Дружба Василия Ивановича Белова и Василия Макаровича Шукшина. Познакомились они еще в 1959 году. Сам Белов называл Шукшина по дружески Макарычем и писал: «Наша многолетняя дружба случайной не была». Анатолий Заболоцкий, снимавший фильм «Калина красная», рассказывая о Шукшине, говорил: «Я не знаю, кто мог быть ближе его душе, чем писатель Василий Белов. Шукшин познакомил меня с ним, и я понял, — они родственные души. У них даже были думы одинаковые. Одинаково близко все воспринимали. Правда, бывали и сиюминутные вспышки эмоций». Шукшин не раз гостил в Тимонихе у Белова, набирался душевных сил. После поездки в Тимониху, Василий Макарович в письме писал Белову: «Вася! (До чего у нас ласковое имя! Прямо родное что-то. Хоть однажды скажи маме спасибо, что ты не Владимир, не Вячеслав...) Здравствуй, друг милый! Письмо твое немного восстановило в душе моей «желанное равновесие». Ты – добрый. Как мне понравилось твое ВОЛОГОДСКОЕ превосходство в деревне! И как же хорошо, что эта деревня случилась у меня! У меня под черепной коробкой поднялось атмосферное давление. А ведь ты сознательно терял время, я знаю. И все-таки: помнишь ту ночь с туманом? Вася, все-таки это был не спутник, слишком уж он кувыркался. А внизу светилось только одно окно – в тумане, мгле. Меня тогда подмывало сказать: «Вот там родился русский писатель». Очень совпадает с моим представлением – где рождаются писатели. Ну, друже, а за мной – Сибирь. Могу сказать, что это будет тоже хорошо.<...> Обнимаю тебя. Шукшин». Позже Белов написал биографическую повесть «Тяжесть креста», в которой поделился воспоминаниями о Шукшине. «При жизни Макарыча мне так и не удалось побывать на его родине. Прилетел я туда вместе с женой, когда его уже не было на свете. <...> Алтайские пейзажи оказались куда роскошнее и шире вологодских, они запомнились мне навсегда. Но Макарыч полюбил и мою родину, она была ему близка и понятна. Вологодчина ближе к Москве, Макарыч завидовал этой близости. Восемь часов – и дома... В один из приездов в Тимониху он всерьез хотел купить домишко около озера в нашем колхозе. Долго ходил вокруг этого озерного домика с есенинской березой под окном. Дом стоил всего какие-то гроши. У меня и этих грошей не имелось, а последние деньги Макарыча были вложены в какую-то подмосковную дачу...» #ВасилийБелов #ВасилийШукшин #дружба #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Борис Пастернак Душа (О, вольноотпущенница...) О, вольноотпущенница, если вспомнится, О, если забудется, пленница лет. По мнению многих, душа и паломница, По-моему,- тень без особых примет. О,- в камне стиха, даже если ты канула, Утопленница, даже если - в пыли, Ты бьешься, как билась княжна Тараканова, Когда февралем залило равелин. О, внедренная! Хлопоча об амнистии, Кляня времена, как клянут сторожей, Стучатся опавшие годы, как листья, В садовую изгородь календарей. (художник Василий Маковский) #БорисПастернак #душа #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Константин Паустовский ПОДАРОК Каждый раз, когда приближалась осень, начинались разговоры о том, что многое в природе устроено не так, как нам бы хотелось. Зима у нас длинная, затяжная, лето гораздо короче зимы, а осень проходит мгновенно и оставляет впечатление промелькнувшей за окном золотой птицы. Разговоры наши любил слушать внук лесника Ваня Малявин, мальчик лет пятнадцати. Он часто приходил к нам в деревню из дедовской сторожки с Урженского озера и приносил то кошелку белых грибов, то решето брусники, а то прибегал просто так – погостить у нас, послушать разговоры и почитать журнал «Вокруг света». Толстые переплетенные тома этого журнала валялись в чулане вместе с веслами, фонарями и старым ульем. Улей был выкрашен белой клеевой краской. Она отваливалась от сухого дерева большими кусками, и Дерево под краской пахло старым воском. Однажды