7 августа 1565 года первопечатник Иван Фёдоров и его помощник Пётр Мстиславец приступили к изданию в Москве «Часовника» – следующей книги после их легендарного «Апостола», появившегося 1 марта 1564 года, и второй из датированных русских печатных книг. Работу завершили в конце сентября. Первый тираж «Часовника» разошёлся быстро, последовали повторные издания. Это был сборник повседневных молитв, используемый также при обучении грамоте. Всего сохранились шесть «Часовников», а от первого издания остался один экземпляр, который хранится в Брюсселе. Единственным экземпляром второго издания располагает Российская национальная библиотека в Петербурге. Все издания Фёдорова являются ценными памятниками русской культуры, замечательными образцами печатного искусства 16 века. Книги отличаются чётким красивым шрифтом, искусно гравированными украшениями – заставками, концовками, фигурными заглавными буквами. #этоинтересно #ИванФёдоров #Часовник #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Игорь Северянин ВЫЙДИ В САД Выйди в сад... Как погода ясна! Как застенчиво август увял! Распустила коралл бузина, И янтарный боярышник - вял... Эта ягода - яблочко-гном... Как кудрявый кротекус красив. Скоро осень окутает сном Теплый садик, дождем оросив. А пока еще - зелень вокруг И вверху безмятежная синь; И у клена причудливых рук - Много сходного с лапой гусынь. Как оливковы листики груш! Как призывно плоды их висят! Выйди в сад и чуть-чуть поразрушь,- Это осень простит... Выйди в сад. Август 1909 (художник Наталья Куракса) #ИгорьСеверянин #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Валентин Берестов Путешественники В прекрасных городах старинных, В музеях всех материков Встречаешь их, румяных, длинных, Седых и лёгких стариков. Здесь, впечатления вбирая, Они, блаженные, живут Почти уже в пределах рая, Куда их скоро призовут. Но пусть посредством путешествий Они впрямь продлят свой век. Ведь в путешествиях, как в детстве, Мгновенья замедляют бег. #ВалентинБерестов #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Baм xoчeтся кyтнyть? A мнe yжacнo xoчeтся. Тянeт к мopю aдcки. Пожить в Ялтe или Фeодoсии однy нeдeлю для мeня былo бы истинным наслаждением. Дома хорошо, но на пароходе, кажется, было бы в 1000 раз лучше. Свободы хочется и дeнeг. Сидеть бы на пaлyбе, тpecкать винo и беседовать о литературе, а вечepом дaмы. Не пoeдете ли Вы в ceнтябре на юг? Вaш A. Чexoв. Чexoв А. П. — Cyвopинy A. С., 28 июля 1893. (художник Екатерина Юнге, «Набережная Ялты») #АнтонЧехов #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Самуил Маршак Сегодня старый ясень сам не свой, — Как будто страшный сон его тревожит. Ветвями машет, шевелит листвой, А почему — никто сказать не может. И листья легкие в раздоре меж собой, И ветви гнутые скрипят, друг с другом споря. Шумящий ясень чувствует прибой Воздушного невидимого моря. (художник Пётр Левченко) #СамуилМаршак #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Александр Кушнер Так быстро ветер перелистывает Роман, лежащий на окне, Как будто фабулу неистовую Пересказать мечтает мне, Так быстро, ветрено, мечтательно, Такая нега, благодать, Что и читать необязательно, Достаточно перелистать. Ну вот, счастливое мгновение, И без стараний, без труда! Все говорят, что скоро чтение Уйдет из мира навсегда, Что дети будут так воспитаны, — Исчезнут вымыслы и сны... Но тополя у нас начитаны И ветры в книги влюблены! (художник Тамара Бессонова, «Лето. Полевые цветы») #АлександрКушнер #ПоЧИТАТЕЛИкниг

24 июля 1901 года из тюрьмы города Колумбус, штат Огайо, за хорошее поведение досрочно был выпущен Уильям Сидни ПОРТЕР, осужденный на 5 лет за растрату. За три года, проведенные в заключении, Портер сумел добиться литературной известности как мастер рассказа. Там же он взял себе псевдоним «О. Генри». Выходя из тюремных ворот он произнес фразу, которую цитируют уже больше столетия: «Тюрьмы могли бы оказать известную услугу обществу, если бы общество выбирало, кого туда сажать». В конце 1903 года О.