Ольга Фокина 3. Я. Кривонкиной ...Покачаю братишку в зыбке, Вытру лавки, приступку, стол. Рукомойку начищу шибко, Подобрав портяной подол, Помету со стараньем полу, Мусор вынесу и решусь: «Отпусти меня, мама, в школу!» – Очень боязно попрошусь. Не настойчиво, не упрямо Повторю, изнутри горя: «Отпусти меня в школу, мама, Завтра – первое сентября». Мама глянет с таким упреком! Мама скажет: «Не городи! Что от школы от вашей проку? Невелика еще, сиди!» – Жизнь – не в радость. Ответ – не в новость. Только знаю – настал мой час. Рано встану. Молчком умоюсь. И, босая, найду свой класс. Сяду, ноги под парту спрятав, Так, что их и не увидать Прибывающим в класс ребятам... Успокоюсь и буду ждать. И на час, и на два растянется Ожиданье мое. И вот: Полыхнув молодым румянцем, Зоя Яковлевна войдет. И не спрашивай, хороша ли: Как ледок, сапоги блестят, Кисти шелковой белой шали, Чуть не до полу, шелестят. Голос ласковый и напевный, Взгляд приветливый и родной. Вот она – наяву царевна – Разговаривает со мной: «Сколько лет тебе?» – «Завтра – восемь». – «Буквы знаешь?» – «Могу читать». – Мне газету к глазам подносит И за чтение ставит «пять». Я лечу! Я пойму не скоро, Какова торжеству цена: Старший брат оставляет школу, – В этом есть и моя вина... 1975 #ОльгаФокина #ПоЧИТАТЕЛИкниг

2 сентября 1831 года вышла первая часть «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Николая Васильевича Гоголя, принесшая славу 22-летнему писателю. В письме А. С. Пушкину он делился своими впечатлениями в этот день: «Любопытнее всего было мое свидание с типографией: только что я просунулся в двери, наборщики, завидя меня, давай каждый фыркать и прыскать себе в руку, отворотившись к стенке. Это меня несколько удивило; я к фактору, и он, после некоторых ловких уклонений, наконец, сказал, что «штучки, которые изволили прислать из Павловска для печатания, оченно до чрезвычайности забавны и наборщикам принесли большую забаву». Из этого я заключил, что я писатель совершенно во вкусе черни». #НиколайГоголь #ВечераНаХутореБлизДиканьки #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Белла Ахмадулина Опять сентябрь, как тьму времен назад, и к вечеру мужает юный холод. Я в таинствах подозреваю сад: все кажется — там кто-то есть и ходит. Мне не страшней, а только веселей, что призраком населена округа. Я в доброте моих осенних дней ничьи шаги приму за поступь друга. Мне некого спросить: а не пора ль списать в тетрадь — с последнею росою траву и воздух, в зримую спираль закрученный неистовой осою. И вот еще: вниманье чьих очей, воспринятое некогда луною, проделало обратный путь лучей и на земле увиделось со мною? Любой, чье зренье вобрала луна, свободен с обожаньем иль укором иных людей, иные времена оглядывать своим посмертным взором. Не потому ль в сиянье и красе так мучат нас ее пустые камни? О, знаю я, кто пристальней, чем все, ее посеребрил двумя зрачками! Так я сижу, подслушиваю сад, для вечности в окне оставив щелку. И Пушкина неотвратимый взгляд ночь напролет мне припекает щеку. (художник Евсей Моисеенко) #БеллаАхмадулина #ПоЧИТАТЕЛИкниг

