Иосиф Бродский Мне говорят, что нужно уезжать. Да-да. Благодарю. Я собираюсь. Да-да. Я понимаю. Провожать не следует. Да, я не потеряюсь. Ах, что вы говорите — дальний путь. Какой-нибудь ближайший полустанок. Ах, нет, не беспокойтесь. Как-нибудь. Я вовсе налегке. Без чемоданов. Да-да. Пора идти. Благодарю. Да-да. Пора. И каждый понимает. Безрадостную зимнюю зарю над родиной деревья поднимают. Все кончено. Не стану возражать. Ладони бы пожать — и до свиданья. Я выздоровел. Нужно уезжать. Да-да. Благодарю за расставанье. Вези меня по родине, такси. Как будто бы я адрес забываю. В умолкшие поля меня неси. Я, знаешь ли, с отчизны выбываю. Как будто бы я адрес позабыл: к окошку запотевшему приникну и над рекой, которую любил, я расплачусь и лодочника крикну. (Все кончено. Теперь я не спешу. Езжай назад спокойно, ради Бога. Я в небо погляжу и подышу холодным ветром берега другого.) Ну, вот и долгожданный переезд. Кати назад, не чувствуя печали. Когда войдешь на родине в подъезд, я к берегу пологому причалю. (Иосиф Бродский в Пулково. День отъезда в эмиграцию — 4 июня 1972 года) #ИосифБродский #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Антон Чехов ПЕРЕСОЛИЛ Землемер Глеб Гаврилович Смирнов приехал на станцию «Гнилушки». До усадьбы, куда он был вызван для межевания, оставалось еще проехать на лошадях верст тридцать — сорок. (Ежели возница не пьян и лошади не клячи, то и тридцати верст не будет, а коли возница с мухой да кони наморены, то целых пятьдесят наберется.) — Скажите, пожалуйста, где я могу найти здесь почтовых лошадей? — обратился землемер к станционному жандарму. — Которых? Почтовых? Тут за сто верст путевой собаки не сыщешь, а не то что почтовых... Да вам куда ехать? — В Девкино, имение генерала Хохотова. — Что ж? — зевнул жандарм. — Ступайте за станцию, там на дворе иногда бывают мужики, возят пассажиров. Землемер вздохнул и поплелся за станцию. Там, после долгих поисков, разговоров и колебаний, он нашел здоровеннейшего мужика, угрюмого, рябого, одетого в рваную сермягу и лапти. — Чёрт знает какая у тебя телега! — поморщился землемер, влезая в телегу. — Не разберешь, где у нее зад, где перед... — Что ж тут разбирать-то? Где лошадиный хвост, там перед, а где сидит ваша милость, там зад... Лошаденка была молодая, но тощая, с растопыренными ногами и покусанными ушами. Когда возница приподнялся и стегнул ее веревочным кнутом, она только замотала головой, когда же он выбранился и стегнул ее еще раз, то телега взвизгнула и задрожала, как в лихорадке. После третьего удара телега покачнулась, после же четвертого она тронулась с места. — Этак мы всю дорогу поедем? — спросил землемер, чувствуя сильную тряску и удивляясь способности русских возниц соединять тихую, черепашью езду с душу выворачивающей тряской. — До-о-едем! — успокоил возница. — Кобылка молодая, шустрая... Дай ей только разбежаться, так потом и не остановишь... Но-о-о, прокля...тая! Когда телега выехала со станции, были сумерки. Направо от землемера тянулась темная, замерзшая равнина, без конца и краю... Поедешь по ней, так наверно заедешь к чёрту на кулички. На горизонте, где она исчезала и сливалась с небом, лениво догорала холодная осенняя заря... Налево от дороги в темнеющем воздухе высились какие-то бугры, не то прошлогодние стоги, не то деревня. Что было впереди, землемер не видел, ибо с этой стороны всё поле зрения застилала широкая, неуклюжая спина возницы. Было тихо, но холодно, морозно. «Какая, однако, здесь глушь! — думал землемер, стараясь прикрыть свои уши воротником от шинели. — Ни кола ни двора. Не ровен час — нападут и ограбят, так никто и не узнает, хоть из пушек пали... Да и возница ненадежный... Ишь, какая спинища! Этакое