Русский дружинник второй половины 10 века.
?Олег Фёдоров
Реконструкция основана на одном из погребений Гнёздовского археологического комплекса памятников, расположенного близ Смоленска.
Меч. Найденный в погребении меч по типологии норвежского исследователя Я. Петерсена относится к типу V. Все детали рукояти украшены инкрустированными проволочками из разных металлов, образующими нарядный полихромный узор. Перекрестие и основание навершия орнаментированы двумя рядами золотых треугольников, между которыми расположены ромбы, выполненные из медно-золотых «косичек». Подобную же схему орнаментации имеет центральная часть головки навершия, а ее боковые части полностью забиты золотом. Можно представить всю трудоемкость процесса инкрустации (а, следовательно, и цену этого оружия), если плотность забивки поверхности деталей рукояти составляет три проволочки на 1 мм (!).
Клинок сохранился довольно плохо, по всё же можно указать основные размеры меча: общая длина – 85 см, длина клинка – 69 см, ширина клинка у перекрестия — 6 см, а в семи сантиметрах от конца клинка – 3,5 см. Центральную часть клинка занимал дол шириной около 2,5 см.
На клинке сохранились остатки ножен, по которым можно реконструировать схему их изготовления. Нижний слой состоял из шкуры, вывернутой мехом к клинку; затем располагался тонкий слой дерева, снаружи покрытый кожей или материей. Мех смазывали салом для предохранения клинка меча от ржавчины. Нижний конец ножен иногда снабжался бронзовым наконечником, но в данном погребении он отсутствует. Изображения на ряде европейских миниатюр, в сочетании с археологическими находками, позволяют предположить простую обмотку конца ножен кожаным ремешком (вместо наконечника). Изображенная на реконструкции портупея (от которой в погребении найдена небольшая железная пряжка) предполагает вертикальное ношение меча на плечевом ремне. Ремешок на устье, как свидетельствуют скандинавские саги, фиксировал меч в ножнах.
Копье. О наличии в погребении копья можно судить по находке железного копейного наконечника. По форме он относится к так называемым «ланцетовидным» наконечникам, широко распространенным в «эпоху викингов» в Северной Европе, а также в северо-западном регионе Древней Руси. Длина наконечника около 40 см, наибольшая ширина лезвия и ширина втулки — 3 см. Длина древка подобного копья, по-видимому, не превышала двух метров.
Топор. Найденный в погребении топор относится к типу топоров-чеканов. Он имеет трапециевидное лезвие, а обух снабжен узким пластинчатым выступом. Общая длина топора около 15 см, а наибольшая ширина лезвия — 6,5 см. Самые древние образцы подобных топоров найдены в кочевнических погребениях в Башкирии. В X веке, несколько видоизменившись, наибольшее распространение они получают в Древней Руси, откуда затем единичные экземпляры попадают на территорию Швеции, Польши, Латвии и других стран. Судя по некоторым восточным изображениям и ряду археологических находок, длина деревянных рукоятей топоров-чеканов могла достигать 70-80 см. Иногда рукоять снабжалась темляком. Во время походов, в целях безопасности и сохранения лезвия от ржавчины, топоры носили в кожаных или матерчатых провощеных чехлах.
Лук. Стрелы. Колчан. Из метательного вооружения в погребении найдены только пять железных наконечников стрел. Один из них имеет перо ланцетовидной формы (что характерно для скандинавских наконечников стрел), два — ромбовидной и один — вытянутой подтреугольной формы (пятый наконечник сильно фрагментирован). Древки стрел изготавливались из прямослойных пород дерева — таких, как сосна, береза, ясень и проч. Их длина колебалась от 60 до 80 см, а диаметр — от 0,6 до 1 см. Черешки наконечников стрел вставлялись в расщепленный или специально рассверленный торец древка, а затем это место обматывалось тонким слоем бересты. На другом конце древка при помощи клея, жил или конского волоса крепилось оперение, которое служило для придания стреле устойчивости в полете. Под оперением на торце крепилось ушко с вырезом для тетивы лука. Компактное расположение наконечников стрел позволяет предположить, что они находились в колчане, который был изготовлен, судя но отсутствию металлических деталей, только из органических материалов — кожи, дерева, бересты и т.п.
