Выписка из протокола заседания Петроградского ГУБЧК от 24 августа 1921 года: «Гумилёв Николай Степанович, 35 л., б. дворянин, филолог, член коллегии «Из-во Всемирной Литературы», женат, беспартийный, б. офицер. Участник Петр. боев. Контр-револ. организации. Активно содействовал составлении прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, кадровых офицеров, которые активно примут участие в восстании, получил от организации деньги на технические надобности. Приговорить к высшей мере наказания — расстрелу.» За четыре года до этого он писал в одном из стихотворений: И не узнаешь никогда ты, Чтоб не мутила взор тревога, В какой болотине проклятой Моя окончится дорога. 35-летний поэт был расстрелян на одной из станций Ириновской железной дороги как один из 61 участников белогвардейского заговора. Из тюрьмы он писал жене: «Не беспокойся обо мне. Я здоров, пишу стихи и играю в шахматы». Он был спокоен при аресте и при допросах. Перед расстрелом Гумилёв написал на стене камеры простые и мудрые слова: «Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь». Сохранился рассказ чекиста Боброва о подробностях расстрела: «Этот ваш Гумилев... нам, большевикам, это смешно, но, знаете, шикарно умер. Улыбался, докурил папиросу... Фанфоронство, конечно. Но даже на ребят из особого отдела произвел впечатление. Пустое молодечество, но все-таки крепкий тип. Мало кто так умирает...» (художник Андрей Ромасюков) #НиколайГумилёв #ПоЧИТАТЕЛИкниг

24 августа 1899 года родился Хорхе Луис Борхес — один из тех людей, благодаря которым латиноамериканская литература приобрела мировое признание. Характерная черта творчества «писателя-библиотекаря», как называл его Джон Апдайк — обилие справок, «фрагментов», «цитат», комментариев к ненаписанному. В некоторых из рассказов-эссе Борхеса цитаты даже выполняют функцию персонажей. Сам Борхес прокомментировал эту особенность своего творчества в предисловии к сборнику «Сад расходящихся тропок»: «Нелеп и расточителен кропотливый труд по созданию пухлых томов, труд по растягиванию на пятьсот страниц идей, которые с успехом можно изложить в двух словах в считанные минуты. Разумнее всего предположить, что эти книги уже существуют, и дать их резюме, краткое изложение». Не удивительно, что в день рождения писателя мы тоже решили вспомнить 15 любимых цитат из его рассказов и эссе. 1. Кроме цитат, нам уже ничего не осталось. Наш язык — система цитат. — «Утопия усталого человека» 2. Каждый по-своему воображает рай, мне он с детских лет представлялся библиотекой. — Предисловие к каталогу выставки испанских книг 3. Истина в том, что никто не может нас обидеть, кроме близких и нежно любимых. — Предисловие к книге «Похвала тени» 4. Земля, на которой мы живем, — это просто ошибка, неумелая пародия. Зеркала и деторождения отвратительны, ибо умножают и укрепляют эту ошибку. — «Всемирная история низости» 5. Чувство дружбы не менее загадочно, чем любовь или всякий другой облик того хаоса, что зовется жизнью. Иной раз мне думается, что единственное не являющееся загадкой чувство — это счастье, ибо оно замкнуто на самом себе. — «Недостойный» 6. ...единственное, что происходит на самом деле, — это происходящее со мной. — «Сад расходящихся тропок» 7. Прощаться друг с другом — значит не признавать расставаний и думать: сегодня мы просто играем в разлуку, а завтра увидимся снова. — «Делия Елена Сан Марко» 8. Мой тебе совет: не лезь в петлю из-за того, что скажут люди, и из-за женщины, которая тебя уже не хочет. — «История Росендо Хуареса» 9. Счастливы прощающие своих близких, счастлив прощающий самого себя. — «Фрагменты Апокрифического Евангелия» 10. Иногда мужчина добивается любви женщины, чтобы забыть о ней, чтобы больше о ней не думать... — «Богословы» 11. Таинственно все вокруг, но в некоторых вещах эта тайна заметнее. В море, желтом цвете, глазах стариков, музыке. — «Тайнопись» 12. Я не говорю ни о мести, ни о прощении. Забвение — вот единственная месть и единственное прощение. — «Фрагменты Апокрифического Евангелия» 13. Человек постепенно принимает облик своей судьбы, в конце-концов отождествляется с обстоятельствами