Владимир Солоухин Солнце разлито поровну, Вернее, по справедливости, Вернее, по стольку разлито, Кто сколько способен взять: В травинку и прутик — поменьше, В большое дерево — больше, В огромное дерево — много. Спит, затаившись до времени: смотришь, а не видать. Голыми руками его можно потрогать, Не боясь слепоты и ожога. Солнце умеет работать. Солнце умеет спать. Но в темные зимние ночи, Когда не только что солнца — Звезды не найдешь во Вселенной И кажется, нет управы На лютый холод и мрак, Веселое летнее солнце выскакивает из полена И поднимает немедленно Трепещущий огненный флаг! Солнце разлито поровну, Вернее, по справедливости, Вернее, по стольку разлито, Кто сколько способен взять. В одного человека — поменьше, В другого — гораздо больше, А в некоторых — очень много. Спит, затаившись до времени. Можно руку смело пожать Этим людям, Не надевая брезентовой рукавицы, Не ощутив на ладони ожога (Женщины их даже целуют, В общем-то не обжигая губ). А они прощаются с женщинами и уходят своей дорогой. Но в минуты, Когда не только что солнца — Звезды не найдешь вокруг, Когда людям в потемках становится страшно и зябко, Вдруг появляется свет. Вдруг разгорается пламя, разгорается постепенно, но ярко. Люди глядят, приближаются, Сходятся, улыбаются, Руке подавая руку, Приветом встречая привет. Солнце спрятано в каждом! Надо лишь вовремя вспыхнуть, Не боясь, что окажется мало Вселенского в сердце огня. Я видел, как от травинки Загорелась соседняя ветка, А от этой ветки — другая, А потом принималось дерево, А потом занималось зарево И было светлее дня! В тебе есть капелька солнца (допустим, что ты травинка). Отдай ее, вспыхни весело, Дерево пламенем тронь. Быть может, оно загорится (хоть ты не увидишь этого, Поскольку отдашь свою капельку, Золотую свою огневинку). Все умирает в мире. Все на земле сгорает. Все превращается в пепел. Бессмертен только огонь! (художник Татьяна Лушникова) #ВладимирСолоухин #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Из воспоминаний художника Константина Алексеевича Коровина «Мои встречи с Чеховым». Это было, если не ошибаюсь, в 1883 году. В Москве, на углу Дьяковской и Садовой, была гостиница, называемая «Восточные номера», — почему «восточные», неизвестно... Это были самые захудалые меблированные комнаты. У «парадного» входа, чтобы плотнее закрывалась входная дверь, к ней приспособлены были висевшие на веревке три кирпича. В нижнем этаже жил Антон Павлович Чехов, а наверху, на втором этаже, — И.И. Левитан, бывший в то время еще учеником Училища живописи, ваяния и зодчества. Была весна. Мы вместе с Левитаном шли из Школы, с Мясницкой, после третьего, последнего, экзамена по живописи, на котором получили серебряные медали: я — за рисунок, Левитан — за живопись... Когда мы вошли в гостиницу, Левитан сказал мне: — Зайдем к Антоше (т.е. Чехову)... В номере Антона Павловича было сильно накурено, на столе стоял самовар. Тут же были калачи, колбаса, пиво. Диван был завален листами, тетрадями лекций — Антон Павлович готовился к выпускным экзаменам в университете, на врача. Он сидел на краю дивана. На нем была серая куртка, в то время много студентов ходили в таких куртках. Кроме него в номере были незнакомые нам молодые люди — студенты. Студенты горячо говорили, спорили, пили чай, пиво и ели колбасу. Антон Павлович сидел и молчал, лишь изредка отвечая на обращаемые к нему вопросы. Он был красавец. У него было большое открытое лицо с добрыми смеющимися глазами. Беседуя с кем-либо, он иногда пристально вглядывался в говорящего, но тотчас же вслед опускал голову и улыбался какой-то особенной, кроткой улыбкой. Вся его фигура, открытое лицо, широкая грудь внушали особенное к нему доверие, — от него как бы исходили флюиды сердечности и защиты... Несмотря на его молодость, даже юность, в нем уже тогда чувствовался какой-то добрый дед, к которому хотелось прийти и спросить о правде, спросить о горе, и поверить ему что-то самое важное, что есть у каждого глубоко на дне души. Антон Павлович был прост и естественен, он ничего из себя не делал, в нем не было ни тени рисовки или любования самим собою. Прирожденная скромность, особая мера, даже застенчивость — всегда были в Антоне Павловиче. 1929 год (Этот портрет 1884 года нарисован родным братом писателя — Николаем. Антону Павловичу Чехову всего 24 года) #АнтонЧехов #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Саша Черный Про кота Раньше всех проснулся кот, Поднял рыжий хвост столбом, Спинку выпятил горбом И во весь кошачий рот Как зевнет! «Мур! умыться бы не грех…» Вместо мыла — язычок, Кот свернулся на бочок И давай лизать свой мех! Просто смех! А умывшись, в кухню шмыг; Скажет «здравствуйте» метле И пошарит на столе: Где вчерашний жирный сиг? Съел бы вмиг! Насмотрелся да во двор — Зашипел на индюка, Пролетел вдоль чердака И, разрыв в помойке сор, — На забор!