Ваня принес маленькую, выкопанную с корнем березу. Корни он обложил сырым мхом и обернул рогожей. – Это вам, – сказал он и покраснел. – Подарок. Посадите ее в деревянную кадку и поставьте в теплой комнате – она всю зиму будет зеленая. – Зачем ты ее выкопал, чудак? – спросил Рувим. – Вы же говорили, что вам жалко лета, – ответил Ваня. – Дед меня и надоумил. «Сбегай, говорит, на прошлогоднюю гарь, там березы-двухлетки растут, как трава, – проходу от них нет никакого. Выкопай и отнеси Руму Исаевичу (так дед называл Рувима.) Он о лете беспокоится, вот и будет ему на студеную зиму летняя память. Оно, конечно, весело поглядеть на зеленый лист, когда на дворе снег валит как из мешка». – Я не только о лете, я еще больше об осени жалею, – сказал Рувим и потрогал тоненькие листья березы. Мы принесли из сарая ящик, насыпали его доверху землей и пересадили в него маленькую березу. Ящик поставили в самой светлой и теплой комнате у окна, и через день опустившиеся ветки березы поднялись, вся она повеселела, и даже листья у нее уже шумели, когда сквозной ветер врывался в комнату и в сердцах хлопал дверью. В саду поселилась осень, но листья нашей березы оставались зелеными и живыми. Горели темным пурпуром клены, порозовел бересклет, ссыхался дикий виноград на беседке. Даже кое-где на березах в саду появились желтые пряди, как первая седина у еще нестарого человека. Но береза в комнате, казалось, все молодела. Мы не замечали у нее никаких признаков увядания. Как-то ночью пришел первый заморозок. Он надышал холодом на стекла в доме, и они запотели, посыпал зернистым инеем крыши, захрустел под ногами. Одни только звезды как будто обрадовались первому морозу и сверкали гораздо ярче, чем в теплые летние ночи. В эту ночь я проснулся от протяжного и приятного звука – пастуший рожок пел в темноте. За окнами едва заметно голубела заря. Я оделся и вышел в сад. Резкий воздух обмыл лицо холодной водой – сон сразу прошел. Разгорался рассвет. Синева на востоке сменилась багровой мглой, похожей на дым пожара. Мгла эта светлела, делалась прозрачнее, сквозь нее уже были видны далекие и нежные страны золотых и розовых облаков. Ветра не было, но в саду все падали и падали листья. Березы за одну эту ночь пожелтели до самых верхушек, и листья осыпались с них частым и печальным дождем. Я вернулся в комнаты: в них было тепло, сонно. В бледном свете зари стояла в кадке маленькая береза, и я вдруг заметил – почти вся она за эту ночь пожелтела, и несколько лимонных листьев уже лежало на полу. Комнатная теплота не спасла березу. Через день она облетела вся, как будто не хотела отставать от своих взрослых подруг, осыпавшихся в холодных лесах, рощах, на сырых по осени просторных полянах. Ваня Малявин, Рувим и все мы были огорчены. Мы уже свыклись с мыслью, что в зимние снежные дни береза будет зеленеть в комнатах, освещенных белым солнцем и багровым пламенем веселых печей. Последняя память о лете исчезла. Знакомый лесничий усмехнулся, когда мы рассказали ему о своей попытке спасти зеленую листву на березе. – Это закон, – сказал он. – Закон природы. Если бы деревья не сбрасывали на зиму листья, они бы погибали от многих вещей – от тяжести снега, который нарастал бы на листьях и ломал самые толстые ветки, и от того, что к осени в листве накапливалось бы много вредных для дерева солей, и, наконец, от того, что листья продолжали бы и среди зимы испарять влагу, а мерзлая земля не давала бы ее корням дерева, и дерево неизбежно погибло бы от зимней засухи, от жажды. А дед Митрий, по прозвищу «Десять процентов», узнав об этой маленькой истории с березой, истолковал ее по-своему. – Ты, милок, – сказал он Рувиму, – поживи с мое, тогда и спорь. А то ты со мной все споришь, а видать, что умом пораскинуть у тебя еще времени не хватило. Нам, старым, думать способнее. У нас заботы мало – вот и