своей жизни. — «Алеф» 14. Кое-кто думает, что человек есть божественное орудие познания вселенной, но никто с уверенностью не может сказать, существует ли само божество. — «Круги руин» 15. Да, все мы живем, откладывая на потом все, что можно отложить; вероятно, в глубине души мы все знаем, что мы бессмертны и что рано или поздно каждый человек сделает все и будет знать все. — «Чудо Памяти» #ХорхеЛуисБорхес #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Михаил Исаковский Попрощаться с теплым летом Выхожу я за овин. Запылали алым цветом Кисти спелые рябин. Всё молчит — земля и небо, Тишина у всех дорог. Вкусно пахнет свежим хлебом На току соломы стог. Блекнут травы. Дремлют хаты. Рощи вспыхнули вдали. По незримому канату Протянулись журавли. Гаснет день. За косогором Разливается закат. Звонкий месяц выйдет скоро Погулять по крышам хат. Скоро звезды тихим светом Упадут на дно реки. Я прощаюсь с теплым летом Без печали и тоски. 1925 #МихаилИсаковский #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Мария Петровых С каждым днем на яблоне Яблоки белее. А ночами зяблыми Все черней аллеи. В полдень небо досиня, Как весной, прогрето. Скрыть приметы осени Умудрилось лето. Но она, дотошная, Забирает вожжи. Петухи оплошные Запевают позже. Ты же, лето, досыта Усладилось медом, Шло босое по саду, Шло озерным бродом. Встреть же безопасливо Пору увяданья. Знаешь ли, как счастливо Слово "до свиданья". (художник Дмитрий Лёвин) #МарияПетровых #ПоЧИТАТЕЛИкниг

23 августа 1880 года родился Александр ГРИН (Александр Степанович Гриневский ). «Лелейте мечты», — любил повторять Грин. Ведь «запрещать мечту — значит не верить в счастье, а не верить в счастье — значит не жить»... Годы детства и юности будущего писателя прошли в городе Вятка. Саша был сыном участника польского восстания 1863 года, сосланного в провинциальную Вятку. С чем повезло семье польского ссыльного, так это с книгами. В 1888 году погиб на службе подполковник Гриневский, Сашин дядя. С похорон привезли наследство: три больших сундука, набитых томами. Они были на польском, французском и русском языках. Тогда-то восьмилетний Александр впервые ушел от реальности — в притягательный мир Жюля Верна и Майна Рида. «Я был матросом, грузчиком, актёром, переписывал роли для театра, работал на золотых приисках, на доменном заводе, на торфяных болотах, на рыбных промыслах; был дровосеком, босяком, писцом в канцелярии, охотником, революционером, ссыльным, матросом на барже, солдатом, землекопом…» Долго и болезненно Александр Степанович искал себя как писателя... Он начинал свой литературный путь как «бытовик», как автор рассказов, темы и сюжеты которых он брал непосредственно из окружающей его действительности. Его переполняли жизненные впечатления, вдосталь накопленные в годы странствий по белу свету... С особой любовью вспоминал Грин об уральском богатыре-лесорубе Илье, который обучал его премудростям валки леса, а зимними вечерами заставлял рассказывать сказки. Жили они вдвоем в бревенчатой хижине под старым кедром. Кругом дремучая чащоба, непроходимый снег, волчий вой, ветер гудит в трубе печурки... За две недели Грин исчерпал весь свой богатый запас сказок Перро, братьев Гримм, Андерсена, Афанасьева и принялся импровизировать, сочинять сказки сам, воодушевляясь восхищением своей «постоянной аудитории». И, кто знает, может быть, там, в лесной хижине, под вековым кедром, у веселого огня печурки и родился писатель Грин. В 1907 году вышла в свет его первая книга — «Шапка-невидимка». В 1909-м напечатали «Остров Рено». Потом были другие работы — более чем в ста периодических изданиях. Выкристаллизовался и псевдоним автора: А. С. Грин. (Сперва были — А. Степанов, Александров и Гриневич). В послереволюционном Петрограде Максим Горький выхлопотал писателю комнату в Доме искусств и академический паек. И Грин был теперь не один: он нашёл подругу, верную и преданную до конца, как в его книгах. Ей он посвятил бессмертную феерию «Алые паруса» — книгу, утверждающую силу любви, человеческого духа, «просвеченнуя насквозь, как утренним солнцем», любовью к жизни, к душевной юности и верой в то, что человек в порыве к счастью способен своими руками творить чудеса. Нину Миронову, Александр Грин встретил случайно в 1918 году. Первое знакомство было мимолетным и почти не запомнилось. Он написал тогда Нине ни к чему не обязывающий стишок: «И вы, дорогая, являетесь мне, как солнечный зайчик на темной стене». Впрочем, стихотворение Нина сохранила и вспомнила, когда они увиделись в 1921 году и начался их настоящий роман. Грину уже было под сорок. В 1924 году Грин и его жена Нина Николаевна переехали из Петрограда в Феодосию. ...