… В доме встали. Кот к окну: «Мур! на ветке шесть ворон!» Хвост забился, когти вон, Смотрит кот наш в вышину — На сосну. Убежал, разинув рот… Только к вечеру домой, Весь в царапках, злой, хромой. Долго точит когти кот О комод… Ночь. Кот тронет лапкой дверь, Проберется в коридор И сидит в углу, как вор. Тише, мыши! здесь теперь Страшный зверь! Нет мышей… кот сел на стул И зевает: «Где б прилечь?» Тихо прыгнул он на печь, Затянул «мурлы», вздохнул И заснул. 1913 (художник Ольга Мирончук) #СашаЧерный #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Борис Пастернак Лето в городе Разговоры вполголоса, И с поспешностью пылкой Кверху собраны волосы Всей копною с затылка. Из-под гребня тяжелого Смотрит женщина в шлеме, Запрокинувши голову Вместе с косами всеми. А на улице жаркая Ночь сулит непогоду, И расходятся, шаркая, По домам пешеходы. Гром отрывистый слышится, Отдающийся резко, И от ветра колышется На окне занавеска. Наступает безмолвие, Но по-прежнему парит, И по-прежнему молнии В небе шарят и шарят. А когда светозарное Утро знойное снова Сушит лужи бульварные После ливня ночного, Смотрят хмуро по случаю Своего недосыпа Вековые, пахучие Неотцветшие липы. (художник Сергей Волков, «Раннее утро в Потаповском переулке» 2017) #БорисПастернак #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Художник Виктор Васнецов, «Сивка-бурка» Гениальный живописец Виктор Михайлович Васнецов был страстным поклонником русского народного творчества и постоянно использовал фольклорные мотивы для своих полотен. Его кисти принадлежит множество картин, служащих великолепными иллюстрациями для русских сказок. Одна из них – «Сивка-бурка». Основная мысль сказки, послужившей основой для написания этой картины, часто повторяется в русском фольклоре – герой достигает успеха, не прикладывая для этого особых усилий, пользуясь помощью волшебных сил. В «Сивке-бурке» желания младшего сына, Иванушки-дурачка, исполняет пойманный им чудо-конь, который вытаптывал отцовские посевы пшеницы. На картине изображен момент сказки, когда Иванушка-дурачок, превратившийся с помощью волшебного коня в прекрасного добра молодца, исполняя волю царя, пообещавшего отдать дочь в жены тому, кто поцелует её, с третьей попытки допрыгивает на Сивке-бурке до окна высокого терема, в котором сидит царевна. Далеко внизу осталась ликующая толпа, прекрасный белый конь вознёс молодца на недосягаемую высоту и будто застыл в полёте. Это впечатление подчеркнуто разлетающимися полами кафтана и развевающейся гривой коня. Всё внимание зрителя сосредоточено только на центральных персонажах. Общий настрой картины яркий и радостный: промытое синее небо с нарядными белыми облаками, богатая одежда героев, красавец-конь с длинной гривой, - всё это создаёт ощущение весёлого праздника. Палитра картины состоит из чистых цветов – красного, синего, белого, по манере исполнения она напоминает незамысловатые лубочные картинки, изображение нарочито плоское, только тень на стене терема придаёт некоторый объем. Картина прекрасна в своей простоте и непритязательности, она сама как сказка, добрая и поучительная. #художникииллюстраторы #ВикторВаснецов #Сивкабурка #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Александр Блок Анне Ахматовой «Красота страшна» — Вам скажут, — Вы накинете лениво Шаль испанскую на плечи, Красный розан — в волосах. «Красота проста» — Вам скажут, — Пёстрой шалью неумело Вы укроете ребенка, Красный розан — на полу. Но, рассеянно внимая Всем словам, кругом звучащим, Вы задумаетесь грустно И твердите про себя: «Не страшна и не проста я; Я не так страшна, чтоб просто Убивать, не так проста я, Чтоб не знать, как жизнь страшна». 16 декабря 1913 ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Анна Ахматова утверждала, что Блок эту шаль выдумал, он тогда очень увлекался испанскими мотивами — отсюда и испанская шаль. В воспоминаниях Одоевцевой упоминается, что шаль у Ахматовой все же была, ее купил Николай Гумилев в кустарном магазине, уже после стихов Блока. Шаль по воспоминаниям Одоевцевой была расписана розами. Фарфоровая статуэтка работы сестер Данько. Эта скульптура была выполнена в 1924 году на Государственном фарфоровом заводе (ныне ЛФЗ) — Ахматова стоит, укутанная в шаль, у ног ее — красный розан. #АлександрБлок #АннаАхматова #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Наум Коржавин «Песня, которой тысяча лет...» .......«Эта старинная песня, ........Которая вечно нова.» .............