прикидываем, что к чему на земле притесано и какое имеет объяснение. Взять, скажем, эту березу. Ты мне про лесничего не говори, я наперед знаю все, что он скажет. Лесничий мужик хитрый, он когда в Москве жил, так, говорят, на электрическом току пищу себе готовил. Может это быть или нет? – Может, – ответил Рувим. – Может, может! – передразнил его дед. – А ты этот электрический ток видал? Как же ты его видал, когда он видимости из имеет, вроде как воздух? Ты про березу слушай. Промеж людей есть дружба или нет? То-то, что есть. А люди заносятся. Думают, что дружба им одним дадена, чванятся перед всяким живым существом. А дружба – она, брат, кругом, куда ни глянешь. Уж что говорить, корова с коровой дружит и зяблик с зябликом. Убей журавля, так журавлиха исчахнет, исплачется, места себе не найдет. И у всякой травы и дерева тоже, надо быть, дружба иногда бывает. Как же твоей березе не облететь, когда все ее товарки в лесах облетели? Какими глазами она весной на них взглянет, что скажет, когда они зимой исстрадались, а она грелась у печки, в тепле, да в сытости, да в чистоте? Тоже совесть надо иметь. – Ну, это ты, дед, загнул, – сказал Рувим. – С тобой не столкуешься. Дед захихикал. – Ослаб? – спросил он язвительно. – Сдаешься? Ты со мной не заводись, – бесполезное дело. Дед ушел, постукивая палкой, очень довольный, уверенный в том, что победил в этом споре нас всех и заодно с нами и лесничего. Березу мы высадили в сад, под забор, а ее желтые листья собрали и засушили между страниц «Вокруг света». Этим и кончилась наша попытка сохранить зимой память о лете. (художник Михаил Абакумов) #КонстантинПаустовский #осень #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Дни поздней осени бранят обыкновенно, Но мне она мила, читатель дорогой, Красою тихою, блистающей смиренно. Так нелюбимое дитя в семье родной К себе меня влечет. Сказать вам откровенно, Из годовых времен я рад лишь ей одной, В ней много доброго; любовник не тщеславный, Я нечто в ней нашел мечтою своенравной. Александр Сергеевич Пушкин (художник Виктор Попков) #АлександрПушкин #ПоЧИТАТЕЛИкниг

18 октября 1934 года родился знаменитый писатель-фантаст Кир БУЛЫЧЁВ. Отец Алисы Селезнёвой, создатель цикла о вымышленном городе Великий Гусляр, автор книг о путешествиях невероятных и вполне реальных, выдающийся востоковед, фалерист, историк... После себя Игорь Можейко оставил целые миры... Но в первую очередь имя Кира Булычёва ассоциируется с циклом, посвящённым Алисе Селезнёвой – любознательной школьнице из XXI века, о приключениях которой литератор писал почти 40 лет. Не раз он говорил, что устал от Алисы, но персонаж оказался сильнее автора – то ли читатели не отпускали, то ли она сама. Последняя повесть о «девочке с Земли» была закончена Булычёвым в 2003 году, незадолго до смерти. Арбатский мальчишка Игорь Можейко всегда чем-нибудь увлекался. Совсем маленьким обожал рассказы о разведчиках и пограничнике Карацупе. В десять лет захотел стать художником и даже поступил в художественную школу. Правда, проучился он там недолго — заболел, много пропустил, а потом побоялся вернуться обратно. Наверное, Игорь сильно переживал и обижался на маму за то, что не уговорила, не настояла, но вскоре у него появились новые увлечения, совершенно другие — геология и палеонтология. Игорю страшно хотелось «путешествовать, жить в палатке, делать научные открытия». Воображая себя исследователем амазонской сельвы, он вдоль и поперёк исходил Подмосковье. Он прилежно изучал книги Ивана Ефремова о палеонтологических экспедициях в пустыню Гоби, собирал обширные коллекции минералов и, конечно, представлял себя настоящим геологом с мужественным лицом и обветренными руками… Казалось, ему светит прямая дорога в геолого-разведочный институт, однако случилось так, что по комсомольской разнарядке Можейко направили в Московский