Он всегда мечтал жить в городе у тёплого моря. Здесь прошли самые спокойные и счастливые годы его жизни, здесь были написаны романы «Золотая цепь» (1925) и «Бегущая по волнам» (1926). Крымский период творчества Грина стал как бы «болдинской осенью» писателя, в эту пору он создал, вероятно, не менее половины всего им написанного. Его комнату занимали только стол, стул и кровать. А на стене, против изголовья, красовалась просоленная деревянная скульптура из-под бушприта некоего парусника. Корабельная дева провожала писателя ко сну и встречала на рассвете. Грин окунулся в свой выстраданный сказочный мир... Писатель скончался 8 июля 1932 года в Старом Крыму. На гористом старокрымском кладбище, под сенью старой дикой сливы, лежит тяжелая гранитная плита. У плиты скамья, цветы. На эту могилу приходят, приезжают читатели из дальних мест... (художник Владимир Адеев) #АлександрГрин #ПоЧИТАТЕЛИкниг

22 августа 1939 года родился Сергей КОЗЛОВ, детский писатель. Сергей Григорьевич Козлов родился в Москве летом 1939 года. Вследствие обстоятельств, так и оставшихся загадкой, мальчик оказался в детском доме для испанских детей на Таганке. Был ли он испанцем по отцу или матери — неизвестно. В 1940 году его усыновили Григорий и Наталья Козловы, они и дали мальчику имя Сергей. В 1965 году в издательстве «Малыш» вышли первые книжки Сергея Козлова: «Как солнце разбилось», «По воде шуба плывет», «Где живет солнце?». Пятьдесят три года назад, в 1967 году он написал первые сказки о Ёжике и его друзьях. К читателям эти сказки пришли только через двадцать лет. Его сказки живут на краю души, на ее светлой опушке. Там всегда летние сумерки, там Ёжик и Медвежонок сидят на бревнышке. Дымок от самовара струится в звездное августовское небо... Мы знаем, что литература бывает взрослой и детской, что бывает проза, а бывает поэзия, и что хорошая литература помогает увидеть нам, что в жизни главное. Все эти суждения отчего-то теряют свою определенность там, где начинаются сказки Сергея Козлова. Взрослые они или детские? Проза это или поэзия? И чему самому важному они учат? Как сам Сергей Григорьевич говорил: «Пишу для детей, потому что они – не захваченные повседневными заботами и суетой и, значит, самые вольные люди на земле» «По вечерам Ёжик ходил к Медвежонку в гости. Они усаживались на брёвнышке и, прихлёбывая чай, смотрели на звёздное небо. Оно висело над крышей — прямо за печной трубой. Справа от трубы были звёзды Медвежонка, а слева – Ёжика…» #СергейКозлов #ПоЧИТАТЕЛИкниг

22 августа 1920 года родился Рэй БРЭДБЕРИ, американский писатель-фантаст. Полное имя – Раймонд Дуглас Брэдбери Одному простому правилу Рэй Брэдбери следовал всю жизнь: «Делай то, что любишь и люби то, что ты делаешь!». Брэдбери начал писать в двенадцать лет: «Я не мог позволить себе купить продолжение Марсианского воина Эдгара Берроуза, ведь мы были бедной семьей... И тогда написал свою собственную версию». У Рэя Брэдбери не было никакого образования, кроме средней школы, которую он закончил в 1938 году. Главным его учителем стали книги: «Жюль Верн был моим отцом. Уэллс – мудрым дядюшкой. Эдгар Аллан По приходился мне двоюродным братом; он как летучая мышь – вечно обитал у нас на темном чердаке. Флэш Гордон и Бак Роджерс – мои братья и товарищи. Вот вам и вся моя родня. Еще добавлю, что моей матерью, по всей вероятности, была Мэри Уоллстонкрафт Шелли, создательница Франкенштейна. Ну, кем я еще мог стать, как не писателем-фантастом при такой семейке». Главным, фантастическим даром в произведениях Брэдбери были не машины или