Девять выстрелов * * * Девять выстрелов, девять пуль, девять ран – ровно столько потребовалось, чтобы остановить религиозного фанатика. И, как сказала ведущая новостей, даже эти выстрелы не смогли его сразу убить. Он всё ещё продолжал дышать, лежа на окровавленной мостовой и твердя молитвы. «Крепкий парень» – так назвали его в новостях. Что, впрочем, удивительно – столько пуль словить и не умереть. Я посмотрел на картинку телевизора. Окровавленные булыжники, репортеры, меняющаяся картинка – всё как обычно, если кто-то умирает в центре города. Шок, сенсация, волшебство и даже чудо. Но, по правде говоря, это обыденность, я почти уверен, что главный редактор новостей, рассмотрев пленку более чем снисходительно, пропустил её в эфир. Психов хватало всегда. С той лишь особенностью, что этого я знал лично. Да-да, стоило мне присмотреться к его лицу, как я тут же вспомнил его имя и фамилию. Григорий Прошин. Странноватый парень с моего этажа. Ну как странноватый, он просто мало с кем общался, читал своеобразную литературу, гулял и, как правило, всегда был один. Хотя, я бы не сказал, что он был уродом или идиотом, нет. Парень как парень, вполне адекватный, полностью понимает шутки и приколы, просто не любит их, предпочитая уединение и религиозную тематику. Но, опять же, он никогда не был особо буйным и если бы мне три дня назад сказали, что он будет скандировать с пистолетом лозунги о пришествии тьмы, я бы не поверил. Допивая чашечку кофе, я прибавил звук. Оказалось, он угрожал самоубийством, если к нему не приведут президента или кого-нибудь из правительства. Видимо, посчитал, что пистолет – достаточный повод для знакомства. Хотел донести какую-то новость, которую даже отправить по почте было нельзя, настолько она была срочная. Только вот первый же милиционер, попавшийся на Красной площади, мысль не оценил и, едва увидев револьвер, сразу же спустил в бедного Григория всю обойму. Пару раз, конечно, промахнулся со страху, но остальное точно легло в цель. Первая – чуть пониже колена, две – в левое бедро, три по животу, селезёнке и груди, но это уже потом, когда милиционер Сережа Петрухин пристрелялся. Опять же, не смертельно, ведь его враг успел немного пожить на окровавленных булыжниках. Но зря я так, наверное, сарказм в подобных случаях – дело пустое. Жаль человека, никому особого вреда он не желал, жил да жил. Хотя, конечно, последнее и немного выходит за рамки обыденности. Примерно в обед новости о случившемся обросли новыми подробностями. Выяснили, о чём конкретно вещал Григорий, о чем хотел предупредить общественность. Дело, по сути, было простое – тьма должна была прийти в дома, сожрать и поглотить все существующее, ну и, соответственно, спасения нам не ждать. Выключив телевизор, я лег на кровать. Печально, но в этот выходной я снова один. Моя девушка уехала к родственникам в Украину и со мной лишь жужжание улицы, да полупустой холодильник. В чём-то мне, конечно, можно позавидовать, но, по большой части, увы, я разгромлен текущей ситуацией. Поэтому я невольно всё время возвращаюсь к трупу Григория. Он, как бы цинично это ни звучало, моё развлечение, дающее хоть какую-то пищу для мозгов. К тому же совершенно бесплатное. Методично разложив все его невзгоды, я удовлетворённо заметил, что моя жизнь более или менее сносна. Мне не приходится выбегать на площадь, размахивать пистолетом и причитать о том, что вот-вот произойдет несчастье. Я держу себя в руках, мне даже в голову подобное не приходит. А ему пришло. Значит, у него всё было гораздо хуже, чем у меня. Эх, Григорий, тебе бы пошло работать в церкви, там бы ты отлично именовался как отец Григорий. А весь твой фанатизм умело был бы уложен в общую канву. Расстрелянный трусливым милиционером герой. Нет, так не бывает, героев и спасителей человечества не может расстрелять трусливый мент, это уже какая-то пошлость. Нет, он сумасшедший фанатик, убегающий от своей опостылевшей жизни. С такими мыслями я и уснул, проснувшись спустя примерно два часа от монотонного бормотания под дверью. Я не сразу понял, что происходит, решив сперва, что это шепот старухи, моей соседки, которая живет налево от меня, через дверь ещё одного старого соседа. Старуха постоянно ворчит, постоянно ходит по этажу босиком и постоянно ищет всё также вечно сбегающую от неё кошку, попутно ввязываясь в любой конфликт, который только возможен. Поэтому первым делом я, естественно, подумал именно на неё, так как точно знал, что кроме неё никто не может шептать под моей дверью. А затем вдруг я стал различать слова, среди которых было «открой, солнышко», «впусти меня», «дай на тебя посмотреть». Соотнося эти слова с той бабкой, которую я знал, я понял, что это не она. Эта женщина никогда не произносила ничего подобного, она просто не могла этого сказать. Слишком сильна в ней была ненависть к окружающим. Поднявшись, я посмотрел на дверь. Внизу, там, где имелся небольшой просвет над полом, было полностью темно. Я поднялся, накинул халат и подошёл к двери. Шепот стал чуть громче, он почувствовал меня, почувствовал, что я рядом. Я прикоснулся к ручке, очень хотелось открыть дверь и дать шутнику в морду, но, дотронувшись до ручки и ощутив её холод, передумал. Я вдруг понял, что всё это крайне странно. Что спешить и открывать дверь не следует. Тем более непонятно кому. Эх, как же плохо, что у меня не было глазка. Я громко спросил «Кто там? Что за игры?». Шепот стих. И буквально через несколько секунд начался снова, но уже детским голосом, как будто стояла маленькая девочка, упрашивающая меня открыть дверь. По коже невольно прошла рябь. И даже не столько от этой смены голосов, как от того, что я понял, что и у соседа тоже под дверью кто-то просит, чтобы ему открыли. Правда, уже нежным женским голосом. И сосед открыл. Исполнил просьбу. После чего под моей дверью шум прекратился, по крайней мере, на одну ночь. * * * Александр, его звали Александр. Он также жил один и после развода с женой полностью ударился во все тяжкие. Жил он справа и в ночь, когда я впервые услышал шепот, как раз отходил от очередного похода по злачным местам. Именно он и открыл дверь, избавив меня от назойливого бормотания. А после и от собственного присутствия, совершив великолепное сальто с пятнадцатого этажа головой вниз. И, как заметили полюбившие нас в последнее время циничные репортёры, жаль, что подобный пируэт пропал зря, ночью столь совершенный полёт рассмотреть могли лишь тускло освещающие улицу фонари. А я задумался. Я точно слышал шёпот и точно знал, что чутко реагирующий на женские голоса Саша не мог просто так сидеть и слушать, как кто-то из женщин просит открыть. Нет, он обязательно откроет, уделив всё свое внимание просящему, именно из-за этой мягкости его, в общем-то, хорошего человека, и бросила жена. Целый день я молча всматривался в то, как милиция ходила взад-вперед и постоянно отвечал на одни и те же вопросы. И, естественно, я врал, так как понимал, что, скажи я правду, меня тут же упекут в лечебницу. Где будут долго и тщательно колоть уколы. В том числе и насильно. Что моё нежное тело никак не могло себе позволить, я вообще не любил уколов и постоянно их избегал, лишь в самых крайних случаях соглашаясь на иглу. К тому же на меня неизгладимое впечатление произвел милиционер, опрашивающий меня – толстый, потный, с огромной бородавкой под третьим подбородком. От него воняло так, что сидеть с ним за одним столом было просто невыносимо, к тому же он всё время клянчил пить. Сперва молоко, потом чай, потом просто вода из-под крана. И так на протяжении двух с половиной часов. Хорошо еще, что с работы отпустили, я бы просто не выдержал такое вечером после полного рабочего дня. Изнеможденный непрекращающимися походами за дверью и расспросами, я рухнул в кровать примерно в восемь часов вечера. И уже в двенадцать я проснулся, проснулся от посторонних шумов, только в этот раз это уже было не бормотание, а звуки царапающихся коготков и мягкое, немного заигрывающее мяуканье. «Какая странная кошка» – подумал я, открывая глаза. Потом мне пришло в голову, что это, видимо, вернулась соседская. И только после первых двух выводов я вдруг понял, что это вчерашний шепот вернулся вновь, только в этот раз он уже был образе кошки. Мягкой такой, маленькой, с милой кошачьей мордочкой, наивной и притягивающей. Этакий пушистый комочек счастья, мирно царапающий мою стальную дверь. И царапающий настойчиво, никак не понимающий, что открывать хозяин не хочет. Нет, комочек обязательно хочет войти и подружиться, подружиться навсегда. Я закрыл глаза. Спать особо не хотелось, но я понимал, что должен. Ведь некоторые могут, да что некоторые, мой друг может, он всегда засыпает под любой шум. И с этой бедой он бы быстро справился. Хотя нет, он