Единственной в истории России войной, в ходе которой не состоялось ни одного сражения и ни один солдат не пострадал, стала малоизвестная русско-испанская война 1799 года. За несколько лет до этого в отношениях между Испанией и Россией возникла трещина: Испания, вступившая в конфронтацию с Англией, мешала выгодному сближению Москвы с Лондоном. Российский император Павел I в 1797 году даже решил отложить отправку в Испанию своего нового посланника барона И.А. Криденера. Но окончательный разрыв наступил из-за мальтийского вопроса. Как известно, Мальтийский орден находился под покровительством Российской империи. После завоевания Мальты войсками Наполеона часть рыцарей попросили защиты у Павла I и провозгласили его Великим магистром ордена. Это избрание признали все западные державы, кроме Мадрида. Напротив, испанский король Карл IV не только наотрез отказался признать российского императора магистром, но и зло высмеял это в письме к Павлу I. Оскорбленный Павел отозвал своих поверенных из Мадрида, отослал испанских консулов из России и 15 июля 1799 года объявил Испании войну. Карл IV издал ответный манифест, в котором резко и оскорбительно отозвался о России и ее императоре. Так началась эта странная война, существовавшая лишь на бумаге. Она была официально закончена лишь при Александре I — в октябре 1801 года — и осталась в истории двух стран печальным курьёзом.

Знаменитая битва русского войска с немецкими рыцарями, в ходе которой те провалились под лёд, состоялась не в 1242 году, а 8 годами раньше. И не на Чудском озере, а на реке Омовже близ Дерпта (ныне река Эмайыги около г.Тарту, Эстония). В той битве русское войско возглавлял новгородский князь Ярослав Всеволодович, отец Александра Невского. Именно в этой битве 1234 года тяжёлые немецкие рыцари провалились под речной лёд, а не в сражении на Чудском озере, которое выиграл спустя 8 лет славный сын Ярослава Всеволодовича — Александр Невский. Впрочем, оба места сражения расположены недалеко друг от друга, а 8 лет — совсем небольшой по историческим меркам срок, так что вполне возможно, что народная молва попросту перенесла события первой битвы на вторую. На фото — река Эмайыги в наши дни.

Весной 1913 года к 300-летию династии Романовых в Александровском саду в Москве был установлен памятный обелиск с именами всех российских самодержцев — представителей династии. Не было в этом списке лишь одного имени, малоизвестного и по сей день: Иоанна VI Антоновича, одной из самых трагических фигур в истории российского императорского дома. Сын племянницы императрицы Анны Иоанновны и правнук Ивана V (брата Петра I), Иоанн VI Антонович взошел на престол после смерти Анны Иоанновны в возрасте 2 месяцев от роду в октябре 1740 года при регентстве герцога Эрнста Бирона. Но в ноябре 1741 года Елизавета Петровна — дочь Петра I — совершила дворцовый переворот, арестовав всё царствующее семейство: малолетнего императора, его мать-регента и отца Антона Ульриха Брауншвейгского. Их поместили под арест сначала в бывший дворец Елизаветы в Санкт-Петербурге, а затем в замок г.Риги. Тогда же младенца-императора отлучают от родителей и помещают в башню крепости #Дюнамюнде (ныне Даугавгривская крепость в Риге). Через год с небольшим узника, чьё имя запрещается произносить вслух, переводят в тюрьму города Ораниенбург (ныне г.Чаплыгин Липецкой области), а в 1744 году в далёкие Холмогоры Архангельской области. Там 4-летнего Иоанна навечно разлучают с родителями, и он проводит 12 лет в одиночной камере. В 16 лет несчастного императора переводят в одиночную камеру Шлиссельбургской тюрьмы в крепости Орешек, где он проведет ещё 6 лет под насмешками охранников, издевающимися над ним из-за его приступов гнева и изза того, что, зная о своем происхождении, Иоанн Антонович будет требовать называть себя «государем». Пришедшая к власти «просвещённая» #Екатерина II не только не избавила несчастного от заточения, но и, как предполагают, инсценировала в июле 1764 года попытку его освобождения, в ходе которой 23-летний узник был убит получившим соответствующие инструкции офицером. Имя Иоанна было вычеркнуто из всех списков династии, а монета с его портретом изъята из обращения. На фото: Иоанн VI с матерью Анной Лопольдовной, сцена посещения Иоанна мужем Екатерины II императором Петром III, тюрьма в крепости Орешек.