дитя природы пальцем тронет, так душа вон! И морда у него зверская, подозрительная». — Эй, милый, — спросил землемер, — как тебя зовут? — Меня-то? Клим. — Что, Клим, как у вас здесь? Не опасно? Не шалят? — Ничего, бог миловал... Кому ж шалить? — Это хорошо, что не шалят... Но на всякий случай все-таки я взял с собой три револьвера, — соврал землемер. — А с револьвером, знаешь, шутки плохи. С десятью разбойниками можно справиться... Стемнело. Телега вдруг заскрипела, завизжала, задрожала и, словно нехотя, повернула налево. «Куда же это он меня повез? — подумал землемер. — Ехал всё прямо и вдруг налево. Чего доброго, завезет, подлец, в какую-нибудь трущобу и... и... Бывают ведь случаи!» — Послушай, — обратился он к вознице. — Так ты говоришь, что здесь не опасно? Это жаль... Я люблю с разбойниками драться... На вид-то я худой, болезненный, а силы у меня, словно у быка... Однажды напало на меня три разбойника... Так что ж ты думаешь? Одного я так трахнул, что... что, понимаешь, богу душу отдал, а два другие из-за меня в Сибирь пошли на каторгу. И откуда у меня сила берется, не знаю... Возьмешь одной рукой какого-нибудь здоровилу, вроде тебя, и... и сковырнешь. Клим оглянулся на землемера, заморгал всем лицом и стегнул по лошаденке. — Да, брат... — продолжал землемер. — Не дай бог со мной связаться. Мало того, что разбойник без рук, без ног останется, но еще и перед судом ответит... Мне все судьи и исправники знакомы. Человек я казенный, нужный... Я вот еду, а начальству известно... так и глядят, чтоб мне кто-нибудь худа не сделал. Везде по дороге за кустиками урядники да сотские понатыканы... По... по... постой! — заорал вдруг землемер. — Куда же это ты въехал? Куда ты меня везешь? — Да нешто не видите? Лес! «Действительно, лес... — подумал землемер. — А я-то испугался! Однако, не нужно выдавать своего волнения... Он уже заметил, что я трушу. Отчего это он стал так часто на меня оглядываться? Наверное, замышляет что-нибудь... Раньше ехал еле-еле, нога за ногу, а теперь ишь как мчится!» — Послушай, Клим, зачем ты так гонишь лошадь? — Я ее не гоню. Сама разбежалась... Уж как разбежится, так никаким средствием ее не остановишь... И сама она не рада, что у ней ноги такие. — Врешь, брат! Вижу, что врешь! Только я тебе не советую так быстро ехать. Попридержи-ка лошадь... Слышишь? Попридержи! — Зачем? — А затем... затем, что за мной со станции должны выехать четыре товарища. Надо, чтоб они нас догнали... Они обещали догнать меня в этом лесу... С ними веселей будет ехать... Народ здоровый, коренастый... у каждого по пистолету... Что это ты всё оглядываешься и движешься, как на иголках? а? Я, брат, тово... брат... На меня нечего оглядываться... интересного во мне ничего нет... Разве вот револьверы только... Изволь, если хочешь, я их выну, покажу... Изволь... Землемер сделал вид, что роется в карманах, и в это время случилось то, чего он не мог ожидать при всей своей трусости. Клим вдруг вывалился из телеги и на четвереньках побежал к чаще. — Караул! — заголосил он. — Караул! Бери, окаянный, и лошадь и телегу, только не губи ты моей души! Караул! Послышались скорые, удаляющиеся шаги, треск хвороста — и всё смолкло... Землемер, не ожидавший такого реприманда, первым делом остановил лошадь, потом уселся поудобней на телеге и стал думать. «Убежал... испугался, дурак... Ну, как теперь быть? Самому продолжать путь нельзя, потому что дороги не знаю, да и могут подумать, что я у него лошадь украл... Как быть?» — Клим! Клим! — Клим!.. — ответило эхо. От мысли, что ему всю ночь придется просидеть в темном лесу на холоде и слышать только волков, эхо да фырканье тощей кобылки, землемера стало коробить вдоль спины, словно