12 сентября 1921 года родился Станислав ЛЕМ, польский писатель, фантаст «Люди почему-то страдают о том, что после смерти их не будет. Но почему же они не страдают о том, что их не было до рождения?» Станислав Лем был фантастом, сатириком, философом и футурологом. «Звёздные дневники Ийона Тихого», «Магелланово облако», «Возвращение со звёзд», «Мир на Земле» и, конечно же, «Солярис»! Его книги переведены более чем на 40 языков мира и разошлись тиражом в около 30 миллионов экземпляров. В последние годы жизни основным занятием Станислава Лема стали футурологические прогнозы, к которым прислушивались серьезные международные организации. Лем создал свою «Библиотеку XXI века», до отказа забитую выдуманными книгами и рецензиями на них. #СтаниславЛем #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Маргарита Алигер Ирпень У вас, наверно, осень хороша! Легко откинув голову без шапки, пройти бы мне аллеей, вороша сухой листвы багряные охапки. В прозрачный и трепещущий покой доверчиво протягивая руки, застыть бы над извилистой рекой, заглядываясь в ясные излуки. Блаженна медленность осенних рек. Вода бежит, еще в ней краски живы, но вся она уже, как человек, утративший стремленья и порывы. Я помню, как бродила тут весна своей неощутимою походкой и таяла, как легкий след весла, никак не поспевающий за лодкой. Закаты были проще и ясней, неосторожно поджигали воду, но были не страшны они весне, могучему бесспорному восходу. А нынче солнце медленно скользит, рассеивая горестную ясность, как будто издали ему грозит ничем не отвратимая опасность. И пусть уже не видно из-за хат, в какие пропасти оно заходит, но я, как осень, чувствую закат, дрожащий в вечереющей природе. (художник Александр Былич) #МаргаритаАлигер #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Невозможно перечислить приметы всех времен года. Поэтому я пропускаю лето и перехожу к осени, к первым ее дням, когда уже начинает «сентябрить». Увядает земля, но еще впереди «бабье лето» с его последним ярким, но уже холодным, как блеск слюды, сиянием солнца. С густой синевой небес, промытых прохладным воздухом. С летучей паутиной («пряжей богородицы», как кое-где называют ее до сих пор истовые старухи) и палым, повялым листом, засыпающим опустелые воды. Березовые рощи стоят, как толпы девушек-красавиц, в шитых золотым листом полушалках. «Унылая пора — очей очарованье». Потом — ненастье, обложные дожди, ледяной северный ветер «сиверко», бороздящий свинцовые воды, стынь, стылость, кромешные ночи, ледяная роса, темные зори. Так все и идет, пока первый мороз не схватит, не скует землю, не выпадет первая пороша и не установится первопуток. А там уже и зима с вьюгами, метелями, поземками, снегопадом, седыми морозами, вешками на полях, скрипом подрезов на розвальнях, серым, снеговым небом... Константин Паустовский (художник Исаак Левитан) #КонстантинПаустовский #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Андрей Дементьев Воспоминание об осени Какая спокойная осень... Ни хмурых дождей, ни ветров. Давай всё на время забросим Во имя далёких костров. Они разгораются где-то... За крышами нам не видать. Сгорает в них щедрое лето, А нам ещё долго пылать. И, может быть, в пламени этом Очистимся мы до конца. Прозрачным ликующим светом Наполнятся наши сердца. Давай всё на время оставим — Дела городские и дом. И вслед улетающим стаям Прощальную песню споём. Нам будет легко и прекрасно Листвой золотою шуршать. И листьям, Как ласточкам красным, В полёте не будем мешать. И станет нам близок и дорог Закат, Уходящий во тьму. И новым покажется город, Когда мы вернёмся к нему. 1978 год (художник Валерий Попов, «Прогулка по осени» 2005) #АндрейДементьев #ПоЧИТАТЕЛИкниг

#отнашихподписчиков Безумных лет угасшее веселье Мне тяжело, как смутное похмелье. Но, как вино — печаль минувших дней В моей душе чем старе, тем сильней. Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе Грядущего волнуемое море. Но не хочу, о други, умирать; Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать; И ведаю, мне будут наслажденья Меж горестей, забот и треволненья: Порой опять гармонией упьюсь, Над вымыслом слезами обольюсь, И может быть — на мой закат печальный Блеснет любовь улыбкою прощальной. А.С.ПУШКИН 1830 г Болдинская осень