?Пословицы и поговорки про сентябрь? ? В сентябре и лист на дереве не держится. ? В сентябре лес реже, а птичий голос тише. ? В сентябре лето кончается и осень начинается. ? В сентябре днем погоже, но по утрам негоже. ? Сентябрь красное лето провожает, осень золотую встречает. ? Сентябрь птиц в дорогу погнал. ? Холоден сентябрь, но сыт. ? Сентябрь — яркие краски природы. ? В сентябре огонь и в поле, и в избе. ? В сентябре лучшая ягода — горькая рябина. ? В сентябре синица просит осень в гости. ? В сентябре шуба за кафтаном тянется (гоняется). ? Сентябрь без плодов не бывает. (художник Владимир Жданов, «Золотая осень») #сентябрь #пословицы #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Сегодня день памяти Марины Цветаевой В эмиграции Марина Цветаева написала в рассказе «Хлыстовки»: «Я бы хотела лежать на тарусском хлыстовском кладбище, под кустом бузины, в одной из тех могил с серебряным голубем, где растет самая красная и крупная в наших местах земляника. Но если это несбыточно, если не только мне там не лежать, но и кладбища того уж нет, я бы хотела, чтобы на одном из тех холмов, которыми Кирилловны шли к нам в Песочное, а мы к ним в Тарусу, поставили, с тарусской каменоломни, камень: «Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева». Прохожий Идешь, на меня похожий, глаза устремляя вниз. Я их опускала — тоже! Прохожий, остановись! Прочти — слепоты куриной и маков набрав букет, Что звали меня Мариной, и сколько мне было лет. Не думай, что здесь — могила, что я появлюсь, грозя... Я слишком сама любила смеяться, когда нельзя! И кровь приливала к коже, и кудри мои вились... Я тоже была, прохожий! Прохожий, остановись! Сорви себе стебель дикий и ягоду ему вслед,- Кладбищенской земляники крупнее и слаще нет. Но только не стой угрюмо, главу опустив на грудь, Легко обо мне подумай, легко обо мне забудь. Как луч тебя освещает! Ты весь в золотой пыли... — И пусть тебя не смущает мой голос из-под земли. Марина Цветаева. 3 мая 1913, Коктебель ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Летом 1962 года в Тарусу приехал студент из Киева Семен Островский, который прочитал рассказ «Хлыстовки» и сумел на свои скудные средства установить первый Камень памяти Марине Цветаевой – на высоком берегу Оки близ дома, где жила в Тарусе Ариадна Эфрон. Через несколько дней советская власть уничтожила этот Камень памяти... В 1988 году на этом месте был установлен новый Камень. А в 2006 году в Тарусе по инициативе Беллы Ахмадулиной был установлен памятник Марине Цветаевой (скульптор В. Соскиев, архитектор Б. Мессерер). #МаринаЦветаева #ПоЧИТАТЕЛИкниг

31 августа 1749 года родился Александр Николаевич РАДИЩЕВ. А знаете ли вы, что писатель был осужден на смерть за книгу «Путешествие из Петербурга в Москву». К счастью, приговор не был приведен в исполнение. 8 августа 1790 г. таможенный чиновник Александр Радищев был приговорен к смертной казни. Ему вменялись в вину «покушение на государево здоровье», «заговоры и измены». А все потому, что за несколько месяцев до этого он выпустил в своей домашней типографии тиражом 650 экземпляров книгу «Путешествие из Петербурга в Москву». Прочтя ее, императрица Екатерина II схватилась за сердце и сказала: «Он бунтовщик хуже Пугачева!». Радищев писал о бесчеловечном обращении помещиков с крепостными, о бесправии народа и насилии над ним. Он показал пример справедливого бунта доведенных до отчаяния крепостных крестьян. В стране, которая всего за полтора десятка лет до этого пережила крестьянскую войну Емельяна Пугачева, такое сочинение не могло сойти с рук. Почти месяц Радищев ожидал казни. Однако 4 сентября 1790 года последовал именной указ Екатерины. В нем говорилось, что хотя Радищев заслуживает смерти за издание книги, «наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников и начальства и наконец оскорбительными и неистовыми изражениями противу сана и власти царской», «по милосердию и для всеобщей радости» казнь заменена ему десятилетней ссылкой в Сибирь, в Илимский острог. Писатель, арестованный