...В этот раз проникновение через забор уже показалось проще, даже несмотря на две бутылки с водой, которые Стас нес в здоровой руке. Он просто передал их сначала Тане и только потом втиснулся в отверстие. А когда они оказались в комнате за закрытой дверью и девочка зажгла огарок свечи из своих запасов, Стасу на миг показалось, что он вернулся домой. Наверное, потому, что отпустило чувство тревоги, опасения, что его вот-вот кто-то увидит. –  Стас, я вот что хотела тебя спросить, – заговорила Таня, растапливая камин. – Я, когда тебя перевязывала, заметила, что ты крестик носишь. Ты верующий, да? Этот вопрос неожиданно поставил его в тупик. Стас пожал плечами, вернее, одним плечом, тем, которое не болело. –  Верующий? – задумчиво переспросил он. – Да, наверное, нет... Крест ношу, но скорее потому, что так принято. А вот есть ли что-то такое над нами или нет, я так для себя и не решил... Был большой соблазн продолжить свою мысль, развить идею, что добрый и справедливый Бог, если бы таковой существовал, вряд ли допустил бы, чтоб люди жили в таких условиях, в каких сейчас вынуждены существовать они. Но Стас сдержался и замолк. –  Чудные вы все-таки, взрослые... – хихикнула меж тем Таня и помахала перед камином газетой, от чего пламя заполыхало сильнее. – Делаете массу вещей, которые никому ни за чем не нужны, и делать их вам совершенно не хочется. Но делаете – только потому, что так надо. Разве в Бога верят, потому что надо? Верят по зову сердца... Таня вздохнула, налила в чайник воды и поставила его на огонь. –  А ты, стало быть, веришь по зову сердца? И в храм ходишь, да? – спросил Стас, а про себя подумал, что бедной девочке ничего больше-то и не остается. Только верить и утешаться тем, что когда-нибудь и ее страдания будут вознаграждены. Хоть на том свете, но будут. –  А при чем тут храмы? – отвечала девочка, не отрывая взгляда от потихоньку разгорающегося огня. Камин, как всегда, коптил, дым шел Тане прямо в лицо, но она даже не отворачивалась, только щурилась иногда – видимо, привыкла. – Для того чтобы быть ближе к Богу, храмы не нужны. Бог должен быть в душе. Знаешь, мне кажется, что церковь – это место, куда богатые и сытые люди ходят, как в супермаркет. Заплатить денег и купить себе за это исполнение желаний или спасение души... А батюшки этим пользуются. У них у каждого на шее золотой крест весит чуть ли не больше, чем я... А ни добра, ни сострадания в сердце нет. Я, когда из детдома сбежала, сначала пыталась у церквей милостыню просить. Так никто из попов, проходя мимо, не остановился, не поговорил со мной, не спросил ни о чем. В лучшем случае кинут какую-нибудь мелочь, в худшем – вообще делают вид, будто не замечают. В храм меня ни разу не пустили, все время гнали старухи... Как паршивую собаку! А в праздник нищие, которые у этой церкви всегда сидят, на меня с кулаками набросились, чтобы я с их места убралась. И батюшка это видел. Думаешь, он за меня вступился? Так что храмы эти твои – они только для богатеев. И бандитов, которые натворят в жизни своей всяких дел и делишек, а потом начинают их замаливать: церкви реставрировать, деньги жертвовать на благотворительность, свечки ставить... Вроде как чем свеча толще, тем больше ему грехов простится... По словам девочки, таким уверенным и складным, чувствовалось, что говорит она не просто от обиды, она явно много думала об этом и рассуждает, как умудренный опытом человек. Такую не собьешь. И все-таки Стас попытался переубедить ее. –  Ну не надо всех-то в одну кучу валить, – возразил он. – Поверь мне, богатые люди тоже бывают очень разные. Не буду спорить, таких, о которых ты говоришь, немало. Но есть ведь и другие! Среди моих знакомых достаточно людей, которые