СВЕТЛОЕ СЛОВО ДОБРОГО ЧЕЛОВЕКА Из дневниковых записей Бориса Шергина 11 сентября 1943 года. Пятница Вчера со вставания глянул в окно: о! солнышко! Как солнцем озарённая, стоит купа дерев, что напротив. Ан, нет: пасмурен день. Это золото осени так наряжает листву. 15 сентября. Вторник Осень серая. Туск на травах, серебряная долина. Чёрная, молчащая река. Трожественно, как в храме, когда совершается таинство и молчит всякая плоть человека. Тишина, подобная неизъяснимой музыке. День, и дивно это безлюдие и безмолвие. <…> Бреду с мешками, груз гнетёт долу, тронь, – я так и клюкну. Загорбок и шею свело, как понурая свинья ковыляю. Пот бежит по загривку… не опоздать бы на поезд. Скрипит нога, скрипит липовая. Очки лезут с носа. <…> Но что мне глаза, что мне ноги. Торжественно стало и преславно вокруг меня. <…> Уж ничто мне не мешает, – ни поезда, ни люди. <…> Всё стало настоящее. Уж не дольнее, топтаное, будничное, а преображённое, истинное всё вкруг меня. 13 октября Мне солнечная погода даром. Пасмурно я люблю, не знаешь – день ли, вечер ли… Всё такое особенное делается без теней. В этом есть “волшебность”, неведомое нам нечто есть во всём. Идёшь по улице – дома, люди, всё такое обыкновенное, но всё это сопровождает нечто незнаемое нами. У всего, что мы видим хоть бы на улице, есть два лица. <…> Это странное и сладкое состояние близости открытия какой-то тайны существования существ и вещей (и вещей!!!). <…> Надо идти где-то, и вдруг тихо плева с мысли снимется, и то, на что просто так смотрел, видишь не “просто таким”, а… пребывающим ещё и иначе. 19 октября На 17 октября выпал первый снег… Неужели это на сей земле было и во мне было это ликованье о первом снеге… Конечно, давно было, в детстве. Но как памятны человеку впечатления детства! …Но и сейчас по дорогам смесили ногами, а по заборам, крышам сутки лежали снежки белые, лопушистые. 19 ноября. Четверг <…> Мне бы не ледышкой в грязной, холодной, мутной проруби дневных злоб болтаться хотелось, а в живой воде мира Божьего … растаять хотелось… Недугует тело, немотствует и душа, как безмолвник стоишь, ни в тих, ни в сих. Шататься по лакейским мира сего гнушаюсь, водворитися в возлюбленных селениях мира Божьего, – одежды не имам. 10 сентября 1945 года. Воскресение <…> В какую яму невылазную, в какое болото повергает людей несытая, мёртвая хватка, личное преизлишнее обогащение, … когда все завидуют сильному, рвачу, стараются от него не отстать, давят друг друга… Человек века сего, удачливый, неудачливый ли, спокою не ищет. Ежели он много нахватал, дак знает, что и зависти самой лютой в окружающих породил, и все окружающие в ложке воды его такого ловкого утопить рады. И с опаской, с опаской он хватает. Ему и ночь не спится. Посмотри-ка на счастливчика сего света, как у него – чуть что – глазки-то забегают опасливо. Во время чумы-то пировать, ох, многодельно и заботливо!.. 19 сентября. Вторник Липы мои, что через дорогу, за оконцем, поредели; ветер гонит жёлтый лист. Точно и не было густолиственной купы. Неба стало много видать, чему я рад. Вчера к сумеркам брёл Ивановским, Подкопаевским переулочками. Подойду да постою. Гляжу, не нагляжусь: старая стена уступами вниз, одинокий купол и высоко, высоко в тихом небе реденькие облачка. Тихость коснётся души и ума. И так властна эта тихость неба. 20 сентября. Среда Говорят, война кончилась… Нет, мир сей, век сей, житуха наша – война нескончаема. <…> схватились в своей “борьбе за жизнь”, и разве мёртвые отвалятся один от другого. Каждому надо урвать своё. Одни бьются и колотятся для того, чтоб ухватить корку хлеба для ребёнка. <…> Чтоб ухватить ломоть да снести его в тюрьму, больницу к сыну, мужу, отцу… а эти вот сражаются остервенело, чтоб удесятерить запасы вин, хрусталя, пополнить коллекции всяких редкостей и драгоценностей. <…> Надо за дурной сон вменить себе всё, что в мире сём видишь, надо заставить себя проснуться, очнуться… 14 октября. Суббота Четырнадцати годов живал я в Неноксе (старинное поморское поселение на берегу Белого моря. – Д.