холодным терпугом. — Климушка! — закричал он. — Голубчик! Где ты, Климушка? Часа два кричал землемер, и только после того, как он охрип и помирился с мыслью о ночевке в лесу, слабый ветерок донес до него чей-то стон. — Клим! Это ты, голубчик? Поедем! — У... убьешь! — Да я пошутил, голубчик! Накажи меня господь, пошутил! Какие у меня револьверы! Это я от страха врал! Сделай милость, поедем! Мерзну! Клим, сообразив, вероятно, что настоящий разбойник давно бы уж исчез с лошадью и телегой, вышел из лесу и нерешительно подошел к своему пассажиру. — Ну, чего, дура, испугался? Я... я пошутил, а ты испугался... Садись! — Бог с тобой, барин, — проворчал Клим, влезая в телегу. — Если б знал, и за сто целковых не повез бы. Чуть я не помер от страха... Клим стегнул по лошаденке. Телега задрожала. Клим стегнул еще раз, и телега покачнулась. После четвертого удара, когда телега тронулась с места, землемер закрыл уши воротником и задумался. Дорога и Клим ему уже не казались опасными. #АнтонЧехов #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Иннокентий Анненский Снег Полюбил бы я зиму, Да обуза тяжка… От нее даже дыму Не уйти в облака. Эта резанность линий, Этот грузный полет, Этот нищенский синий И заплаканный лед! Но люблю ослабелый От заоблачных нег — То сверкающе белый, То сиреневый снег… И особенно талый, Когда, выси открыв, Он ложится усталый На скользящий обрыв, Точно стада в тумане Непорочные сны — На томительной грани Всесожженья весны. (художник Александр Бобрышев) #ИннокентийАнненский #снег #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Николай Асеев Февраль Над ширью полей порожних Небес весенний синяк... Зима плывет на полозьях, Зима скользит на санях. Задумавшиеся деревья, Задористые лучи, В оврагах — ревущие ревмя Всклокоченные ручьи На ветра скрещённых саблях Сложил свою голову снег, И свищет отходную зяблик Зиме уходящей вослед. (художник Максим Маркитанов) #НиколайАсеев #февраль #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Леонид Филатов Пушкин Тает желтый воск свечи, Стынет крепкий чай в стакане... Где-то там в седой ночи Едут пьяные цыгане. Полно, слышишь этот смех? Полно, что ты в самом деле?! Самый белый в мире снег Выпал в день твоей дуэли. Знаешь, где-то там вдали В светлом серпантинном зале Молча встала Натали С удивленными глазами. В этой пляшущей толпе, В центре праздничного зала, Будто свечка по тебе, Эта женщина стояла. Встала — и белым-бела, Разом руки уронила. Значит, все-таки была, Значит, все-таки любила. Друг мой, вот вам старый плед, Друг мой, вот вам чаша с пуншем. Пушкин, вам за тридцать лет. Вы совсем мальчишка, Пушкин! Тает желтый воск свечи, Стынет крепкий чай в стакане… Где-то там в седой ночи Едут пьяные цыгане... (рисунки Елены Шипицовой) #Пушкин #ПоЧИТАТЕЛИкниг

9 февраля 1783 года родился Василий Андреевич ЖУКОВСКИЙ, русский поэт- романтик. Поэзия Жуковского наполнена грустью, печалью, томными грезами о несбывшихся мечтах. Три четверти его литературного труда составляли переводы. Совершенно по особому зазвучали произведения английских и немецких поэтов в переводе Жуковского. Суховатые и пресные в оригинале, после его обработки баллады и поэмы искрились живыми и яркими красками, мастерски ограненные рукой поэта. Не зря А.С.Пушкин считал его одним из своих учителей и называл «кормилицей русских поэтов». В свою очередь, именно Жуковский назвал молодого поэта «солнцем русской поэзии». «Победителю ученику от побежденного учителя» – такова была надпись на портрете, подаренном Жуковским Пушкину после выхода в свет «Руслана и Людмилы». С 1817 года он был приглашен во дворец как наставник и преподаватель русского языка будущему императору Александру II. Пользуясь своим большим влиянием при царском дворе В.