институт иностранных языков, и, окончив там переводческий факультет, он попал на работу в далёкую азиатскую страну — Бирму. Порой молодому переводчику казалось, что он очутился в каком-то сказочном мире. Из окна гостиницы ему были видны тысячи древних буддийских храмов. Перед рассветом они становились голубыми, фиолетовыми и какими-то воздушными. Потрясённый увиденным, Игорь Можейко, вернувшись на родину, поступил в аспирантуру при Институте востоковедения АН СССР и в 1966 году защитил диссертацию о средневековой Бирме на тему «Паганское государство». Начались исследования, работа над монографиями. Жизнь вроде бы собиралась идти по накатанной колее, но… В то же самое время у Можейко подрастала дочка Алиса. Она не слишком интересовалась историей Бирмы, но ей очень хотелось, чтобы папа, позабыв про дела, рассказал ей что-нибудь совершенно необыкновенное. И специально для дочки Игорь Всеволодович с удовольствием принялся придумывать фантастические истории о девочке из XXI века, которую, как и собственного ребёнка, назвал Алисой. Рассказы эти под названием «Девочка, с которой ничего не случится» увидели свет в 1965 году в популярном альманахе «Мир приключений». А вскоре произошла одна занятная история с журналом «Искатель», печатавшим детективы и фантастику. В редакции этого славного издания случилось как-то настоящее ЧП. Перед самой сдачей материалов в типографию решено было не публиковать один из иностранных фантастических рассказов. Однако, как нарочно, обложка готовящегося номера с иллюстрацией к этому рассказу была уже отпечатана. С обложки на расстроенных сотрудников редакции уныло смотрел сидящий в банке крохотный динозавр. Рисунок настоятельно требовал объяснений, и несколько человек, спасая положение, решили написать по фантастическому рассказу, лучший из которых назавтра должен был попасть в сборник. В неожиданном конкурсе принял участие и учёный-востоковед Игорь Можейко. Он честно просидел всю ночь за машинкой, а утром принёс в редакцию своё сочинение. Рассказ, придуманный Можейко («Когда вымерли динозавры?»), показался сотрудникам самым удачным, и его срочно вставили в выпуск. Но как подписать столь непредвиденное творение? «Игорь Можейко» — вроде неудобно. Всё-таки историк, учёный, а тут динозавры какие-то в банках. «Имя жены плюс девичья фамилия матери», — решил автор и написал под рукописью «Кир Булычёв». Так и появился один из самых популярных современных фантастов. Как бы там ни было, факт остаётся фактом: серьёзный историк Можейко начал писать «несерьёзную» фантастику. И, видимо, занятие это ему очень понравилось, потому что вслед за первыми коротенькими рассказиками, положившими начало историям «про Алису», появились настоящие «большие» книги: «Девочка с Земли» (1974), «Сто лет тому вперёд» (1978), «Миллион приключений» (1982), «Непоседа» (1985), «Новые приключения Алисы» (1990)… А однажды Алиса Селезнёва даже стала кинозвездой — были написаны сценарии мультипликационного фильма «Тайна третьей планеты» и пятисерийного художественного фильма «Гостья из будущего». И каждая новая встреча с девочкой из XXI века вызывала и у читателей, и у зрителей бурный восторг. Но Киру Булычёву не хотелось сочинять только про Алису. Его перу принадлежит великое множество совсем других, совершенно не похожих друг на друга книг: ироническая эпопея про захолустный городок Великий Гусляр и его славного жителя Корнелия Удалова, «взрослый» цикл про космического доктора Владислава Павлыша и ещё многое-многое другое. При этом Игорь Всеволодович не оставлял и своих научных занятий. Одновременно с фантастом Булычёвым неустанно писал свои труды историк Можейко. Он выпустил несколько монографий, научно-популярные книги «7 и 37 чудес», «Пираты, корсары, рейдеры», «1185 год. Восток-Запад». А ещё — защитил докторскую диссертацию по теме «Буддизм в