Ш.). Посад отгорожен от моря дюнами. <…> Шум и как бы некий свист моря слышен в домах днём и ночью, при ветре и без ветра. <…> Сколько звёзд на небе, столько в архангельском краю озёр. И речки наши серебряные текут меж озёр и через озёра. И с этих озёр, куда бы ты ни зашёл с ранней весны до поздней осени, крики птицы водяной слышатся днём и ночью. Слаще мне скрипки и свирели эти ночные крики птиц, музыка родины милой… Лебеди, когда летят, трубят, как в серебряные трубы. А гагары плачут: куа-уа! куа-уа! куа-уа! Далеко от посада не уходил, всё в глазах держал высокие шатры древних ненокских церквей. Иногда в тишине белой ночи поплывут звуки заунывного колокола: кто-нибудь в лесах, во мхах заблудился из ягодников. На колокол выйдет. <…> Удивительное, странное и сладостное состояние овладевало мною иногда, среди этой природы, в этой несказанной тишине. И любил я ходить один, а не с ребятами-сверстниками. <…> Я ни зверя, ни птицу не стрелял, я смала в белые ночи рыбку любил сидеть удить. Ладно, ежели на уху свежей достану, а я за этим не гонился. Озеро или Лая-река в ночь как зеркало. Всплески рыб, крики птиц, тихое сияние неба, сияние вод… Сидишь на плотике и боишься комара сгонить, чтоб не упустить какой ноты чудной симфонии северной ночи… 9 ноября. Четверг Дни короткие, по-нашему, по-северному, зима уж… Снег нападает да стает. Вчера лужи, сегодня выморозило сухо без снегу. Туск небесный быстро смеркнется, а всё, где увижу меж домы деревья, особливо старые, ветвистые, – не могу досыта наглядеться, усладиться рисунком сучьев и ветвей, так чудно вырисованных на туске небесном. Кабы мне прежние глаза, только бы я и рисовал… 1 сентября 1946 года. Суббота Как же оно пресветло, как же оно радостно, осеннее “серенькое” русское небо! Вот у кого был бы дом или палата, крытая перламутровым куполом. И светлая радужность этой кровли всё бы время менялась. Уж как бы любовался хозяин, купно и все приходящие, таковым чудом! 5 сентября. Среда Заунывная равнина. Ухабистые глиняные дороги. Изрытые и брошенные поля. Молчаливо, согняся под мешком картофеля, опираясь на лопату, пробредёт человек – и нет никого. Над молчащею равниной низко склонилось облачное небо. Быстро опускается вечер. <…> Я увидел, узнал, нашёл себя бесконечно своим этой заунывной осенней заре, бесприютности этих вечерних полей и дорог. Душа находила своё, она летала, как птица. <…> Давно не слышал я столь родимого голоса и зова, каким позвал меня этот осенний пустынный вечер. 28 сентября. Пятница …Не могу забыть: вчера, на ветру, в сумерки, на людном перекрёстке стоит плохо одетый, нестарый человек и продаёт букет – пучок опавших листьев, каких много под ногами… видно, нечего больше продавать. Но никто не глядит на эти “цветы”. Может, он и не ел сегодня, этот человек. 16 ноября. Родину бы хотелось повидать, там бы уж недолгие мои годы дожить… <…> Я мальчиком бывал в гостях на Глиннике. Из какого оконца не взглянешь, всегда точно крылья развернутся за плечами, будто сам ты летишь над седыми волнами, вместе с морскими птицами вон к тем дальним, еле видным островам. Помню осенний вечер на Глиннике. Бесконечные ряды черно-свинцовых валов с гребнями, пламенеющими в последних лучах заката. Грозным, немигающим оком глядит из-под сизых туч последняя заря. Красота грозная и плачевная и восторгом охватывающая душу. Сентябрь 1948 года У нас на родине уже и август месяц в осень кладут. По здешним местам август – ещё лето. Ино теперь и по-вашему, и по-нашему осень пошла… <…> И вот ещё мысль мелькнула: а для чего, на какой предмет, для кого пишешь. <…> Не знаю, для кого. <…> Но я всё-таки пишу и люблю сквозь все гнетущие заботы это веселье в себе. Потому что единственно стоющим (сам-то ничего не стою) считаю это на земле, единственный смысл жизни в этом вижу. Единственную правду… 1 сентября 1949 года. Деревня под Хотьково Тихий, ненастливый день. С рассвета дождило, в полдня показывалось солнце. И опять затянуло. Лёгкий ветерок. Тихо. В низине Пажи крячет утка. Решили ехать в город. Грустно мне, но лирика тихого ненастья нерентабельна. Может, дело какое навернётся в городе. <…> Вишь, сегодня день тих и тепел, то я и зажалел уезжать. Человек, “рождённый для вдохновенья и звуков сладких”, есть сущее горе для его близких. Век свой я просидел у окошечка, созерцая облака, возложив на братишку