научные открытия, а жизнь. Когда в одном из интервью ему задали вопрос «Если бы сегодня на вашем заднем дворе приземлились инопланетяне, что бы вы спросили у них?» Брэдбери ответил так: «Я бы спросил: что для вас жизнь? Значит ли она для вас то же что и для меня? Ведь действительно, жизнь удивительный дар!» За свою жизнь Брэдбери написал одиннадцать фантастических романов (первый, «Марсианские хроники» — в 1950 году, последний, «Лето, прощай!» — в 2006 году), свыше 400 фантастических рассказов и повестей, выходивших в 45 сборниках и двух антологиях с 1947 по 2011 год, и 21 пьесу, не считая детских книг, киносценариев и других литературных произведений. Рэй Брэдбери и в девяносто лет каждый день начинал с того, что садился за рукопись, потому что верил, что еще один новый рассказ продлит ему жизнь. Книги выходили почти каждый год: последний крупный роман увидел свет в 2006 году, еще до появления на прилавках гарантировав себе славу бестселлера. Знаменитый писатель-фантаст скончался 5 июня 2012 года на 92-м году жизни. Брэдбери сам выбрал место захоронения – это Вествудское кладбище на западе Лос-Анджелеса, а на надгробии он попросил написать: «Автор 451 градуса по Фаренгейту». Хотя мечтал, в шутку или всерьез, быть похороненным на Красной планете: «О чем я мечтаю сейчас? Я надеюсь дожить до того момента, когда мы приземлимся на Марсе. Я бы с удовольствием стал первым покойником на Марсе. Мой прах можно было бы поместить в какую-нибудь впадину на планете и назвать ее в честь меня». #РэйБрэдбери #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Выдающегося американского писателя-фантаста Рэя Бредбери всю жизнь сопровождали библиотеки и книги. В библиотеках прошли его детство, юность и молодость, книжные магазины он посещал при каждом удобном случае. Свою любимую жену Рэй встретил в книжном магазине: «Знаете, это самое лучшее место для знакомства с женщиной. Все представительницы прекрасного пола в моей жизни были библиотекарями или продавцами книг. Мне нравятся умные женщины! Мужчины обычно боятся слишком умных, но я, наоборот, с удовольствием приглашаю их в свою жизнь». «Я начал ощущать, что меня куда-то "клонит", когда мне исполнилось двенадцать лет. Потом, уже в двадцать четыре, мне пришлось даже обратиться за помощью к психиатру. Он спросил: "В чем дело, парень?" Ну, я и объяснил, что хочу стать величайшим писателем, который когда-либо жил на свете, но мне самому это кажется странностью. Он улыбнулся и посоветовал идти в библиотеку и учиться. Я так и поступил... ...Поскольку моя семья не имела денег, я не мог поступить в колледж. И сегодня благодарю Бога за это — в колледже невозможно научиться писать! Научиться писать можно в библиотеке, погружаясь в мир книг. Там они окружают вас со всех сторон, падают на вас, вы засыпаете над ними - и учитесь, учитесь, учитесь. Библиотека, а не университет учит человека». «Я написал однажды страшную сказку (роман «451 градус по Фаренгейту»), а она взяла и обернулась реальным кошмаром. Сейчас есть реальное ощущение того, что книги умирают. Всё же электронный носитель — это совсем не книга. Для меня мир библиотеки был джунглями Амазонки, которые могли укрыть человека с головой, захватить его шелестом страниц, укутать интересными историями. От монитора всего этого не получишь, там лишь сухой текст, без запаха бумаги — выхолощено, никакой теплоты. Наверное, я самый консервативный писатель-фантаст в мире». #РэйБредбери #ПоЧИТАТЕЛИкнит

Иннокентий Анненский Август Еще горят лучи под сводами дорог, Но там, между ветвей, все глуше и немее: Так улыбается бледнеющий игрок, Ударов жребия считать уже не смея. Уж день за шторами. С туманом по земле Влекутся медленно унылые призывы… А с ним всё душный пир, дробится в хрустале Еще вчерашний блеск, и только астры живы… Иль это — шествие белеет сквозь листы? И там огни дрожат под матовой короной, Дрожат и говорят: «А ты? Когда же ты?» — На медном языке истомы похоронной… Игру ли кончили, гробница ль уплыла, Но проясняются на сердце впечатленья; О, как я понял вас: и вкрадчивость тепла, И роскошь цветников, где проступает тленье… (художник