летом, был увезен из крепости без теплой одежды. Видимо, императрица надеялась, что он, и без того потрясенный заключением, погибнет по дороге. Граф Воронцов послал деньги тверскому губернатору, чтобы тот купил Радищеву все необходимое для дороги. Почти пять лет провел Радищев в Илимском остроге. Здесь он врачевал местных жителей, сам прививал детям оспу, оборудовал дома небольшую печь для обжига посуды. И, конечно, продолжал литературную деятельность. Когда после смерти Екатерины к власти пришел ее сын Павел, он освободил Радищева, вернул из Сибири и повелел ему жить в его калужской деревне под полицейским надзором. После воцарения Александра I Радищеву вернули дворянский титул и разрешили жить в Санкт-Петербурге. Он был назначен членом Комиссии составления законов. Есть предание, что за чересчур либеральный проект его одернули: «Эх, Александр Николаевич, охота тебе пустословить по-прежнему! или мало тебе было Сибири?». Об этом писал и Пушкин в своей статье. Якобы после этого Радищев вернулся домой и принял яд. По другой версии, он выпил по ошибке стакан царской водки (смесь азотной и соляной кислот), предназначенной для чистки эполет его старшего сына. В документах о захоронении говорится о естественной смерти. В ведомости церкви Волковского кладбища в Петербурге под 13 сентября 1802 года в числе погребенных указан «коллегский советник Александр Радищев; пятидесяти трех лет, умер чахоткою». Но факты самоубийства тогда старались изо всех сил скрывать, чтобы умершего не похоронили за церковной оградой, ради этого даже подкупали священника. Так что эти данные нельзя считать истиной в последней инстанции. (картина Владимира Гаврилова «Александр Николаевич Радищев» 1950г) #НиколайРадищев #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Николай Зиновьев Завтра сентябрь. Лето мое наповал. Желтому брату август ключи передал. В фартуке белом утром у школьных ворот – ландышем свежим – девочка тихо взойдет. Мне бы за нею снова к началу начал… Завтра сентябрь. Я опоздал, опоздал… Завтра сентябрь. Кто же мне май нагадал! Желтое близко… Зелень я всю промотал. Лист неспокойный ухом кленовым дрожит… В ночь перед бойней рыжая роща не спит. Желтое близко… Выгорел лист и отпал… Жизнь, как записка, где я «люблю» написал. 1976 год (фотограф Надежда Шибина) #НиколайЗиновьев #август #сентябрь #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Любовь Воронкова ПОДРУЖКИ ИДУТ В ШКОЛУ Эти несколько деньков пролетели очень быстро, пролетели, как жёлтые листочки с берёзы, унесённые ветром. Наступило первое сентября. В этот день Таня проснулась очень рано. Ясное сентябрьское солнце косо заглядывало в окно, и у бабушки в кухне ещё топилась печка. Таня вскочила с постели и, шлёпая босыми ногами, побежала на кухню. – Ты что вскочила такую рань? – сказала бабушка. – У меня ещё и завтрак не готов! – Так и надо, чтобы рань! – ответила Таня. – Ты, бабушка, наверно, всё забыла! – А что ж такое я забыла? – Бабушка, да ведь я сегодня в школу иду! – Ну и что ж ты кричишь? – удивилась бабушка. – В школе тоже уроки не до свету начинаются. Тут она вытащила из печки большую, шипящую на сковороде лепёшку и сказала: – Вот я тебе и лепёшку испекла, с собой возьмёшь в школу. Видишь – ничего я не забыла! Таня побежала на крыльцо умываться. Щёки и уши сразу загорелись от холодной воды. Таня крепко вытерлась суровым полотенцем, но посмотрела на свои руки и опять побежала на крыльцо. Руки у неё были обветренные, коричневые от загара. Таня тёрла их и намыливала, тёрла и намыливала… – Да уж