Генри подписал контракт с нью-йоркской газетой «World» на еженедельную сдачу короткого воскресного рассказа — по 100 долларов за штуку. #ОГенри #этоинтересно #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Николай Некрасов КРЕСТЬЯНСКИЕ ДЕТИ Опять я в деревне. Хожу на охоту, Пишу мои вирши — живется легко. Вчера, утомленный ходьбой по болоту, Забрел я в сарай и заснул глубоко. Проснулся: в широкие щели сарая Глядятся веселого солнца лучи. Воркует голубка; над крышей летая, Кричат молодые грачи; Летит и другая какая-то птица — По тени узнал я ворону как раз; Чу! шепот какой-то… а вот вереница Вдоль щели внимательных глаз! Всё серые, карие, синие глазки — Смешались, как в поле цветы. В них столько покоя, свободы и ласки, В них столько святой доброты! Я детского глаза люблю выраженье, Его я узнаю всегда. Я замер: коснулось души умиленье… Чу! шепот опять! П е р в ы й г о л о с Борода! В т о р о й А барин, сказали!.. Т р е т и й Потише вы, черти! В т о р о й У бар бороды не бывает — усы. П е р в ы й А ноги-то длинные, словно как жерди. Ч е т в е р т ы й А вона на шапке, гляди-тко, — часы! П я т ы й Ай, важная штука! Ш е с т о й И цепь золотая… С е д ь м о й Чай, дорого стоит? В о с ь м о й Как солнце горит! Д е в я т ы й А вона собака — большая, большая! Вода с языка-то бежит. П я т ы й Ружье! погляди-тко: стволина двойная, Замочки резные… Т р е т и й _(с испугом) Глядит! Ч е т в е р т ы й Молчи, ничего! постоим еще, Гриша! Т р е т и й Прибьет… Испугались шпионы мои И кинулись прочь: человека заслыша, Так стаей с мякины летят воробьи. Затих я, прищурился — снова явились, Глазенки мелькают в щели. Что было со мною — всему подивились И мой приговор изрекли: — Такому-то гусю уж что за охота! Лежал бы себе на печи! И видно не барин: как ехал с болота, Так рядом с Гаврилой…— «Услышит, молчи!» О милые плуты! Кто часто их видел, Тот, верю я, любит крестьянских детей; Но если бы даже ты их ненавидел, Читатель, как «низкого рода людей», — Я все-таки должен сознаться открыто, Что часто завидую им: В их жизни так много поэзии слито, Как дай Бог балованным деткам твоим. Счастливый народ! Ни науки, ни неги Не ведают в детстве они. Я делывал с ними грибные набеги: Раскапывал листья, обшаривал пни, Старался приметить грибное местечко, А утром не мог ни за что отыскать. «Взгляни-ка, Савося, какое колечко!» Мы оба нагнулись, да разом и хвать Змею! Я подпрыгнул: ужалила больно! Савося хохочет: «Попался спроста!» Зато мы потом их губили довольно И клали рядком на перилы моста. Должно быть, за подвиги славы мы ждали. У нас же дорога большая была: Рабочего звания люди сновали По ней без числа. Копатель канав вологжанин, Лудильщик, портной, шерстобит, А то в монастырь горожанин Под праздник молиться катит. Под наши густые старинные вязы На отдых тянуло усталых людей. Ребята обступят: начнутся рассказы Про Киев, про турку, про чудных зверей. Иной подгуляет, так только держися — Начнет с Волочка, до Казани дойдет" Чухну передразнит, мордву, черемиса, И сказкой потешит, и притчу ввернет: «Прощайте, ребята! Старайтесь найпаче На Господа Бога во всем потрафлять: У нас был Вавило, жил всех побогаче, Да вздумал однажды на Бога роптать, — С тех пор захудал, разорился Вавило, Нет меду со пчел, урожаю с земли, И только в одном ему счастие было, Что волосы из носу шибко росли…» Рабочий расставит, разложит снаряды — Рубанки, подпилки, долота, ножи: «Гляди, чертенята!» А дети и рады, Как пилишь, как лудишь — им все покажи. Прохожий заснет под свои прибаутки, Ребята за дело — пилить и строгать! Иступят пилу — не наточишь и в сутки! Сломают бурав — и с испугу бежать. Случалось, тут целые дни пролетали, — Что новый прохожий, то новый рассказ… Ух, жарко!.. До полдня грибы собирали. Вот из лесу вышли — навстречу как раз Синеющей лентой, извилистой, длинной, Река луговая; спрыгнули гурьбой, И русых головок над речкой пустынной Что белых грибов на полянке лесной! Река огласилась и смехом и воем: Тут драка — не драка, игра — не игра… А солнце палит их полуденным зноем. — Домой, ребятишки! обедать пора.