Игорь Ропяник) #ИннокентийАнненский #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Василий Песков Плёс Летом 1888 года еще малоизвестный молодой пейзажист Исаак Левитан плыл по Волге из Нижнего Новгорода в поисках «источника сильных впечатлений». Художник был грустен, даже уныл — Волга, вопреки ожиданию, душу не задевала. И вдруг за Кинешмой взгляд живописца и его спутницы привлек маленький городок, убегавший от воды круто в гору, в зелень берез и елок. На бугре стояла бревенчатая церковка, кругом темнел отражавшийся в Волге лес. Левитан побежал к капитану. — Что за место? — Городок Плёс, — равнодушно сказал капитан, — точнее сказать, городишко… Но художник уже не слушал. Городок приближался. И было в нем что-то заставлявшее поспешить. — Сходим! — Художник побежал в каюту за мольбертом и саквояжами. Так случайно Левитан встретился с Плёсом. Теперь, спустя сотню лет, пассажиры на теплоходах заранее выходят на палубы и с нетерпением ждут… Со времен Левитана облик города мало в чем изменился. И в этом его привлекательность. Случается, два, даже три громадных теплохода борт к борту стоят у Плёса. Местные жители растворяются в потоке приезжих. По делу прибывают сюда немногие. Главное — навестить городок, самому убедиться: справедлива ль о нем молва? История Плёса не бездонна, но глубока. Основан он был в год Грюнвальдской битвы (1410) с назначением: оберегать границы Руси от набегов с востока. Место для рубленой крепости посланцы московского князя Василия (сына Дмитрия Донского) выбрали не случайно. На Верхней Волге это самая высокая точка. Крутизна берегов обрывалась возле воды, и с двух сторон крепость обрамляли овраги. Неприступной стояла она на мысу. Это не помешало, однако, молодому казанскому хану Махмуту Хази «сжечь Плёсо» (так изначально назван был город). Но то был всего лишь набег. Плёсо восстановился. Служил позже сборным пунктом для войска против казанских ханов. Беспокойство с востока сменилось потом нашествием с запада — в Смутное время просочилось сюда шляхетское войско… А в 1812 году город был тылом, куда эвакуировались воспитанники и педагоги Московского театрального училища. Приютивший беженцев заштатный патриархальный Плёс обескуражен был ученьем резвых «ахтерок». Особо богопротивным показались плесянам балетные танцы. Балетмейстер тех лет Глушковский записал реплики собиравшихся поглазеть на ученье: «Ах, матки мои, как их вертит нечистая сила, как она их подымает!» Звездный час малого городка приходится на вторую половину позапрошлого века. Плёс поставлял в это время рыбу в Москву, славился кузнецами и оборотистыми извозчиками, портняжничал и сапожничал, поставлял на волжский путь бурлаков, но главное — сделался важной торговой точкой речной дороги. Тут с барж на телеги переваливали хлеб, шедший с юга, сюда свозились товары из иваново-шуйской промышленной зоны. На ручьях и речках, впадающих в Волгу, вертелись мельничные колеса, на открытых ветру буграх шевелили крыльями ветряки. Появилось несколько маленьких ткацких фабрик. Город бурлил. Население его достигло двух с половиной тысяч. Дома росли как грибы. Наверху места уже не хватало, заняли низ у самой воды. И по буграм, вырезая на склонах площадки, рубили дома. Так сложился облик городка, бегущего вверх по откосу. В летнюю навигацию население Плёса возрастало в несколько раз. Рельсовый путь Иваново-Вознесенск — Кинешма сделал невыгодным вывоз хлеба из Плёса гужевым транспортом. И городок быстро утих. Тишина была уже главной его примечательностью, когда Левитан первый раз сошел с парохода на пристань. В Плёсе художник нашел то, что искала его душа. Поселившись в домике с окнами на реку, он обрел житейский покой и жадную страсть работать. Исчезли мнительность, неуверенность в своих силах. Его зонт над этюдником видели то у воды, то на кручах над речным плесом, то в окрестных деревнях. Тихая жизнь городка, мир простых радостей, близость к природе пробудили все лучшее, чем была богата эта натура. Плёс оказался для Левитана тем же, что и сельцо Михайловское для Пушкина. Жилось и работалось радостно. Расширился жизненный горизонт. Молодой еще