Возможно, что в погребении находился и лук. Очень короткий черешок (около 2,5 см) одного наконечника стрелы, скорее всего, свидетельствует об использовании простого лука, то есть изготовленного из целого куска дерева и не имевшего костяных или роговых накладок. Дело в том, что сложные луки имели значительную силу натяжения, а, следовательно, и убойную силу. Короткие же черешки стрел обеспечивали достаточно слабое крепление наконечника на древке, что позволяет усомниться в возможности их употребления при стрельбе из сложносоставного лука. Наше предположение подтверждает и тот факт, что в Скандинавии, где как раз и были распространены простые луки, подавляющее большинство стрел имели короткий черешок. Степные же народы использовали в основном сложносоставные луки, а черешки наконечников их стрел по большей части имеют значительную длину.
Об этом явлении материальной культуры IX-X веков, основываясь на данных археологии, можно сказать относительно немного. Только привлечение письменных и изобразительных источников позволяет с определенной долей условности реконструировать те или иные детали одежды представителей воинского сословия того времени.
Кафтан. Погребение, выбранное нами для реконструкции, — одно из немногих, где сохранились фрагменты одежды X века. Здесь была найдена верхняя часть кафтана, представляющая собой два ряда тесно расположенных золототканных шелковых орнаментированных нашивок — по 24 с каждой стороны от застежки. Это не что иное, как известные по более поздним образцам одежды «разговоры». Ряд нашивок на правой поле заканчивается закрепленными на шнурочках бронзовыми пуговками, а левый ряд — петельками. Все пуговки имеют гладкую поверхность, за исключением верхней — рубчато.
Кафтан, как тип одежды, несомненно, был заимствован русами у кочевников. Сам покрой его как раз приспособлен для верховой езды. Хорошо сохранившиеся образцы аланских кафтанов IX века, найденные на Северном Кавказе, дают представление о системе кроя этого типа одежды. Аланские кафтаны, в зависимости от богатства владельца, изготавливались из шелка (византийского, китайского и согдийского) либо из льна. Некоторые кафтаны подбивались мехом — подобный способ утепления изображен на одной из болгарских миниатюр XI века (илл.4).
Более суровые климатические условия на большей части территории Древней Руси (особенно в ее северных районах), а также дороговизна такого материала, как шелк, дают основание предполагать, что при шитье русских кафтанов могла использоваться шерстяная ткань. На нашей реконструкции показан кафтан из шерстяной ткани, орнаментированной в технике набойки черной краской. Арабский путешественник и географ X века Ибн Фадлан, описывая похороны знатного руса, в частности, говорил: «Итак, они надели на него шаровары, и гетры, и сапоги, и куртку, и кафтан парчовый с пуговицами из золота (! — С.К.), и надели ему на голову шапки из парчи, соболевую».
Штаны. К сожалению, никакими прямыми свидетельствами о покрое штанов того времени авторы не располагают. Обращение к письменным и изобразительным источникам позволило показать на реконструкции штаны типа шаровар. О ношении русами таких шаровар — широких, собранных в сборку у колена, — упоминает, в частности, арабский историк начала X века Ибн Русте.
Обувь. Никаких остатков обуви в погребении не обнаружено. Воин на реконструкции одет в обычные для того периода ботинки-полусапоги. Также вполне допустимо и ношение заимствованных у кочевников сапог (выше они упомянуты в описании Ибн Фадлана). Зимой и в ненастье на обуви носили подковки в виде
обувных шипов, получивших в специальной литературе название «ледоходных». Подобные шипы использовались и для подковывания лошадей.