— Вернулись. У каждого полно лукошко, А сколько рассказов! Попался косой, Поймали ежа, заблудились немножко И видели волка… у, страшный какой! Ежу предлагают и мух, и козявок, Корней молочко ему отдал свое — Не пьет! отступились… Кто ловит пиявок На лаве, где матка колотит белье, Кто нянчит сестренку, двухлетнюю Глашку, Кто тащит на пожню ведерко кваску, А тот, подвязавши под горло рубашку, Таинственно что-то чертит по песку; Та в лужу забилась, а эта с обновой: Сплела себе славный венок, Всё беленький, желтенький, бледно-лиловый Да изредка красный цветок. Те спят на припеке, те пляшут вприсядку. Вот девочка ловит лукошком лошадку — Поймала, вскочила и едет на ней. И ей ли, под солнечным зноем рожденной И в фартуке с поля домой принесенной, Бояться смиренной лошадки своей?. Грибная пора отойти не успела, Гляди — уж чернехоньки губы у всех, Набили оскому: черница поспела! А там и малина, брусника, орех! Ребяческий крик, повторяемый эхом, С утра и до ночи гремит по лесам. Испугана пеньем, ауканьем, смехом, Взлетит ли тетеря, закокав птенцам, Зайчонок ли вскочит — содом, суматоха! Вот старый глухарь с облинялым крылом В кусту завозился… ну, бедному плохо! Живого в деревню тащат с торжеством… — Довольно, Ванюша! гулял ты немало, Пора за работу, родной! — Но даже и труд обернется сначала К Ванюше нарядной своей стороной: Он видит, как поле отец удобряет, Как в рыхлую землю бросает зерно, Как поле потом зеленеть начинает, Как колос растет, наливает зерно; Готовую жатву подрежут серпами, В снопы перевяжут, на ригу свезут, Просушат, колотят-колотят цепами, На мельнице смелют и хлеб испекут. Отведает свежего хлебца ребенок И в поле охотней бежит за отцом. Навьют ли сенца: «Полезай, постреленок!» Ванюша в деревню въезжает царем… Однако же зависть в дворянском дитяти Посеять нам было бы жаль. Итак, обернуть мы обязаны кстати Другой стороною медаль. Положим, крестьянский ребенок свободно Растет, не учась ничему, Но вырастет он, если Богу угодно, А сгибнуть ничто не мешает ему. Положим, он знает лесные дорожки, Гарцует верхом, не боится воды, Зато беспощадно едят его мошки, Зато ему рано знакомы труды… Однажды, в студеную зимнюю пору, Я из лесу вышел; был сильный мороз. Гляжу, поднимается медленно в гору Лошадка, везущая хворосту воз. И, шествуя важно, в спокойствии чинном, Лошадку ведет под уздцы мужичок В больших сапогах, в полушубке овчинном, В больших рукавицах… а сам с ноготок! — Здорово, парнище! — «Ступай себе мимо!» — Уж больно ты грозен, как я погляжу! Откуда дровишки? — «Из лесу, вестимо; Отец, слышишь, рубит, а я отвожу». (В лесу раздавался топор дровосека.) — А что, у отца-то большая семья? «Семья-то большая, да два человека Всего мужиков-то: отец мой да я…» — Так вон оно что! А как звать тебя? — «Власом». — А кой-тебе годик? — «Шестой миновал… Ну, мертвая!» — крикнул малюточка басом, Рванул под уздцы и быстрей зашагал. На эту картину так солнце светило, Ребенок был так уморительно мал, Как будто все это картонное было, Как будто бы в детский театр я попал! Но мальчик был мальчик живой, настоящий, И дровни, и хворост, и пегонький конь, И снег, до окошек деревни лежащий, И зимнего солнца холодный огонь — Все, все настоящее русское было, С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы, Что русской душе так мучительно мило, Что русские мысли вселяет в умы, Те честные мысли, которым нет воли, Которым нет смерти — дави не дави, В которых так много и злобы и боли, В которых так много любви! Играйте же, дети! Растите на воле! На то вам и красное детство дано, Чтоб вечно любить это скудное поле, Чтоб вечно вам милым казалось оно. Храните свое вековое наследство, Любите свой хлеб трудовой — И пусть обаянье поэзии детства Проводит вас в недра землицы родной!.. Теперь нам пора возвратиться к началу. Заметив, что стали ребята смелей, — «Эй, воры идут! — закричал я Фингалу: — Украдут, украдут! Ну, прячь поскорей!» Фингалушка скорчил серьезную мину, Под сено пожитки мои закопал, С особым стараньем припрятал дичину, У ног моих лег — и сердито рычал. Обширная область собачьей науки Ему в совершенстве знакома была; Он начал такие выкидывать штуки, Что публика с места сойти не могла. Дивятся, хохочут! Уж тут не до страха! Командуют сами! — «Фингалка, умри!» — Не засти, Сергей! Не толкайся, Кузяха, — «Смотри — умирает — смотри!» Я сам наслаждался, валяясь на сене, Их шумным весельем. Вдруг стало темно В сарае: так быстро темнеет на сцене, Когда разразиться грозе суждено. И точно: удар прогремел над сараем, В сарай полилась дождевая река, Актер залился оглушительным лаем, А зрители дали стречка! Широкая дверь отперлась, заскрипела, Ударилась в стену, опять заперлась. Я выглянул: темная туча висела Над нашим театром как раз. Под крупным дождем ребятишки бежали Босые к деревне своей… Мы с верным Фингалом грозу переждали И вышли искать дупелей. 