Многочисленные туристы возле Храма Спаса на Крови в Санкт-Петербурге чаще всего даже не догадываются, что история этого выдающегося памятника связана не только с русской революцией, но и, пусть и косвенно, с … космонавтикой. Дело в том, что в подготовке к покушению на императора Александра II весной 1881 года принимал участие русский революционер-народоволец и изобретатель Николай Кибальчич. Первоначально заговорщики планировали подложить бомбу под мостовую на одной из набережных, по которой должен был проехать император. В задачу Кибальчича входило разработать такое устройство заряда, которое позволяло бы направить всю энергию взрыва только вверх. И хотя впоследствии покушение было осуществлено иначе, Кибальчич был арестован вместе с другими заговорщиками и посажен в Петропавловскую крепость. Именно там, размышляя о покушении, изобретатель вдруг понял, что если энергию заряда направить вниз, то он будет обладать огромной подъемной силой. За несколько дней до казни Кибальчич отправил тюремному начальству записку, к которой приложил эскиз ракетного летательного аппарата с качающейся камерой сгорания для управления вектором тяги. Эту рукопись революционер просил отправить в академию наук и хоть немного отсрочить ему казнь, чтобы он смог объяснить принцип действия своего аппарата. Однако рукопись положили в долгий ящик, а самого Кибальчича 15 апреля 1881 г. повесили вместе с другими террористами. На месте гибели императора от рук революционеров построили храм Спаса на Крови. А записка Кибальчича почти 40 лет пролежала в архивах. А жаль. Ведь выбери изобретатель мирную, а не террористическую жизненную стезю — и человечество, вполне вероятно, могло покорить космос почти на полвека раньше.

Так называемые «игрушки для взрослых» из ассортимента современных секс-шопов не есть порождение испорченного ХХ века, как многие о том думают. Так, первым в русской литературе такие «игрушки» для дам ещё в 1820-е годы описал не кто-нибудь, а революционер и декабрист Кондратий Фёдорович Рылеев. В изданном им сборнике «Провинциал в Петербурге» один из фельетонов так и называется: «Женская игрушка». И, судя по тексту, подобные «игрушки» в российской столице начала XIX века были не редкостью. Поэтому стоит ли удивляться этой рекламе из журнала «Огонёк» от 23 марта 1913 года с её «резиновыми аппаратами специального пользования»?

А ведь всенародно любимую песню Давида Тухманова «День победы» поначалу едва не запретили. В 1975 году Советское телевидение и радио приняли новую песню в штыки и наотрез отказались пускать её в эфир. Редакторы — возможно, со слов какого-то московского начальства — утверждали, что «это какой-то фокстрот», а стихи Харитонова называли… легкомысленными. Так и пылилась бы эта песня в запасниках советской эстрады, если бы не Лев Лещенко. Нарушив все цензурные запреты, он включил песню в свой репертуар на концерте ко Дню милиции, который по традиции транслировался по Центральному телевидению СССР. С этого момента песня и обрела всенародную популярность и вот уже почти полвека не сходит с эфира телевидения и радио.

24 мая 1626 года директор Новых Нидерландов Петер Минёйт провернул историческую сделку: он выкупил у индейцев остров Манхэттен за вещи, стоившие тогда 60 гульденов (24 доллара). По оценке Университета штата Орегон, эта сумма сегодня эквивалентна 500—700 американским долларам. Нынешняя оценка земель острова составляет ориентировочно 50 миллиардов долларов. С другой стороны, если бы Минёйт вместо покупки Манхэттена эти же 24 доллара вложил в банк под 7% годовых (типичная процентная ставка банков в то время), то в настоящее время этот вклад составил бы 4,6 или 10,4 триллионов долларов (ежегодная и ежемесячная капитализация процентов), что в 94 или раза превышает нынешнюю стоимость земли Манхэттена.