наверняка бы открыл дверь. Тут я услышал, как открывается дверь соседки. Как же я забыл, она же так любит кошек, эта сварливая, никого не боящаяся бабка, она же так любит кошек. Неужели всё ради неё? Но почему тогда и в мою дверь тоже? Нет, что-то здесь не так. Впрочем, думать об этом было уже поздно, дверь открылась, и пушистое животное прошло внутрь, оставляя меня в чарующем неведении относительно судьбы моей адской бабуси до самого утра. Ни криков, ни каких-либо других звуков, лишь открывшаяся дверь и так же легко закрывшаяся. Разве что бабка успела хлопнуть в ладоши от радости и пробубнить слова приветствия и приглашения. Свои, по всей вероятности, последние слова. Так как забрали её утром уже остывшей. Что намекало на крайне быструю кончину. Как сказали менты, она поскользнулась в ванной, прямо на своей кошке, которую под собственным весом размазала по кафелю, сорвав при этом все занавески. Черепно-мозговая травма, несовместимая с жизнью. Печальный вердикт печальной жизни. Ни капли жалости, лишь сухой раздраженный тон. Ещё бы, уже второе самоубийство только на нашем этаже и двадцатая по счету смерть в доме. О котором уже рассказали на ОРТ. Чем не повод для гордости? Гордости той самой, неподкупной. Только вот с похоронами не заладилось, трупы слишком быстро наполняли этаж, гораздо быстрее работы похоронных контор. Я как будто видел, сколько работы копилось над этими резко опустевшими квартирами. Как разминали руки могильщики, а похоронные счетоводы потирали свои потные ладошки. Только вот квартира бабки, скорее всего, отойдет государству. Оно же и оплатит похороны по самой минимальной планке. Где-то к четырем часам ко мне снова пришёл мой жирный трехподбородочный мент-бородавочник, продолжавший без устали осушать всевозможные емкости. Было заметно, что он порядком подустал и я его последний клиент, так что со мной он поступил крайне толерантно, уложив наше общение в час. Всё ради того, чтобы уйти до шести домой. И я ему за это был крайне благодарен. Так как в этот раз он пропотел гораздо больше обычного. А потом меня посетила странная мысль. Так, абсолютно блуждающая, я вдруг подумал, что, может быть, шепот – это типа голоса в моей голове и это я так лихо обрабатываю свой этаж, зачищая одну квартиру за другой, не оставляя в свидетелях даже волосатую живность. Что тут сказать? Это был бы прекрасный повод гордиться собой, как профессиональным маньяком. Впрочем, нет, это не я. Соседа я бы убивать не стал. Он не сделал мне ничего дурного, он даже нравился мне. Отличный парень, отличный метод работы с женщинами, общительный, веселый, ничего дурного в нём не было. Нет, я бы точно не стал его убивать. * * * Дети. На эту ночь это были детские голоса. Мальчик и девочка. Говорили хором, как будто брат и сестренка. Они были такие наивные, как не пустить? Они стояли напротив моей двери и двери семьи Зайцевых, последних моих живых соседей. Отец, мать, двое ребятишек, два брата, трехгодовалый Егор и пятилетний Сергей. Оба русые, как и их отец, который прирезал их в последнюю очередь, дав им пожить лишь на минуту дольше матери. Но об этом я узнал лишь утром, когда вышел из квартиры и увидел полицию. Не буду скрывать, я слышал сдавленные крики, но выходить и пытаться помешать не мог. Страх меня победил. И здесь я уже перестал хохмить. Крови было столько, что она залила всю квартиру. Иннокентий Зайцев не скупился на удары и наделал столько дыр, насколько у него хватило сил, забрызгав кровью всё, что мог. Безжалостно, не останавливаясь ни перед закрывающими лицо ручками, ни перед обезумевшими от страха глазами. Он просто истреблял. Напоследок распорол себе живот от пупка до шеи. Только вот это явно было не сэппуку. Кровь, слёзы и затем тишина. Тишина проникла везде. Остался абсолютно пустой этаж. Хотя, почему этаж, я слышал, что и те, кто ниже и выше этажами, дали старт на несколько дней, в ужасе сбегая от навалившихся самоубийств и убийств. Если честно, я не ожидал такого поворота событий и даже когда сбежали все соседи, я надеялся, что обязательно приедут какие-нибудь любители острых ощущений и, засев на моём этаже с гитарой, будут дежурить всю ночь, периодически выпрашивая у меня кофе или чай. Я был готов спонсировать их безвозмездно, лишь бы они были со мной. Но, увы, всем как-то оказалось пофиг на всю эту проблему, никто не приехал, и я остался на один. Я не смог уснуть. Ни в шесть, ни в семь. Всё, что я делал – это ходил кругами, да периодически поглядывал на дверь, ожидая ночи. У меня не было возможности уехать. Оставалось лишь ждать своего времени. Поэтому я просто лег и закрыл глаза. И оно пришло. Привычно притворившись голосом, который нам близок больше всего. И в этот раз это был голос моей девушки, которая стояла позади двери и била по ней, крича, что её насилуют. Это было так наивно, так тупо, так глупо, я лишь улыбнулся и закрыл дверь на засов. Мне было неинтересно это, я был сильнее собственного страха. И я справился с ним. А вот утром, когда я пошёл на работу, я увидел тело молодой девушки, изрезанное и согнутое в неестественной форме. У которой были порваны юбка и колготки, а возле была целая лужа крови. Нагнувшись над ней, я хотел было повернуть её голову, чтобы узнать, кто это, но застыл. Я вдруг увидел браслет своей девушки. И тут я проснулся. Не отойдя от шока, я снова услышал, как она кричит. Недолго думая, я спрыгнул с кровати и подошёл к двери, резким движением открыв её. Надо же, это была действительно она, только почему-то голая и в крови. Я улыбнулся, всё-таки голоса заставили меня открыть дверь.

Таинственный случай на небольшой поляне Небольшую полянку, окруженную пугающим частоколом деревьев, чьи верхние ветви исчезали в ночной тьме, освещал слабый свет бледной луны. И как раз на этой поляне собралась компания четырех друзей: два парня и две девушки, всем где-то двадцать-двадцать пять лет. Приехала в эти края компания молодых людей, решив отдохнуть от городской суеты. Они уже и палатки поставили и рыбу наловили в речке (а может быть и озере?) неподалеку от этого места, и в этой же речке – озере накупаться да наплескаться вволю успели… В общем, сегодняшний день у молодых людей выдался насыщенным. И вот, неожиданно наступила ночь. Ребята разожгли костер, чье ярко-красное пламя предназначалось для того, что бы хоть как-то согреться: ночи в последнее время выдались холодными. Сидели, значит, друзья, да страшилки травили. Нет, а что еще делать темной ночью в лесу, когда под рукой нет гитары и когда вокруг, в радиусе сто метров, а то и больше – ни души? Конечно же, рассказывать страшные истории, от которых леденеет кровь! Что друзья благополучно и делали… Друзья уже успели пересказать кучу различных страшилок о ведьмах, вампирах, привидениях и прочих представителях нечистой силы… Вот, светловолосый очкарик стал заканчивать свой рассказ о полуженщине – полузмее: - В тот же вечер, родители Руслана, услышав какие-то звуки и войдя в его комнату, нашли своего сына мертвым. Над телом их сыночка склонилось существо, смахивающее и на женщину и на змею. В глазах существа плясали дьявольские огоньки… - Бред! Бред сивой кобылы! Скучный, однообразный и унылый бред! Да этим бредом только первоклашек пугать и можно, и то не факт, что они этого скучного, серого рассказа, который у меня язык не поворачивается назвать страшилкой, испугаются! – выдвинула свой вердикт зеленоглазая брюнетка. - Вик, эм... Все сказанное тобой означает, что тебе не понравилась моя история? – не понял очкарик. - Да, не понравилась! Теперь-то понял, недалекий ты наш? – презрительно ответила брюнетка. Тут за потерпевшего фиаско рассказчика заступилась рыженькая девушка в зеленом платье, поверх которого была накинута кофта: - Да что ты на Сережку накинулась-то, как будто он враг тебе! Ну не понравилась тебе история, ну и не понравилась! Что ж, сразу своим ядом змеиным плеваться надо? Виктория позеленела от злости, да и сказала зло: - Что тут кто сказал насчет того, что я ядом плююсь, да еще змеиным? Это кто тут у нас смелый? - Кхм! Широкоплечий парень с черными, как смоль, волосами, до сего момента молчавший, обвел всех присутствующих своим взглядом и сказал: - Вика, Дина, дамы, не ссорьтесь, успокойтесь! Что это такое, две лучшие подруги, которые знают друг дружку с первого класса, а ведут себя как не по-дружески! И да, Вика, ты чего сегодня такая нервная: Динка тебе заслуженное замечание сделала. Правда насчет яда змеиного палку перегнула… Пристыженные дамы успокоились и извинились друг перед другом, а Виктория признала, что не очень хорошо высказалась об истории Сергея. А черноволосый парень, благодаря которому разгоревшиеся страсти быстренько утихли, продолжил говорить: - Ну что ж, теперь пришла и моя очередь рассказывать