будет тебе! – сказала бабушка. – Да как же, бабушка, будет? – чуть не плача, ответила Таня. – А дежурная посмотрит, что руки чёрные, и скажет: «Уходи из класса». Вон Нюра Туманова говорит, что там дежурные всегда руки смотрят! К завтраку пришла мать с молотьбы. – Я сейчас сама дочку в школу соберу, – сказала она. – Ну-ка, иди сюда! Она дала Тане выглаженное коричневое платье, застегнула на ней чёрный фартук, сунула ей в карман носовой платок и сама расчесала Тане волосы. Расчесала и задумалась: – А что же нам с твоими волосами делать? Так идти в школу не годится, на голове у тебя словно овин горит – завитушки торчат во все стороны. Или подстричь их надо, или косичку заплести. – Косичку заплести! – сказала Таня. Мать достала из комода синюю ленту и заплела Тане косичку. Косичка вышла маленькая и закручивалась кверху. Но Таня радовалась и гордилась и всё трогала её рукой. Таня ещё никогда в жизни не ходила с косичкой! Мать оглядела Таню, всё ли на ней хорошо, и сказала: – Учись, дочка, прилежно, слушай, что учительница будет говорить, набирайся ума-разума! Таня пила чай и дула в блюдце, потому что она торопилась, а чай был горячий и никак не остывал. В это время в окно заглянула Алёнка. Таня поставила блюдце с чаем на стол: – Идём? Алёнка кивнула головой. – Да куда ж ты? – сказала Тане бабушка. – Ты хоть чай-то допей! Но Таня уже схватила свою сумку, которую ей приготовили в школу, и выскочила на крыльцо. А в сумке была тёплая лепёшка, бутылка с молоком и холщовые кармашки для азбуки. Подружки вышли на улицу. – Ух, как провода на солнце блестят! – сказала Таня. – Может, они серебряные? – Наверно, серебряные, – согласилась Алёнка. Таня опасливо посмотрела кругом: – Снежка не видать? Как бы за нами не увязался! А Снежок словно только и ждал, чтобы про него вспомнили. Он выбежал из калитки и начал прыгать вокруг Тани. – Ты не смей с нами ходить! – прикрикнула на него Таня. – Иди домой! Но Снежок глядел на неё и вилял хвостом, словно хотел сказать: «Ну, а почему мне нельзя с тобой идти? Я пойду!» Тогда Таня подняла хворостинку и замахнулась на Снежка: – Кому говорят – домой иди! Вот я тебя! Снежок обиделся, опустил хвост и отстал. Он стоял и глядел, как Таня и Алёнка всё дальше и дальше уходили по дороге. В конце улицы уже собрались все колхозные ребятишки-школьники. Кто идёт в четвёртый класс, кто в третий, кто во второй, а кто и вовсе только в первый раз учиться идёт. Все собрались и вместе пошли в школу. И Таня с Алёнкой тоже пошли. Светлое поле лежало по сторонам дороги. В поле было уже пусто, хлеб убран, и жёлтая стерня слабо блестела на солнце. А за полем стоял нарядный сентябрьский лес. С дальних полей возили овёс. Большие косматые возы, покачиваясь, шли по дороге. – Эй, школьники, садитесь, подвезём! – кричали им с возов. – Подвезёте в ригу, – отвечали ребята, – а нам надо в школу. Не по пути! В риге шумела молотилка, рокотали веялки, слышались голоса… Весёлый шум работ далеко разносился над опустевшими полями. – Слышите? – сказал Юра председателев. – Вот как у нас теперь – все молотилки и веялки на электричестве работают! ГЭС пустили! – И тут же крикнул: – Ребята, сторонись! Машина сзади! Ребятишки сбежали с дороги. Машина шла, поднимая невысокую пыль. Она была доверху нагружена тяжёлыми мешками – колхоз отправлял хлеб на ссыпной пункт. С машины тоже покричали: – Может, подвезти? – Далеко едете! – отвечали ребята. – Увезёте в район, а наша школа близко. Дорога спустилась в овражек, заросший ольшаником. А когда поднялась на горку, кусты расступились, и стало видно