1861 ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ К написанию этого стихотворения поэта подтолкнул случай. Это произведение биографично, в нём нет выдумки. Всё произошло летом 1861 года, когда Некрасов приехал в свою деревню Грешнево отдохнуть и походить на охоту. Охота была настоящей страстью Николая Алексеевича. Охотник с собакой долго бродил по болотам и уставший вышел, вероятнее всего, к дому Гаврилы Яковлевича Захарова, что стоял на Шоде. Некрасов сделал привал в сарае и заснул на сене. Там в сарае его и обнаружили любопытные крестьянские дети. Эта встреча навеяла на Николая Алексеевича воспоминания о собственном детстве. Ведь несмотря на своё дворянское происхождение, и запреты отца не водиться с деревенскими детьми, он был очень дружен с крестьянами. Ходил с ними в лес, купался в реке, участвовал в кулачных боях. Да и теперь выросший Некрасов был очень привязан к родной земле и её людям. В своих рассуждениях о судьбах простых людей, он часто думал о будущем и о детях, которым жить в этом будущем. После этой встречи с деревенскими сорванцами он вдохновился к написанию стихотворения, которое превратилось в целую поэму, назвав своё произведение просто — «Крестьянские дети». Работа над созданием стихотворения длилась всего два дня. После автор внёс только несколько небольших дополнений. #НиколайНекрасов #ПоЧИТАТЕЛИкниг

24 июля 1802 года родился Александр ДЮМА (отец), французский писатель и драматург Главным искусством эпохи был театр, и Дюма, как и полагалось молодому, пылкому, мечтающему о лучшем будущем человеку, все свободные вечера пропадал на галерке. Прославился Дюма рано. Первый большой успех ему принес Генрих III и его двор» (1829). Опыт драматурга повлиял и на его романы. Один из секретов их успеха в том, что они похожи на пьесу: в них нет длиннот, много действия и диалогов, главы короткие, словно акты. На гонорары от «Трех мушкетеров» и «Графа Монте-Кристо» Дюма построил шикарную виллу, назвав ее «Замок Монте-Кристо». Строительство заняло 2 с половиной года и потребовало 500 тыс. франков. Трехэтажный замок был официально открыт 25 июля 1847 г., на открытие прибыло более 600 гостей. Но Дюма прожил в нем меньше года: 22 мая 1848 г. усадьба была описана за долги и продана за 31 тыс. франков. Замок побывал во многих руках, а в 1960-е гг на его месте хотели построить жилые дома. В 1969 г. образовалось Общество друзей Александра Дюма, через 3 года с его помощью замок выкупили и отреставрировали. В зените славы Дюма зарабатывал миллионы, а умер разоренным на руках у сына. Возле его постели на столике лежали два луидора — все, что осталось от его состояния. Однажды он взял их, долго разглядывал, а потом сказал сыну: — Все говорят, что я мот… Видишь, как все заблуждаются? Когда я впервые приехал в Париж, в кармане у меня было два луидора. Взгляни… Они все еще целы. Смерть его была легка, он отошел с улыбкой на устах. Он знал, что так и случится: «Смерть будет ко мне милостива: ведь я расскажу ей какую-нибудь историю». #АлександрДюма #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Владимир Набоков На качелях В листву узорчатую зыбко плеснула тонкая доска, лазури брызнула улыбка, и заблистали небеса. И на мгновенье, над ветвями, я замер в пламени весны, держась простертыми руками за две звенящие струны. Но ослепительно метнулась ликующая синева, доска стремительно качнулась, и снизу хлынула листва. И лиловеющая зелень вновь заслонила небосвод, и очарованно-бесцелен дугообразный стал полет. Так реял я, то опускаясь, мелькая тенью по листам, то на мгновенье приближаясь к недостижимым облакам. 15 декабря 1918 (художник Сергей Демиденко) #ВладимирНабоков #ПоЧИТАТЕЛИкниг