страшилку. Хотя, скорее всего это даже больше байка, легенда деревенская, чем страшная история. Ну, пожалуй, начну. "Давным-давно, в деревне неподалеку, где раньше жили мои родители, перебравшиеся еще до моего рождения в город, жили-были два друга, два лесоруба, имена которых уже давненько стерлись из людской памяти. Правда, говорили, что один из них был светловолосым, а другой – темноволосым. Так вот: и по воле судьбы полюбили они девушку одну, первую красавицу на деревне, чье имя тоже с веками было забыто. Ну а девушке понравился, полюбился парень со светлыми волосами. Ну а темноволосый был не рад такому выбору девушки, да и затаил на друга своего зло… Прошло несколько месяцев. Наступила зима. Вот парень светловолосый с девушкой собираются по весне свадьбу сыграть. А темноволосый ходит себе, да ходит и думу думает, как бы свадьбу не допустить, как бы так извести друга своего, чтоб девушка ему досталась. Думал, думал, окаянный, да придумал… Однажды, позвал темноволосый своего друга в лес идти, чтоб срубить сосны иль какие другие деревца на дрова. Ну и согласился светловолосый идти со своим другом лучшим. Стали друзья собираться в лес идти: надели черные плащи с капюшонами из грубой ткани, вскинули топоры на плечи. Попрощался светловолосый со своей любимой, да и пошли они с другом в лес. Ах, не знал – не гадал светловолосый какая участь его ждет… Вот забрели друзья в самую чащу леса. Вечереть уже стало. И тут, взял парень темноволосый в руки топор, да и замахнулся на друга своего. Упал светловолосый парень на снег, а темноволосый несколько раз ударил его топором. Парень, преданный своим другом, страшно захрипел, змеевидная струйка крови потекла из его рта. Плащ парня стал все больше и больше становиться мокрым от крови. На белом снегу расплылась большая лужа еще теплой крови рубиново-красного цвета. Кровь все текла и текла, голова парня раскалывалась. Ему стоило больших усилий приподняться на локте и сказать своему другу – предателю всего два слова: "За что?". Яростно посмотрел на него предатель. Сверкнуло лезвие топора. Светловолосый в последний раз захрипел… Черное дело было сделано… Вскоре, прибежал злодей окаянный в деревню и придумал историю (которую и рассказал деревенским жителям) о том, что пришел он, значит, в лес со своим другом, а там на них волки голодные и большие напали да и загрызли бедного его друга, а он чудом смог спастись. Узнала о смерти своего любимого девушка. Захворала она с горя вскоре, а через несколько недель умерла. А темноволосый однажды пошел в лес, да и пропал без вести. И что с ним стало – до сих пор неизвестно. Только люди начали поговаривать, что стали в лесу все чаще видеть призрак светловолосого – фигуру мужскую в черном плаще и с топором на плече. А однажды шла одна баба в лес по грибы, по ягоды, да и заметила, что на дереве висит что-то. Подошла она к дереву, да и увидела, что висит на нем бумага, в котором и была написана история светловолосого и темноволосого… Принесла эта баба бумагу – послание в деревню и по ней люди-то всю правду и узнали… Все. На этом моя история заканчивается". Ребята сидели молча, не шелохнувшись – настолько они были поражены историей о двух лесорубах. Брюнетка откашлялась и сказала задумчивым голосом: - Да, Вадим, печальная история… Жалко светловолосого парня, погиб из-за зависти и злости человека, которого он считал своим другом. Лучшим другом… Девушка закончила говорить и повернулась в сторону частокола деревьев. Тут очкарик изумленно проговорил и указал рукой в сторону речки (которая как вы помните, находилась где-то недалеко от полянки): - Смотрите… Все посмотрели туда, куда указывал паренек и увидели… Увидели приближающегося к ним человека в черном плаще. Лицо его скрывала темнота капюшона. Лезвие топора на его плече блестело. Страшный крик перепуганной Дины нарушил ночную тишину. А призрак загубленного другом парня уже стоял у костра. Молодые люди смотрели на него глазами, полными ужасами и не могли сдвинуться с места. Призрак же вздохнул и сказал ребятам голосом, от которого душа уходила в пятки: - Уходите! Уходите немедленно! Голос призрака вывел друзей из оцепенения, и все они, как по команде, закричали и побежали в сторону частокола уже не пугающих деревьев. Вскоре они скрылись из виду. Губы призрака дрогнули и он проговорил: - Хорошо... *** Ребята все дальше углублялись в самую глубь леса. Каждый старался не терять из виду товарищей. И вот, блуждая – плутая по чаще леса, друзья чудом вышли на поляну, устланную ковром из трав и цветов. Обессиленные, друзья рухнули на этот ковер, оказавшийся на удивление мягким, да и уснули – так они устали бродить по лесу, что даже не смогли обдумать все произошедшее. *** Наступило утро. Капельки росы блестели на ковре разнотравья. Из-за холодной росы трава естественно стала влажной, что было не очень приятно. А потому молодые люди мигом проснулись и смотрели на мир чуть заспанными глазами. Вадим же зевнул и сказал: - Сереж, Вик, Дин, пойдемте на ту поляну, хоть вещи заберем. Я все же думаю, что призраки не бродят по утрам. Хотя… Ну будем надеяться на лучшее. - Да, пойдемте на ту полянку – чуть охрипшим голосом согласилась Динка. *** На удивление легко они нашли полянку, на которой оставили свои вещи. Друзья увидели, что на поляне стоит машина полицейская, а рядом с ней стоят двое мужчин в форме полиции и о чем-то говорят. Завидев молодых людей, стражи порядка подозвали их к себе: - Это ваши вещи? – спросил полицейский чуть постарше с черными усами и темно-синими глазами. - Да, это все наше. Мы сюда недавно приехали, что бы отдохнуть, как это говорится, от городской суеты. Правда, вчера вечером, да что там, ночью нас эмм... Испугали странные звуки неподалеку, и мы, испугавшись, унеслись в чащу леса. В чаще этой нашли полянку и на ней мы, уставшие сильно, да и уснули. А теперь утрецом чудом к этой поляне и вышли. Вышли значит, а тут смотрим – вы стоите… Ну, на этом и все – волнуясь ответила Виктория, которая предпочла ненужным рассказывать полиции о встрече с призраком. - Ох, ну и повезло же вам, детишки, – сказал полицейский с каштановыми волосами. Этот страж порядка был чуть помоложе своего товарища, –Да по этому лесочку ходил опасный преступник, матерый рецидивист, сбежавший из тюрьмы как недели две назад. Он на вашу поляну и набрел, да судя по всему тут и устроился на ночлег. Вот, даже вашу копченую рыбу съел, оглоед… Ну в общем, мы его сегодня утром и нашли тут, спящего. - Разбудили мы его значит, а он как завопит: "Человек в черном плаще! Человек в черном плаще! Спасите! Спасите меня!". Ну мы его в машину-то и затолкали. Ох, ребята, вы настоящие везунчики. НАСТОЯЩИЕ! – закончил рассказ полицейский чуть постарше и указал друзьям на машину со словами:"Вот поглядите на маньяка". Друзья только сейчас заметили, что в машине сидит мужчина в наручниках. Поросячьи глазки преступника испуганно бегали… *** Молодые люди попрощались с полицейскими: лица всех четверых были задумчивы. Молчание нарушил неуверенный голос Дины: - Значит… - Значит, призрак напугал нас, что бы мы убежали подальше от этой полянки и не стали следующими жертвами маньяка! – продолжил ее мысль Сергей. Вадим на это сказал необычайно радостным голосом: - Да… Да, это так! Спасибо! – последние слова его были обращены к духу светловолосого парня. А следом за Вадимом подхватили и все остальные: - Спасибо! Спасибо! Спасибо! *** В тот же день, вечером, компания молодых людей уехала на автомобиле Вадима в город. Вслед друзьям, выезжающим из леса, смотрел призрак доброго парня со светлыми волосами. Он был рад, что смог защитить невинных людей от опасности…