«Грушницкий, дернув меня за руку, бросил на нее один из тех мутно-нежных взглядов, которые так мало действуют на женщин. Я навел на нее лорнет и заметил, что она от его взгляда улыбнулась, а что мой дерзкий лорнет рассердил ее не на шутку. И как, в самом деле, смеет кавказский армеец наводить стеклышко на московскую княжну?» Так описывает М.Ю.Лермонтов первую встречу Печорина с княжной Мери. Что же так рассердило княжну? Дело в том, что в XIX веке намеренное разглядывание человека в лорнет, не связанное с плохим зрением, считалось вызовом и даже могло стать поводом для дуэли. Отражением этого служит в наши дни выражение «В упор не вижу». Административном праве существовал даже такой термин: «лорнировать», то есть разглядывать через лорнет. Если это делал джентльмен в отношении дамы, это могло считаться приставанием или оскорблением, и в Англии за это могли запросто забрать в полицию. В России лорнет был атрибутом развязной молодежи, для которой служил инструментом демонстрации своего превосходства над другими. Помните Онегина: «Онегин входит: Идет меж кресел по ногам, Двойной лорнет скосясь наводит На ложи незнакомых дам»… А вот для дам XIX века лорнет, наравне с веером, стал орудием виртуозной игры – кокетства. Дамы с его помощью демонстрировали свои красивые запястья, тонкие пальцы, отпускали изящные жесты, подавали знак кавалеру — выказывали свое расположение или же полное пренебрежение им. На снимке — лорнет из коллекции Маленьких историй.

Сегодня трудно себе представить, что когда-то телевидение было диковинкой, требовавшей специальной разъяснительной работы. Эту задачу как раз и решала брошюра из коллекции «Маленьких историй», название которой говорит само за себя: «Что такое телевидение». Она была издана Государственным издательством литературы по вопросам связи и радио (Связьиздат) в 1941 году тиражом в 8000 экз. Само телевидение в СССР родилось десятью годами ранее. Первую видеотрансляцию ещё в 1931 году провел передатчик Московского электротехнического института, приурочив это достижение к празднику Первомая. Еще через полгода передачи стали происходить чаще, но наслаждаться ими могли лишь те, кто собрал свой механический приемник самостоятельно, а их было не более трех десятков человек. А вот регулярно видеосигнал начали транслировать в Москве в 1938 году, приурочив это событие к 17-й годовщине октябрьской революции. Тогда Шаболовский телецентр передал художественный фильм про Кирова «Великий гражданин». А год спустя по телевидению передали первый телерепортаж — с XVIII съезда ВКП (б) (1939). Заметим, что даже в годы войны телевидение в СССР расширялось. Не даром в 1942 году эту же брошюру переиздали уже 60-тысячным тиражом.

Вот так выглядели привычные для всех диапроекторы в середине XIX века. На снимке — редкий коллекционный экземпляр одного из первых в мире серийных диапроекторов и пластинок к нему, выпущенного в 1866 году Фабрикой оптических и механических товаров Эрнста Планка («Ernst Plank Fabrik Optischer und Mechanischer Waren») из г.Нюрнберга (Германия). Фабрика Планка считалась лидером по производству технологических игрушек того времени — диапроекторов, паровых машин, оптических приборов — именно благодаря ей Нюрнберг во второй половине XIX века стал вторым по величине центром игрушек в Европе. Диапроекторы и фильмы к нему появились не только раньше кинематографа, но даже задолго до изобретения фотографии. В былые времена это изобретение называли «волшебным фонарем», laterna magica. Принцип его остался практически неизменным до наших дней: картинки через специальную оптико-механическую цепь, позволяющую увеличивать и перемешать изображение, проецируются на какую-либо светлую поверхность. Все очень просто. В качестве источника света сначала использовали свечу, затем в самом начале XVII века монах-иезуит Афанасий Кирхер изобрел проекционный аппарат с масляной лампой. Рисунки наносили на кусочки прозрачной слюды, позже стали использовать стекло. Чтобы фигуры, проецировавшиеся на экран, двигались, монах снабдил аппарат вращающимся диском, где на секторах были нарисованы картинки. По другой версии, изобретателем проектора-диаскопа стал голландский физик Христиан Гюйгенс, а Кирхер только популяризовал это изобретение. Как бы то ни было, но Кирхер описал «волшебный фонарь» в своей книге «Магическое искусство света и тени» в 1646 году. Это и считается датой начала истории диапроекторов.