всякое житейское попечение… 30 ноября. Среда Кабы не озябные ветры, погода бы ничего. Братишку в поле просвистало. <…> И я со вчерашнего дня приуныл: обнадёженный “дамой-патронессой” два месяца сидел над сценической вещицей. Вчера торжественно понёс в контору, указанную дамой, уверен был в гонораре. А там пожали только плечами. Такой товар не надобен. Из дневников неустановленных лет Лежащий в печали человек всегда хочет встать да развеселиться. И чтобы сердце твоё развеселилось, совсем не надобно, чтоб вдруг изменились житейские обстоятельства. Развеселить может светлое слово доброго человека. #БорисШергин #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Константин Паустовский ...Писателю, когда он работает, нужны спокойствие и по возможности отсутствие забот. Если впереди ждет какая-нибудь, даже отдаленная неприятность, то лучше не браться за рукопись. Перо будет валиться из рук или из-под него поползут вымученные пустые слова. Я несколько раз в своей жизни работал с легким сердцем, сосредоточенно и неторопливо. Однажды я плыл зимой на совершенно пустом теплоходе из Батума в Одессу. Море было серое, холодное, тихое. Берега тонули в пепельной мгле. Тяжелые тучи, будто в летаргическом сне, лежали на хребтах отдаленных гор. Я писал в каюте, иногда вставал, подходил к иллюминатору, смотрел на берега. Тихо пели в железной утробе теплохода могучие машины. Пищали чайки. Писать было легко. Никто не мог оторвать меня от любимых мыслей. Ни о чем, совершенно ни о чем не надо было думать, кроме как о рассказе, который я писал. Я ощущал это как величайшее счастье. Открытое море защищало меня от всяких помех. И еще очень помогало работать сознание движения в пространстве, смутное ожидание портовых городов, куда мы должны были заходить, может быть, каких-то неутомительных и коротких встреч. Теплоход резал стальным форштевнем бледную зимнюю воду, и мне казалось, что он несет меня к неизбежному счастью. Так мне казалось, очевидно, потому, что удавался рассказ. И еще я помню, как легко было работать в мезонине деревенского дома, осенью, в одиночестве, под потрескиванье свечи. Темная и безветренная сентябрьская ночь окружала меня и так же, как море, защищала от всяких помех. Трудно сказать, почему, но очень помогало писать сознание, что за стеной всю ночь напролет облетает старый деревенский сад. Я думал о нем, как о живом существе. Он был молчалив и терпеливо ждал того времени, когда я пойду поздним вечером к колодцу за водой для чайника. Может быть, ему было легче переносить эту бесконечную ночь, когда он слышал бренчанье ведра и шаги человека. Но во всяком случае ощущение одинокого сада и холодных лесов, тянущихся за околицей на десятки километров, лесных озер, где в такую ночь, конечно, не может быть и нет ни единой человеческой души, а только звезды отражаются в воде, как отражались сто и тысячу лет назад, – это ощущение помогало мне. Пожалуй, я могу сказать, что в эти осенние вечера я был действительно счастлив. Хорошо писать, когда впереди тебя ждет что-нибудь интересное, радостное, любимое, даже такой пустяк, как рыбная ловля под черными ивами на отдаленной старице реки. Из рассказа «Как будто пустяки» 1955 (художник Андрей Захаров) #КонстантинПаустовский #ПоЧИТАТЕЛИкниг

11 сентября 1862 года родился известный американский писатель О.Генри. Его настоящее имя Уильям Сидни Портер. Подписываться псевдонимом писатель стал, когда сочинял рассказы отбывая срок в тюрьме – он работал в банке и его осудили за растрату. Какое-то время Портер скрывался от правосудия в Южной Америке, но по возвращении в США его посадили в тюрьму. За решеткой писатель провел три года. Именно в неволе появился псевдоним О.Генри (вопреки распространенному мнению, он пишется не по-ирландски – О’Генри, – а именно так). По одним данным, имя Генри взято из колонки светских новостей в газете, а инициал О. выбран как самая простая буква. Согласно другой версии, О. это сокращение от имени Olivier (несколько своих рассказов писатель подписал именем Olivier Henry). Однако, еще существует версия, что псевдоним – это всего лишь сокращение от название тюрьмы, в которой отбывал срок писатель. Первый свой рассказ под этим псевдонимом — «Рождественский подарок Дика-Свистуна» Портер написал в 1899 году. Произведение было опубликовано в «Журнале Мак Клюра». Всего О.