Призрак часовни Даада В графстве Грюйер, среди высоких гор, цветущих лугов и дремучих лесов затерялась маленькая белая церковь, построенная в незапамятные времена неведомо кем. Люди называют ее Даадá. Даада – это старинное кельтское слово, обозначающее очень крутой подъем. Должно быть, церквушка именуется так оттого, что стоит на склоне горы. У подножия этой горы бежит быстрая речка Сарина. Приметив над вековыми елями старую колокольню Даады, многие жители Грюйера сразу вспоминают рассказы о былых временах... Колокол бьет, его звон разносится далеко по окрестностям. Кажется, он говорит: «Сюда приходили на богослужения твои предки. Здесь покоится их прах. Будь же, подобно им, добрым христианином и молись об упокоении их душ, а когда придет твой смертный час, кто-нибудь помолится и за тебя». И каждый пастух, проходя мимо Даады, обязательно снимет шапку и перекрестится. Старая церковь стоит пустая и одинокая. Она охраняет покой тех, кто в ожидании Страшного суда спит на маленьком кладбище, в тени ее старых стен, поросших зеленым мхом. Было время, когда один бенедиктинец приходил в Дааду служить святую мессу и читать Евангелие. Каждое воскресенье жители окрестных деревень собирались там, чтобы вместе попросить Господа Бога послать им силы и мужество, ибо трудные были тогда времена: началась война, в Грюйер вторглись чужеземцы, и богатый, процветающий край пришел в запустение. Повсюду были руины и пепелища. Сотни семей, покинув свои дома, ушли в горы, чтобы спрятаться от врагов. Но мир вернулся в Грюйер. Деревни стали постепенно оживать. Люди возводили новые церкви, новые часовни, и так уж получилось, что Даада была заброшена и забыта. Но к чести жителей деревни Гранвиллар надо сказать, что многие из них приходили время от времени в Дааду и старались поддерживать в должном порядке древнюю святыню. Они и сейчас заботятся о церквушке. Вот уже четыре века звонит по праздникам старый колокол на белой колокольне Даады. Каменистая труднопроходимая дорога вела от Гранвиллара к Дааде через густой лес и от нее сбегала по крутому склону к Сарине, как раз к тому месту, где можно было пересечь реку либо вброд, либо в выдолбленном наподобие лодки стволе дерева. Мосты в те давние времена были редкостью. Обитатели грюйерского края решались преодолевать быстрое течение Сарины только при условии, что это не составит им большого труда. А если шли дожди и вода поднималась слишком высоко, они сидели дома и ждали, когда погода наладится. В старину люди жили спокойно, не торопясь, и были при этом вполне счастливы. Итак, верующие ходили в церкви собственных деревень, совсем позабыв про Дааду. Свой приход был даже в Гранвилларе. И вот странные слухи поползли по краю. Говорили, что в заброшенной церкви каждую ночь загорается свет и Даада до самого утра стоит ярко освещенная, однако никто не мог объяснить это странное явление. Однажды, а дело было в пост, ризничий из Гранвиллара – паренек по имени Пьер, отправился в Дааду, чтобы прозвонить к вечерней молитве. По старой скрипучей лестнице Пьер поднялся на колокольню, поглядел вокруг и замечтался. Небо было чистое. Усталое солнце медленно опускалось в золотую облачную перину, и снежные вершины гор розовели в его последних лучах. - Чудо, как хорошо! – сказал Пьер и стал бить в колокол. Закончив свое дело, молодой человек спустился вниз, замкнул ключом церковную дверь и затем, не долго думая, – то ли черт его толкал, то ли напутствовал ангел-хранитель? – он спустился по каменистой дороге к реке, перешел вброд Сарину и отправился в деревню Виллар-су-Мон, чтобы навестить свою тетушку Готон, любимых кузенов и очаровательную кузину. Настала темная ночь. Белесый туман поднимался от реки и медленно окутывал лес и луга. В небе мерцали звезды. Бледная луна сквозь наползшее облако освещала землю тусклыми холодными лучами. В жарко натопленной кухне Пьер ужинал в компании своих многочисленных родственников. Он был совершенно счастлив, потому что рядом сидела кузина, нежно ему улыбаясь. Время было уже позднее, когда Пьер стал собираться восвояси. Бросив взгляд в окошко, он вдруг увидел, что внутри Даады горит яркий свет. Значит правду говорили люди! Его сердце похолодело от ужаса. Тетушка Готон тоже перепугалась не на шутку. Она сказала: - Дорогой, я боюсь тебя отпускать! Не стоит ночью ходить мимо этой церкви. Оставайся с нами и чувствуй себя как дома, а завтра на рассвете пойдешь в Дааду и прозвонишь к заутрене. И Пьер решил провести у тетушки остаток вечера и ночь. Еще не рассвело и петухи не пели, когда Пьер вышел из дома, не думая ни о чем, кроме как о милой улыбке кузины. Но вот он подходит к старой часовне, трогает дверь и понимает, что она не заперта... Молодой человек в изумлении остановился на пороге. Не он ли сам, своими собственными руками запирал ее накануне? Кто приходил сюда ночью? Пьер почувствовал, как на лбу его выступили капли холодного пота, он дрожал всем телом и не знал, что и подумать, однако, толкаемый непреодолимой таинственной силой, вошел в часовню. Свечи были зажжены, требник раскрыт, и неизвестный седой старик, одетый в ризу священника, стоял у подножия алтаря, казалось, ожидая лишь знака, чтобы начать службу. Услышав шаги за спиной, старик обернулся и громко произнес: - Поторопись же, Пьер, я давно тебя жду. Приблизься! - Кто этот священник? Как вошел он сюда и откуда явился? Где он раздобыл такое старое, расшитое золотом облачение? – спрашивал себя Пьер, не решаясь ни на шаг отойти от двери. Неведомый священник заметил смущение юноши и заговорил тогда тихим, мягким, почти жалобным голосом. Он сказал: - Иди же сюда и помоги мне отслужить мессу. Поспешим, пока не взошло солнце. Набравшись храбрости, Пьер подошел к алтарю, преклонил колени и отслужил вместе со стариком святую мессу. Он никогда не видел , чтобы человек молился так благоговейно, с таким усердием. Слезы струились по щекам священника, и чем далее продвигалась служба, тем большей радостью озарялось его лицо. Морщины его разгладились, он весь словно светился от счастья. Когда месса окончилась, старик обернулся к молодому человеку и спросил: – Пьер, известно ли тебе, кто я такой? – Нет, я вас совсем не знаю... – Выслушай тогда мою историю! И вот, что поведал Пьеру священник: - Поверишь ли, твой прапрадед и его родители очень дружили со мной. Двести лет тому назад я был кюре этой церкви. С тех пор, каждый год, во время поста, я долгие ночи проводил в молитвах, ожидая, что кто-нибудь придет отслужить со мной мессу – утром, до восхода солнца. Да, в течение долгих лет я плакал, молился и ждал, однако доселе никто не приходил. Слушай дальше. Итак, я был священником, но мною владела одна страсть – я обожал охоту. С утра до вечера, иногда даже ночью, я преследовал серн, косуль, оленей, травил медведей, кабанов и зайцев. Стрела была послушна мне, и я бил наверняка. Каждый день моя рогатина была красной от крови убитых мною зверей. Правду сказать, добычей я помогал прокормиться многим беднякам, но все же долг мой был – нести прихожанам слово Божие и самому служить для них хорошим примером. Как-то раз ко мне пришла одна бедная женщина и попросила помолиться за упокой ее мужа, погибшего в волнах Сарины. Я пообещал ей отслужить мессу на следующий день. Но наутро была прекрасная погода и, будучи не в силах сдерживать охотничий пыл, я вместе с одним из твоих предков отправился на высокие скалы, чтобы подстрелить оленя. Я ушел, забыв про данное мною обещание помолиться о душе утонувшего бедняка. На склоне горы неожиданно обрушилась снежная лавина. Она увлекла меня в пропасть, и глаза мои открылись вечности... Рассерженный апостол Петр не захотел впустить в рай мою грешную душу. Он сказал, что для меня будет закрыта дверь туда до тех пор, пока я не искуплю тяжкий грех, отслужив в Дааде, на рассвете какого-нибудь постного дня, ту мессу, что была обещана бедной вдове... мессу, о которой я так легкомысленно забыл. С тех пор я, неприкаянный, возвращался время от времени к райским дверям и тщетно стучал в них, – никто мне не открывал. Каждый год в постные дни я приходил в Дааду и ждал у алтаря кого-нибудь, кто помог бы мне отслужить мессу и избавил бы от страданий мою грешную душу. Благодаря тебе, Пьер, тяжкое искупление моего греха закончено. Благослови тебя Господь! Я молился за тебя... Через год мы встретимся в раю. Пьер был один у подножия алтаря. Свечи давно погасли, требник лежал на своем месте, все было так, как будто ничего странного здесь не происходило. Пьер долго молился. Потом быстро вышел из церкви, бросил грустный взгляд на вершины гор, которые возвышались над его родной деревней Гранвиллар, и, не возвращаясь больше в отчий дом, отправился сказать последнее «Прости» своей милой кузине, которая утром дала согласие стать его женой. Через некоторое время он, грустный, но смиренный и безропотный, спускался в долину. А на пороге дома юная девушка, утирая слезы, безнадежно смотрела вслед тому, кто уходил из ее жизни навсегда... Ласковые лучи солнца и нежный ветерок возвестили о возвращении весны. На смену зимней стуже явились пестрые цветы, шум одевшихся в листья деревьев и пение птиц. Жизнь забила ключом, и некоторые путешественники уже направились к горным перевалам. Как-то вечером, после ясного дня над землей пронеслась ужасная буря. Монахи одной обители, следуя старинному обычаю, тут же отправились в горы на поиски тех, кто мог сбиться с пути. Никто из них не вернулся! Только собаки, которые сопровождали братьев в горах, прибежали на рассвете к монастырю и стали выть заунывно. Одним из пропавших был молодой послушник, известный всем своей самоотверженностью, добротой и молитвенным усердием. Он был родом из Гранвиллара. А в день, когда печальное известие пришло в Виллар-су-Мон, безутешная семья уже молилась и плакала на могиле девушки, которую внезапно унес из жизни неизвестный недуг.

