонная двусмысленность, неизлечимая нерешительность в самом центре решений: в некоем маленьком мирке, подобном другим мирам, другим поездам, другим гитаристам, другим носам и кормам кораблей, – в маленьком мирке, лишенном богов и людей, на рассвете танцуют марионетки. Почему ты плачешь, Персио, почему плачешь? Ведь из такого материала порой зажигается огонь, из такой нищеты рождается песня и, когда марионетки съедят последнюю щепотку своего пепла, возможно, родится человек. Возможно, он уже родился, но ты его не видишь. ___ «Выигрыши», Хулио Кортасар

Какая это роскошь - в любой момент иметь возможность обнять любимого человека! ___ "P.S. Я люблю тебя", Сесилия Ахерн

А чтобы знать жизнь — надо жить. Не беречь себя от конфликтов, своих и чужих, не бояться опасности, риска, не искать пути полегче, не бежать от ответственности, не думать, что твоя хата с краю и что ветры времени тебя не коснутся. ___ Евгений Леонов

#КИМЖ_рекомендуем_книгу «Умеющая слушать», Туве Янссон Создательницу муми-троллей Туве Янссон по праву можно назвать одной из самых загадочных писательниц прошлого столетия. Лаконично и честно рассказывая о повседневном, Янссон словно составляла инструкцию своей жизни, не забывая наполнять произведения автобиографическими деталями. Она росла в творческой семье: ее мать была иллюстратором, а отец – скульптором. Сама Туве начала рисовать в пятнадцать лет и мечтала стать художником, а не писателем. Ей удалось и то и другое. В книгу вошли повести «Честный обман» (1982) и «Каменное поле» (1984), а также сборник коротких рассказов и миниатюр «Умеющая слушать» (1971).

Владимир Набоков о Мандельштаме Возможно, одним из самых печальных случаев был случай Осипа Мандельштама — восхитительного поэта, лучшего поэта из пытавшихся выжить в России при Советах, — эта скотская и тупая власть подвергла его гонениям и в конце концов загубила в одном из далеких концентрационных лагерей. Стихи, которые он героически продолжал писать, пока безумие не затмило его ясный дар, — это изумительные образчики того, на что способен человеческий разум в его глубочайших и высших проявлениях. Чтение их усиливает здоровое презрение к советской дикости. Тиранам и палачам никогда не удастся скрыть за космической акробатикой свою комическую спотыкливость. Презрительный смех дело хорошее, но его не хватает, чтобы снять с души камень. И когда я читаю стихи Мандельштама, написанные при мерзостном правлении этих скотов, я испытываю подобие беспомощного стыда за то, что я волен жить, думать, писать и говорить в свободной части мира… Вот те единственные минуты, в которые свобода становится горькой. Из интервью, 1965 год.