человек, видевший в Москве главным образом приказчиков, коридорных, половых, извозчиков, увидел тут, на Волге, основы жизни, начал понимать историческую силу народа. И хотя полотна Левитана «безлюдны», мироощущение человека, писавшего их, явственно проявляется. Чехов, увидев холсты, привезенные другом из Плёса, сказал: «…на твоих картинах появилась улыбка». В Плёсе состоялось открытие Левитаном Волги. Волжских пейзажей до него написано было много. Левитан в своих наблюдениях и переживаниях постиг душу великой реки. Он почувствовал здесь просторы России, волжский плес, в котором отражался маленький городок, подарил художнику острые ощущения переменчивой красоты. Картины «Вечер. Золотой плес», «После дождя. Плёс», «Свежий ветер. Волга», глубоко волнующие нас сегодня, — результат и громадного мастерства и особого строя души, способной остановить волнующие мгновения жизни. Плёс подарил живописцу много таких мгновений. Полотна, привезенные с Волги, сразу поставили Левитана в ряд великих художников. Всеобщее любопытство вызвал и маленький городок. Сюда устремились художники. Перебывало их, начинающих и маститых, в городке много, и каждый увозил на холстах «свой Плёс». Но имя Левитана для Плёса — то же самое, что имя Толстого для Ясной Поляны, Тургенева — для Спасского-Лутовинова, Чехова — для Мелихова. Левитан ездил сюда три лета подряд. Написал много больших полотен и полсотни этюдов. Мотив знаменитой картины «Над вечным покоем» подсказан был обликом деревянной церквушки, стоявшей над плесом. Волжский маленький городок пробудил талант Левитана. И сам он навечно прославлен художником. По знакомым картинам мы знаем с детства: есть где-то Плёс, хорошо бы там побывать… Левитан сохранил сердечную благодарность местечку на Волге. Незадолго до смерти, вспоминая лучшее, что увидел, о Плёсе сказал: «Никогда не забуду…» Более ста лет минуло с той поры, когда по желтым дорожкам в гору ходил Левитан. За сотню лет сколько воды унесла в море Волга! Выросли, переменились города на ее берегах. А Плёс остался Плёсом. И это его старинное постоянство обернулось сегодня ценностью. Тут царствует пешеход. Глиняные дорожки змейками убегают на кручи мимо таинственных, непролазно-зеленых каньонов. Весной овраги пенятся белым цветом черемух и служат приютом для соловьев. Летом тут пахнет нагретыми лопухами, ежевикой, жасмином. Внизу, в потемках, журчат ручейки, вверху, на припеке, гремят кузнечики. Осенью по оврагам шуршат дрозды, как детские самолетики из бумаги, скользят над желтеющим миром сороки. В пахучем царстве зарослей тут хочется заблудиться. Но невозможно. Дорожки выводят тебя на вершину откоса под полог громадных старых берез. Отсюда Волга — как на ладони. На лодке переправиться можно на левый берег (из Ивановской в Костромскую область). Через реку, как бы со стороны, городок виден весь целиком. Видна внизу слева бывшая рыбачья слобода, виден в ней домик, где жил Левитан. И в мелких подробностях видны уступы кружевной зелени леса, уступы домов, садов, паутина желтых дорожек, освещенные солнцем полянки и темные русла оврагов, плешины на круче, вытоптанные туристами. Светел, зелен, радостен городок! А у ног его — зеркало Волги. Город похож на большой многопалубный пароход, приставший тут и не желающий уплывать — так ему хорошо. Как мачты, белеют церквушки. Нижняя палуба — самая оживленная. Плотно друг к другу стоят дома. Почти что все двухэтажные, низ — каменный, верх — деревянный. Заборы. Наличники. Двери с коваными запорами. В окнах — герань. У заборов — скамейки с обязательными старушками. Девятнадцатый век! Кажется, вот сейчас выйдет купчина в поддевке и проследует, оглядевшись, к лабазам у церкви. В огородах возле домов пахнет укропом, нагретой ботвой помидоров. Пахнет яблоками, колотыми дровами, вяленой рыбой, дымком. Куда-то в зеленые джунгли склона чешуйчатой змейкой уползает дорожка, мощенная камнем… Таким видит Плёс человек, сошедший на два-три часа с теплохода. Но на всю жизнь запоминается этот старинный городок на Волге. из книги «Окно в природу» (Исаак Левитан. «Вечер. Золотой Плёс». 1889) #ВасилийПесков #ПоЧИТАТЕЛИкниг