Туфли А вот и снова история от сарафанного радио! Мне её рассказала одна приятельница, ей, в свою очередь, поведала её приятельница, которая помнит этот случай со студенческих лет… Инга была большой любительницей модно одеться. Благо, хорошая фигура и яркая, эффектная внешность давали возможность позволить себе любой фасон, а вот финансы – увы, увы… Шёл, мягко говоря, непростой 1998-й год. Мать, воспитавшая Ингу и её брата одна, работала музыкальным руководителем в детском саду. Сама же Инга была обычной студенткой, звёзд с неба не хватавшей. В зачётке проскакивали тройки, соответственно – стипендия сваливалась на неё от случая к случаю. Впрочем, наша модница не падала духом и крутилась как могла: носилась по всем барахолкам города в поисках недорогих и красивых шмоток, выпрашивала или выменивала понравившиеся вещи у подруг, и даже шить довольно неплохо научилась… В общем, выглядела всегда на уровне, несмотря на довольно скромные возможности семьи. Однажды Инга появилась в универе в шикарных туфлях. Да-да, не в «ой, миленьких», не в «ну, ничего так, симпатичных»… именно в шикарных. Мы с девчонками (а любовь к моде и красивым вещичкам нам, разумеется, тоже не была чужда) абсолютно точно знали: такие продаются в самом дорогом обувном магазине города, и стоимость их примерно равна нашей стипендии за два года. На вопрос «где взяла?» Инга ответила уклончиво: считайте, мол, что подарили. Мы пошипели, конечно, между собой для порядка, но очень скоро смирились: в конце концов, такая красавица могла заиметь себе обеспеченного ухажера, который действительно сделал ей столь дорогой подарок. Шло время, и в поведении Инги появились некоторые странности. Во-первых, она подолгу стала отсутствовать на занятиях. Раньше никогда не числилась среди прогульщиков, а тут – то на несколько дней пропадёт, а то и неделями не появляется. Во-вторых (и это тоже не ускользнуло от наших зорких глаз) наша кокетка и любительница мини совершенно перестала носить юбки, полностью переключившись на джинсы и брюки. Конечно, всё это можно было расшифровать довольно просто: пары закалывает, потому что проводит время с новым богатеньким бой-френдом, а юбки не носит – так, видимо, он и запрещает, ревнивый поди. Но что-то в этой, казалось бы, простой задачке всё равно не складывалось. Это что-то крылось в самой «влюблённой» Инге, которая ну ни на грамм не выглядела счастливой. Бледная, измученная, всегда задумчивая и грустная – вот такой она стала в последнее время. А однажды она пропала очень надолго, и скоро на потоке поползли слухи, что Инга попала в больницу. Никто не был в курсе, в чём именно дело, знали только: что-то с ногами, и вроде как серьёзное… Тайна открылась совершенно неожиданно. На одной из студенческих вечеринок с нами в компании оказалась Аня, лучшая Ингина подруга, которая до этого хранила молчание и уверяла, что ничего не знает о неприятностях нашей красавицы. Анна в тот вечер изрядно выпила, и алкоголь, как это часто бывает, развязал ей язык. Когда мы с ней и ещё двумя нашими сокурсницами вышли на балкон покурить, она вдруг горько вздохнула: - Ой, девчонки, не знаю, что теперь с Ингой-то будет… Естественно, шквал вопросов чуть не сшиб Анюту с ног… А что с ней?... Заболела?... Беременна?... Подсела на наркотики?... Попала в секту?... Улетела на Луну?.... Но Аня только мотала головой… … Месяца за три до описываемых событий мама Инги попросила её съездить с ней на кладбище, чтобы прибраться на могилах бабушки и деда – давно, мол, не были. Девушка согласилась, но в назначенный день матушка её с трудом смогла встать с постели (женщина страдала не то пониженным, не то повышенным давлением). Решив, что вполне справится сама, Инга отправилась на кладбище в одиночестве. Ту могилу она заприметила ещё издали. Судя по всему, довольно свежее захоронение, вокруг – море цветов и венков. Инга подошла поближе. Ну да, могилка недавняя, к деревянному кресту приставлена большая фотография в траурной рамке. На ней довольно миловидная молодая девушка, а ниже – годы жизни. Почти ровесница Инги, даже немного младше. Скорее всего, после этой недолгой остановки, она пошла бы дальше своей дорогой, но был один нюанс, который заставил нашу модницу замереть. На могиле девушки, рядом с многочисленными цветами, стояли красивые, дорогущие, почти новые туфли. Откуда они здесь? Может быть, это были любимые туфельки покойной, и кто-то из родных принес их сюда… Но зачем? И тут Инге пришла в голову крамольная мысль: а что, если присесть вот тут, на скамеечку, и померить их? Она же ничего плохого не сделает, просто примерит туфли, о которых так давно мечтала, и уйдет восвояси… На беду, туфельки сели словно влитые. Инга сама себе удивилась, но в тот момент её посетила мысль ещё более безумная – забрать их себе. А что, собственно, такого? Ей не раз доводилось слышать, что некоторые люди оставляют на могилах своих близких конфеты и другую еду для нуждающихся… Ну, а чем она, Инга, не нуждающаяся? Ведь этой девушке туфли всё равно уже не нужны, а она будет в них самой красивой! Словно наркоман, наконец получивший дозу, Инга схватила вожделенную пару и чуть ли не бегом пустилась прочь. Маме, которая совершенно не разбиралась в моделях и ценах, сказала, что по обратной дороге зашла на рынок и купила туфли там. Радость длилась недолго. Очень скоро Инга начала замечать у себя на ногах странные язвочки, которые здорово напоминали комариные укусы. Однако на дворе стояло начало мая, и комариный сезон ещё не наступил. Решив, что подверглась нападению каких-то других насекомых, красавица поначалу не парилась… Но волдырей становилось всё больше, к тому же они ужасно чесались, не давая Инге спать по ночам, расчёсанные же ранки заживали долго и мучительно. В итоге, мама, заметив неладное, уговорила дочь обратиться к врачу. Подозревали аллергию, потом несколько кожных заболеваний по очереди, потом что-то ещё… Лечили мазями, таблетками, примочками, лечебными ваннами… Мать таскала по знахаркам и пичкала средствами народной медицины… Не помогало решительно ничего. Инга вынуждена была убрать подальше любимые мини, да и вообще все имеющиеся у неё юбки, и облачиться в брюки. Её несчастные ноги постоянно болели и чесались, раны гноились. Самое странное, что остальные части тела девушки неведомая зараза не поражала. Не знаю, как разговор вышел на те самые туфли, но однажды Инга рассказала маме и лучшей подруге об их истинном происхождении. Те запричитали в два голоса и стали уговаривать нашу модницу отнести украденное обратно на кладбище. Но в Ингу будто бес вселился. Она стала кричать, что туфли, дескать, не имеют к происходящему никакого отношения, и никуда она их не понесёт, пусть хоть режут её. Примерно так же заканчивался и любой последующий разговор на эту тему. Инга устраивала истерики, топала ногами, хлопала дверьми… одним словом, вернуть туфли на место категорически отказывалась. Состояние здоровья, меж тем, ухудшалось, и в итоге, привело её на больничную койку… … Чем закончилась эта история, я, к сожалению, не знаю. Аня после того вечера, поняв, что и так наговорила лишнего, нас избегала и на вопросы отвечать отказывалась. Инга взяла академический отпуск, через год после которого вернулась. Казалось, короткие юбки навсегда были забыты, видели мы её исключительно в макси или брюках. Те, кто пересекался с ней в раздевалке на физкультуре или во время медицинских осмотров в поликлинике, говорили, что на ногах у нее остались жуткие, уродливые шрамы. Правда, сама я их не видела. А где-то через два-три года после окончания учёбы мне сообщили, что нашей Инги не стало. Рак. Сгорела буквально за несколько месяцев. Впрочем, не знаю, связана ли её страшная болезнь, приведшая к смерти, с той странной историей и теми злосчастными кладбищенскими туфлями…

Вишни для Ночки В семье станичного атамана моя бабушка была младшим одиннадцатым ребенком и единственной девочкой. Мать умерла при родах, передав дочери черные как смоль волосы да бездонные, того же цвета, глаза. Дед рассказывал, что за тихий, добрый нрав звали станичники его жену Ночкой, при имени Галя. Дед, георгиевский кавалер, женившись, увез жену на хутор, недалеко от помещичьей усадьбы и сада с двумя ставками. Сам с утра до ночи пропадал на кузне. «Вот тогда-то стали происходить на хуторе странные вещи, связанные с твоей бабушкой», – говорил дед. То гусь подраненный залетит во двор, то кошка прихромает к крыльцу, а однажды помещица выехала на двуколке, так кобыла остановилась у нашей хаты и ни взад, ни вперед. Бабушка вышла, погладила холку, подняла переднюю ногу, а копыто-то без подковы. Ох, и ругал дед помещичьего кузнеца, подковывая лошадь. И на огородах все росло ладно. Стоило пройтись бабушке, у подруг пропадала хворь, доились коровы, лучше неслись куры. «Да не делаю я ничего, – говорила она деду, – просто нутром боль чужую чувствую». Прошел год, уехал помещик, прокатилась гражданская война, оставив шрамы на теле и в душе деда. Служил у белых, потом у красных. «Вернувшись с гражданской войны, – рассказывал дед, – я не узнал хутора. Разграбленная помещичья усадьба сияла выбитыми окнами, а по насеянным полям гулял ветер. Единственное, что тогда согревало душу, это белый цветущий сад да черные глаза жены». Заметил дед, что стали побаиваться его Галю хуторяне, хотя и относились с любовью. Кума поведала, что в лихую зимнюю стужу прибился к Галининой хате пес. Поджарый да высокий на ногах. «Вот этот пес да твоя жена всех нас и спасли от голода зимой», – говорила она деду. В лютую стужу стала приносить Галина в многодетные семьи то одного, а то и двух зайцев. «То в одну хату, то в другую. Нас-то осталось семь дворов, – рассказывала кума. – Однажды пришла я к Гале за огоньком. Дело к вечеру. Смотрю, лампа в сарае горит. Заглянула в приоткрытую дверь, а там Галя, присев, держит пса за голову и глядит в глаза. Затем погладила по голове. Пес крутнул хвостом, и за дверь. Я чуть от страха не померла. Сколько простояла в углу не помню. Галина в хату пошла. Я за калитку. А там пес с зайцем в зубах, шмыг мимо меня во двор. Вот те крест», – кума жалко улыбнулась. «Съезжать нам надо с хутора, сердце беду чует», – бабушка взяла деда за руку. Шел 1936-ой год. «Через неделю, как вы уехали, – рассказывала много лет спустя кума, – пришли из ЧК. Все расспрашивали: «Где ведьма и есаул?». А дедушка с бабушкой благополучно добрались до поселка, где родился мой отец. Дед, выйдя на пенсию, до конца жизни занимался пчелами, передав любовь к этому делу моему отцу. И вместе с бабушкой тайком на пасеке лечил людей. Так и умерли в один год. «Наденьте на меня платье с брошкой, когда помру, – говорила она, – это наш с мужем пропуск». Однажды ночью мне приснился мой дед. Суровый по жизни человек, офицер, прошедший три войны, стоял рядом с сидящей на