А. Жуковский многократно пытался добиться возвращения из ссылки опального Пушкина, приложил немало стараний для выкупа из унизительной крепостной неволи Тараса Шевченко, смягчения нелегкой участи декабристов. Именно перу Василия Жуковского принадлежит стихотворение «Молитва русского народа», ставшее впоследствии державным гимном «Боже, царя храни». А многие строки его произведений просто ушли в народ и, зачастую мы даже не подозреваем, что всем известные стихи «Раз в крещенский вечерок девушки гадали…» были написаны этим талантливейшим поэтом. Венцом его творчества можно считать перевод знаменитой «Одиссеи» Гомера. Виссарион Белинский так определил значение поэта: «Жуковский – это литературный Колумб Руси, открывший ей Америку романтизма в поэзии», «без Жуковского мы не имели бы Пушкина». (художник Иван Реймерс, Портрет Василия Андреевича Жуковского) #ВасилийЖуковский #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Василий Жуковский Взошла заря. Дыханием приятным Сманила сон с моих она очей; Из хижины за гостем благодатным Я восходил на верх горы моей; Жемчуг росы по травкам ароматным Уже блистал младым огнем лучей, И день взлетел, как гений светлокрылый! И жизнью все живому сердцу было. Я восходил; вдруг тихо закурился Туманный дым в долине над рекой: Густел, редел, тянулся, и клубился, И вдруг взлетел, крылатый, надо мной, И яркий день с ним в бледный сумрак слился, Задернулась окрестность пеленой, И, влажною пустыней окруженный, Я в облаках исчез, уединенный… 1819 (художник Владимир Панич) #ВаслийЖуковский #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Геннадий Шпаликов Не принимай во мне участья И не обманывай жильём, Поскольку улица, отчасти, Одна — спасение моё. Я разучил её теченье, Одолевая, обомлел, Возможно, лучшего леченья И не бывает на земле. Пустые улицы раскручивал Один или рука в руке, Но ничего не помню лучшего Ночного выхода к реке. Когда в заброшенном проезде Открылись вместо тупика Большие зимние созвездья И незамёрзшая река. Всё было празднично и тихо И в небесах и на воде. Я днём искал подобный выход, И не нашёл его нигде. (художник Артур Костылев) #ГеннадийШпаликов #ПоЧИТАТЕЛИкниг

8 февраля 1828 года родился великий французский писатель, основоположник научной фантастики Жюль ВЕРН. Однажды Жюль Верн явился в приемную министра иностранных дел, где секретарь, сама любезность, сказал ему: «Садитесь, пожалуйста, мсье Верн. После стольких путешествий вы, наверное, очень устали…» Поклонники таланта писателя действительно не сомневались в том, что он описывает настоящие путешествия, что его герои реально летают на воздушных шарах и покоряют морские глубины. Жюль Верн родился в городе Нанте, на одном из многочисленных островков в русле Луары. Еще в лицее он мечтал о дальних странах и парусных кораблях. В 20 лет Жюль Верн отправился в Париж для обучения в юридическом колледже. Через год он представил на суд взыскательной парижской публике свое первое литературное произведение. Это была пьеса «Сломанные соломинки». Пьесу он написал при участии Александра Дюма-сына, с которым они подружились и оставались лучшими друзьями всю жизнь. Пьесу поставили на сцене Исторического театра, владельцем которого был Александр Дюма-отец. По его совету он отдал пьесу в печать, но вскоре понял, что драматургия не принесет ему славы и средств существования. В 1862 году буквально за несколько месяцев он написал свое первое фантастическое произведение «Пять недель на воздушном шаре», который в этом же году напечатал известный парижский издатель Этцель. С этого момента началось тесное сотрудничество Жюль Верна с издательским домом Этцелей, которое продолжалось 