Бирме». Остаётся только удивляться, как у Игоря Всеволодовича хватало на всё времени и сил. Впрочем, нет, времени как раз не хватало, и фантаст Булычёв вместе с историком Можейко больше всего на свете мечтал о том, чтобы хоть как-нибудь увеличить сутки. #КирБулычёв #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Немецкий художник Иоганн Георг Майер (1813-1886). #чтениевживописи #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Александр БЛОК ОСЕННИЙ ДЕНЬ Идем по жнивью, не спеша, С тобою, друг мой скромный, И изливается душа, Как в сельской церкви темной. Осенний день высок и тих, Лишь слышно - ворон глухо Зовет товарищей своих, Да кашляет старуха. Овин расстелет низкий дым, И долго под овином Мы взором пристальным следим За лётом журавлиным... Летят, летят косым углом, Вожак звенит и плачет... О чем звенит, о чем, о чем? Что плач осенний значит? И низких нищих деревень Не счесть, не смерить оком, И светит в потемневший день Костер в лугу далеком... О, нищая моя страна, Что ты для сердца значишь? О, бедная моя жена, О чем ты горько плачешь? (художник Исаак Левитан, Осенний пейзаж) #АлександрБлок #ПоЧИТАТЕЛИкниг

15 октября 1897 года родился Илья ИЛЬФ (настоящее имя – Иехиель-Лейб Файнзильберг), русский советский писатель и журналист. Рассказывая о себе, писатель начинал с Одессы – городе, где он родился. Он был третьим из четырех сыновей мелкого банковского служащего Арье Файнзильберга. Семья жила небогато, но, несмотря на это, отец пытался дать своим детям хорошее образование. Будучи достаточно целеустремленным человеком, молодой человек закончил ремесленное училище с отличным дипломом. И стал работать, сменив много профессий. Он был чертежником, токарем, телефонным мастером и разъездным статистиком. Его первыми литературными произведениями стали статистические отчеты, готовить которые приходилось достаточно серьезно. По словам бывших коллег, его начальница все время удивлялась: «Что вы расписались? Вы что, писатель?». А в свободное от скучной работы время Иехиель-Лейб писал короткие юмористические рассказы под псевдонимом Илья Ильф. Несмотря на юмор, которым всегда были пропитаны его рассказы, часто он был довольно грустным. Однажды, описывая себя, Ильф написал в записной книжке: «я принадлежу к людям, которые входят в дверь последними». Эти слова отображали действительность. Жизнь в Одессе не складывалась. Печататься было негде. Найти работу оказалось невозможно. В жизни писателя произошла трагедия – умерла мать, с которой у него были очень теплые отношения. Его братья уехали во Францию, общение с отцом не складывалось. Необходимость что-то изменить и толкнула писателя на переезд в Москву в 1923 году. Описывая начало московского периода, Ильф оставил в записной книжке фразу: «Я грустен как лошадь, съевшая килограмм кокаина». Грусть усиливалась тем, что в Одессе оставалась его любимая – Мария Тарасенко. Ильф писал своей любимой каждый вечер: «Милая моя девочка, разве Вы не знаете, что вся огромная Москва и вся ее тысяча площадей и башен – меньше Вас. Все это и все остальное – меньше Вас». Эту переписку Мария Николаевна хранила всю свою жизнь. Ранние письма будущего великого сатирика принадлежали только ей. Их случайно нашла дочь Ильфов почти через четверть века после смерти матери. «Эти письма – любовь в чистом виде», – скажет она. В Москве Ильф устроился на работу в газету «Гудок». Одессита взяли на должность литературного правщика четвертой полосы. В его обязанности так же входило писать злободневные фельетоны, составленные из писем, полученных редакцией. Это было отличной литературной практикой и достаточно тяжелым трудом. В 1924 году Мария Тарасенко переехала в Москву, и возлюбленные смогли пожениться. Совместная жизнь началась в бедности, в крошечной комнате коммунальной квартиры. Знакомство с Евгением Петровым — партнером по перу – произошло в доме у писателя Валентина Катаева. Катаев познакомил Ильфа со своим братом Евгением, который взял творческий псевдоним «Петров», чтобы в литературном мире его не ассоциировали со знаменитым братом. Первой значительной совместной работой Ильфа и Петрова был роман «Двенадцать стульев», опубликованный в 1928 году в журнале «30 дней» и в том же году вышедший отдельной книгой. Роман имел большой успех. Еще до первой публикации цензура изрядно сократила роман; процесс «чистки» продолжался еще десять лет и, в итоге, книга уменьшилась почти на треть. Сюжет для романа предложил брат Евгения Петрова – Валентин Катаев. Говорят, что будто бы последнему не давали спать лавры Дюма. Сюжет у него был. Сюжет сильно смахивал на «Шесть Наполеонов» Конан Дойля. Только бриллианты предполагалось прятать не в гипсовую башку истукана, а во что-то более житейское – в стулья. Их надо найти. Чем не авантюрный роман?! В воспоминаниях об Ильфе Петров впоследствии писал: «Мы быстро сошлись на том, что сюжет со стульями не должен быть основой романа, а только причиной, поводом к тому, чтобы показать жизнь». В 1931 году опубликован второй роман Ильфа и Петрова – «Золотой телёнок», история дальнейших похождений героя «Двенадцати стульев» Остапа Бендера. В 1935 году писатели совершили путешествие в США, результатом которого явилась книга «Одноэтажная Америка». Мало кто знает, что Илья Ильф, кроме литературы, увлеченно занимался фотографией и вошел своим фототворчеством в плеяду лучших модернистов этого жанра. Сохранилось более ста пятидесяти снимков, сделанных им в начале 1930-х годов. Илья Ильф умер в 1937 году от обострившегося туберкулёза. Во время его похорон Евгений Петров произнес: «Я присутствую на собственных похоронах...». #ИльяИльф #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Саша Чёрный В раю По лиловым дорожкам гуляют газели И апостол Фома с бородою по грудь... Ангелята к апостолу вдруг подлетели: «Что ты, дедушка, бродишь? Расскажи что-нибудь! Как шалил и играл ты, когда был ребенком? Расскажи... Мы тебе испечем пирожок...» Улыбнулся апостол. «Что ж, сядем в сторонке, Под тенистой смоковницей в тесный кружок. Был я мальчик румяный, веселый, как чижик... По канавам спускал корабли из коры. Со стены ребятишки кричали мне: «Рыжик!» Я был рыжий — и бил их, и гнал их с горы. Прибегал я домой весь в грязи, босоножкой, Мать смеялась и терла мочалкой меня. Я пищал, а потом, угостившись лепешкой, Засыпал до румяного, нового дня». «А потом?» — «А потом я учился там в школе, — Все качались и пели, — мне было смешно, И учитель, сердясь, прогонял меня в поле. Он мне слово, я — два, — и скорей за окно... В поле я у ручья забирался под мостик, Рыбок горстью ловил, сразу штук по семи.» Ангелята спросили: «За хвостик?» — «За хвостик». Ангелята вздохнули: «Хорошо быть детьми». 1920 (художник Ramunas Naumavicius) #СашаЧерный #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Белла Ахмадулина Бабочка День октября шестнадцатый столь тёпел, жара в окне так приторно желта, что бабочка, усопшая меж стекол, смерть прервала для краткого житья. Не страшно ли, не скушно ли? Не зря ли очнулась ты от участи сестер, жаднейшая до бренных лакомств яви средь прочих шоколадниц и сластён? Из мертвой хватки, из загробной дрёмы ты рвешься так, что, слух острее будь, пришлось бы мне, как на аэродроме, глаза прикрыть и голову пригнуть. Перстам неотпускающим, незримым отдав щепотку боли и пыльцы, пари, предавшись помыслам орлиным, сверкай и нежься, гибни и прости. Умру иль нет, но прежде изнурю я свечу и лоб: пусть выдумают — как благословлю я xищность жизнелюбья с добычей жизни в меркнущих зрачках. Пора! В окне горит огонь-затворник. Усугубилась складка меж бровей. Пишу: октябрь, шестнадцатое, вторник — и Воскресенье бабочки моей. #БеллаАхмадулина #бабочка #ПоЧИТАТЕЛИкниг