стуле бабушкой, положа ей руку на плечо, на фоне цветущего сада, а на жакете у нее висела брошка. Я сразу узнал ее. Вишневая гроздочка – две алые ягодки на стебельках и зеленый листочек. С этой брошью мы бабушку и похоронили, вот о ней и будет еще один мой рассказ, поведанный мне дедом много лет назад. Ну а сон, я думаю, как разрешение от них. В годы моей юности мы жили в поселке. Телевизоров тогда было мало, и длинными зимними вечерами семья собиралась возле печи и просила деда рассказать что-нибудь. Дед долго отнекивался, и тогда бабушка молча шла к старому комоду, доставала шкатулку, и мы затаив дыхание, смотрели, как оттуда достаются интересные вещи. То портсигар, то карманные часы, то дедушкины награды. Вещи были старинные, и за каждой из них была своя история появления их в нашей семье. Все слушали, а дед, улыбаясь в усы и гладя меня по голове, говорил: «Вот вырастешь большой и напишешь когда-нибудь, как люди жили раньше». В один из вечеров бабушка вытаскивала за ленточку георгиевский крестик, и вместе с ним из шкатулочки появилась на свет и упала на стол брошка. Бабушка прикрыла брошь рукой и посмотрела на деда. Тот аккуратно убрал ее ладонь с брошки, а крест положил в шкатулку. Брошка была теплая и живая. Словно среди зимы, кто-то сорвал с дерева две ягодки на стебельках, прихватив зеленый листик. Мне было страшно к ней притронуться, вдруг раздавлю, но дед, все так же улыбаясь в усы, положил ее мне на ладонь и начал рассказывать. Шел 1941-й год. По дорогам, отступая, текли потоки беженцев и солдат, то смешиваясь, то разделяясь, как вода в летнем ручье. Возле одной из переправ, у Богом забытой белорусской деревеньки скопилось огромное количество людей, и руководящий переправой полковник, отобрал 30 человек кадровых военных, куда попал и мой дед. «Ваша задача, – охриплым голосом говорил он, – задержать немцев и продержаться хотя бы два часа, прикрыв переправу. Здесь много женщин и детей». А по лесным дорогам к переправе уже ползли немецкие танки. Командиром назначили деда, дав в помощники младшего политрука. О бое дед не рассказывал, лишь вскользь заметил, что более трех часов горстка кадровых бойцов жгла немецкие машины и танки на развилке лесных дорог у небольшой церквушки. Затем взрыв, боль и темнота. Очнулся дед на мягком сене, оружия не было, хрипело кровью в груди, сильно болело плечо, а рядом постанывал политрук. Скрипела телега, а мерное покачивание и всхрапывание лошади выдавали истину: их куда-то везут. Повернув голову, дед увидел бежавшего рядом с телегой огромного волка. «Странно, а лошадь ведь не боится», – успел подумать он, теряя сознание от боли. «Митрофаныч», – дед пришел в себя от тряски за плечо. «Ты только посмотри, нога-то не болит», – политрук пританцовывал на траве. Правая штанина галифе его была все еще в крови, и через дыру откуда раньше была видна перебитая осколком кость, светился белый шрам. «Ты смотри, на глазах зарастает», – суетился он. Дед потрогал плечо. Ничего не болело. Сплюнул на ладонь. Пробитое легкое не булькало, дышалось легко. «Где мы?» – спросил он политрука и оглянулся, привставая с сена. Вокруг стояли крытые резной доской избы, и, что интересно, прямо над входом, как говорил дед, у каждой избы висели искусно вырезанные из дерева головы зверей и птиц. На лужайке паслись дикие олени и домашние лошади, а рядом, в двух шагах, огромная волчица вылизывала волчат. Дед протер глаза. «Ты туда глянь», – политрук указывал на сарай. В тени, возле кормушки для птиц развалилась лиса, а по ней, как по квочке сновали желтые комочки цыплят. Ходили рядом и куры. А перед большой избой, с изображением круга солнца стояли люди. «Их было немного, – говорил дед, – человек пятьдесят, из них около десяти детей разного возраста. И уж больно странно были одеты. В светлое расписное полотно». «Не нужно вопросов, сейчас вас проводят. Так надо, – прозвучало в голове у деда. – Долго здесь быть нельзя». Из группы людей вышла девушка лет десяти, и, взяв деда за руку, повела мимо изб по тропинке. Сзади топал сапогами политрук. «Кругом пели птицы, звенели насекомые, воздух был наполнен медом», – говорил дед. Шли долго. Дороги как таковой не было, чистый лиственный лес с травой и цветами, и впереди простиралась тропинка. Дед оглянулся. Вот те раз. Позади политрука тропа тут же исчезала за спиной. Колокольчиком зазвенел в голове голос: «К нам не попасть по воле своей, как по своей воле и не выбраться». «Эти слова, – говорил дед, – я запомнил крепко». Проходя мимо вишни, девочка протянула руку и сорвала две ягоды на веточке с зеленым листочком. «Вам туда», – ручонка указала на видневшийся над лесом крестик церквушки. «Этот подарок – ягодки, отдашь жене через пять лет», – в ладонь к деду легли две вишни на стебельках с листочком. Взяла за руку политрука. «Храни вас…» – донеслось как из тумана. И тотчас оба оказались в камышах реки у горевшей церквушки. В руке у деда была зажата словно выточенная из кусочков солнца и изумруда брошка. «Я положил ее в нагрудный карман к офицерской книжке», – говорил дед. Что с нами было, мы не знали, но договорились с политруком: о том, что произошло, никому ни слова. Через день догнали своих. Так и провоевал дед до конца войны с брошкой, а в 1946-ом году пришел домой и отдал жене. Бабушка поверила, а вот мой отец – нет. Я не сужу его. Время тогда было такое.

Пятница, 13-е Был месяц май, пятница, тринадцатое число. Геннадий вышел из дома в приподнятом настроении, направляясь на любимую работу. Возле подъезда с улыбкой дал дорогу чёрной кошке и вдруг вспомнил, что забыл дома бумажник. Весело насвистывая, вернулся, забрал забытое и вновь отправился в путь.Вежливо поздоровался с соседкой, что шла на стоянку с двумя пустыми вёдрами, пожелал ей приятно потрудиться на даче. Машина была в ремонте, и Гена пошёл к троллейбусной остановке ожидать тринадцатого маршрута. Пришлось постоять на обочине, пропуская траурную процессию, провожавшую кого-то в последний путь. В троллейбусе было душно и шумно, какая-то необъятная тётка отдавила ему ногу, но он лишь улыбнулся, день был чудесный и не располагал к унынию от запачканной обуви. Войдя в здание под номером тринадцать и поднявшись в лифте на тринадцатый же этаж, посвистывая дошёл до тринадцатого офиса. Коллеги сидели с мрачными лицами, не ожидая от жизни ничего хорошего. После обеда его вызвал начальник отдела и сообщил, что руководство решило его назначить начальником бюро. Старый начальник уволился по здоровью, так и не залечив травму шейки бедра, которую получил, убегая от уборщицы с пустыми вёдрами. Весь день в окошко, возле которого сидел Гена, стучал клювом голубь. Коллеги почти злорадно посматривали в его сторону. Гена сбегал в буфет и насыпал на подоконник хлебных крошек, голубь поклевал, нагадил и улетел. Рабочий день потихоньку пришёл к завершению, все почти с облегчением, поминутно оглядываясь в поисках неприятностей, потянулись к выходу. Гена засмеялся в очередной раз, когда переобуваясь из офисной обуви, заметил, что весь день проходил в вывернутом наизнанку носке. Решив обратный путь пройти пешком, не торопясь и радуясь ещё не ушедшему за горизонт солнышку, с левой ноги споткнувшись на последней ступеньке, Геннадий, тихонько мурлыкая песенку, двинул в путь. На перекрёстке увидел, как шарахнувшийся от чёрного кота водитель сбил старушку, что стояла на дороге, пропуская ту же кошку. Потом весело рассмеялся, увидев, как пешеходы старательно, по растоптанному в грязь газону, обходят бетонный столб, что своей подпоркой образовал ворота на тротуаре. Так он проделал весь путь до дома пешком, ещё успев перевести через дорогу женщину с разноцветными глазами. Подойдя к дому, увидел столпотворение. Весь двор был забит машинами пожарных, скорой помощи и милиции. Оказалось, что сосед, оставшийся дома по причине несчастливой, по его мнению, даты, сломал ногу. Как? Вспомнил, что нельзя выносить мусор на ночь, решил заранее, а возле мусоропровода грелась на подоконнике чёрная кошка. Сосед решил, что примета дурная, и пошёл искать контейнер на улице. Выходя из подъезда, поскользнулся на мокрой плитке, которую окропила святой водой баба Аня, чтобы не проник злой дух. Сама же баба Аня в такой день тоже решила сидеть дома, но для надёжности зажгла свечи у бумажной иконы. Заснув от всех волнений, она прозевала опасный момент, и наклонившаяся свеча подожгла икону, а за ней и занавеску. Но откуда милиция? Сосед с тринадцатого этажа, очень набожный и пьющий вторую неделю, услыхав звонок в дверь, решил, что кроме сатаны в такой день прийти некому, решил выброситься в окно, дабы не достаться лукавому. Упал он, кстати, на машину соседа с третьего этажа, который не поставил её на стоянку, заметив бродившего там чёрного кота. Покачав печально головой, Геннадий поднялся в квартиру. - Милая, ты дома? – из прихожей вопросил Гена. Не дождавшись ответа, прошёл в комнату и увидел свою подругу, лежащую на диване с крайне утомлённым лицом. - Что случилось? - Ты опять весь день играл с судьбой? - тяжело дыша спросила женщина. - Тебе не надоело удивлять толпу своим якобы бесстрашием? Ведь своим бравированием перед приметами ты никого не переубедил, как пытался заверить меня. - Но я не могу уже остановиться. Это чувство превосходства так пьянит… Особенно когда перебегаешь дорогу на красный, или заключаешь рискованную сделку на зависть всем, – попытался хоть как-то оправдаться Гена. - Гена, а ты не думал, что оберегая тебя, я постоянно противостою силам, не менее могущественным? И даже то, что я живу у тебя как женщина, подвергает меня опасности остаться здесь навсегда, став земной и смертной? Кто защитит тебя тогда? Ты не думал, что все твои соседи, с сегодняшними нелепостями, пострадали вовсе не случайно, что везде должно быть равновесие? Гена потрясённо молчал. Хотя, приглядевшись, можно было понять, что это не молчание раскаяния, а скорее обдумывание ситуации. Но подруга не дала долго думать. - Всё, сегодня я покидаю тебя, ты стал слишком безрассуден, а я уже не в силах тебе помогать. Ты бросаешь вызов тем, кто его обязательно примет. Попробуй жить как все. Геннадий хотел что-то возразить, но в пустоту, её в комнате уже не было. На другой день Геннадий встал немного помятый после бессонной ночи. Наскоро позавтракав, спустился вниз и сел в доставленную из ремонта машину. Перед капотом лениво перешёл дорогу чёрный кот, но Гена, занятый грустными раздумьями о том, как прозевал счастье, не заметил его. Выехав на проспект, по привычке набрал скорость и начал лавировать между потоками машин, бравируя мастерством вождения. Но вдруг машину резко потащило влево, отчаянно визжа тормозами, он вылетел на встречку и был сметён бетоновозом… Над местом аварии, как говорили очевидцы, слышен был полный муки стон, донёсшийся будто откуда-то с небес.