25 лет. Роман произвел настоящий фурор и вскоре его перевели на все европейские языки. Начинается очень плотная литературная деятельность Жюль Верна, ведь по договору с издательством он должен был сдавать по два романа в год или писать один двухтомник. Чудесами науки и техники, о которых с таким упоением писал Жюль Верн, теперь вряд ли кого-нибудь удивишь. Многое из того, что в его время казалось несбыточным и невозможным, давным-давно стало привычной реальностью. Но вот парадокс: лучшие романы великого француза и поныне не утратили своего обаяния и занимательности. Жюль Верн осуществил мечту детства – купил яхту «Сен-Мишель» и отправился в длительное морское плавание. В 1862 году он ходил под парусом к берегам Норвегии, Швеции и Дании. В 1867 году пересек Атлантический океан и прибыл в Северную Америку. Во время путешествий Верн делал записи, но не забывал о своей основной работе и, вернувшись, в Париж, тотчас садился за письменный стол. В 1864 году он написал « Путешествие к центру Земли», следом – «Путешествия и приключения капитана Гаттераса», затем «С Земли на Луну». В 1867 году вышел знаменитый роман «Дети капитана Гранта», в 1870-м – «20 000 лье под водой». Наибольшим успехом пользовалась его книга «Вокруг света за 80 дней», которая была напечатана в 1872 году. Деньги, слава – все было, но шумный Париж уже раздражал, и Жюль Верн переехал в провинциальный и тихий Амьен. Он приучил себя работать как машина, вставал в 5 утра и до 7 вечера писал. Перерыв только на чай, еду и чтение. Он ежедневно просматривал множество газет и журналов, делал нужные вырезки, складывая их в картотеку. Всего за свою жизнь Жюль Верн написал 63 романа, 20 повестей, десятки рассказов и пьес. Он удостоился самой почетной награды – Большой премии Французской академии, попал в число так называемых «бессмертных». В библиотеке Жюля Верна стоял огромный глобус, вдоль и поперек испещренный густой сетью маршрутов, совершённых его героями. Они побывали на всех материках и океанах, они проникали в такие заповедные края, которые в то время были еще обозначены на географических картах белыми пятнами. Они путешествовали по земле, по воздуху, по воде, под водой, взбирались на снежные вершины, опускались в кратеры вулканов, устремлялись в межпланетную даль. Скончался Жюль Верн в самом начале 20 века в 1905 году. На его могиле установлен памятник с лаконичной надписью: «К бессмертию и вечной юности». #ЖюльВерн #ПоЧИТАТЕЛИкниг

В 2015 году в Нижнем Новгороде установили памятник Жюлю Верну (первый и единственный в России). Жюль Верн собирался, но не успел побывать в России, однако посвятил ей немало страниц в своих произведениях и даже целые романы. В России разворачивается действие девяти его романов. А в романе «Михаил Строгов: курьер царя», написанном в 1874—1875 годах, подробно и ярко описаны Нижний Новгород и Нижегородская ярмарка. Туда, на Нижегородскую ярмарку, к заволжским далям, и устремляет взор скульптура писателя на воздушном шаре. Шар уже приподнимается над землей. Еще чуть-чуть, и он полетит... Писатель летал на воздушном шаре всего 24 минуты, но их оказалось достаточно, чтобы сочинить целый роман, в котором он, как всегда, предвидел научные открытия. Писатель предсказал и те открытия, которые произойдут в России, в частности Транссибирскую магистраль. В книге Жюля Верна «Удивительное путешествие по российским железным дорогам» он говорит о «Великом сибирском пути от Урала до Владивостока длиною шесть тысяч пятьсот тридцать километров», с которым, как он пишет, не может сравниться «ни одна железная дорога, даже американская». Автор композиции — казанский скульптор Фаниль Валиуллин. #ЖюльВерн #памятникиписателям #ПоЧИТАТЕЛИкниг