занимаются благотворительностью... Но Таня только фыркнула в ответ: –  Как же вы, взрослые, любите это слово – благотворительность! С такой гордостью его произносите. Почему-то вам кажется, что, если вы один раз перечислили деньги на счет детского дома, это обеспечит вам прямую дорогу в рай без пересадки. А о том, что в жизни детей эти деньги ничего не изменят, вы не думаете и думать не хотите... Какое вам дело до того, что на ваши деньги купят не игрушки или одежду ребятам, а какую-нибудь мебель для кабинета директора или новую машину для его жены? Стас хотел что-то сказать, но девочка не дала ему и рта раскрыть. –  Нет, постой, я сейчас кое-что тебе расскажу. Знаешь, однажды, когда я только оказалась на улице, я услышала, что на Новом Арбате будет благотворительный вечер. Я тогда была еще очень глупая и почему-то решила, что там будут бесплатно кормить таких, как я, – бездомных и голодных. Пришла туда, но охрана, конечно, и близко не дала подойти! Надо мной посмеялись и прогнали, спасибо, что не побили... Я стояла у входа, смотрела, как подъезжают шикарные автомобили, из них выходят господа в смокингах или как это там у вас называется... И дамы в мехах и вечерних туалетах, все увешанные здоровенными бриллиантами. Я стояла и представляла себе, как они едят бутерброды и пирожные, пьют шампанское в роскошно оформленном зале... Тогда я еще верила, что эти богатые люди хотят кому-то помочь, что они принесли с собой деньги, которые отдадут нуждающимся. Но когда вечеринка закончилась, я услышала, как двое из этих господ разговаривают друг с другом и гордятся тем, что сумели «на халяву пропиариться». Они, оказывается, пришли «в кадре помелькать» и «пузырьков хлебнуть». А дамы их громко обсуждали, что канапе хоть и дрянь оказались, но не отказываться же, если все равно даром?! И им, бедным, теперь лишний час на фитнесе потеть... Я попросила у них милостыню, но они даже не посмотрели в мою сторону, только гримасу брезгливую состроили, точно прошли мимо помойки. Мне так обидно стало, что я им в спину чем-то с газона запулила и убежала. А меня в этот вечер накормили на Арбате какие-то пьяные панки... Она сняла с огня закипевший чайник и привычно залила водой лапшу – на этот раз ее было аж по две порции на нос, настоящий пир. –  Знаешь, Таня, ты все-таки не права, – не соглашался Стас. – Не все состоятельные люди такие. Многие из нас... из них серьезно занимаются благотворительностью. Жертвуют средства на лечение больных детей, на детские дома... Я тебе могу точно сказать, что моя фирма постоянно перечисляет куда-то какие-то деньги... –  Вот именно – «куда-то», «какие-то»... – отмахнулась девочка. – Ты даже сам не знаешь, куда эти деньги идут. Для вас всех самое главное – поставить галочку! За пятачок в рай въехать. Засветиться в списках участников какого-нибудь очередного благотворительного бала, где вы выпиваете ящики шампанского, едите икру и крабов... А потом тешите свое самолюбие и гордитесь, что ваши деньги пошли на благотворительность. И, по-твоему, это значит «творить добро»? –  А разве нет? –  Ну, конечно нет! Добро – это накормить голодного. Это – каждый день помогать одинокому человеку, живущему по соседству. Это – дать денег на лечение больного ребенка. Конкретного ребенка, которому именно ты заглянешь в глаза. Именно этого ребенка, понимаешь! А не переводить деньги на «благотворительность» вообще. Все равно разворуют, – горячилась девочка. –  Знаешь, я как-то никогда об этом не задумывался... Просто считал, что делаю доброе дело, – произнес после паузы Стас. –  Я смотрю, ты о многом «никогда не задумывался», – передразнила его Таня. – Ладно, давай ужинать, лапша уже готова... © Олег Рой "Искупление" (отрывок из романа)