Слипстоун Эй! Меня кто-нибудь слышит!? Меня зовут Джон Нортон. Со мной что-то произошло страшное, мне кажется, я сошел с ума! Я летел рейсом 5481 из Шарлотта в Гринвилл. Ничего странного не происходило, разве что немного тряхануло, когда мы вылетали. Прошло уже достаточно времени, и я уже беспокоился почему мы так еще и не приземлились. Только спустя 3 часа (!) самолет стал садиться. Как только мы приземлились, я сразу же рванул к выходу, так как опаздывал. Что было в тот момент для меня странно, никто не вставал с мест и не делал никаких движении. Хотя сейчас я, кажется, понимаю почему. Как только я вышел, то увидел, что мы находимся не в Гринвилле, а в каком-то другом городе. Видимо, совершили аварийную посадку, подумал я, но не вернулся в самолет, а пошел дальше. Аэропорт был абсолютно пуст. Наверное, он уже давно не работал, так как табло на стене было не электронным и показывало рейсы 79 года. Я двинулся дальше, в надежде найти в этом городе место перекусить. На улицах было безлюдно. Ни одной проезжей машины или пешехода. Повсюду расстилался густой тяжелый туман, я мог видеть метров на пять, не дальше. Пока я шел было странное ощущение, что на меня из-за углов кто-то смотрит. Я оборачивался, но никого не видел. По телу прошла мелкая дрожь, а на лбу проступили холодные капли пота. Что-то здесь очень странное творится, подумал я. Повсюду были припаркованы допотопные старые машины, времен 60-70-х. Наконец, я нашел захудалый магазин средней паршивости, как раз для таких городков. Зайдя я также никого не увидел: ни продавца, ни покупателей. Но тревога только усилилась. Теперь мне казалось, что на меня со всех сторон смотрят невидимые глаза и чего-то от меня ждут. Я прошелся по товарам – все просрочено! Я взял упаковку конфет и посмотрел дату изготовления. 1979 год! Я бросился к кассирному столику, там валялся старый чек. На нем была дата: отбито 14 мая 1979 года! У меня подкосились ноги. В этом городе никто не живет уже 34 года! Я рысью побежал к аэропорту, забыв свои вещи в магазине. Вездесущие невидимые глаза двигались за мной по пятам. Воздух звенел в ушах, и мне казалось, что кто-то настойчиво шепчет мне на ухо. Это было невыносимо! Я вбежал внутрь аэропорта и посмотрел в окно. Сердце, казалось, у меня остановилось. Самолета уже не было! Он улетел, оставив меня наедине с пустым городом! Я уже не мог стоять и рухнул на колени. Слезы потекли из глаз, и я не мог их остановить. Я стоял на коленях в центре заброшенного аэропорта и плакал. Потом закричал, надеясь, что в самолете меня услышат и заберут из этого ада. Я кричал, столько, сколько хватало сил. До хрипа, до головной боли. Затем у меня окончательно кончились силы, и я потерял сознание. Проснулся я оттого, что мое тело ползло по плитке в сторону выхода. Меня что-то схватило за запястья. Это были человеческие руки, но от них веяло страшным холодом, как из морозилки. Сил на то, чтобы вырваться из хваток у меня не было, и я снова потерял сознание. Очнувшись, я оказался на каком-то перекрестке. Ноги совершенно не слушались, голова с трудом поворачивалась. Все тело закостенело, как будто меня прибили к дороге тысячи гвоздей. Я провалялся на голом асфальте около получаса. Затем, собравши всю оставшуюся силу воли, я медленно приподнялся. Ноги были все еще ватными, передвигался я с трудом. Я решил найти себе машину, чтобы выбраться. Вокруг меня были одноэтажные домики, небольшого размера. Но машин нигде не было. Я ходил от квартала к кварталу, но так и не нашел ни одного автомобиля. Они все как будто испарились! Пока я шел, нечто снова начало следить за мной отовсюду: из окон домов, кустов, из-за столбов. Внезапно, я увидел, как из тумана появилась фигура девочки. Я окаменел и как зомби уставился на нее. Она даже не посмотрела в мою сторону, просто бежала себе, и вскоре скрылась в тумане. Что-то странное в ней было. Нет, не то, что это первый человек, которого я увидел в этом проклятом городе. Девочка была прозрачной, как из тумана! У меня началась истерика. Я побежал в обратную сторону. Просто бежал, ни на что не оглядываясь. Тем временем «жизнь» в городке начала бурлить. Появились машины, сделанные из тумана, в них сидели такие же туманные люди-призраки. Из домов выходили привидения, как будто на работу. Все их пустые глаза смотрели на меня, но призраки продолжали свой путь. Наконец, я добрался до конца города. Передо мной из тумана выплыла табличка с надписью «Вы уезжаете из города Слипстоун. Доброго вам пути!» Я уже не мог бежать и пошел медленнее. Шел я, пожалуй, часа три, а этот чертов туман все никак не рассеивался. Мне казалось, что он наоборот становится все ближе и скоро поглотит меня и утащит обратно в эту преисподнюю. От голода я не мог ни о чем думать. Все это казалось каким-то сном, и я вот-вот проснусь в уютном сухом кресле самолета. Но, к сожалению, это не сон. Вскоре, я увидел еще одну табличку. Меня бросило в жар, а тело все взмокло. На ней была надпись: «Добро пожаловать в Слипстоун. Население 2306 человек». Я уже третью неделю живу в заброшенном магазине. Консервы уже на исходе. Я вижу их. Они снаружи. Просто стоят, смотрят на меня и никуда не уходят. Видимо ждут, когда я их впущу. Я нашел в местной радиостанции звукозаписывающее устройство, способное передавать сигнал. Вроде бы оно исправно, хотя я могу передавать сообщения только на одной волне. Я уже не знаю, все ли здесь происходит по настоящему или я уже лежу в какой-нибудь психушке, и это все галлюцинации. Я узнал, что эти чудовища могут ходить только в тумане, иначе они исчезнут. Несмотря на то, что я включил три вентилятора, которые нашел здесь, туман все же медленно просачивается сквозь дверную щель. Если кто-нибудь меня слышит, заберите меня отсюда. Я в Слипстоуне! Я в Слипстоуне! Я здесь не один! 8 января 2003 года Небольшой пассажирский турбовинтовой самолет Beech 1900, выполнявший рейс в Гринвилл (штат Южная Каролина) при взлете в 08.45 по местному времени в среду ушел влево и вертикально вверх, после чего перевернулся и упал на ангар авиакомпании US Airways в международном аэропорту города Шарлотт. Жертвами трагедии стали почти все находившиеся на борту небольшого пассажирского самолета — 17 пассажиров и два члена экипажа. Еще два человека считаются пропавшими без вести. Данное сообщение шло по никогда не использовавшейся частоте, однако, было перехвачено одним радиолюбителем из штата Северная Каролина. Он показал запись полиции. Началось расследование, в ходе которого было выяснено, что город Слипстоун отсутствует на карте США. Данную запись посчитали шуткой, а дело закрыли. Интересным в записи, однако, показалось то, что в последнюю минуту были слышны странные звуки похожие на шепот. Экспертиза опровергла то, что звуки принадлежат человеку, животному или были созданы искусственно. Запись была выложена в сети интернет на некоем сайте пропавших без вести, однако через несколько дней исчезла. Местонахождение пассажира Джона Нортона, летевшего рейсом 5481, до сих пор не установлено.