школу. Вот она стоит на зелёной луговине – новая, с голубыми наличниками – и блестит на солнце своими большими окнами. Алёнка оглянулась и подтолкнула Таню: – Тань, посмотри-ка! Таня оглянулась тоже. По дороге шагали ещё двое: Дёмушка и его товарищ Ваня Берёзкин. А сзади, закрутив лохматый хвост, бежал Снежок. – Так и есть, – сказала Таня, – все тут! – Думают, что их тоже примут! – усмехнулась Алёнка. Со всех сторон, изо всех деревень собрались в школу ученики. Учителя встретили их и развели по классам. Таня и Алёнка, держась друг за друга, вошли в первый класс и сели за парту. Но едва все ученики уселись, как открылась дверь, и вошли ещё двое – Дёмушка и Ваня Берёзкин. Они вошли, сняли шапки и остановились у дверей. Учительница посмотрела на них: – А вы зачем пришли? – А мы тоже учиться, – сказал Дёмушка. – Сколько же тебе лет? – Семь. Почти уж восьмой. – А мне уж почти девятый, – осмелев, сказал Ваня Берёзкин. Учительница улыбнулась: – Восьмой вам будет через год, а девятый – через два года. На будущую осень приходите, а сейчас ступайте домой! Дёмушка и Ваня переглянулись, надели шапки и пошли домой. – Вот как! – засмеялась Таня. – Уже выучились! – Сядьте прямо, дети, – сказала учительница, – положите руки на парту… – И вдруг посмотрела на дверь: – Кто это царапается за дверью? Учительница открыла дверь, и в класс вбежал Снежок. Он увидел Таню и сразу завилял хвостом. Все ребятишки засмеялись, учительница тоже засмеялась и сказала: – Вот так ученик явился! Ну нет, нам таких учеников не надо! Уходи, уходи из класса! Она прикрикнула на Снежка и прогнала его. Ребята посмеялись, но скоро успокоились и стали слушать, что говорит учительница. #ЛюбовьВоронкова #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Арсений Тарковский Перед листопадом Все разошлись. На прощанье осталась Оторопь жёлтой листвы за окном, Вот и осталась мне самая малость Шороха осени в доме моём. Выпало лето холодной иголкой Из онемелой руки тишины И запропало в потёмках за полкой, За штукатуркой мышиной стены. Если считаться начнём, я не вправе Даже на этот пожар за окном. Верно, ещё рассыпается гравий Под осторожным её каблуком. Там, в заоконном тревожном покое, Вне моего бытия и жилья, В жёлтом, и синем, и красном — на что ей Память моя? Что ей память моя? 1929 (художник Наталья Герасимова) #АрсенийТарковский #ПоЧИТАТЕЛИкниг

1 сентября 1855 года родился Иннокентий АННЕНСКИЙ – русский поэт Серебряного века, драматург, переводчик, критик, исследователь литературы и языка, директор мужской Царскосельской гимназии. При жизни Иннокентий Анненский был практически никому не известен. Единственная вышедшая при жизни книга его стихов называлась «Тихие песни», и вышла она под странным псевдонимом – «Никто». Книга не вызвала восторгов среди массового читателя, а вот Александр Блок и Валерий Брюсов – столпы поэтического символизма Серебряного Века – откликнулись на неё именно восторженно! Вторая книга стихов Анненского, вышедшая под его настоящим именем спустя полгода после его смерти, имела огромный успех. Ею зачитывались многие поэты – символисты: Маяковский, Волошин, Иванов, Гумилёв… Анна Ахматова называла Анненского своим Учителем и посвятила ему стихотворение. УЧИТЕЛЬ ......Памяти Иннокентия Анненского. ...А тот, кого учителем считаю, Как тень прошел и тени не оставил, Весь яд впитал, всю эту одурь выпил, И славы ждал, и славы не дождался, Кто был предвестьем, предзнаменованьем, Всех пожалел, во всех вдохнул томленье – И задохнулся... (художник Антон Курбатов) #ИннокентийАнненский #ПоЧИТАТЕЛИкниг