Плащ. Найденная в погребении бронзовая подковообразная фибула свидетельствует о наличии плаща (илл.5). Изображенный на реконструкции плащ, покрывающий один бок воина, опис ывает в своем сочинении Ибн Фадлан (там этот вид верхней одежды называется «кисой»). Возможно, плащ носили иным способом. В погребении фибула располагалась в области пояса сбоку от покойного — это позволяет предположить, что застегивали ее не на груди или плече, а сбоку под рукой.
Шапка. Прямых свидетельств о присутствии в погребении головного убора нет. Только возле головы покойного найдено несколько пуговиц, аналогичных пуговицам на кафтане и, возможно, относящихся к шапке. Представленный на нашем рисунке головном убор является реконструкцией "русской меховой шапки", известной по скандинавским сагам. В Бирке в двух погребениях найдены серебряные, украшенные сканью и зернью, конические колпачки, которые трактуются как окончания головных уборов колпакообразной формы с меховой оторочкой. По мнению некоторых шведских исследователей, именно так выглядела "русская шапка", изготовленная мастерами Киевской Руси. Сама форма шапки, скорее всего, принадлежит кочевническим культурам – об этом, в частности, свидетельствуют колпачки, аналогичные происходящим из Бирки, но украшенные в другой технике и найденные в Венгрии.
Возможно, что именно такую колпаковидную шапку описывали некоторые арабские писатели: «Они (русы — С.К.) имеют обыкновение носить шерстяные шапки со свесившимся хвостом по затылку» (вариант перевода — «спуская вниз за затылком конец»), Ибн Фадлан упоминает парчовую шапку, отороченную соболем. «Русская» шапка, изображенная на реконструкции, оторочена лисьим мехом и заканчивается кожаным колпачком.
Расположенные по вертикали пуговки как бы продолжают ось, образованную пуговицами кафтана.
Из других предметов, содержащихся в погребении, следует отметить остатки поясной сумки в виде пятна коричневого тлена размером 18 х 19 см и нескольких бронзовых бляшек, некогда украшавших сумочную крышку и запирающий ремешок. Подобные сумки-ташки нередко встречаются в древнерусских погребениях X века. Их также считают заимствованными у кочевников, скорее всего, венгров. Некоторые лучше сохранившиеся образцы сумок позволили нам реконструировать ее внешний вид на рисунке. Внутри сумочки хранились оселок (точильный камень) и кресало калачевидной формы для высекания огня. Никаких остатков пояса в погребении не зафиксировано.
Заканчивая на этом описание погребального инвентаря, обратимся к самому погребению. Оно было совершено в камере большой подпрямоугольной яме с деревянными срубнымн или столбовыми конструкциями внутри. Подобный обряд, пришедший на Русь из Скандинавии, довольно широко представлен в Верхнем и Среднем Подненровье, а также в Ярославском Поволжье. Именно в этих регионах находятся поселения, имевшие важное государственное значение, – такие, как Гнёздово, Шестовицы, Ти-мерёво. Чернигов. Распространение обряда захоронений в камерах (по большей части это погребения княжеских дружинников и членов их семей) связано с распространением на эти регионы власти киевских князей. Напомним, что именно в Киеве найдены одни из самых богатых камерных погребений.
Дендрохронологический анализ древесины конструкций камеры свидетельствует, что погребение было совершено около 975 года.
Это позволяет заключить, что похороненным в нем дружинник жил и сражался во времена князей Святослава и Ярополка.
На груди покойного, поверх кафтана, находилась серебряная подвеска-крестик, свидетельствующая о том, что ее владелец был христианином. Также следует отметить находку двух боченковидпых омедненных гирек, которые использовались для взвешиваний при торговых операциях. В ногах погребенного был положен конь. Из снаряжения верхового коня найдены железные двусоставные удила с псалиями, стремена и остатки украшения упряжи.
"Древнерусский дружинник второй половины X века, опыт реконструкции". Сергей Каинов. Соавтор реконструкции Олег Федоров Военный сборник Статьи и публикации по Российской военной истории до 1917 года. 2010 год.