Генри написано 273 рассказа. Критики сразу же окрестили его «мастером короткого рассказа» за тонкий юмор и неожиданные развязки его произведений. Сам же писатель мечтал написать большой серьезный роман. – Всё, что я писал до сих пор, это просто баловство, проба пера, по сравнению с тем, что я напишу через год, – говорил О.Генри. Однако, этого так и не случилось. #ОГенри #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Александр Кушнер Осень Деревья листву отряхают, И солнышко сходит на нет. Всю осень грустят и вздыхают Полонский, и Майков, и Фет. Всю осень, в какую беседку Ни сунься – мелькают впотьмах Их брюки в широкую клетку, Тяжелые трости в руках. А тут, что ни день, перемены: Слетает листок за листком. И снова они современны С безумным своим шепотком. Как штопор, вонзится листочек В прохладный и рыхлый песок — Как будто не вытянул летчик, Неправильно взял, на глазок. Охота к делам пропадает, И в воздухе пахнет зимой. «Мой сад с каждым днем увядает». И мой увядает! И мой! (художник Роман Биляев) #АлександрКушнер #ПоЧИТАТЕЛИкниг

7 сентября 1870 года родился известный русский писатель Александр КУПРИН. У Куприна была интересная судьба и насыщенная событиями биография. Кем он только не работал и какие профессии не осваивал. В разные периоды жизни он был и цирковым актёром, и борцом, и землемером, и журналистом, и учителем, и рыбаком, и рекламным агентом... Ему всё было интересно и многое хотелось попробовать. И совершенно неважно, сколько за это заплатят. Главное – это ценный приобретённый опыт, который А.И. Куприн использовал при написании своих произведений. Писателем Александр Иванович стал случайно. Первый рассказ он написал еще будучи курсантом военного училища. «Русский сатирический листок» вдруг решил напечатать присланный неизвестным автором за подписью «Ал. К-рин» довольно слабый рассказ «Последний дебют». В тот же день кто-то доложил начальству, что один из курсантов «тиснул какую-то чепуху в газетишку». Начальство произвело следствие, и писака, затесавшийся в славные ряды будущих героев отечества, был обнаружен и предан суду. Наказание оказалось на удивление легким: всего-то двое суток карцера! Тогда, сидя в карцере, Куприн пообещал себе не прикасаться к перу и бумаге. И обещание свое он, наверное бы, сдержал. Если бы не встретил Ивана Бунина. Именно с его легкой руки Куприн, в то время очень нуждавшийся и даже голодавший, написал по его просьбе небольшой рассказ, и... сразу же получил приличный по тем временам гонорар. На который тотчас же купил себе «нормальной» еды (вина, сыра, колбасы и... икры), а также новые башмаки (в тех, что он ходил, по словам Бунина, стыдно было и таракана прихлопнуть). Успех пришел к Куприну после появления повести «Молох» (1896), описывающей бесчеловечные порядки на гигантском заводе в Донбассе и трагедию героя, который не принимает окружающую жизнь из-за ее грубости и жестокости, однако сам становится жертвой мира, где нет ни сострадания, ни любви. Публикация поэтичной повести «Олеся» (1898) и близких ей рассказов, которые воссоздают дикую и прекрасную природу Полесья, воспевая людей, живущих вне сферы воздействия антигуманной цивилизации, сделала имя Куприна известным всей читающей России. Сюжеты многих его произведений запоминаются на всю жизнь: «Олеся», «Гранатовый браслет», «Белый пудель»... В 1915 году Куприн завершает работу над повестью «Яма», в которой рассказывает о жизни проституток в российских публичных домах. Повесть подверглась осуждению за излишний, по мнению критиков, натурализм. После захвата власти большевиками писатель не принял политику военного коммунизма и сопряжённый с ней террор. В 1918 году Куприн ходил к Ленину с предложением издавать газету для деревни – «Земля». Работал в издательстве «Всемирная литература», основанном Горьким. Осенью 1919 года, с приходом белых, Куприн поступил в чине поручика в Северо-Западную армию, получил назначение редактором армейской газеты «Приневский край», которую возглавлял генерал Краснов. После поражения Северо-Западной армии эмигрировал за границу. #АлександрКуприн #ПоЧИТАТЕЛИкниг