Г. Гейне Старинная песня. Ей тысяча лет: Он любит ее, А она его – нет. Столетья сменяются, Вьюги метут, Различными думами Люди живут. Но так же упрямо Во все времена Его почему-то Не любит она. А он – и страдает, И очень влюблен... Но только, позвольте, Да кто ж это – он? Кто? – Может быть, рыцарь, А может, поэт, Но факт, что она – Его счастье и свет. Что в ней он нашел Озаренье свое, Что страшно остаться Ему без нее. Но сделать не может Он здесь ничего... Кто ж эта она, Что не любит его? Она? – Совершенство. К тому же она Его на земле Понимает одна. Она всех других И нежней и умней. А он лучше всех Это чувствует в ней... Но все-таки, все-таки Тысячу лет Он любит ее, А она его – нет. И все же ей по сердцу Больше другой – Не столь одержимый, Но все ж неплохой. Хоть этот намного Скучнее того (Коль древняя песня Не лжет про него). Но песня все так же Звучит и сейчас. А я ведь о песне Веду свой рассказ. Признаться, я толком И сам не пойму: Ей по сердцу больше другой... Почему? Так глупо Зачем выбирает она? А может, не скука Ей вовсе страшна? А просто как люди Ей хочется жить... И холодно ей Озареньем служить. Быть может... не знаю. Ведь я же не Бог. Но в песне об этом Ни слова. Молчок. А может, и рыцарь Вздыхать устает. И сам наконец От нее устает. И тоже становится Этим другим – Не столь одержимым, Но все ж неплохим. И слышит в награду Покорное: «да»... Не знаю. Про то Не поют никогда. Не знаю, как в песне, А в жизни земной И то и другое Случалось со мной. Так что ж мне обидно, Что тысячу лет Он любит ее, А она его – нет? 1958 год (художника Морис Лелуар) #НаумКоржавин #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Константин Бальмонт ИЮНЬ Июнь, непостижно-короткая ночь, Вся прозрачная, вся просветленная. Кто родится в Июне, никак одному не сумеет помочь: В душе его век будет греза влюбленная, Душа его будет бессонная. В зеленом Июне цветут все цветы, Густеет осока прохладными свитками, Белеет купава, как стынущий лик чистоты, Дрема навевает вещательность сонной мечты, О маленьком счастье безмолвную речь с маргаритками Ведет незабудка, и шепчет: «Припомнишь ли ты?» Цветет и влюбляет ночная фиалка пахучая, И рдеют сердечки гвоздик луговых. Кто в Июне войдет в этот мир, каждый цвет, его сладостно мучая, Будет сердцу внушать, что любить нужно их, Эти сны, лепестки, и душа его станет певучая, Расцвеченная, жгучая. И в Июне, в Иванову ночь. Он искать будет папорот-цвет, На вопрос невозможный – желанный ответ, На вопрос, что, мелькнув, уж не скроется прочь. И Иванова ночь озаренная Даст, быть может, огонь златоцветный ему, Чтоб удвоить, за мигом сияния, тьму, Чтоб в единственный час, Где минута с минутой – как искра спаленная, Тайный папорот-цвет, излучившись, погас, Чтоб в душе его песнь задрожала стозвонная, Чтоб душа его стала бессонная. (художник Сергей Герасимов) #КонстантинБальмонт #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Осип Мандельштам Летние стансы В аллее колокольчик медный, Французский говор, нежный взгляд — И за решеткой заповедной Пустеет понемногу сад. Что делать в городе в июне? Не зажигают фонарей; На яхте, на чухонской шхуне Уехать хочется скорей! Нева — как вздувшаяся вена До утренних румяных роз. Везя всклокоченное сено, Плетется на асфальте воз. А там рабочая землянка, Трещит и варится смола; Ломовика судьба-цыганка Обратно в степи привела… И с бесконечной челобитной О справедливости людской Чернеет на скамье гранитной Самоубийца молодой. Июнь, 1913 (художник Бегги Боем) #ОсипМандельштам #ПоЧИТАТЕЛИкниг

Старый пароход отвалил от пристани в Вознесенье и вышел в Онежское озеро. Белая ночь простиралась вокруг. Я впервые видел эту ночь не над Невой и дворцами Ленинграда, а среди северных лесистых пространств и озёр. На востоке низко висела бледная луна. Она не давала света. Волны от парохода бесшумно убегали вдаль, качая куски сосновой коры. На берегу, должно быть, в каком-нибудь древнем погосте, сторож пробил на колокольне часы – двенадцать ударов. И хотя до берега было далеко, этот звон долетел до нас, миновал пароход и ушел по водной глади в прозрачный сумрак, где висела луна. Я не знаю, как назвать томительный свет белой ночи? Загадочным? Или магическим? Эти ночи всегда кажутся мне чрезмерной щедростью природы – столько в них бледного воздуха и призрачного блеска фольги и серебра. Человек не может примириться с неизбежным исчезновением этой красоты, этих очарованных ночей. Поэтому, должно быть, белые ночи и вызывают своей непрочностью легкую печаль, как все прекрасное, когда оно обречено жить недолго. Константин Паустовский, «Белая ночь» (художник Марк Кремер, «Ночь на озере») #КонстантинПаустовский #белаяночь #ПоЧИТАТЕЛИкниг