Тварь в подполье У нас есть загородный дом, в который мы приезжаем из города только с весны до осени, мы его используем как дачу. В нашем дачном посёлке есть один дом, который очень мрачен, не просто мрачен, а как будто на участке этого дома, под землю, что-то или кого-то закопали, и с тех пор он там сидит и проклинает того, кто посадил его в этот подземный плен, делая всё живое там очень чёрным. А животные, которые туда заходят, покрываются лёгким слоем высохшей багровой кровью, но не их собственной, а человеческой. Вскоре животные умирают и хозяева их, конечно же, относят в ближайший лес, хоронить. И правильно делают, животные через некоторое время превращаются в ходячих мертвецов, но не могут выйти из своего плена под землей. Хозяин этого дома-пожилой человек по имени Виталий Васильевич. Он свободно ходит со своей собакой по участку около своего дома ( что странно, без вреда для собаки и для самого себя) и по самому дому. Он ходит везде, кроме одного места. Это место - погреб. Да-да, простой погреб, на который, по непонятным причинам, он поставил прочную стальную крышку и обмотал толстой стальной цепью. Большая трата на какой-то обычный погреб. Однажды, нам с моей компанией захотелось приключений на свою пятую точку. Мы подкараулили момент, когда Виталий Васильевич открыл погреб и, не спускаясь туда, спустил корзину с едой (сырая тушка свинины) фу, какая гадость! Виталий Васильевич со страхом наблюдал, как нечто там внизу, поедает свинью. Ему стало плохо от этого зрелища (ну, наверное, он так оттуда ушёл, будто увидел, как потрошат тело человека) мы воспользовались моментом и заглянули в погреб. То, что мы там увидели запомнили на всю жизнь. Это было существо красновато - розового цвета. Половина тела уже разложилась. У него было лицо младенца с очень длинным ртом, который был растянут чуть ли не по всей морде. Глаза отсутствовали. Мы со страхом рассматривали существо, мы хотели убежать, но боялись, что оно услышит нас. Оно отвлеклось от трапезы и "посмотрело" своими пустыми глазницами прямо на меня, оно карабкалось вверх по земле, прямо к нам. Когда её мерзкая голова показалась, мы захлопнули крышку и убежали. Виталий Васильевич видел нас. Он нас успокоил и рассказал, что кормит это существо, потому что боится, что если оно проголодается, оно выберется из под земли и начнёт нападать на людей.

Родительский день День начинался как обычно, был православный праздник родительская. Ну я решила съездить на кладбище, своих близких проведать. По пути на кладбище купила зерна, булочек, конфеток, сами знаете стандартная процедура, когда идешь на кладбище. Практически всех обошла, оставалось зайти «в гости», на могилу к сестренке, бабушке и дедушке, ну, и к прабабушке и ее сыну. Самое интересное, я часто бывала у них на могилах, особенно у сестренки и прабабушки, но ни одного места не могла найти. Примерно часа 2 бродила в поисках, уже собралась уходить, и тут я услышала разговор 2 бабушек. Одна говорила другой (имен, увы, не запомнила, пусть для читателей они будут Клавдия и Варвара). Клавдия: «Вот, Варя, я вновь не могла найти могилу моего Сашки. Все ноги истоптала, знаю ведь его место, но ни как найти не могла». Варвара: «Клав, а ты разве не знаешь, что раз не можешь найти, то это ОНИ нас или видеть не хотят, ну, или просто обижаются на нас». Клавдия: «Да чепуха это все, как они могут они на нас обижаться? Мы к ним приходим, навещаем их, прибираемся, а они нас видеть не хотят?» Варвара: «Они могут обижаться на нас, что мы редко приходим, плохо поминаем. Надо попросить мысленно у них прощения, ну, и попросить проводить или показать могилу». Тут я резко остановилась: «А ведь я что-то подобное уже слышала, может стоит попробовать? – подумала я.- Сестреночка моя дорогая, прости, что так долго меня не было у тебя, проведи меня к своему нынешнему дому, я бы хотела тебя проведать». Ну, и просто пошла. По памяти, как раньше, да и сегодня в течении 2 часов, но в этот раз меня ожидал сюрприз, я относительно очень быстро нашла ее могилу. Как это объяснить, я просто не знаю, шла как обычно, даже, можно сказать, немного растерянно. Я просто очень уже устала и думала в основном о «своем». Меня тогда просто сами ноги вели. Когда я немного прибралась, решила рассказать Настеньке (так звали мою сестренку), что нового у нас происходит. Тут прилетел воробушек и сел на памятник прямо под ее фотографией. Я подумала, что это душа моей сестрички, ведь в семье ее часто воробушком звали. Маленькая, живая, часто говорила очень быстро, будто чирикала, да и лохматой она иногда ходила. Я все этой птичке нового рассказала, да, собственно, как и при жизни. А когда уже собралась от нее уходить, то мне на плечо капелька упала. Я поняла так, что это сестренка так со мной прощается, может даже плачет от досады, что я от нее уже ухожу. Тогда я пообещала ей, что скоро обязательно вернусь. Когда я пошла к бабушке и дедушке, так же попросила прощения у них, как и у сестренки, и попросила показать дорогу. Нашла так же быстро. Когда от них уходила к прабабушке и дяде, посмотрела в пакет и обнаружила лишнюю булочку, на тот момент их было 3. «Странно, но ведь я точно рассчитывала на каждого по одной». По дороге к ним, меня привлекла одна могила, оградка там была не синяя, зеленая, черная как везде, а оранжевая, а над самой могилкой весели ярко-красные кашпо с веселыми цветочками. Мне стало интересно, я прошла к этой могиле и уже за пару шагов до могилы, поняла, что могила маленькой девочки. Кристиночка 1991 г.р (моя ровесница) и 1996 г.с. На меня с памятника смотрела миленькая девочка, с коротенькой стрижкой. «Она умерла совсем малышкой, а ведь должно быть сейчас ей, как и мне, 21 год». С этими грустными мыслями я продолжила путь к прабабушке. Нашла, как уже все догадались, так же быстро. Прибралась, а вот когда начала доставать гостинцы, то той самой, лишней булочки не нашла! «Как странно, но ведь я явно видела, что их было три! Странно, но ведь я ее не вытаскивала, да и некому было по дороге, и пакет целый, без дырок». Честно, я не знаю куда пропала эта булочка, но по моим догадкам и предположениям, это та самая девочка, Кристиночка, видимо, у меня ее забрала. Мне не жалко, пусть ребенок немного побалуется. Спите спокойно мои родные и дорогие…

Лучшая подруга Сколько вот читаю и больше убеждаюсь, что сны - это не просто игры подсознания, а некие посредники между нашим миром и потусторонним. Не знаю почему, но благодаря снам мы можем увидеть прошлое, будущее и настоящее. Уже много раз мы слышали о том, что во сне предупредили о беде или о чём-то ещё. Как и многие, я не стала исключением. Пару недель назад мне снился такой сон. Правда, пришлось немного подумать, но сам факт, что это было предупреждение. Во сне я сидела на кровати, скорее даже не на кровати, а на канапе разложенном. Перед мною стоял торт, и я шоколадом рисовала на нём украшения. Рядом сидели три белые крысы. Удивило поначалу то, что у меня были чёрные волосы, хотя в жизни я блондинка. Но этот факт помог в дальнейшем сопоставить всю картинку. В комнату зашла женщина и сказала мне:"Спи". И тут я задаю вопрос: "Их там много? Крыс под кроватью много?" На что у женщины была странная реакция, она с превосходством так радостно заявила, что их там полно. И стоило ей выключить свет и закрыть дверь, как целая куча крыс навалилась на мой левый бок. В тот день мы как раз собирались в деревню, и поэтому я спала у своей бабушки. Проснувшись, когда эти крысы навалились, я услышала, что вызывают скорую. Бабушке стало плохо, и при этом немел левый бок. Я уже тогда подумала, что, возможно, это какое-то предупреждение. Уже утром я решила расшифровать его. Ну, во сне я вполне могла быть бабушкой. В детстве говорили, что мы сильно похожи, и волосы у неё такие же, как у меня кучерявые, только чёрные. Ну это ещё ладно. Крысы, насколько я знаю, это предатели или недоброжелатели, или что-то в этом роде. К чему был торт - непонятно. Возможно к тому, что всё обойдётся, и мы сможем поехать. Покоя мне не давала женщина. Всё мне казалось, что я её видела. И вот, когда мы уже приехали, я её увидела. Когда залаяла собака, я вышла посмотреть, кто пришёл. Она у нас вместо звонка :) И я думала, на меня ведро воды вылили. На пороге стояла эта женщина и попросила провести её к Вале, моей бабушке. Было огромное желание её послать, но бабушка сказала, мол, пусть заходит. И я оттуда ушла. Спросила у мамы, кто она такая вообще. Мне ответили, что это мамина крёстная и бабушкина лучшая подруга. Слушая бабушкины рассказы, я давно пришла к выводам, что эта женщина вечно завидовала ей, и я думаю, что она каким-то боком причастна к этому. Хотелось бы дать совет. Прислушивайтесь к своим снам – это не навредит, а только пользу принесёт.